Последнюю фразу Ильяланна произнесла уж очень патетично, так что я решил уточнить, почему «к несчастью»?
– Потому что Морвейд с первого взгляда влюбился в прекрасную королеву, а та оказалась достаточно сумасбродной, чтобы ответить на его чувство. Эта любовь принесла множество бед не только самим влюбленным, но и их народам!
– Что-то я не припомню ничего такого в легендах. Или у вас и эту историю рассказывают по-другому? По нашим преданиям, Морвейд победил полчища орков и в награду получил от этой вашей королевы молодость без старости и жизнь без смерти.
– Так все и было, – усмехнулась фея. – Но сначала дослушай до конца. Королева пожелала соединиться браком со смертным. Для этого ей нужно было согласие всеобщего Собора. Старейшины, не желая, чтобы правительница унизила себя союзом с человеком, поставили Морвейду условие: чтобы заслужить руку их королевы, он должен изгнать орков из золотого леса и всех окрестных земель. Они думали, задача невыполнима. Но, как ты знаешь, король совершил этот подвиг ради своей возлюбленной. Он разгромил армию Ляодана, вождь гоблинов с остатками войска отступил в горы, потеряв во время бегства волшебную флейту. Вместе с ней орки утратили былую силу и больше уже не оправились от поражения. Победитель торжественно вступил в Гарьер и обвенчался со своей феей. Однако жизнь человеческая коротка, а Эльвейн желала любви вечной. Тогда она второй раз нарушила заповеди предков и обратилась к величайшему колдуну того времени – Вермориеру. Тот обещал сделать ее мужа бессмертным, если она доверху заполнит золотом пещеры Эфата. Королева поверила хиллсдуну. («Так, Вермориер – хиллсдун!» – сделал я для себя еще одно открытие.) Опустошив сундуки своего клана и гарьерскую казну, она купила у колдуна заклинание «вечной жизни» и сама совершила обряд. Но конечно же гном обманул. Морвейд не стал бессмертным, но стал морлоком.
– Морлоком?! Ходячим трупом?! – Сама мысль причислить Великого Короля к живым мертвецам показалась мне кощунственной.
– Да, морлоком, самым первым. Не путай с мертвяком, поднятым магией из могилы. Тело Морвейда осталось нетленным, но часть души умерла, оставив в оболочке лишенный чувств разум. Когда Эльвейн поняла, что супруг больше не отвечает ей взаимностью, было слишком поздно. Морвейд покинул ее, вернувшись в Хейм. Обезумевшая от горя королева повела войско в пещеры, чтобы наказать подлого колдуна и его народ. Но никто из тех, кто ушел с ней, не вернулся в золотые чащи. А сама Эльвейн стала заложницей Вермориера на долгие двести лет. Все это время проклятые норуны беспрепятственно рыли тоннели под нашими лесами, и никто не решался покарать мерзавцев из боязни навредить пленнице. В конце концов королева усыпила бдительность подгорных сторожей, согласившись стать невестой их правителя, и сбежала из мрачного Подземья. Однако она не могла пережить стыд за те несчастья, что причинила своему народу, и, явившись в Гарьер, приняла яд. Морвейд же продолжал жить, и даже меч, погубивший бога, не мог даровать ему смерти. На нем затягивались любые раны, дух оставался привязан к телу заклинанием. Устав нести бремя вечности, король обратился к Ильмариенну, принявшему последний вздох Эльвейн. В обмен на Меч Откровения он получил от нового эльфийского владыки ключ, размыкающий заклятие, после чего продолжил цепь перерождений.
– Невеселая история, – сказал я, дослушав. – И какую же мораль молодые эльфы выносят из «Хроник Морвейда»?
– Интересы клана превыше самой большой любви, – убежденно произнесла Ильяланна. – И то, что нельзя доверять хиллсдуну, – это прописная истина. Но на твоем месте я бы обратила внимание на другое: вечность по плечу не каждому!
– Понятно. – Я мог бы сказать, что тоже сделал один нехитрый вывод: «Даже эльфийская королева может влюбиться в простого смертного», но не стал раздражать майру дарро своими умозаключениями.
