Даня взвыла в бессильной злобе, и Луэркас расхохотался:
— Я долго ждал этого мгновения, и оно оказалось восхитительным — как я и надеялся. Как приятно наконец обнаружить в тебе крепость характера. Теммиасс, принеси цепи.
Один из Увечных выбежал из шатра и мгновение спустя вернулся с тяжелыми цепями и наручниками. Стражи надели их на Даню и приковали ее к трону Луэркаса, хотя кое-кто из них украдкой бросал косые взгляды на Иксахшу, исполняя его приказ. Когда они закончили, Луэркас сказал:
— По-моему, ты достаточно побаловалась со своим оружием.
Он прикоснулся к ней указательным пальцем, и правая рука Дани с двумя когтями начала плавиться. Добела раскаленное свирепое пламя охватило ее плоть; что бы она ни делала, пытаясь оградить себя от чар Луэркаса, он просто менял направление заклинания и продолжал жечь ее. Боль заставила Даню упасть на колени… она завизжала и стала просить о пощаде, опозорив тем самым, как она думала, и себя, и свою Семью… Впрочем, нет, у нее больше не было Семьи. У нее не было ничего.
Луэркас остановился, лишь когда правая рука ее превратилась в обрубок.
— Пока довольно с тебя, — сказал он, погладив ее по голове. — Разрешаю тебе сидеть у моих ног, будь же доброй комнатной собачонкой, которой ты и являешься на самом деле, а потом я, быть может, научу тебя каким-нибудь веселым фокусам. Я лично считаю, что унижение полезно для души, а ты как думаешь?
Даня могла только скулить. Боль в том месте, где только что была рука, буквально ослепляла ее.
— Ну а теперь к делу, — продолжил Луэркас, — если я не ошибаюсь, мои враги наконец решились открыто бросить мне вызов. Я чувствую, как вокруг меня нарастает напряжение их чар. Скоро они позовут меня.
— Почему же ты не войдешь в город и не сразишься с ними? — спросил один из Увечных.
— У меня есть небольшое дело, которое нужно выполнить прежде, чем мы войдем в город… пустяковое дело, ничтожное. Покончив с ним, я проведу вас по улицам как покорителей Калимекки, и все мы будем объявлены королями и властелинами. Но если сперва не уничтожить врагов, они могут нанести мне удар, когда я буду заниматься своим делом, и поразить меня в тот единственный миг, когда я стану… уязвимым. Поэтому я предпочитаю встретиться с ними там, где это выгодно мне, и тогда, когда я буду располагать наибольшей силой.
Голос его сделался мягким и заботливым.
— В конце концов я не хочу, чтобы кто-нибудь встал между вами, моим народом и заслуженной вами победой.
Глава 55
Дугхалл стоял напротив Кейт и Ри.
— Вы войдете в Вуаль и сразу, как только окажетесь там, увидите окруженную огнями темную сферу. Это и есть та пустота, которую я создал, чтобы погубить Луэркаса. Ни при каких обстоятельствах вы не должны попасть в нее, не должны позволить, чтобы он затолкнул вас туда, пока не затащите в ловушку его самого. Если вы окажетесь там в Трансформированном состоянии, то, возможно, получите некоторое преимущество… Луэркас не рассчитывает встретить там хищников вроде Карнеев.
— Какая разница? В Вуали у нас не будет настоящих тел… только кажущиеся и невещественные, как свет, — сказала Кейт.
— Твой ум действует так, как привык, — ответил Дугхалл. — Если ты войдешь туда в человеческом облике, с тобой останутся все твои человеческие чувства, если же появишься там как Карнея, у тебя будут и ее скорость, и все остальные способности.
— И норов, — добавил Ри.
— В теле Карнеи я легко раздражаюсь, всегда алчу плоти и крови, еще я дичаю, и мне едва удается контролировать собственные побуждения, — кивнув, согласилась с ним Кейт.
