— Сам знаю, — проворчал Хастред с достоинством. — Меньше не получается.
Ведьма покачала головой. Понимающе.
— Да, ты не облысевший гнолл, это очевидно. Тем это не доступно.
— Это верно, — встрял в беседу Чумп, засветившийся облегчением при виде живой души — Какие ж мы гноллы? Тем более — какой же он лысый? У нас и полысее есть. А ты, что ли, будешь тутошняя достославная ведьма?
— Досто-какая? — недоверчиво переспросила ведьма, переводя взгляд с одного искателя на другого. Чумп ее, сразу видно, заинтересовал мало — он вообще мало кого интересовал, кроме разве что параноиков, трясущихся над своим благосостоянием. Хастред тоже ничуть не впечатлил, к его великому разочарованию: похоже, в удалении от Копошилки, где ярлык знаменитого на весь город грамотного гоблина с успехом заменял элегантность и хорошие манеры, его харизма свелась на нет. С эльфийкой ведьма сцепилась ломающими взглядами уже надолго — сравнивались. Со щеками и всем прочим у ведьмы и впрямь оказался полный порядок и даже, как мог бы рассудить иной худосочный эльфийский эстет, некоторый перебор. И откуда что берется, на лесных-то травянистых харчах и неудобоваримой гнолльей выпечке? Так что Тайанне выразительно фыркнула одновременно с ведьмой — та в свою очередь тоже не оценила подчеркнутого эльфиного теловычитания. Годами ведьма, будучи хуманкой, едва ли обогнала Чумпа, но эльфа ревниво заметила, что эти зеленошкурые предатели уж ее-то не станут обзывать запросто рыжей, а хоть бы и русой — наверняка добавят что-то вроде «уважаемая», «почтенная», этот подлый грамотный небось еще и ледью обзовет, а уж черный паладин, который весь из себя обремененный познаниями о светском поведении… Тем более что все они, надо полагать, не будучи особами утонченными, падки на таких вот… на таких! В лесах одичавших и вообще…
Тут только до эльфийки дошло, что ведьма давно уже перевела взгляд на замыкающего их квартет орка, и в воздухе возникла некоторая… Да что там напряженность! Цепь молний зависла между ними, рассыпая мириады жгучих искорок, электрическая, да простит читатель столь жестокое отступление от допустимых жанром шаблонов, дуга высокой интенсивности, и не заметить ее могли только наделенные изрядным магическим сопротивлением гоблины. Они и не замечали — тупо таращились на ведьму, словно ожидая, когда же она наконец начнет угощать пирожками или на худой конец сыпать пророчествами. Кижинга же, далеко не такой бестолковый и вдобавок, похоже, неслабо дернутый разрядом ведьминого взора, разительно преображался на глазах. Из складок мятой одежды словно бы силой воли вынесло застрявшие в ней травинки, плечи развернулись, с физиономии одним махом снесло даже неизбывные следы потребления кислой гнолльей браги. Орк даже клыки постарался спрятать, что, однако, оказалось непросто, учитывая, что он еще и улыбаться пытался. Ведьму, однако, его гримасы не напугали — то ли привычна была к гнолльим мордам, то ли вообще жизнь на природе развивает храбрость. Или просто сумела разглядеть блестящего рыцаря, кстати сказать и офицера не из последних, даже в непотребном виде и малоприличной компании.
— Ау, тетенька, — нарушил затянувшуюся паузу Хастред. — Нам бы это… посоветоваться касательно — как отсюда выбираться.
— Выбираться? — неспешно повторила ведьма, не отрывая взора от клыков и иных орочьих статей — А чего ж не выбраться. Развернись да и топай в любую сторону… Вот и выберешься. И это… много не пей. Или это я уже?…
— Это уже, — терпеливо согласился Чумп, обмениваясь с книжником непонимающими взорами. — Это мы от всех слышим, включая отшельников, портовых грузчиков, знаменитых музыкантов и гномов, занимающихся коммерцией. Прямо для того и в лес забились, чтобы еще и от всамделишной ведьмы услышать.
— Вот и услышал, — голосом сомнамбулы отозвалась ведьма. — Вот и свободен. Топай давай. Дорогу не указываю — дорог в лесу нет.
— Одну минутку, — ангельским голоском пропела эльфийка и, подобравшись, пихнула Кижингу в бок. От неожиданности орк качнулся и, не устояв, укатился за дерево. Ругаться в полете, однако, не стал, видимо заботясь о своем реноме. Ведьма ошарашенно встряхнулась, утратив предмет изучения, и словно очнулась от глубокого, завлекательнейшего сна.
— Кто такие? — осведомилась она тоном сухим и ворчливым, но не то чтобы очень уж злым. — Чего надо?
