Застыл.
А великан качнулся слегка, потом чуть сильнее, потом… а когда ему надоело качаться, рухнул навзничь, в полный рост, сотрясши землю и бессильно уложив руки вдоль тела.
Через поляну наконец выдохнула эльфийка. Еле-еле, не услышал бы и остроухий кот.
Вышло громко.
— Фанта, — просипел Вово, прежде чем повалиться подобно Искателю. — С ней чего-то…
— Со всеми вами чего-то, — сварливо откликнулся Чумп.
— Мы что, — прошептал Вово счастливо в траву. — Мы отлежимся, мы быстро… здоровые мы, что твои драконы…
Чумп покивал, подошел к рыцарю и досадливо пнул ногой его голову.
— Вот объясни мне, рыжая, — обратился он к эльфийке как к единственной оставшейся на сцене собеседнице. — За что мне такая непруха? Все гоблины как гоблины. Кто родной город проиметь ухитрится и потом знай приключается на этой благодатной почве. Кто, до полного одурения начитавшись дефективов, играется в легенды, бия по башке кого ни попадя. Про того, который должен по статусу лечить деревья, а он вместо этого плачет по абордажному мечу, я вовсе молчу — ему надо памятник при жизни накласть нерукотворный. Это гоблины, тут не поспоришь. Но я-то в чем провинился перед прародителями своими, что мне суждена пожизненная судьба эльфа при них?
— Ты-то эльф? — не поняла Тайанне.
— Ну да. Ты сказки народов мира слушаешь? Это ж эльфские прерогативы — все время из ниоткуда появляться, выручать всю банду, совершать подвиги, на какие никто больше не горазд, последним оставаться на ногах… Да сама погляди, кто остался? Ты да я. Двое эльфов. С кем там, интересно, моя бабушка согрешила?…
— Глянула бы и я на того урода из наших, что на твою бабушку позарится. Знаешь что?
— Знаю, но все равно скажи. Нравится мне, как ты пищишь.
— Если бы ты только что не спас все наши задницы, я бы сказала, что ты кретин и чтобы никогда не смел претендовать на родство с нами, перворожденными.
— Ага, именно этого я и ждал.
— Но!
— Но?
— Но. Но, ты таки спас наши задницы. Поэтому, если ты по-прежнему претендуешь на эльфийские корни, я пожалуй скажу тебе… — Тайанне сделала над собой ощутимое усилие, набрала в грудь воздуху, — ТЫ ИДИОТ, и можешь сколько угодно претендовать на родство с эльфами, но от этого оно не станет к тебе ближе, чем твой хренов локоть к твоей поганой пасти, это тебе понятно?!
Чумп деланно вздохнул.
— Главное чтобы другие гоблины в это до конца верили. А то на дележе добычи еще оделят как эльфа.
— Это как — как эльфа?
— Ну, как, как — несправедливо! Со всеми поровну. Это ж выходит не дележка, а чистая демократия. За то ли боролись?
Эльфийка нервно взлохматила шевелюру.
— Знаешь, а мне пожалуй жаль, что ты не эльф. Такого бы в наш род — ох бы папу и поколбасило! Выйти, разве что, за тебя замуж?
— Э-э, при Хастреде такого не ляпни! Он ребенок впечатлительный, одним топором обоих упупит. А нет ли у тебя часом сестренки, со щеками и…
— Ах ты гаденыш!!!
— Да ладно, просто же спросил! Давай ребят очухивать. Ты бери Вово и волоки его в деревню, а я пока что…
— Я? Вово? Вот этого — в деревню???
— Ну, не здесь же оставлять, — Чумп озадаченно пожал плечами. — Хотя да, это ты права, в деревню далековато, да и смысл какой?… волоки к ведьме.
— Да я ж его с места не сдвину!
— Из принципа?
— Из тяжести! В нем одного дерьма больше, чем я за раз могу с места сдвинуть!
— Вот блин, бабы пошли, — огорчился Чумп не на шутку и присел на спину поверженному Искателю.
— Слабые? — окрысилась эльфийка, подумала и, чтобы не стоять столбом, примостилась рядом.
— Не, умные. Вот, говорят, раньше были гоблинши — ух! Скажешь ей — сверни гору, а она ж тупая, не знает, что гора слишком тяжелая и к тому же к земле прикручена… Раз-два, глядь, и свернула.
— А троллям, поди, и сейчас хорошо.
— Просекаешь, ага. Слушай, может, я все-таки немножко эльф? Мыслим похоже. И спеть хочется. Давай, нежными голосами, с третьего такта? Авось Кижинга примчится. Драку прохлопал, хоть таскать поможет. Запевай!
— Про гзурского паладина?
— Не, за эту зарубит не глядя. Давай про ежика.