Дугхалл опустился на колени и внимательно посмотрел на них обоих:
— Я знаю об этом. И полагаю, что в том числе и поэтому оба вы были избраны богами для этой битвы. Луэркас сражался со многими, но ему еще не приходилось иметь дело с парой Карнеев… Таких, как вы, не существовало в мире, когда он жил здесь в качестве человека. В вашем распоряжении останутся все чары, доступные вам и в людском облике. Только вы двое умеете общаться при помощи мысли, не прибегая к магии… Вы будете думать, как думают Карнеи, не знающие страха охотники. Может быть, так мы одолеем Луэркаса, если победа возможна вообще.
— Ты по-прежнему сомневаешься в ней?
— Враг слишком силен для вас двоих. Он чересчур силен и для нас троих. Даже если мы отдадим все, что у нас есть, — даже если мы потеряем все, что у нас есть, — мы почти наверняка проиграем. И все же мы должны бороться.
Кейт вызвала в памяти лица тех, кого любила. Своей сестры Элси и двоих ее очаровательных детей. Алви, юной, испуганной и мужественной перед лицом утраты и разочарования. Яна, готового на все ради нее. Этих людей она могла спасти. Еще были Ри, которого она любила больше, чем жизнь, и Дугхалл, ставший ей другом, отцом и вдохновителем. Их двоих она спасти не могла; они должны были сражаться и умереть вместе с ней. А вокруг них лежал мир, ее мир, который она любила целиком — от самой маленькой травинки и песчинки до лучика солнечного света, мир, населенный людьми, безликими и безымянными для нее, — теми, кого она должна спасти. Но на деле она будет сражаться не за них и умрет не ради них. Она умрет ради Элси, ради Алви, ради Лонара, ради Ретхен, ради Яна, ради Ри, ради Дугхалла, ради Хасмаля, принявшего геройскую смерть, чтобы она, Кейт, осталась в живых, ради Соландера, дважды отдавшего свою жизнь из любви ко всему живущему в мире.
Повернувшись к Ри, она прикоснулась к его руке.
— Я готова, — сказала Кейт.
— Я тоже. — Он обнял ее и страстно поцеловал. Кейт прижалась к нему всем телом. Отчаянным усилием воли она заставила умолкнуть визгливый голосок, кричавший где-то в глубине ее души о том, что это последний поцелуй в ее жизни, и целиком отдалась мгновению, чувственной власти прикосновения, вкуса, запаха… В этот миг счастье переполняло Кейт, душа ее потянулась к душе Ри, и их соединение стало полным, гораздо более полным, чем просто телесные объятия.
Когда они наконец отстранились друг от друга, Ри сказал за них обоих:
— Ну, теперь мы готовы.
Дугхалл взял их за руки:
— Я горжусь тем, что знал вас обоих. И люблю вас, как собственных детей. Да будет с вами удача, да не оставят вас отвага и сила. — Он пожал их руки, а потом, шагнув вперед, поочередно поцеловал их в щеки.
— А теперь приступим к тому, что мы обязаны сделать. — Выпустив их руки, Дугхалл глубоко вздохнул, и взволнованный, опечаленный человек, которым он только что был, сразу куда-то исчез. Дугхалл как будто бы мгновенно вырос. Подбородок его приподнялся, плечи распрямились, и решительная улыбка легла на его лицо.
— Сперва Трансформируйтесь, — сказал он. — Потом выходите в Вуаль. Ждите у пустоты, которую вы найдете там. А я вызову Луэркаса на поединок… он ответит. Он знает, что, пока не победит нас, не сможет приступить к исполнению своих планов.
Кейт поежилась и заглянула в глаза Ри. А потом она ощутила в себе бурный порыв, бешенство Карнеи. Кровь ее закипела, мышцы охватило пламя, и они заскользили под кожей. Она торопливо срывала с себя одежду. Ри делал то же самое. За какие-то мгновения оба они превратились в мохнатых, четверолапых охотников, обитавших в том мире, где цвета ярче, запахи острее и где сильнее любые ощущения… Теперь Кейт вожделела охоты, преследования, жаждала убийства. Теперь мысль о собственной смерти стала чуждой и непонятной ей, и хотя в человеческом обличье Кейт рыдала бы, оплакивая предстоящее расставание с жизнью, Кейт-охотница стремилась лишь к одному — ей хотелось как можно скорее напасть на чудовище, сделать его своей добычей.
