– возмутился Иринг. – Какое бессердечие!
– Ну хорошо, как долго продлится ваше отсутствие?
– Даже не знаю, быть может, мне вообще лучше будет сгинуть на чужбине…
– Вы же говорили, что ничего страшного не произошло. – Девушка заглянула в лицо капитана, и тот не сумел выдержать испытующего взгляда, покаянно вздохнул:
– Ладно, не могу вам врать. Никакая опасность мне действительно не угрожает. Это обычная поездка по службе, да и еду я недалеко, меня не будет всего неделю.
– Что ж, господин Ги-Деон, еще раз желаю вам удачной поездки и обещаю лично присматривать всю неделю за вашими капиталами. Вы удовлетворены?
– Не вполне, но это лучше, чем ничего. До встречи, прекрасная Хильдегарда.
– Счастливого пути, господин капитан.
Местечко Линье располагалось на северо-западе от Каннингарда, на полпути между столицей и Карсом, можно сказать, в самом сердце герцогства. Большая, в сотню дворов, рыбацкая деревня стояла среди белых дюн на границе подступавшего здесь едва не к самому морю соснового леса.
Карета и всадники остановились в начале главной деревенской улицы. Иринг поднялся в стременах, высматривая кого-нибудь из местных жителей. В крайнем доме скрипнула несмазанными петлями дверь, на порог, вытирая руки о фартук, вышла худощавая женщина.
– Почтенная, – капитан спешился, поклонился хозяйке, – не подскажете, где дом старосты.
– Дальше по улице, справа, с голубыми ставнями, – окинув компанию цепким взглядом, ответила рыбачка.
– Благодарю.
Снова поднявшись в седло, Ги-Деон первым направил коня по разделяющему дома проселку. Женщина осталась на крыльце, наблюдая за чужаками.
Дом старосты оказался ближе к окраине, чем они ожидали. Свежевыкрашенные в голубой цвет ставни открыты, в частый переплет вставлена слюда. Сам хозяин, предупрежденный одним богам ведомым способом, поджидал у калитки.
– День добрый, господа стражники, – выступая из-за ограды на улицу, приветствовал он всю тройку. На этот раз Ги-Деон не торопился спешиваться.
– Ты староста? – спросил он.
– Да.
– Открывай ворота. Во дворе места хватит, нечего карете стоять посреди улицы.
Мужик бросился снимать длинный брус, служивший засовом на воротах. Гвардеец, сидевший на козлах экипажа, спрыгнул на землю и, взяв под уздцы впряженную в него двойку лошадей, завел на просторный двор.
– Так что, уважаемый, – продолжал свою речь граф, въезжая вслед за каретой и соскакивая с седла, – ты, что ли, жалобу в управу на кузнеца писал?
– Я.
– Ну тогда веди в дом, рассказывай…
Суть жалобы Элмунда состояла, собственно, в том, что деревенский кузнец в драке сломал руку его старшему сыну. Ну и набил морду еще кое-кому из деревенских хотя последнее волновало старосту гораздо меньше Ги-Деона же интересовала, так сказать, предыстория этих событий.
По ходу рассказа выяснилось, что Элмунд перебрался в Линье из Дафры всего-то лет семь назад. А через два года уже стал старостой, что необычно, поскольку в эрихейской глубинке, как и в любой другой, редко жалуют пришлых. Кроме жены и двух взрослых сыновей Элмунд привез с собой с юга малораспространненую в этих местах веру в Возрожденного. Причем с первых шагов приезжий развил в деревне такую бурную деятельность, что не только был избран односельчанами новым старостой, но ухитрился почти всех линьенцев перетянуть в стан Благолепного. И вот, не далее как неделю назад, на общем сходе жители порешили избавиться от лишних статуй в храме, стоявшем на берегу Линьенской бухты, посвятив его целиком почитаемому ими Эрту. Весело, «с песнями» – как поведал Элмунд, принялись они за работу, своротили с пьедестала восемь из девяти изваяний божеств Круга. И все шло хорошо, пока на шум не прибежал здешний кузнец. Увидев низвергнутого под ноги толпе Даго, он недолго думая засветил в глаз рыбаку, обматывавшему статую веревками, а потом и его соседу. Те не остались в долгу. В завязавшейся потасовке старшему из двух отпрысков Элмундова семейства сломали руку. Разгневанный отец грешил на кузнеца. Самому зачинщику драки тоже крепко досталось, но кузнец оказался мужиком не хлипким и, хотя дрался в полном меньшинстве, то бишь в одиночестве, зацепил кулаками многих. Потом его таки повалили, связали и оттащили в сарай на Старостин двор. Там возмутитель спокойствия остывал до следующего утра, ну а после Элмунд согласился на слезные просьбы его жены и отпустил драчуна домой, отписав окружному маршалу жалобу.