…А ветер гнал себе равнодушные облака на север, в сторону Хундертауэра…
А меж тем и осень подкралась, призадумался генерал, наблюдаючи за планирующим из кроны близрастущей липы листиком.
Или не осень. Может, всего лишь белка какая-нибудь паршивая.
Лежать было больно. Удерживал на месте только опыт, бархатно нашептывающий на ухо, что ежели попробовать встать или хотя бы повернуться, то вовсе света не взвидишь. А свет и так мерк, но медленно. Интересно, это возрастная слепота подкрадывается или просто сумерки подступают?
— Мы уж не ждали, что вообще очухаешься, — проскрипело совсем рядом голосом Зембуса. — После такого поди встань.
— Давно лежу? — выдохнул генерал. В груди затрещало, словно на нее набили бочечных обручей и теперь склепывали их, сводя концы. От боли замутило, однако была в этой боли и приятное: смертельные раны, слышал генерал не раз, не болят. Хотя, слышал порой от таких откровенных вралей, что впору усомниться.
— Давно. Почитай, с полудня. Думали, совсем уж не выживешь. Но как ведьма поднесла своего отварчику, оборотах так о весьмидесяти, ты у нее баклажку отобрал и выжрал до дна. Тут уж ясно стало, что должен оклематься.
— Откуда ясно?
— А у нее еще баклажка есть. Чтоб ты да оставил?
Мир стал поярче, а обручи несколько ослабли. Панк даже решился повернуть голову на друидский голос. Зембус, заложив руки за голову, лежал рядом с ним на охапке лапника. Взор его, хоть и был устремлен в заурядное небо, похоже, проник в какие-то неочевидные генералу пространства, ибо друид мечтательно улыбался. За ним виднелся Хастред — этот валялся еще вольготнее, пристроив под обмотанную тряпками голову чей-то мешок и закинув вытянутые ноги на груду черных доспехов. Вот это молодцы, не зря, стало быть, пострадал. Страшно подумать, каких зверей набрал в команду! Собравшись всею кучей, чего доброго и с ним, генералом, справятся. Особенно если Вово… А, кстати, Вово!
— Как наш бугай? Живой?
Зембус нехотя выпростал из-под головы одну руку, потыкал ей куда-то через генералов торс и вернул конечность на место. Панк осторожно, чтобы не свернуть от усердия шею или, еще не хватало, не показаться перед молодежью суетливым шмыгалем, повернул голову в том направлении и издал озадаченное хрюканье: Вово, которого он совсем недавно наблюдал в совершенно несовместимом с жизнью состоянии, высился непоколебимой горой над костром, разведенным шагах в тридцати от лежбища, и помешивал длинной лопаткой в установленном на уголья котле.
— Вот же зараза, — только и произнес генерал, вложивши, однако, в это слово немалую речь о пределах допустимой прочности и природной расточительности на всяких кобольдов и их детищ, в то время как бедные-несчастные чистокровные гоблины остаются ни с чем и обижают их все, кому не лень. И даже те, кому лень — давешний черный рыцарь вроде не горел желанием лезть в драку, но будучи в нее втянут, уже не постеснялся…
Вово обернулся, заметил очухавшегося командира, бросил свою лопатку и вприпрыжку бросился к Панку. Как взаправдашний зверь собака, друг хуманса, к хозяину — несолидно! постарался нахмуриться генерал, но вышло плохо, морда сама расплылась в добродушной ухмылке. Вово и двигался как щенок — большими радостными скачками. На широкой роже гобольда никаких следов давешней травмы, кроме неестественной бледности, не было заметно. Хотя нет, когда присел рядом на корточки, обнаружился свежий багровый шрам на виске. Вместо вдрызг расколотой башки! Генерал вспомнил напор ручищи черного латника и покрылся холодной испариной. Да, воистину прав был друид, не иначе как с адамантином перековывали кости на гобольдов череп! Уж кому как не гоблину знать толк в прочности черепа, ведь много поколений их только и занималось, что селекционным отсеиванием недостаточно крепкоголовых.
— Щас суп будет! — невпопад, но радостно сообщил Вово. — Ты как, совсем оклемался, или опять только чтоб настойки стрескать?
— Волоки настойку, а там видно будет, — просипел генерал, пораженный в душу надеждой на халявную выпивку.
— Настойку тетка спрятала, — признался Вово виновато. — Сказала, что она три года ее не для того настаивала, чтоб полудохлые гоблины… — осекся, пожал плечами. — В общем она еще много всякого грубого наговорила. Злая, прямо как наша эльфа. Только с орком добрая, он ей, наверно, дрова колет, запыхался весь, голый почти что бегает. Я сказал — давай я тоже дрова поколю, если лишнего топора нету, так я и руками, мама всегда говорила, что я горазд дров наломать, а она смеется, мал ты, говорит, небось еще не умеешь!
— Нет бы научить дите, — подал слабый, но язвительный голос Хастред.