В чаше с кровью замерцал свет, и Кейт, подогнув все четыре лапы, припала животом к холодному каменному полу и плотно закрыла глаза. Кейт-женщина успокоила разум Кейт-зверя, обе они сосредоточились на том деле, которое им предстояло, и тогда Кеит-Карнея оставила свою Увечную плоть и вошла в непостижимые просторы Вуали.
Ри присоединился к ней, также в бесплотном обличье четверолапого охотника. Они находились посреди ужасающей своей бесконечностью Вуали, перед ними чернел окаймленный маленькими мерцающими огоньками круг тьмы — предельно мрачной, холодной, злой, сотканной из нитей самой вселенной.
Это была пустота, созданная Дугхаллом, которая скоро станет и убийцей их, и одновременно могилой. А еще этой тьме предназначено быть воротами, ведущими к спасению мира и всех, кого они любили. Из призрачной глотки Кейт вырвался вой, пронзивший Вуаль и коснувшийся вечности. Ри сразу же присоединился к ней, сообщая своей бессловесной и дикой песней, что они вместе и останутся вместе, пока жизнь, дыхание и душа не покинут их.
А потом они разом умолкли и приготовились ждать того, с кем им обоим суждено уйти в вечное забвение.
— Ну, вот и он, — сказал Луэркас, и сидевшая у его ног Даня загремела цепями и оскалилась.
— Чтоб ты нашел наконец свою смерть! Смерть и боль, позор и унижение!
Луэркас с обидой взглянул на нее:
— А я никогда бы не пожелал тебе ничего подобного. Все-таки ты считаешься моим союзником. Компаньоном. Я пытался дать тебе то, чего ты хотела, и искренне расстроен тем, что никак не мог спасти жизни твоих врагов, чтобы ты получила возможность убить их собственной рукой. Признай, что неразумно было бы требовать этого от меня.
— Из-за тебя я принесла в жертву своего ребенка, свою душу, свою честь! — закричала она.
— Все, что ты сделала, ты сделала по собственной свободной воле, собственному решению и по известным тебе самой причинам. Для меня ты не сделала ничего. Ты сама решала, как тебе поступить. — Он улыбнулся и пожал плечами. — Так уж всегда случается.
Мрак в шатре рассеялся, и у подножия трона Луэркаса возник огненный вихрь… Шрамоносцы мгновенно отшатнулись назад. Появившийся в пламени призрачный человек, укутанный в плащ, черный, как сама ночь, свирепый, словно лорраг, и высокий, как самый рослый из Увечных воинов, холодно улыбнулся Луэркасу, и Шрамоносцы поежились. В улыбке призрачного воина была смерть. Смерть смотрела его глазами, а заговорил он голосом, холодным не как лед, а как старый, заброшенный склеп:
— В Вуали тебя ждут наши бойцы. Иди и бейся, победи или умри. Ты не сможешь занять мировой престол, пока живы Соколы.
Возникший перед ним призрак не смутил Луэркаса. Он лишь улыбнулся, пренебрежительно взмахнул рукой и сказал:
— Ступай прочь. Играй в свои детские игры со своими бойцами. Я буду через мгновение. А пока у вас есть еще достаточно времени, чтобы поручить вашим богам свои души, ибо я скоро приду и сожру их.
Он щелкнул пальцами, и призрак рассеялся, превратившись в дым, однако отголоски его леденящих слов все еще витали в воздухе, наполняя собой наступившую в шатре тишину, — словно в насмешку над бравурностью и свирепыми угрозами Луэркаса.
— Мои враги слабы и ничтожны, — сказал Луэркас ожидавшим его слов и действий Шрамоносцам. — Они существа из плоти и крови и дерзнули вступить в войну с богами.
Он поудобнее устроился на троне, готовясь привычно шагнуть в бесконечность не знающей дорог Вуали.
