— Вы скоро это поймете, — сказал он. — Но для начала давайте найдем местечко, где можно было бы присесть, и я расскажу вам все, что вы пытались выяснить. Видите ли, я и впрямь хочу, чтобы вы поняли все. Зачем мне это нужно, вы узнаете позже.
Майор выбрал себе округлый черный камень, а Джаз примостился на плоскости стального сейфа, вылезавшего из языка застывшей лавы. Вотский остался стоять. Где-то вдали тихо гудели кондиционеры, вокруг стояла полная тишина. Чингиз говорил очень тихо, и звучало это эффектно: даже шепот был отчетливо слышен в этой пещере, расположенной в глубине гор.
— Во всем случившемся в первую очередь следует винить, конечно, американскую стратегическую оборонную инициативу, то есть сценарий звездных войн, — начал он. — Разумеется, этих терминов на той стадии еще не существовало, однако сама идея прорисовывалась достаточно ясно. Мы узнали обо всем этом из обычных разведывательных источников. Что же касается Печорского Проекта, то он существовал только в виде теории до тех пор, пока Америка не начала выдумывать свою космическую оборонную инициативу. А потом началась та самая старая история: нам понадобилась еще более надежная оборонительная система. Как обстоит дело со все более мощными бомбами, так обстоит дело и с оборонительными системами. Если звездные войны могли лишить нас 95% ударного ядерного потенциала, то мы должны были выдумать что-нибудь такое, что вообще лишало бы Запад этого потенциала.
Печорск должен был стать первым шагом, пробным камнем. Если бы все получилось так, как мы предполагали, аналогичные установки выстроились бы вдоль всех наших границ. Возможно, нашим сателлитам пришлось бы в будущей катастрофе заботиться самим о себе, но Советский Союз должен был быть прикрыт полностью. Вы следите за моей мыслью?
Джаз слегка склонил голову в сторону.
— Вы хотите сказать мне, что все это, — он покивал головой в разные стороны, — задумывалось не как оружие, правильно?
— Вот именно, — кивнул майор. — Это должно было стать противоположностью оружия — щитом от него. Непробиваемым зонтиком над головой Советского Союза. Ага, я вижу, что вы наконец заинтересовались; все-таки появилось какое-то оживление! Так что, мне продолжать?
— Обязательно, — тут же поддержал Джаз, — продолжайте.
Чингиз продолжил рассказ:
— Только не спрашивайте меня о том, как все это было устроено в подробностях. Я ведь... ну, скажем, полицейский, но не физик! Мозгом и мотором Проекта был Франц Айваз, а Виктор Лучов был его первым заместителем. Айваз, как вы, вероятно, уже знаете, руководил работами по созданию линейных ускорителей и работал в смежных областях исследований. В молодости он одним из первых осваивал лазерную технологию; его репутация была идеальной, а его теория — по крайней мере, на бумаге, казалось, была тем самым, в чем нуждалось Верховное командование. Некое двойное силовое поле, которое способно уничтожать межконтинентальные ракеты на подлете, делая одновременно их ядерные заряды совершенно безвредными.
В таких обстоятельствах пять лет назад родился Печорский Проект, а спустя три года он умер. Вместе с ним умер и Айваз, а Лучов продолжает здесь собирать информацию, объединяя разрозненные ее обрывки и пытаясь выяснить, может ли из этого выйти какой-либо толк. Что же касается того, что именно произошло, скажу так. Предполагалось, что все будет развиваться следующим образом.
Здесь, на нижних уровнях, должен был генерироваться некий поток частиц. Здесь же находилось и большинство тяжелого оборудования. Поток, ускоренный до предела, подвергался ядерной накачке и высвобождался через эту шахту, выдавая в пространство излучение, подобное лазерному. В том месте, где шахта выходила на поверхность ущелья, система зеркал придавала потоку форму узкого конуса, которым можно было управлять, сканируя им воздушное и космическое пространство. Собирались провести испытание, вот и все. Самое первое из целой серии.
К сожалению, произошла авария в системе управления внешними зеркалами. В наиболее неподходящий момент они заклинились в наиболее неподходящем положении. К сожалению, ученые, которые работали здесь, находились под постоянным давлением — их непрерывно подгоняли. А сама работа проводилась, мягко говоря, не в идеальных условиях. Отказались от установки ряда систем безопасности. Вы знаете, что происходит, Майкл, если вы затыкаете ствол пистолета, заряжаете его и нажимаете на спусковой крючок? Смешно даже задавать такой вопрос человеку, который так блестяще владеет оружием! Конечно же, вы знаете, что из этого получается.