– Хочу, чтобы ущерб мне возместил, – возмущенно заявил староста приезжему капитану. – А то что получается: Эрих мой который день за работу приняться не может, хозяйству – прямой урон. Пущай этот бешеный возместит мне деньгами али работой.
Пострадавший – здоровенный детина с волосами цвета соломы и красным лицом – топтался здесь же, демонстративно придерживая подвязанную платком к шее руку, правда, перевязанными у него почему-то оказались только два средних пальца.
– А что жрецы? – удивился Иринг, не услышав в рассказе ничего о судьбе храмовых служителей.
– Жрец, – поправил его староста. – Нашей деревне больше одного не прокормить. Да он и один прекрасно справлялся. В истинную веру перешел.
– Ясно. Сколько еще в деревне кузнецом обиженных?
– Да, почитай, все, кто в тот день в святилище был. Ну а с побоями – человек двенадцать, – быстро прикинул староста. («Прямо богатырь какой-то, а не кузнец!»– усмехнулся про себя Иринг.)
– Что же, – поднимаясь с покрытой мягким пледом (для важного гостя!) лавки, провозгласил он, – пусть все, кто тогда был в храме, явятся нынче вечером на судилище. Естественно, я говорю о мужчинах. Женщин с собой брать не стоит.
– Да-да, только лишняя морока от баб! – поддакнул Элмунд.
– Есть у вас дом или, может, сарай, где мы могли бы без помехи собраться?
– Большой лодочный сарай на берегу.
– Прекрасно. Созови туда всех за час до заката. Кузнеца я приведу сам. Где его кузня?
Староста подробно описал дорогу до жилища своего обидчика, а также до общинного лодочного ангара.
– За час до заката, – напомнил ему, покидая избу, Иринг. – Да не забудь позвать жреца, чтобы почтил суд своим присутствием.
Пока его гвардейцы выводили со двора лошадей и карету, он немного прошелся вдоль деревянной изгороди. За угловым столбом, присев на корточки и время от времени высовывая в проулок лохматую голову в репьях пряталась донельзя грязная и оборванная девчонка Иринг хотел подойти, разглядеть поближе, но за забором внезапно возник «увечный» Эрих.
– Ну-ка, пошла отсюда! – прикрикнул он на оборванку, и та, испуганно пригнувшись, припустила по улице. – Деревенская дурочка, – пояснил он недовольно обернувшемуся к нему капитану. – Шляется меж дворов, высматривает, где чего стянуть.
– Родители есть? – проследив за беглянкой взглядом, спросил капитан.
– Были, – охотно поделился Эрих деревенскими сплетнями. – Мать-стерва ее отца порешила, да после сама в прорубь кинулась. А девка эта, тьмой отмеченная, все никак из села не уберется.
– За что же ее мать убила мужа? – сухо поинтересовался Иринг.
– Да ни за что. Говорю же, стерва! – Голос у детины возмущенно задрожал. – Ну поколачивал он их с дочкой. Так ведь она, бесстыдная, ребенка своего не иначе как с демоном из Бездны нагуляла. А мужик-то какой был: видный, с достатком, два десятивесельных баркаса имел. Жену-убийцу из города, дурак, на свою голову вывез…
Ги-Деон, не дослушав душещипательную историю убиенного собственной супругой рыбака, вернулся к воротам, вскочил в седло, тронул коня шпорами. Следом за ним, мягко шелестя колесами по проселку, укатила карета. Второй спутник графа ускакал в противоположную сторону.