— Ждите меня здесь, — приказал он. — Охраняйте от всех. Я скоро вернусь, а потом мы двинемся дальше, чтобы объявить своим весь мир.
И, соткав серебряную нить, соединившую царства плоти и духа, он проследовал вдоль нее, чтобы погрузиться в холодную и вечную ночь Вуали.
Кейт, окруженная бесформенной пустотой Вуали, вспомнила весть Алви.
Я буду ждать тебя в Вуали, Кейт. Я никогда не покидал тебя.
Быть может, я найду его здесь, подумала она, гадая, где и как ей искать его, однако это оказалось излишним. В то самое мгновение, когда ее посетила мысль о Соландере, ум Кейт вдруг снова наполнился той всепоглощающей, истинной, идущей от всего сердца любовью, которая некогда подарила ей надежду и сознание того, что ее можно любить такой, какая она есть, и что она действительно достойна любви.
Маленькая сестра, зашептал светлый разум. Я пришел к тебе для того, чтобы ты узнала то, чему я научился. Быть может, ты сумеешь воспользоваться моими знаниями.
Говори же , попросила она.
Я ошибался, продолжил Соландер. Я думал, что мне следует оставаться в мире, думал, что мне самому нужно будет победить Драконов во второй раз, потому что в первый раз они потерпели поражение лишь потому, что я выступил против них.
Но мы нуждались в тебе, сказала Кейт.
Нет, это я думал, что вы нуждались во мне, и потому остался в мире, нарушив естественный порядок жизни и смерти, попытавшись родиться вновь — не измененным Вуалью. Я не знал, что герои рождаются в любое время, которое нуждается в них, я не мог смириться с тем, что моя борьба закончена и что мир может существовать без меня. По-своему я ошибался не меньше, чем Драконы. Твой мир никогда не был моим, и твое время мне не принадлежало. Кейт, пришел твой миг. Время действовать, время бороться, время побеждать или терпеть поражение. И что бы ни произошло, чем бы все ни закончилось, твое время тоже пройдет, и ты тоже уйдешь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57
— Я долго ждал этого мгновения, и оно оказалось восхитительным — как я и надеялся. Как приятно наконец обнаружить в тебе крепость характера. Теммиасс, принеси цепи.
Один из Увечных выбежал из шатра и мгновение спустя вернулся с тяжелыми цепями и наручниками. Стражи надели их на Даню и приковали ее к трону Луэркаса, хотя кое-кто из них украдкой бросал косые взгляды на Иксахшу, исполняя его приказ. Когда они закончили, Луэркас сказал:
— По-моему, ты достаточно побаловалась со своим оружием.
Он прикоснулся к ней указательным пальцем, и правая рука Дани с двумя когтями начала плавиться. Добела раскаленное свирепое пламя охватило ее плоть; что бы она ни делала, пытаясь оградить себя от чар Луэркаса, он просто менял направление заклинания и продолжал жечь ее. Боль заставила Даню упасть на колени… она завизжала и стала просить о пощаде, опозорив тем самым, как она думала, и себя, и свою Семью… Впрочем, нет, у нее больше не было Семьи. У нее не было ничего.
Луэркас остановился, лишь когда правая рука ее превратилась в обрубок.
— Пока довольно с тебя, — сказал он, погладив ее по голове. — Разрешаю тебе сидеть у моих ног, будь же доброй комнатной собачонкой, которой ты и являешься на самом деле, а потом я, быть может, научу тебя каким-нибудь веселым фокусам. Я лично считаю, что унижение полезно для души, а ты как думаешь?
Даня могла только скулить. Боль в том месте, где только что была рука, буквально ослепляла ее.
— Ну а теперь к делу, — продолжил Луэркас, — если я не ошибаюсь, мои враги наконец решились открыто бросить мне вызов. Я чувствую, как вокруг меня нарастает напряжение их чар. Скоро они позовут меня.
— Почему же ты не войдешь в город и не сразишься с ними? — спросил один из Увечных.