Ну так вот, то же самое получилось и здесь. Возникла колоссальная отдача. Энергия, которой было достаточно, чтобы перекрыть дугой пространство от Афганистана до Земли Франца-Иосифа, оказалась в ловушке, запертой в этой шахте, и тогда она направилась назад, к своему источнику. Произошло столкновение гигантских сил. Мгновенно возникли чудовищные температуры, и в непосредственной близости от излучателя сама материя претерпела кардинальные изменения. Это, конечно, мое объяснение и звучит дилетантски. Если вам нужны более точные формулировки, вам следует поговорить с Лучовым, но я гарантирую, что вы не поймете его. Разве что вы являетесь совсем другим человеком, чем нам кажется, и вам удалось многое скрыть от нас.
Итак... произошел Печорский Инцидент, или, как вы окрестили его на Западе, Пи. Эти катакомбы, которые вы видите, не составляют и сотой части всех разрушений, которые произошли на нижних уровнях, куда мы вскоре отправимся. Что же касается людских потерь, то мы заплатили ужасно высокую цену за нашу неудачу, Майкл. Ужасную цену. Но не столь ужасную, как та цена, которую мы продолжаем платить...
Еще не успело отзвучать эхо этих загадочных слов, как Чингиз вдруг встал.
— Давайте спустимся глубже, — произнес он жестко, — прямо сейчас! На два уровня ниже, где, возможно, вам удастся слегка ощутить, на что это было когда-то похоже на самом деле.
Джаз встал и последовал за ним. И вновь Вотский замыкал их группу, направлявшуюся вначале вдоль периметра, а затем вниз по широким ступеням, сделанным из толстых досок — в место, которое можно было бы определить только как произведение ненаучной фантастики.
Слегка придерживаясь рукой перил, Джаз глядел в глубокий провал, где царил безумный хаос. Освещение здесь было слабым, и, возможно, это сделали умышленно, поскольку то немногое, что можно было разглядеть, выглядело ошеломляюще и даже пугающе. Громоздились горы деформированного пластика, расплавленный камень и искореженный металл. Они проходили места, где по обеим сторонам с удивительным постоянством появлялись аккуратно высверленные туннели в два-три фута диаметром, которые своей кривизной напоминали ходы древоточца — только просверлены они были в монолитной горной породе и в мощных несущих конструкциях.
Британскому агенту вдруг пришло в голову, что нечто — какая-то могучая сила — пыталась навести здесь свой порядок, стремясь свести все разнообразие вещей к единому знаменателю. Или же пыталась деформировать все до неузнаваемости. Дело было даже не в том, что совершенно несочетающиеся материалы были слиты воедино огромным жаром, а скорее в том, что их как будто пытались перемолоть до состояния фарша или мяли, как куски разноцветного пластилина мнут неумелые руки ребенка.
— Дальше — хуже, — тихо сказал Чингиз, по мере того как они продолжали опускаться. — Эти странные туннели в магмассе никто не сверлил. “Магмассой” окрестил этот хаос материи, кстати, Виктор Лучов — так вот, они были проедены в ней энергией, растекавшейся в результате отдачи! Можно только гадать о масштабах разрушений, если бы эта установка была построена на поверхности Земли.
Ступени довели их до горизонтальной поверхности магмассы, и они подошли к вертикальной стене монолитного камня, похожего на поверхность скалы. Здесь доски превращались из ступеней в дорожку, которая сворачивала направо под прямым углом и шла параллельно гигантской каменной стене. Внизу под этим импровизированным тротуаром все было хаотично смешано и выглядело неестественно. Самые различные материалы вплавились друг в друга так, что изменились до полной неузнаваемости. И через всю эту гигантскую массу, казалось бы, обычных и, тем не менее, неузнаваемых материалов шли не правильные червоточины энергетических каналов, очень похожие на разводья, появляющиеся на илистом дне моря, только гигантских размеров.
— Проеденные, — Джаз попробовал слово на слух. — Вы сказали, что эти дыры были проедены во всей этой массе. А чем?
— Ну, мы можем сказать, они были “конвертированы”, — Чингиз бросил на него странный взгляд. — Пожалуй, это выражение будет более точно отражать картину, поскольку материя конвертировалась в энергию. Однако, если у вас хватит терпения, я могу продемонстрировать вам гораздо более яркий пример подобного явления. Мы сейчас направляемся к месту, где находился реактор. Он тоже был съеден или, если вам так больше нравится, конвертирован.