Кузница стояла на холме, в стороне от других домов. Прямо за ней белыми волнами сбегали к морю песчаные дюны. И здесь хозяин загодя ждал гостей.
– Ты Стефан-кузнец, – полуутвердительно произнес Ги-Деон, разглядывая вышедшего ему навстречу мастера.
– Я кузнец, – мрачно проворчал мужик в белой, с узорчатым воротом рубахе. Был он хоть и жилистый, но отнюдь не богатырского сложения. Да и ростом не выше самого Иринга. Под правым глазом отцветал синяк, опухоль сошла, остались только желтоватые разводы. А вот по зубам Стефана съездили, видать, посильнее, покрытая бурой коркой ссадина покрывала всю верхнюю губу.
– Что же ты, кузнец, добрым людям руки ломаешь? – насмешливо поинтересовался капитан. Мужик покосился на остановившуюся поодаль черную карету, промолчал. – Староста свою историю мне уже рассказал, теперь хочу тебя послушать, – вполне добродушно потребовал Ги-Деон.
– Раз Элмунд уже все выложил, чего же… – Кузнец вздохнул. – Куда идти? Туда? – махнул в сторону экипажа На пороге дома при этих словах, словно по волшебству, появилась тонкая женщина в плотно повязанном белом платке и пацан лет пяти, жмущийся к материной юбке. Семья явно Приготовилась провожать своего кормильца.
– Знаешь, куда деревенские сброшенные статуи отнесли? – спросил вместо ответа Иринг. – Староста сказал, их зарыли в дюнах. Но ведь вряд ли далеко оттащили?
– Нет, не далеко. – Стефан не понимал, чего добивается столичный стражник. – И зарыть как следует поленились…
– Идем, покажешь, – приказал командир «Ночных».
Покорно пожав плечами, кузнец повел франтоватого приезжего вдоль волнистого песчаного гребня. Недалеко от соснового бора, в овраге, поросшем по краю тонкими стеблями «ведьмачьих волос», указал на кое-как присыпанные каменные глыбы. Капитан различил выпирающее из песка могучее плечо Улле, а может, и другого бога, чью-то мощную ступню, часть постамента. Повернул голову, продолжая осмотр, краем глаза уловил какое-то движение за ближайшей дюной. Иринг не подал вида, обошел пять свежих холмиков.
– А где еще три? – спросил казавшегося безучастным кузнеца.
– Там еще одна яма, – мотнул тот головой на соседний холм.
Стефан двинулся в обход, а Ги-Деон неожиданно легко взбежал на узкий гребень. По другую сторону и впрямь был еще один овражек. Оборванная фигурка метнулась за наполовину выкопанный из песка торс Прародительницы Неба. К несчастью, соблазнительные формы лишились головы. Отбитая, она лежала, вернее, стояла рядом, причем кто-то попытался украсить ее неловко сплетенным венком. Стоило Ирингу двинуться вниз, и прятавшаяся за статуей оборванка ринулась прочь из оврага. Капитан только и успел заметить черные потрескавшиеся пятки (девчонка была босая) да грязный с большущей дырой подол. Невнятного, серо-коричневого цвета ткань кое-что ему напомнила.
– Гнееса! Куда ты, глупая! – Бродяжка с разбегу налетела на зашедшего с другой стороны кузнеца, забилась в его руках, пытаясь вырваться. – Да успокойся же, чего напугалась? Городской господин не сделает тебе дурного. Вон, смотри, платье опять порвала. Сходи к моей Лерке, она другое даст. Она тебе и гостинцев приготовила…
При упоминании о гостинцах девчонка перестала вырываться, и Ги-Деон сумел наконец разглядеть ее лицо. Всю правую половину, ото лба до самого подбородка, заливало темное родимое пятно, глаз на таком фоне выглядел жутковато. Понятно, почему деревенские сочли ребенка порождением Бездны. Однако сам Иринг был лишен подобных предрассудков, да и кузнец, похоже, тоже.