— У меня есть небольшое дело, которое нужно выполнить прежде, чем мы войдем в город… пустяковое дело, ничтожное. Покончив с ним, я проведу вас по улицам как покорителей Калимекки, и все мы будем объявлены королями и властелинами. Но если сперва не уничтожить врагов, они могут нанести мне удар, когда я буду заниматься своим делом, и поразить меня в тот единственный миг, когда я стану… уязвимым. Поэтому я предпочитаю встретиться с ними там, где это выгодно мне, и тогда, когда я буду располагать наибольшей силой.
Голос его сделался мягким и заботливым.
— В конце концов я не хочу, чтобы кто-нибудь встал между вами, моим народом и заслуженной вами победой.
Глава 55
Дугхалл стоял напротив Кейт и Ри.
— Вы войдете в Вуаль и сразу, как только окажетесь там, увидите окруженную огнями темную сферу. Это и есть та пустота, которую я создал, чтобы погубить Луэркаса. Ни при каких обстоятельствах вы не должны попасть в нее, не должны позволить, чтобы он затолкнул вас туда, пока не затащите в ловушку его самого. Если вы окажетесь там в Трансформированном состоянии, то, возможно, получите некоторое преимущество… Луэркас не рассчитывает встретить там хищников вроде Карнеев.
— Какая разница? В Вуали у нас не будет настоящих тел… только кажущиеся и невещественные, как свет, — сказала Кейт.
— Твой ум действует так, как привык, — ответил Дугхалл. — Если ты войдешь туда в человеческом облике, с тобой останутся все твои человеческие чувства, если же появишься там как Карнея, у тебя будут и ее скорость, и все остальные способности.
— И норов, — добавил Ри.
— В теле Карнеи я легко раздражаюсь, всегда алчу плоти и крови, еще я дичаю, и мне едва удается контролировать собственные побуждения, — кивнув, согласилась с ним Кейт.
Дугхалл опустился на колени и внимательно посмотрел на них обоих:
— Я знаю об этом. И полагаю, что в том числе и поэтому оба вы были избраны богами для этой битвы. Луэркас сражался со многими, но ему еще не приходилось иметь дело с парой Карнеев… Таких, как вы, не существовало в мире, когда он жил здесь в качестве человека. В вашем распоряжении останутся все чары, доступные вам и в людском облике. Только вы двое умеете общаться при помощи мысли, не прибегая к магии… Вы будете думать, как думают Карнеи, не знающие страха охотники. Может быть, так мы одолеем Луэркаса, если победа возможна вообще.
— Ты по-прежнему сомневаешься в ней?
— Враг слишком силен для вас двоих. Он чересчур силен и для нас троих. Даже если мы отдадим все, что у нас есть, — даже если мы потеряем все, что у нас есть, — мы почти наверняка проиграем. И все же мы должны бороться.
Кейт вызвала в памяти лица тех, кого любила. Своей сестры Элси и двоих ее очаровательных детей. Алви, юной, испуганной и мужественной перед лицом утраты и разочарования. Яна, готового на все ради нее. Этих людей она могла спасти. Еще были Ри, которого она любила больше, чем жизнь, и Дугхалл, ставший ей другом, отцом и вдохновителем. Их двоих она спасти не могла; они должны были сражаться и умереть вместе с ней. А вокруг них лежал мир, ее мир, который она любила целиком — от самой маленькой травинки и песчинки до лучика солнечного света, мир, населенный людьми, безликими и безымянными для нее, — теми, кого она должна спасти. Но на деле она будет сражаться не за них и умрет не ради них. Она умрет ради Элси, ради Алви, ради Лонара, ради Ретхен, ради Яна, ради Ри, ради Дугхалла, ради Хасмаля, принявшего геройскую смерть, чтобы она, Кейт, осталась в живых, ради Соландера, дважды отдавшего свою жизнь из любви ко всему живущему в мире.
Повернувшись к Ри, она прикоснулась к его руке.
— Я готова, — сказала Кейт.