— Вот это разговор! — возрадовался Чумп. — Значит, так. Мы — мирные странники, веришь? Ну и не надо. Хотим добраться отсюда до Хундертауэра. Знаешь такой городок на крайнем севере?
— Нет. Я-то тут причем? Я вас не держу. Хотя…
Взгляд ведьмы снова расплылся, ибо Кижинга вернулся в строй, истово отряхиваясь и бросая свирепые взоры на эльфийку. Та решительно указала ему на маячащие в отдалении высокие заросли орешника.
— Сгинь. У нас тут деловой разговор.
— А я что?…
— А ты пойди погуляй. Сперва дело, паладины потом. Можешь еще этого с собой взять, а то он тоже порой в паладины метит.
Хастред возмущенно двинул плечами. Вот уж не собирался!
— Благородная дама, — Кижинга церемонно качнул заткнутой за пояс катаной, на эльфу покосился с ненавистью, растопырил руки и взбугрил мышцы, словно бы невзначай демонстрируя, что это его врасплох застали, не ожидал подлянки от существа столь хилых субституций, а так-то он мужчина видный и в высшей степени представительный, а также атлетически сложенный, ценящий женскую красоту, обученный грамотному обращению с ею и, вообще, совершенно не прочь, — Прошу Вас помочь моим бестолковым путникам в разрешении их вопросов, ибо обстоятельства… обстоятельства…
— Ибо они, — поддакнул Чумп. — Как всегда.
— …ибо так. Я же буду иметь честь представиться Вам по всей форме после того, как…
— Да ясно все с тобой, — оборвала его эльфийка. — Вот же мать вашу, думала, сбежав от папаши — избавилась от велеречивостей, так нет же, теперь каждый дикий орк норовит лапши накрошить! Хорошо хоть виршей не читаешь и облаками любоваться не зовешь, похабник, но еще бы шею помыл сперва!
— У каждого свои вкусы, — рассудил Чумп. — Кому-то мытая шея все обаяние уничтожит. Таки скажи, уважаемая, — эльфийка злобно хрюкнула под нос, — не можешь ли ты нам пособить какими своими ведьминскими фокусами, или, к примеру, подсказать, где еще можем найти подмоги?
Ведьма озадаченно на него воззрилась.
— Не поняла. Тебе скорости надо придать? Если так, могу, пожалуй, чудное зелье сварганить… Его внутрь — и вмиг унесешься за дальние земли.
— На всех? — восхитился наивный Хастред. — У нас один большой есть, ему одному, поди, целый горшок нужен, не то не долетит, грюкнется посередине где-нибудь, а без него нам туда вроде как и незачем — только по шеям получим!
— Горшок так горшок, — согласилась ведьма без споров, лицо ее издевательски исказилось. — Хоть ведро. Для хороших… людей?… ничего не жалко. Только наварить надо. А действует оно быстро.
— А горькое оно, зелье это? — Хастред виновато обернулся к эльфийке и пояснил: — А то Вово наш тот еще гурман. Хучь клизмой вливай, ежели вдруг горькое.
— Вот не знаю. Еще никто, кто его глотнул, не вернулся, чтобы поделиться. Тушка здесь, а сознания ни разу.
— Да ты, мать, издеваешься, — огорчился Чумп. — Мы к тебе, понимаешь, со всею душой нараспашку и полными штанами доверия, а ты нас такими рассолами потчуешь! Фу такой быть, как выговаривали, бывало, одному моему знакомому, когда его цинизм вываливался за рамки дозволенного.
— Почтенный угу из неведомого ущелья, я решительно протестую! — отчаянно заскрипел Кижинга, как скрипит, бывало, ось несмазанной телеги. — Своими возмутительными и даже, я бы сказал, клеветническими обвинениями ты позоришь не столько эту благородную даму, которую, впрочем, опорочить по-любому непросто, сколько себя самого, и впридачу, как это ни прискорбно — всех нас!
— Я такой, — согласился Чумп без особой печали. — Мне кого-нибудь опозорить — как две щепки преломить. Но неужели ты готов хлебать такое, от чего унесешься на край света? Я бы поостерегся. Лучше уж ноги сбить, а то видел, как один такой хлебун с первого же глотка сполз в собственные сапоги кучкой расползшегося мяса.
— Да как смеешь ты подозревать преисполненную достоинств лесную вед…унью в столь нелепых и гнусных намерениях!
Ведьма тихо захихикала, немало озадачив заступника.
— Вот после этого я ее заподозрю в намерении не только нас отравить, но и надругаться над трупами, — насупился Чумп.
— Зачем же над трупами, — негодующе пискнула Тайанне. — Меняемся, ведьма? Ты нам поможешь, а мы тебе этого отдадим. Все равно никому он не сдался! А тебе, глядишь, и пригодится. Вместо собаки. Лается получше всякого гнолла!