— А я сказал, я умею! А она — иди, мол, говорит, отдохни, утомился. А я взял деревяшку, какая попалась, и показал что умею. А она раскричалась, вот сказала вредитель, это, сказала, был идол ейного бога, в хозяйстве полезный исключительно, а ты иди, сказала, отсюда и ничего руками не трогай. Ну, не нужны дрова, так и сказала бы, я бы воды натаскал или еще всякого…
— М-дя, — генерал сморщился. — Чувствую я, не будет мне настойки. Знаючи, сколько всего полезного ты способен переломать, твоя тетка еще с нас самих последние штаны сымет в счет репараций.
— Нехай орка насовсем забирает, — предложил книжник. — Толку от него, как я погляжу, все равно чуть. Где-то он был со своим молниеносным, гхым, мечом, пока мы с той черной гадью ратоборствовали?
— Да и я не больно-то отличился, — приуныл генерал. — Эх. Прошло, видать, мое время. И не таких ведь клал в одно рыло! А тут ничего, почитай, не успел, как вынесли вчистую…
— Что не таких — верим, а таких не клал, — уверил Хастред.
— Ну уж и не успел! — Вово старательно сделал круглые глаза. — Да ты его удавил чуть ли не насмерть! Потом стали с него броню стаскивать — башку отрубить пришлось, ибо горло панцирное так смято, что я его потом распрямить не смог, как ни старался!
— Правда? — генерал в изумлении покосился на гобольдовы пальцы. Да если уж Вово чего двумя перстами не распрямит, того ему, генералу, в три руки не согнуть!
— Врет, — удостоверил честный Хастред. — Распрямил, будто ворот из мягкого золота, и не заметил. Утешает, стало быть. Да ты не тушуйся, генерал, Искатель — редкая зверушка, его не каждый день встретишь, и драку с ним тоже только мы, гоблины, да по вопиющему незнанию могли затеять. А уж чтобы тебя совершенно утешить, сообщу что это первый известный мне случай, когда Искателя таки отметелили. Да еще и без потерь.
— Суп пригорает, — ахнул Вово. — Пойду мешать. Вы мне потом расскажите, почему этот дядька к Фанте полез и меня по башке стукнул, как будто я ему сделал чего! Я б ведь кабы знал, что он гад такой, я б его сам первый огрел! А то подошел по-доброму, спросил кто тут спрайтиху обижает, а он как развернется, как даст мне дубиной! Ажно земля с небом в глазах кувырком пошли, а потом…
Вово сокрушенно махнул лапой, угрозил кулаком груде черного железа и вприскочку же вернулся на свой боевой пост.
— Скоро будет! — крикнул оттуда. — Хороший супчик, наваристый! Вы подымайтесь, кушать будем, быстро поправитесь!
— Из врага? — заинтересовался генерал.
— Неа, тетка ведьма грудинки свежей дала и трав еще всяких.
— А ты говоришь — злая.
— По-моему, злая. Мне ничего не дала, ни настойки, ни еды, но Чумп сказал, что просить надо уметь. А если просить не умеешь, то думать, а если и думать ты слишком гоблин, то хотя бы прыгать. Я, правда, не понял, но, видимо, он хорошо прыгал и тетка ему за это мяска дала. А может, попросил хорошо, и она поэтому дала. Чумп, он худой и жалобный, я б ему тоже дал пожрать, если б у меня было. Ему поди не дай!…
Тут Вово чему-то своему вздрогнул и, умолкши, с удвоенным усердием заворочал в котле лопаткой.
— А я вот помню, как в Мариого партизанили, от части отбившись, — припомнил Панк. — В армейском деле первое — фуражировку наладить, а тут, ясное дело, никаких тебе вариантов. Либо жуй шишки, либо ноги протягивай, либо, сами понимаете…
— Либо покупай на рынке колбасу? — предположил Хастред заинтересованно.
— О. Гм. Ну, это еще одна аккредитива.
— Альтернатива?
— Или так. А собрался там народ простой, куча гоблинов, причем двое лесных, а один ажно из потомства Рего — эх, и предприимчивый же был парень, посейчас вспоминаю с умилением! Ну и еще всякий народ без комплексов. Так тамошние мариогские власти, поди, до сих пор гадают куда в тех краях люди пропадали! Хотя, думаю, все свалили на местных крестьян. Потому как мяса больше всех оказалось на тамошних сборщиках налогов…
Генерал осторожно поднял руки, переждав вспышку мучительной боли в смятых ребрах, и сцепив пальцы пристроил по примеру собратьев руки под голову. Оказалось, что под нее тоже кто-то пристроил что-то вроде подушки — кожаное и пружинящее. И на том спасибо.
— А вот судья был невкусный, ну то есть совершенно. Наверное, страдал от разлития желчи или еще какой пакости.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70