– Не бойся, милая, я вправду не сделаю тебе ничего плохого, на-ка, надень. – Сняв дорожный плащ из плотной, пропитанной от дождя специальным составом ткани, капитан обернул его вокруг худющих плеч бродяжки. Кузнецу пришлось на время разжать удерживающие ее руки, и нищенка тут же дала стрекача. Правда, плащ не сбросила. – Что она здесь делала? – обратился к нему капитан.
– Агнес? – Кузнец повел рукой в сторону изваяния Прекраснейшей. – Вы же видите, принесла дары… какие смогла.
– Понятно. А восьмой статуи я все-таки не вижу.
– Даго я к себе на двор снес, не дело небесному кузнецу в песке валяться, – отводя глаза, проворчал кузнец.
– А чего же глаза отводишь? Стыдишься того, что сделал?
– Мне стыдиться нечего! – Стефан глянул прямо в лицо капитану.
– Это мы на судилище посмотрим. – Иринг усмехнулся, перевел взгляд с собеседника на видневшиеся невдалеке деревенские домики, потом на лес, запоминая расположение. – На закате приходи в общинный ангар, тот, что на берегу. Там на сходе все и разрешим. Жене вели дома сидеть. Все ясно?
Кузнец угрюмо кивнул и медленно зашагал к поселку.
Иринг свистнул. Из-за белых холмов тут же показался гвардеец, следовавший за своим командиром на расстоянии. В поводу он вел двух коней. Вскочив в седла, всадники обогнали кузнеца, не доезжая деревни, свернули к пляжу.
Лодочный сарай стоял всего шагах в тридцати от прибоя. Некрашеные доски потемнели от времени. Крыша крыта просмоленной дранкой, жестяные полосы, прихватывающие ее вдоль гребня и на скатах, насквозь проржавели, но в остальном ангар был сделан прочно и основательно. Спешившись, капитан обогнул строение – ни души, широкие створки двери заперты на навесной замок, его ржа не коснулась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59
– Ну хорошо, как долго продлится ваше отсутствие?
– Даже не знаю, быть может, мне вообще лучше будет сгинуть на чужбине…
– Вы же говорили, что ничего страшного не произошло. – Девушка заглянула в лицо капитана, и тот не сумел выдержать испытующего взгляда, покаянно вздохнул:
– Ладно, не могу вам врать. Никакая опасность мне действительно не угрожает. Это обычная поездка по службе, да и еду я недалеко, меня не будет всего неделю.
– Что ж, господин Ги-Деон, еще раз желаю вам удачной поездки и обещаю лично присматривать всю неделю за вашими капиталами. Вы удовлетворены?
– Не вполне, но это лучше, чем ничего. До встречи, прекрасная Хильдегарда.
– Счастливого пути, господин капитан.
Местечко Линье располагалось на северо-западе от Каннингарда, на полпути между столицей и Карсом, можно сказать, в самом сердце герцогства. Большая, в сотню дворов, рыбацкая деревня стояла среди белых дюн на границе подступавшего здесь едва не к самому морю соснового леса.
Карета и всадники остановились в начале главной деревенской улицы. Иринг поднялся в стременах, высматривая кого-нибудь из местных жителей. В крайнем доме скрипнула несмазанными петлями дверь, на порог, вытирая руки о фартук, вышла худощавая женщина.
– Почтенная, – капитан спешился, поклонился хозяйке, – не подскажете, где дом старосты.
– Дальше по улице, справа, с голубыми ставнями, – окинув компанию цепким взглядом, ответила рыбачка.
– Благодарю.
Снова поднявшись в седло, Ги-Деон первым направил коня по разделяющему дома проселку. Женщина осталась на крыльце, наблюдая за чужаками.
Дом старосты оказался ближе к окраине, чем они ожидали. Свежевыкрашенные в голубой цвет ставни открыты, в частый переплет вставлена слюда. Сам хозяин, предупрежденный одним богам ведомым способом, поджидал у калитки.