С отъезда Амиранна минула неделя. Нынче у Ильяланны не было насчет брата и соответственно на мой счет никаких планов, и она позволила нам свободно распоряжаться своим временем. Ярвианн заявил, что намерен весь день валяться в постели и читать – такого с ним на моей памяти еще не случалось. Ну и я решил последовать его примеру. Нашел в богатой домашней библиотеке Эдор Элил исторический роман на эрихейском, залег с книгой на заправленную в мое отсутствие кровать. Чтиво оказалось так себе, так что я охотно отвлекся на странный шорох за дверью. В другом месте подумал бы, что скребется мышь, но в доме Золотых Листьев не водилось грызунов, иначе Ильяланниным ти-виеру было бы несдобровать. Сами обитатели усадьбы обычно передвигались по ней совершенно бесшумно, так что я решил выйти и посмотреть. Однако коридор, когда я чуть приоткрыл дверную створку, оказался пуст. Прислушался – вроде никого. Перевел взгляд на пол – у самого порога, свернутая в трубочку вокруг цветка синего ириса, лежала записка. Я поднял письмо и, выйдя в коридор, прошелся до лестницы. Никого. Вернулся в спальню, развернул коротенький свиток.
«Раэн Эдор Элил, приглашаю вас для беседы в шестом часу после полудня в рощу за Кленовым мостом». Подписи не было, но мне не нужно было гадать, чьим почерком написано послание, внизу стоял хорошо знакомый мне оттиск «М.Д.Э.Э.». Массивный перстень с печатью, отметивший бумагу, носила леди Ильяланна – нынешняя майру дар Золотых Листьев.
Я несколько минут повертел в руках цветок и свиток. Потом, не доверяя собственным глазам, а главное памяти, достал из ящика в столе переданный мне Кирианном трактат. С возрастающим волнением перелистал страницы, нашел нужную.
Точно! Любовная записка. Я даже присел на кровать, чтобы собраться с мыслями.
Не может быть, чтобы Ильяланна приглашала меня на тайное свидание. Хотя почему не может? «Потому что не может, и все!» – осадил сам себя. Перед глазами нарисовался образ гордой феи, заливающейся презрительным смехом при виде неудачливого поклонника. Я затряс головой, отгоняя наваждение. К чему тогда эта записка? Чья-то шутка? Но Ильяланна никогда не снимала перстня. Возможно, она сама решила зло подшутить над своим телохранителем? Вот это – в ее стиле.
«Не пойду!» – решил я, забросив записку вместе с цветком в тот же ящик стола, что и «Трактат о том, как подобает вести себя…». Солнце только-только перевалило за полдень. Делать мне в общем-то было нечего. Можно позвать Ярвианна потренироваться на пару в фехтовании. Но я не пошел к эльфу. Еще через полчаса заметил, что раздраженно меряю шагами собственную комнату. «Что, если женщине просто стало одиноко?.. В конце концов, она ведь тоже человек! Тьфу… Ну не человек, конечно, но все равно! Постоянно жить, ожидая получить удар в спину от собственных родственничков, тут любой… любая… И вообще, кто я такой, чтобы отказываться?» В памяти всплыл поцелуй, которым фея наградила меня за спасение брата. Странное он оставил впечатление. «Не вздумай поддаться!» – приказал я себе, но это не помогло. «Если не пойдешь, никогда не узнаешь, что же это все-таки означало», – пискнул предательский голосок внутри меня, страстно желавший, чтобы мои мужские качества оценили по достоинству. И хотя голосок был слабый, ему удалось победить и мою «несгибаемую волю», и «человеческую гордость». В три часа после полудня я оделся и, оседлав коня, отправился к Кленовому мосту.
«Поеду, посмотрю, что там и как, – оправдывался сам пред собой. – Если леди замыслила заманить меня в ловушку, я сумею заметить какие-то приготовления и улизнуть до назначенного часа».
Кленовый мост и ручей, через который он был переброшен, лежали в стороне от четырех основных резиденций, как раз на полпути к Торговому острову, о котором упоминала Ильяланна в первый день нашего приезда. Я уже не раз мотался туда и обратно по ее поручениям, так что дорогу знал. Миновав ручей, спешился, привязал коня в густом орешнике, быстренько обошел небольшую рощу. Никого и ничего подозрительного. Впрочем, было еще слишком рано, даже для возможной засады. Решив дождаться, но скрытно, назначенного часа, я завел своего жеребца еще глубже в заросли, а сам облюбовал себе место в густой высокой траве на опушке, в которой легко было спрятаться, да и вряд ли кто-то додумался бы высматривать меня на открытом лугу.
Время тянулось медленно. Я лежал в траве, закинув руки за голову. В небе плыли беззаботные облака, легкие, почти прозрачные. Рядом едва заметно покачивала соцветиями пахучая медуница. Весь луг утопал в цветах, в роще изредка пересвистывались птицы. Странное чувство охватило меня. Я так старательно гнал от себя мысли о смерти, не позволяя ни на минуту расслабиться, так боролся с ними, боясь, что, подобно рже, они разъедят мою волю. Но здесь, лежа в душистых зарослях и любуясь безмятежно-голубым небом, я позволил тягуче-сладкой боли заполнить сердце. Интересно, старики так же остро ощущают красоту мира, который предстоит покинуть, или им все успело приесться за долгую жизнь?