— Я лаюсь? — оскорбился орк. — Я, знаешь ли, куда больше знаменит своим кусанием!
— Вот оба и оставайтесь, — предложил Чумп. — Эльфа лается и правда знатнее, а черного можно поближе к печке привязать, как последний рубеж обороны. Только не задаром! Нам, как уже сказано, сильно надо в Хундертауэр. Методы ваши ведьминские нам неведомы, так что мы наивно ждем чистосердечной помощи.
— Мы еще тебе денежку можем дать, — совсем уж не к месту добавил Хастред.
— А потом догнать и еще дать, чтоб не дай Занги не обидеть.
Ведьма задумчиво пригладила волосы.
— Знавала я в пору бытности молодой и красивой, — Кижинга отчаянно забулькал, как кипящий котелок на сильном огне, — Да-да, молодой и красивой, если угодно — еще более таковой, — оркское бульканье стало на порядок счастливее, зато эльфийка злобно пнула его в лодыжку, чтоб не мешал вникать, — Одного знатного специалиста по общению с богами. Был он родом из гзуров, поклонялся могучему богу Энурезу, а звали его, дай бог памяти, Везде Д’рюк. Видный, тоже, был путешественник. И все время являлся за напутствиями. Скажу ему, бывало, куда идти — отправляется! Возвращается потом с благодарностями, в новых шмотках, типа добыл в путешествии, чудесные сказки рассказывает, опытом делится… Может, вас тоже так же — в смысле, послать? Я умею, я с ним так наловчилась!
— Да мы и так идем в такое, что едва ли интереснее придумаешь.
— Эх. Ну что с вами сделаешь? Разве что… — ведьма запнулась. — Помню, один раз Д’рюк уходить своим ходом отказался. Так я того… воспользовалась одним знанием, после которого он очень нескоро вернулся. Ну-ка, пошли!
Развернулась и стремительным наметом устремилась в лес, на первый взгляд безо всякого разбору, ужасно напомнив шуструю серую мышь. Кижинга недолго думая снялся с места, побежал сперва следом, потом догнал и уже рядом, а там даже и вперед вырвался, всем видом демонстрируя готовность и желание защищать.
— Совсем умаялся без справления паладинских обязанностей, — заметил Чумп вдогонку. — Видал, умник? Это только ты сразу юбку задираешь, а правильному лыцарю надо сперва даму вовлечь в такую неприятность, из которой и спасти не стыдно. Например, притащить в логово огра и надавать огру по башке.
— Глупо, — вздохнул Хастред. — Пока от огра отмахаешься, всякий интерес к юбке напрочь потеряешь. Интересно еще, что она там за знание припасла. Почему мне кажется, что большую дубину?…
— Потому что ты по молодости и неискушенности не очень-то себе представляешь, как еще можно далеко спровадить гзурского клирика.
— А ты представляешь?
— Да. Но ты все равно не поверишь, что такое возможно.
— Пошли уже за ними, — Тайанне слегка пристукнула Хастреда по макушке посохом, а Чумп опять увернулся и ловко оттанцевал на безопасную дистанцию. — Я конечно мешать ведьминскому и тем более паладинскому счастью не собираюсь, но хорошо бы все-таки добить гномов, прежде чем усилиями вашего генерала у меня образуются язва, геморрой и лысина. Тем более видела я, как вы эту ведьму искали. Скроется из виду, опять мотаться по лесу до опупения прикажете?
— Да тебе, пожалуй, прикажешь, — вздохнул Чумп. — Пошли уж.
И пошли.
Идти оказалось на сей раз совсем нетрудно, потому что Кижинга очень скоро сообразил, что огров и других чудищ в лесу нету, а если и найдутся — то ведьма, безбоязненно топающая следом за ним, небось справится с ними гораздо лучше него. Потому решил хотя бы дорогу расчистить, вытащил короткий меч и без видимой надобности сносил по пути веточки. Ведьма не возражала против столь лестных знаков внимания, хотя деревьев ей было жалко до слез — среди них, небось, еще жить, когда экзотический ухажер убудет. С другой стороны — куда они денутся?
Ведьмино жилище оказалось домиком гнолльей же постройки, хотя и обустроенным на человеческий манер. В частности, расширенные окошки оказались затянуты чем-то вроде мелкой рыбацкой сетки, и эльфийка издала завистливый вздох — ее за ночь, проведенную в доме некой сердобольной гноллихи, гнус обглодал до костей. Сами-то гноллы, от природы покрытые шерстью, насекомых совершенно не замечали и защитой от них озабочены не были. Еще при домике была обширная пристройка, и запахи, которыми несло оттуда, не так просто было бы описать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70