– День добрый, господа стражники, – выступая из-за ограды на улицу, приветствовал он всю тройку. На этот раз Ги-Деон не торопился спешиваться.
– Ты староста? – спросил он.
– Да.
– Открывай ворота. Во дворе места хватит, нечего карете стоять посреди улицы.
Мужик бросился снимать длинный брус, служивший засовом на воротах. Гвардеец, сидевший на козлах экипажа, спрыгнул на землю и, взяв под уздцы впряженную в него двойку лошадей, завел на просторный двор.
– Так что, уважаемый, – продолжал свою речь граф, въезжая вслед за каретой и соскакивая с седла, – ты, что ли, жалобу в управу на кузнеца писал?
– Я.
– Ну тогда веди в дом, рассказывай…
Суть жалобы Элмунда состояла, собственно, в том, что деревенский кузнец в драке сломал руку его старшему сыну. Ну и набил морду еще кое-кому из деревенских хотя последнее волновало старосту гораздо меньше Ги-Деона же интересовала, так сказать, предыстория этих событий.
По ходу рассказа выяснилось, что Элмунд перебрался в Линье из Дафры всего-то лет семь назад. А через два года уже стал старостой, что необычно, поскольку в эрихейской глубинке, как и в любой другой, редко жалуют пришлых. Кроме жены и двух взрослых сыновей Элмунд привез с собой с юга малораспространненую в этих местах веру в Возрожденного. Причем с первых шагов приезжий развил в деревне такую бурную деятельность, что не только был избран односельчанами новым старостой, но ухитрился почти всех линьенцев перетянуть в стан Благолепного. И вот, не далее как неделю назад, на общем сходе жители порешили избавиться от лишних статуй в храме, стоявшем на берегу Линьенской бухты, посвятив его целиком почитаемому ими Эрту. Весело, «с песнями» – как поведал Элмунд, принялись они за работу, своротили с пьедестала восемь из девяти изваяний божеств Круга. И все шло хорошо, пока на шум не прибежал здешний кузнец. Увидев низвергнутого под ноги толпе Даго, он недолго думая засветил в глаз рыбаку, обматывавшему статую веревками, а потом и его соседу. Те не остались в долгу. В завязавшейся потасовке старшему из двух отпрысков Элмундова семейства сломали руку. Разгневанный отец грешил на кузнеца. Самому зачинщику драки тоже крепко досталось, но кузнец оказался мужиком не хлипким и, хотя дрался в полном меньшинстве, то бишь в одиночестве, зацепил кулаками многих. Потом его таки повалили, связали и оттащили в сарай на Старостин двор. Там возмутитель спокойствия остывал до следующего утра, ну а после Элмунд согласился на слезные просьбы его жены и отпустил драчуна домой, отписав окружному маршалу жалобу.
– Хочу, чтобы ущерб мне возместил, – возмущенно заявил староста приезжему капитану. – А то что получается: Эрих мой который день за работу приняться не может, хозяйству – прямой урон. Пущай этот бешеный возместит мне деньгами али работой.
Пострадавший – здоровенный детина с волосами цвета соломы и красным лицом – топтался здесь же, демонстративно придерживая подвязанную платком к шее руку, правда, перевязанными у него почему-то оказались только два средних пальца.
– А что жрецы? – удивился Иринг, не услышав в рассказе ничего о судьбе храмовых служителей.
– Жрец, – поправил его староста. – Нашей деревне больше одного не прокормить. Да он и один прекрасно справлялся. В истинную веру перешел.
– Ясно. Сколько еще в деревне кузнецом обиженных?
– Да, почитай, все, кто в тот день в святилище был. Ну а с побоями – человек двенадцать, – быстро прикинул староста. («Прямо богатырь какой-то, а не кузнец!»– усмехнулся про себя Иринг.)
– Что же, – поднимаясь с покрытой мягким пледом (для важного гостя!) лавки, провозгласил он, – пусть все, кто тогда был в храме, явятся нынче вечером на судилище. Естественно, я говорю о мужчинах. Женщин с собой брать не стоит.
