Завывание ветра и слабый скрежет механизмов со лже-шахты продолжались по-прежнему. Но появился и другой звук, более внушительный: звук, который Ллойд, до краёв наполненный яростью, сразу и не заметил. Вот, опять: хлопок, стаккато взрыва. Звук раздавался где-то рядом; фактически, на корабле, поскольку Ллойд почувствовал, как под ногами слабо дрогнула палуба.
Он застыл в ожидании в тусклом свете, с напряжёнными мускулами, но теперь к бешенству добавилось любопытство. Вот оно, снова: звук, и сразу за ним — содрогание пола.
Что-то происходило на главной палубе.
Ллойд быстро направился наружу, через гостиную, по коридору, в центральные офисы. Тут неловко сидели и негромко переговаривались секретарши и помощники, окружённые мёртвыми рядами телефонов и компьютеров. Когда он проходил мимо них, по большому помещению с низким потолком, разговоры смолкли. Бесшумно выскользнул из тени Пенфолд, чтобы схватить его за рукав. Оттолкнув референта прочь, Ллойд прошёл мимо закрытых дверей лифтов и открыл звуконепроницаемую дверь в свои личные апартаменты. Прошёл ещё дальше по комнатам, к передней переборке палубной надстройки. Обшлагом рукава вытер конденсат с иллюминатора и всмотрелся наружу.
Палуба под ним представляла собой настоящий улей кипучей деятельности. Рабочие скрепляли оборудование, проверяли скрепления, задраивали люки, завершали последние лихорадочные приготовления к морскому путешествию. Но что привлекло его пристальное внимание, так это башня, которая вздымалась из трюма. Теперь она казалась короче, чем раньше; намного короче, если подумать. Вокруг неё поднимались клубы дыма и пара. Клубы смешивались с туманом, образуя облака, что в неторопливом балете кружились над палубой. Пока Ллойд смотрел на башню, раздался очередной «тра-та-та» взрывов. Метеорит провалился чуть ниже, и корабль в который раз содрогнулся. Рабочие торопливо побежали вперёд, убирая с палубы свежие обломки перед новой серией взрывов.
Теперь он в точности понял, что именно подразумевал Глинн под «контролируемым разрушением башни». Её взрывали по частям, мало-помалу. Продолжая наблюдать, Ллойд сообразил, что это, пожалуй, лучший — а возможно, и единственный — способ загрузить в трюм нечто настолько массивное. От великолепия и дерзости этого плана у него перехватило дыхание.
И тут новый приступ ярости принялся его терзать. Но Ллойд закрыл глаза и отвернулся. Глубоко вдохнув, он попытался успокоиться.
Глинн говорил ему не прилетать, МакФарлэйн говорил ему не прилетать. Но всё же он прилетел. Точно так же, как он прислонился щекой к метеориту, когда его приоткрыли в первый раз. Ллойд подумал о том, что случилось с человеком по фамилии Тиммер, и содрогнулся.
Быть может, снова явиться сюда с открытым забралом было и не правильно. Это был порыв, а Ллойд знал о себе достаточно, чтобы сказать, что обычно он не склонен к порывам. Он принял этот проект настолько близко к сердцу, что тот стал для него слишком личным. Дж. П. Морган как-то сказал: «Если вы чего-то желаете слишком сильно, то не преуспеете в попытках это заполучить». Ллойд всегда жил согласно этой философии: он никогда не боялся отказаться от сделки, неважно насколько привлекательной. Способность отклонить руку, пусть даже и с четырьмя тузами, оставалась его наиболее ценным в бизнесе активом. Теперь, в первый раз в жизни, ему сделали предложение, от которого нельзя отказаться. Он останется в игре до самого конца, будь то победа или поражение.
Ллойду пришло в голову, что он ведёт незнакомую битву, битву за то, чтобы вернуть здравомыслие. Он полагал, что сделал тридцать четыре миллиарда вовсе не потому, что вёл себя неблагоразумно и вспыльчиво. Он всегда избегал помогать в работе нанятым им самим профессионалам. Теперь, в этот ужасный миг унижения, поражения и самоанализа он понял, что Глинн, быть может, действовал в его собственных интересах, когда убрал его с мостика и отрезал его от внешнего мира. Но даже эта мысль вызвала очередную волну гнева. В лучших интересах или нет, тот был заносчив и своеволен. Спокойствие Глинна, его невозмутимость, его взятие лидерства на себя бесили Ллойда. Он оказался унижен у всех на глазах, и не сможет этого ни простить, ни забыть. Когда проект подойдёт к концу, надо будет подумать о мести Глинну, и финансовой, и прочей.
Но сначала им надо заполучить метеорит и убраться отсюда ко всем чертям. А Глинн казался единственным, кто может это сделать.