— Я тоже. — Он обнял ее и страстно поцеловал. Кейт прижалась к нему всем телом. Отчаянным усилием воли она заставила умолкнуть визгливый голосок, кричавший где-то в глубине ее души о том, что это последний поцелуй в ее жизни, и целиком отдалась мгновению, чувственной власти прикосновения, вкуса, запаха… В этот миг счастье переполняло Кейт, душа ее потянулась к душе Ри, и их соединение стало полным, гораздо более полным, чем просто телесные объятия.
Когда они наконец отстранились друг от друга, Ри сказал за них обоих:
— Ну, теперь мы готовы.
Дугхалл взял их за руки:
— Я горжусь тем, что знал вас обоих. И люблю вас, как собственных детей. Да будет с вами удача, да не оставят вас отвага и сила. — Он пожал их руки, а потом, шагнув вперед, поочередно поцеловал их в щеки.
— А теперь приступим к тому, что мы обязаны сделать. — Выпустив их руки, Дугхалл глубоко вздохнул, и взволнованный, опечаленный человек, которым он только что был, сразу куда-то исчез. Дугхалл как будто бы мгновенно вырос. Подбородок его приподнялся, плечи распрямились, и решительная улыбка легла на его лицо.
— Сперва Трансформируйтесь, — сказал он. — Потом выходите в Вуаль. Ждите у пустоты, которую вы найдете там. А я вызову Луэркаса на поединок… он ответит. Он знает, что, пока не победит нас, не сможет приступить к исполнению своих планов.
Кейт поежилась и заглянула в глаза Ри. А потом она ощутила в себе бурный порыв, бешенство Карнеи. Кровь ее закипела, мышцы охватило пламя, и они заскользили под кожей. Она торопливо срывала с себя одежду. Ри делал то же самое. За какие-то мгновения оба они превратились в мохнатых, четверолапых охотников, обитавших в том мире, где цвета ярче, запахи острее и где сильнее любые ощущения… Теперь Кейт вожделела охоты, преследования, жаждала убийства. Теперь мысль о собственной смерти стала чуждой и непонятной ей, и хотя в человеческом обличье Кейт рыдала бы, оплакивая предстоящее расставание с жизнью, Кейт-охотница стремилась лишь к одному — ей хотелось как можно скорее напасть на чудовище, сделать его своей добычей.
В чаше с кровью замерцал свет, и Кейт, подогнув все четыре лапы, припала животом к холодному каменному полу и плотно закрыла глаза. Кейт-женщина успокоила разум Кейт-зверя, обе они сосредоточились на том деле, которое им предстояло, и тогда Кеит-Карнея оставила свою Увечную плоть и вошла в непостижимые просторы Вуали.
Ри присоединился к ней, также в бесплотном обличье четверолапого охотника. Они находились посреди ужасающей своей бесконечностью Вуали, перед ними чернел окаймленный маленькими мерцающими огоньками круг тьмы — предельно мрачной, холодной, злой, сотканной из нитей самой вселенной.
Это была пустота, созданная Дугхаллом, которая скоро станет и убийцей их, и одновременно могилой. А еще этой тьме предназначено быть воротами, ведущими к спасению мира и всех, кого они любили. Из призрачной глотки Кейт вырвался вой, пронзивший Вуаль и коснувшийся вечности. Ри сразу же присоединился к ней, сообщая своей бессловесной и дикой песней, что они вместе и останутся вместе, пока жизнь, дыхание и душа не покинут их.
А потом они разом умолкли и приготовились ждать того, с кем им обоим суждено уйти в вечное забвение.
— Ну, вот и он, — сказал Луэркас, и сидевшая у его ног Даня загремела цепями и оскалилась.
— Чтоб ты нашел наконец свою смерть! Смерть и боль, позор и унижение!
Луэркас с обидой взглянул на нее:
— А я никогда бы не пожелал тебе ничего подобного. Все-таки ты считаешься моим союзником. Компаньоном. Я пытался дать тебе то, чего ты хотела, и искренне расстроен тем, что никак не мог спасти жизни твоих врагов, чтобы ты получила возможность убить их собственной рукой. Признай, что неразумно было бы требовать этого от меня.