– Да-да, только лишняя морока от баб! – поддакнул Элмунд.
– Есть у вас дом или, может, сарай, где мы могли бы без помехи собраться?
– Большой лодочный сарай на берегу.
– Прекрасно. Созови туда всех за час до заката. Кузнеца я приведу сам. Где его кузня?
Староста подробно описал дорогу до жилища своего обидчика, а также до общинного лодочного ангара.
– За час до заката, – напомнил ему, покидая избу, Иринг. – Да не забудь позвать жреца, чтобы почтил суд своим присутствием.
Пока его гвардейцы выводили со двора лошадей и карету, он немного прошелся вдоль деревянной изгороди. За угловым столбом, присев на корточки и время от времени высовывая в проулок лохматую голову в репьях пряталась донельзя грязная и оборванная девчонка Иринг хотел подойти, разглядеть поближе, но за забором внезапно возник «увечный» Эрих.
– Ну-ка, пошла отсюда! – прикрикнул он на оборванку, и та, испуганно пригнувшись, припустила по улице. – Деревенская дурочка, – пояснил он недовольно обернувшемуся к нему капитану. – Шляется меж дворов, высматривает, где чего стянуть.
– Родители есть? – проследив за беглянкой взглядом, спросил капитан.
– Были, – охотно поделился Эрих деревенскими сплетнями. – Мать-стерва ее отца порешила, да после сама в прорубь кинулась. А девка эта, тьмой отмеченная, все никак из села не уберется.
– За что же ее мать убила мужа? – сухо поинтересовался Иринг.
– Да ни за что. Говорю же, стерва! – Голос у детины возмущенно задрожал. – Ну поколачивал он их с дочкой. Так ведь она, бесстыдная, ребенка своего не иначе как с демоном из Бездны нагуляла. А мужик-то какой был: видный, с достатком, два десятивесельных баркаса имел. Жену-убийцу из города, дурак, на свою голову вывез…
Ги-Деон, не дослушав душещипательную историю убиенного собственной супругой рыбака, вернулся к воротам, вскочил в седло, тронул коня шпорами. Следом за ним, мягко шелестя колесами по проселку, укатила карета. Второй спутник графа ускакал в противоположную сторону.
Кузница стояла на холме, в стороне от других домов. Прямо за ней белыми волнами сбегали к морю песчаные дюны. И здесь хозяин загодя ждал гостей.
– Ты Стефан-кузнец, – полуутвердительно произнес Ги-Деон, разглядывая вышедшего ему навстречу мастера.
– Я кузнец, – мрачно проворчал мужик в белой, с узорчатым воротом рубахе. Был он хоть и жилистый, но отнюдь не богатырского сложения. Да и ростом не выше самого Иринга. Под правым глазом отцветал синяк, опухоль сошла, остались только желтоватые разводы. А вот по зубам Стефана съездили, видать, посильнее, покрытая бурой коркой ссадина покрывала всю верхнюю губу.
– Что же ты, кузнец, добрым людям руки ломаешь? – насмешливо поинтересовался капитан. Мужик покосился на остановившуюся поодаль черную карету, промолчал. – Староста свою историю мне уже рассказал, теперь хочу тебя послушать, – вполне добродушно потребовал Ги-Деон.
– Раз Элмунд уже все выложил, чего же… – Кузнец вздохнул. – Куда идти? Туда? – махнул в сторону экипажа На пороге дома при этих словах, словно по волшебству, появилась тонкая женщина в плотно повязанном белом платке и пацан лет пяти, жмущийся к материной юбке. Семья явно Приготовилась провожать своего кормильца.
– Знаешь, куда деревенские сброшенные статуи отнесли? – спросил вместо ответа Иринг. – Староста сказал, их зарыли в дюнах. Но ведь вряд ли далеко оттащили?
– Нет, не далеко. – Стефан не понимал, чего добивается столичный стражник. – И зарыть как следует поленились…
– Идем, покажешь, – приказал командир «Ночных».