«Рольвааг», 03:40
— Капитан Бриттон, метеорит окажется в гнезде внутри трюма через десять минут. Корабль снова будет ваш, и мы сможем отправиться в путь.
Слова Глинна прервали долгий шёпот, который стоял на мостике. Подобно остальным, МакФарлэйн внимательно наблюдал за медленным, ровным спуском метеорита в трюм «Рольваага».
Минуту, может быть, две, Бриттон стояла неподвижно, похожая на изваяние, продолжая всё так же смотреть в окно мостика, как и смотрела с тех пор, как ушёл Ллойд. Наконец, она обернулась и бросила на Глинна долгий взгляд. После этого повернулась к подчинённому офицеру.
— Скорость ветра?
— Юго-западный, тридцать узлов, с порывами до сорока. Усиливается.
— Течения?
Негромкий обмен репликами продолжался, а Глинн в то же время наклонился к оператору у консоли:
— Мне нужен отчёт от Паппапа и Амиры, будь так любезен.
Послышалась очередная быстрая серия взрывов. Корабль накренился, и балластные насосы загудели, восстанавливая нужный крен.
— Наступает фронт погоды, — пробормотал Ховелл. — Туман уходит.
— Видимость? — Спросила Бриттон.
— Поднимается до пятисот ярдов.
— Положение военного корабля?
— Не меняется, две тысячи двести ярдов, ноль-пять-один.
Порыв ветра мощно ударил по кораблю. Затем раздался сильный, гулкий рокот, отличный от всего того, что МакФарлэйн слышал раньше. Ему показалось, что судно содрогнулось до основания.
— Корпус ударило об утёс, — тихо сказала Бриттон.
— Мы ещё не можем двигаться, — откликнулся Глинн. — Корпус выдержит?
— Какое-то время выдержит, — без всякого выражения ответила Бриттон. — Наверное.
На дальнем конце мостика отворилась дверь, и вошла Рашель. Она осмотрелась яркими встревоженными глазами, быстро схватывая ситуацию. Подошла ближе и встала рядом с МакФарлэйном.
— Гарзе следует опустить эту штуку в трюм прежде, чем нас перфорируют, — пробормотала она.
Раздалась очередная серия взрывов, и метеорит опустился ниже. Его основание теперь скрывалось внутри корпуса судна.
— Доктор МакФарлэйн, — не оборачиваясь, произнёс Глинн. — Как только метеорит будет закреплён в трюме, он поступает в ваше распоряжение. Я хочу, чтобы вы и Амира наблюдали за ним двадцать четыре часа в сутки. И дайте мне знать, если что-то поймёте в природе метеорита, или почувствуете смену его состояния. Я не желаю от этого камня никаких сюрпризов.
— Не вопрос.
— Лаборатория готова, и над резервуаром с метеоритом выстроена платформа для наблюдений. Если вам что-нибудь понадобится, обращайтесь сразу.
— Ещё молнии, — перебил его офицер. — В десяти милях.
На какое-то время наступила тишина.
— Давайте быстрее, — неожиданно сказала Бриттон Глинну.
— Не могу, — пробормотал Глинн, чуть ли не рассеянно.
— Видимость — тысяча ярдов, — сказал офицер. — Скорость ветра усиливается до сорока узлов.
МакФарлэйн сглотнул. Работа продвигалась вперёд с такой предсказуемой точностью часового механизма, что он оказался почти этим убаюкан и начисто забыл об опасности. Он вспомнил вопрос Ллойда: А что ты скажешь по поводу этого эсминца, вон там? И в самом деле, как Глинн собирается решать эту проблему? Он задал себе вопрос, чем занимается Ллойд внизу, в тёмных каютах. МакФарлэйн поразмыслил, с на удивление маленьким сожалением, о возможной потере своих семисот пятидесяти тысяч, учитывая то, что он сказал Ллойду. Едва ли это имеет какое-то значение в данный момент — теперь, когда у него есть камень.
Новый треск взрывов, и титановые балки разлетелись во все стороны, скользили и прыгали по палубе, рикошетом отскакивая от поручней. До МакФарлэйна донёсся звук падения невидимых балок, что летели в глубину трюма. Время от времени по окнам мостика постукивали камешки, которые нарастающий ветер сдувал с близкого обрыва. Собирался нешуточный panteonero .
Пискнула рация Глинна.
— Ещё два фута, и можно плыть, — донёсся металлический голос Гарзы.
— Оставайся на этой волне. Я хочу, чтобы ты докладывал о каждой ступеньке.
Отворилась дверь, и на мостике, протирая глаза и зевая, показался Паппап.