— Из-за тебя я принесла в жертву своего ребенка, свою душу, свою честь! — закричала она.
— Все, что ты сделала, ты сделала по собственной свободной воле, собственному решению и по известным тебе самой причинам. Для меня ты не сделала ничего. Ты сама решала, как тебе поступить. — Он улыбнулся и пожал плечами. — Так уж всегда случается.
Мрак в шатре рассеялся, и у подножия трона Луэркаса возник огненный вихрь… Шрамоносцы мгновенно отшатнулись назад. Появившийся в пламени призрачный человек, укутанный в плащ, черный, как сама ночь, свирепый, словно лорраг, и высокий, как самый рослый из Увечных воинов, холодно улыбнулся Луэркасу, и Шрамоносцы поежились. В улыбке призрачного воина была смерть. Смерть смотрела его глазами, а заговорил он голосом, холодным не как лед, а как старый, заброшенный склеп:
— В Вуали тебя ждут наши бойцы. Иди и бейся, победи или умри. Ты не сможешь занять мировой престол, пока живы Соколы.
Возникший перед ним призрак не смутил Луэркаса. Он лишь улыбнулся, пренебрежительно взмахнул рукой и сказал:
— Ступай прочь. Играй в свои детские игры со своими бойцами. Я буду через мгновение. А пока у вас есть еще достаточно времени, чтобы поручить вашим богам свои души, ибо я скоро приду и сожру их.
Он щелкнул пальцами, и призрак рассеялся, превратившись в дым, однако отголоски его леденящих слов все еще витали в воздухе, наполняя собой наступившую в шатре тишину, — словно в насмешку над бравурностью и свирепыми угрозами Луэркаса.
— Мои враги слабы и ничтожны, — сказал Луэркас ожидавшим его слов и действий Шрамоносцам. — Они существа из плоти и крови и дерзнули вступить в войну с богами.
Он поудобнее устроился на троне, готовясь привычно шагнуть в бесконечность не знающей дорог Вуали.
— Ждите меня здесь, — приказал он. — Охраняйте от всех. Я скоро вернусь, а потом мы двинемся дальше, чтобы объявить своим весь мир.
И, соткав серебряную нить, соединившую царства плоти и духа, он проследовал вдоль нее, чтобы погрузиться в холодную и вечную ночь Вуали.
Кейт, окруженная бесформенной пустотой Вуали, вспомнила весть Алви.
Я буду ждать тебя в Вуали, Кейт. Я никогда не покидал тебя.
Быть может, я найду его здесь, подумала она, гадая, где и как ей искать его, однако это оказалось излишним. В то самое мгновение, когда ее посетила мысль о Соландере, ум Кейт вдруг снова наполнился той всепоглощающей, истинной, идущей от всего сердца любовью, которая некогда подарила ей надежду и сознание того, что ее можно любить такой, какая она есть, и что она действительно достойна любви.
Маленькая сестра, зашептал светлый разум. Я пришел к тебе для того, чтобы ты узнала то, чему я научился. Быть может, ты сумеешь воспользоваться моими знаниями.
Говори же , попросила она.
Я ошибался, продолжил Соландер. Я думал, что мне следует оставаться в мире, думал, что мне самому нужно будет победить Драконов во второй раз, потому что в первый раз они потерпели поражение лишь потому, что я выступил против них.
Но мы нуждались в тебе, сказала Кейт.
Нет, это я думал, что вы нуждались во мне, и потому остался в мире, нарушив естественный порядок жизни и смерти, попытавшись родиться вновь — не измененным Вуалью. Я не знал, что герои рождаются в любое время, которое нуждается в них, я не мог смириться с тем, что моя борьба закончена и что мир может существовать без меня. По-своему я ошибался не меньше, чем Драконы. Твой мир никогда не был моим, и твое время мне не принадлежало. Кейт, пришел твой миг. Время действовать, время бороться, время побеждать или терпеть поражение. И что бы ни произошло, чем бы все ни закончилось, твое время тоже пройдет, и ты тоже уйдешь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57