Покорно пожав плечами, кузнец повел франтоватого приезжего вдоль волнистого песчаного гребня. Недалеко от соснового бора, в овраге, поросшем по краю тонкими стеблями «ведьмачьих волос», указал на кое-как присыпанные каменные глыбы. Капитан различил выпирающее из песка могучее плечо Улле, а может, и другого бога, чью-то мощную ступню, часть постамента. Повернул голову, продолжая осмотр, краем глаза уловил какое-то движение за ближайшей дюной. Иринг не подал вида, обошел пять свежих холмиков.
– А где еще три? – спросил казавшегося безучастным кузнеца.
– Там еще одна яма, – мотнул тот головой на соседний холм.
Стефан двинулся в обход, а Ги-Деон неожиданно легко взбежал на узкий гребень. По другую сторону и впрямь был еще один овражек. Оборванная фигурка метнулась за наполовину выкопанный из песка торс Прародительницы Неба. К несчастью, соблазнительные формы лишились головы. Отбитая, она лежала, вернее, стояла рядом, причем кто-то попытался украсить ее неловко сплетенным венком. Стоило Ирингу двинуться вниз, и прятавшаяся за статуей оборванка ринулась прочь из оврага. Капитан только и успел заметить черные потрескавшиеся пятки (девчонка была босая) да грязный с большущей дырой подол. Невнятного, серо-коричневого цвета ткань кое-что ему напомнила.
– Гнееса! Куда ты, глупая! – Бродяжка с разбегу налетела на зашедшего с другой стороны кузнеца, забилась в его руках, пытаясь вырваться. – Да успокойся же, чего напугалась? Городской господин не сделает тебе дурного. Вон, смотри, платье опять порвала. Сходи к моей Лерке, она другое даст. Она тебе и гостинцев приготовила…
При упоминании о гостинцах девчонка перестала вырываться, и Ги-Деон сумел наконец разглядеть ее лицо. Всю правую половину, ото лба до самого подбородка, заливало темное родимое пятно, глаз на таком фоне выглядел жутковато. Понятно, почему деревенские сочли ребенка порождением Бездны. Однако сам Иринг был лишен подобных предрассудков, да и кузнец, похоже, тоже.
– Не бойся, милая, я вправду не сделаю тебе ничего плохого, на-ка, надень. – Сняв дорожный плащ из плотной, пропитанной от дождя специальным составом ткани, капитан обернул его вокруг худющих плеч бродяжки. Кузнецу пришлось на время разжать удерживающие ее руки, и нищенка тут же дала стрекача. Правда, плащ не сбросила. – Что она здесь делала? – обратился к нему капитан.
– Агнес? – Кузнец повел рукой в сторону изваяния Прекраснейшей. – Вы же видите, принесла дары… какие смогла.
– Понятно. А восьмой статуи я все-таки не вижу.
– Даго я к себе на двор снес, не дело небесному кузнецу в песке валяться, – отводя глаза, проворчал кузнец.
– А чего же глаза отводишь? Стыдишься того, что сделал?
– Мне стыдиться нечего! – Стефан глянул прямо в лицо капитану.
– Это мы на судилище посмотрим. – Иринг усмехнулся, перевел взгляд с собеседника на видневшиеся невдалеке деревенские домики, потом на лес, запоминая расположение. – На закате приходи в общинный ангар, тот, что на берегу. Там на сходе все и разрешим. Жене вели дома сидеть. Все ясно?
Кузнец угрюмо кивнул и медленно зашагал к поселку.
Иринг свистнул. Из-за белых холмов тут же показался гвардеец, следовавший за своим командиром на расстоянии. В поводу он вел двух коней. Вскочив в седла, всадники обогнали кузнеца, не доезжая деревни, свернули к пляжу.
Лодочный сарай стоял всего шагах в тридцати от прибоя. Некрашеные доски потемнели от времени. Крыша крыта просмоленной дранкой, жестяные полосы, прихватывающие ее вдоль гребня и на скатах, насквозь проржавели, но в остальном ангар был сделан прочно и основательно. Спешившись, капитан обогнул строение – ни души, широкие створки двери заперты на навесной замок, его ржа не коснулась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59