— Видимость — две тысячи ярдов, — сказал офицер. — Туман быстро уходит. Визуальный контакт с военным кораблём может наступить каждую секунду.
МакФарлэйн услышал раскат грома. Он был заглушен очередным мощным гулом, когда корабль во второй раз поцеловался с обрывом.
— Поднимайте обороты главного двигателя! — Рявкнула Бриттон.
К какофонии звуков добавилась новая вибрация.
— Ещё восемнадцать дюймов, — донёсся голос Гарзы, который стоял на главной палубе.
— Молния в пяти милях. Видимость — две тысячи пятьсот ярдов.
— Затемнение, — сказал Глинн.
В мгновение ока ярко освещённая палуба окунулась в тьму — на корабле выключились огни. Освещение с надстройки отбрасывало тусклое свечение на метеорит, чья верхушка теперь была едва заметна. Корабль содрогался, но МакФарлэйн при всём желании не смог бы сказать, от чего — от спуска ли метеорита, от волн ли, которые бьют в борт, или из-за ветра. Очередная серия взрывов, и метеорит опустился ещё ниже. Сейчас выкрикивали распоряжения и Бриттон, и Глинн; настала та неловкая минута, когда у судна, казалось, имеется два капитана. По мере того, как туман уходил прочь, МакФарлэйн видел, что пролив представляет собой неразбериху белой пены, что качается на волнах — вверх-вниз. Взгляд оставался прикованным к ночному морю за окном в ожидании, когда там материализуется острый нос эсминца.
— Шесть дюймов, — произнёс по рации Гарза.
— Готовьтесь закрыть люк, — сказал Глинн.
Юго-запад прошила очередная вспышка молнии, за которой последовал слабый грохот.
— Видимость четыре тысячи ярдов. Молния в двух милях.
МакФарлэйн заметил, что Рашель крепко ухватила его за локоть.
— Боже, это слишком близко, — пробормотала она.
И наконец, момент настал: эсминец материализовался справа по носу, тусклая россыпь огней, мерцающих в шторме. Пока МакФарлэйн продолжал пялиться в ту сторону, туман с далёкого корабля слез совсем. Эсминец стоял неподвижно с пылающими огнями, будто во всеуслышание объявляя о своём присутствии. Очередной взрыв, и танкер ещё раз содрогнулся.
— Он внутри, — донёсся голос Гарзы.
— Задраивайте механические люки, — живо сказала Бриттон. — Сбрасывайте швартовы, господин Ховелл. И побыстрее. Выходите на курс один-три-пять.
Новая серия взрывов, и толстые канаты, которые удерживали корабль у скалы, опали, нерешительно качнувшись к обрыву.
— Руль пятнадцать градусов вправо, курс один-три-пять, — сказал Ховелл.
«Алмиранте Рамирес» , 03:55
Лишь чуточку дальше чем в миле от них, команданте Валленар мерил шагами свой собственный мостик. Помещение оставалось ненатопленным и, как он предпочитал, с минимумом офицеров. Валленар уставился в передние окна по направлению к castillo «Рольваага», к его полубаку. Сквозь истончающийся туман он едва мог что-либо рассмотреть. Затем он резко повернулся к oficial de guardia en la mar , к рулевому офицеру, стоявшему в радарной нише. Валленар склонился над его плечом, чтобы внимательно посмотреть на экран инфракрасного радара, который был направлен на танкер. Очертания судна не показали ему ничего такого, чего бы он не знал раньше. Они не ответили ни на один из его вопросов. Почему корабль оставался пришвартованным к берегу? В надвигающемся шторме оставаться всё опаснее. Могут ли они пытаться перенести метеорит на судно? Но нет — прежде чем надвинулся туман, он видел, как безрезультатно сражались они с ним в сердце острова. Даже сейчас он слышал оттуда яростное рычание машин. И радио на берегу по-прежнему безумолчно трещало. Тем не менее, казалось глупым подвергать корабль опасности, оставляя его на привязи у самого берега. А этот человек, Глинн, отнюдь не глуп.
Тогда что же происходит?
До того, сквозь шум ветра, он различил звук лопастей вертолёта, который завис неподалёку, приземлился и затем улетел обратно. Валленар слышал звуки близких взрывов — намного менее мощных чем взрывы на острове, но, очевидно, исходящих откуда-то неподалёку от танкера. Или, быть может, с него самого. Несчастный случай на их корабле? Есть жертвы? Быть может, Тиммер завладел оружием и попытался бежать?
Валленар отвернулся от древнего зелёного экрана радара и пристально всмотрелся во мрак. Сквозь мерцающие клочки тумана и мокрого дождя ему показалось, он увидел огни. Туман поднимался, и вскоре «Рольвааг» окажется в пределах видимости.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65