— Реактор? — секунду Джаз, погруженный в свои мысли, не осознавал значения произнесенного слова.
— Ядерный реактор, который являлся основным источником энергии Проекта, — пояснил русский. — Откат сожрал его целиком. Да, а похоже, после этого сожрал и себя!
Джаз мог бы задать вопросы и по поводу этого заявления, но в этот момент слева от прохода в черной каменной стене открылась огромная, совершенно круглая дыра.
Из этого туннеля, который под небольшим углом опускался вниз, исходил свет, и Джазу не нужно было объяснять, что это было продолжение той шахты, которую он видел на верхнем уровне. Шахты, которая однажды — и только однажды — выбросила в пространство огромный заряд энергии.
Дорожка, повернувшая влево к жерлу шахты, вновь превратилась в лестницу. Яркий белый свет слепил глаза после полумрака, царившего на двух уровнях, через которые они прошли. Впереди и ниже, в дальнем конце шахты, виднелся белый, ослепительно сияющий диск, у нижнего края которого чернела платформа. Джаз, прищурив глаза, разглядел молодого русского солдата в форме, прислонившегося к изгибающейся стене. Тот мгновенно выпрямился, встал по стойке “смирно” и отдал честь автоматом Калашникова.
— Вольно, — сказал майор. — Нам нужны очки. Солдат прислонил автомат к стене и сунул руку в сумку, висевшую у него на плече. Из нее он достал три пары темных пластиковых очков в картонной оправе, похожих на те, в которых Джаз когда-то смотрел стереофильм.
— Из-за этого света, — пояснил Чингиз, хотя в объяснениях не было нужды. — Он может ослеплять, пока к нему не привыкнешь.
Майор первым надел очки. Джаз сделал то же самое и последовал за Чингизом вниз по лестнице, встроенной в гладкую, как стекло, цилиндрическую шахту. Сзади раздался лязгающий звук — это упал на камни автомат, который хотел поднять солдат, — а затем злобный угрожающий голос Карла Вотского, прошипевшего: “Идиот! Чурка! Ты что, захотел месяц нарядов?"
— Никак нет! — дрожащим голосом ответил солдат. — Виноват. Он соскользнул.
— Ты еще как виноват! — продолжал злобиться Вотский. — И не только из-за автомата. Тебя какого черта сюда поставили? Проверять, есть ли пропуска с допуском, вот зачем! Ты знаешь человека впереди, а меня, а этого третьего человека?
— Да, так точно! — промямлил молодой солдат. — Человек впереди — это майор Хув, а вы тоже офицер КГБ. А этот третий человек... он... ваш друг!
— Ублюдок! — прошипел Вотский. — Он мне не друг. И тебе тоже. И никому в этом проклятом месте он не друг!
— Виноват, я...
— А ну-ка, вытяни автомат перед собой, — скомандовал Вотский. — На вытянутую руку, палец в скобу спускового крючка, палец на подствольник. Какого черта?.. Я сказал — на вытянутую руку! Вот так и держи его и считай до двухсот, только медленно! А потом будешь стоять по стойке “смирно”. И если я когда-нибудь замечу, что ты опять прислоняешься к стенке, я скормлю тебя этой белой чертовщине там внизу, ты понял?
— Так точно!
Следуя за майором к белому сиянию в конце шахты, Джаз кисло пробормотал:
— Наш Карл любит дисциплину. Майор оглянулся и покачал головой.
— Не очень. С дисциплиной у него не все в порядке. А вот садизма — сколько угодно. Ужасно не хочется признавать это, но есть в этой его черте и положительные моменты...
В конце туннеля находилась огороженная перилами площадка, где лестница вновь превращалась в дорожку и сворачивала налево. Майор остановился там вместе с Джазом. Дожидаясь Вотского, они смотрели на фантастическую сцену внизу.
В принципе это можно было назвать пещерой, но никто не перепутал бы это место с обычной пещерой. Порода была выбрана в виде сферы, так что образовала в основании горы нечто вроде гигантского пузыря, но пузыря по меньшей мере ста двадцати футов в диаметре. Плавно изгибающиеся, глянцевито-черные стены были совершенно гладкими, исключая “червоточины”, разбросанные тут и там — даже на верхнем слое.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76