Ближе к вечеру земля донесла дробный стук копыт. Я быстренько перевернулся на живот и, стараясь не выдать себя, раздвинул траву. В рощу въезжала Ильяланна. Она не стала сразу спешиваться, объехала орешник верхом.
Я поздравил себя с удачным выбором места для наблюдения. Да и коня моего она не заметила.
Никого не найдя на условленном месте, леди соскочила с седла и прогулялась до моста и обратно, все время посматривая на ведущую к нему дорогу. Через четверть часа я решил, что увидел достаточно. Непохоже, чтобы фея готовила для меня ловушку. Значит, ей действительно нужно со мной встретиться. Незаметно покинув наблюдательный пункт, я пробрался к спрятанной в зарослях лошади, отвязал ее и уже открыто вышел на опушку.
– Ты следил за мной! – возмущенно накинулась на меня майру дар, раньше чем я произнес хотя бы слово. – Неважно! – заранее отмела мои возражения. – Немедленно убирайся отсюда! Мне не понадобится телохранитель, а Ги Ильмариенн может подумать, что я ему не доверяю. Возвращайся домой, к Ярви…
Озарение, молнией пронзившее меня на последних словах, разом заглушило муки уязвленного самолюбия: «Фея явилась в рощу на свидание не со мной, а с этим двуличным Ги!»
– Ярвианн! – Холодея от одной только мысли, что могло произойти, я бросил в руки ничего не понимающей Ильяланне злосчастную записку и кинулся к своему коню. Шпоры впились в бока, посылая животное с места в галоп. Ветки хлестали по плечам и лицу, но я едва замечал их.
«Не успею!» Зародившееся в душе дурное предчувствие не желало отпускать, нашептывало, что уже слишком поздно. «Не успею!» В отчаянии я принялся нахлестывать несчастную лошадь.
Особняк встретил меня тишиной.
– Ярвианн! – крикнул я, вваливаясь в пустой холл. Никакого отклика. – Ярви! – Я взлетел на второй этаж по широкой лестнице. Дверь в покои эльфа была второй справа. – Ярвианн… – Не надеясь на ответ, я распахнул дверные створки. Никого.
Остановился на пороге, мучительно соображая, куда мог отправиться юный эльф. И тут ушей достиг приглушенный лязг металла. Покрутив головой в поисках источника звука, я бросился к окну. В саду шел неравный бой. Десяток эльфов в черных колпаках с прорезями для носа и глаз, с мечами в руках наседали на прижавшегося спиной к стене дома Ярвианна. Правда, благодаря избранной им позиции атаковать одновременно всем десятерым не удавалось. Так что пока он отбивался от троих, остальные кружили с клинками наготове, ожидая своей очереди и надеясь углядеть брешь в обороне.
«Живой!» Но мгновенное облегчение тут же сменилось новой волной страха: самое ужасное будет, если Ярви погибнет сейчас, у меня на глазах. Вовремя подавил готовый сорваться с губ крик. Любая мелочь, оклик, неожиданный звук могли отвлечь одинокого бойца и помешать ему в схватке. Быстро, но осторожно я поднял раму, взобрался на подоконник, оттуда переступил на карниз. Убийцы внизу были слишком заняты схваткой или чересчур уверены в себе, никто не глядел на окна. Я продвинулся, сколько смог, вдольфасада в сторону Ярви, а потом прыгнул. Собирался сбить своим телом сразу троих, но один в последний момент глянул вверх и успел, гад, увернуться. Эльфы, на которых я свалился, смягчили падение лишь отчасти. Я резко ударился ступнями о землю, боль пронзила до самых коленок. Не удержавшись, повалился на бок. Тут же перекатился, вскочил на ноги. Вроде ничего не сломано, хотя правую ногу, кажется, все-таки отбил или подвернул. Приволакивая ее, отступил к стене, по пути отразил мечом удар, направленный в голову. Мое падение внесло-таки сумятицу в ряды нападавших. Один из сбитых мной так и не поднялся, другой сидел на земле, зажимая ладонью глаз, – очень удачно получилось приложить его рукоятью меча по лицу. Кроме того, еще один эльф на мгновение отвлекся, и клинок Ярвианна вонзился в его руку. Пока его место занимал другой, я умудрился придвинуться к Ярви вплотную.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59