Что, если хорошенько поразмыслить, довольно глупо. Когда с нетерпением ждете возвращения попавшей в беду дочери и зазвенит дверной звонок, вы не станете потягивать виски, если вы хотя бы наполовину человек. Шофер предупредил их — отсюда и комитет по организации торжественной встречи.
Дворецкий тоже присутствовал. Он спустился по ступеням портика с огромным зонтом в руках. Он вовсе не напоминал дворецкого — пальто слишком тесно облегало его, как это было популярно у гангстеров времен запрета на продажу спиртных напитков, а лицо его никоим образом не портило этого впечатления. Он казался двоюродным братом Валентино — телохранителя из зала суда, — а может, и более близким родственником. У пего был даже такой же сломанный нос. Странный вкус у генерала в отношении дворецких, особенно по сравнению с его выбором шофера.
Но дворецкий оказался достаточно вежливым, по крайней мере до тех пор пока не увидел, кто сидит за рулем, а когда увидел, он обошел машину спереди и довел Мери Рутвен под зонтом до портика, где она бросилась в объятия своего отца и повисла у него на шее. Яблонски и мне пришлось идти под дождем. Мы вымокли, но никого это, похоже, не волновало.
К тому времени девушка уже оставила папину шею в покое, и я хорошенько рассмотрел его. Это был чрезвычайно высокий, худой, но не слишком, человек в серебристо-белом льняном костюме. Цвет костюма хорошо сочетался с цветом его волос. Вытянутое худощавое лицо похоже на лицо Авраама Линкольна. Почти половину лица закрывали пышные усы и борода. Блэр Рутвен не производил впечатления крупного бизнесмена, но с его 285 миллионами долларов он в этом и не нуждался.
— Прошу вас, джентльмены, — вежливо пригласил генерал. Мне стало интересно, включил ли он меня в число трех мужчин, стоявших в тени портика. Это казалось маловероятным, но я все равно двинулся внутрь дома.
У меня не было другого выбора, и не только потому, что ствол маузера Яблонски упирался мне в поясницу, но и потому, что другой мужчина, который только что вышел из тени, тоже держал в руке пистолет. Толпой мы пошли по огромному залитому светом канделябров холлу с мозаичным паркетным полом, по широкому коридору и вошли в большую комнату. Как бы то ни было, насчет комнаты я не ошибся: это была библиотека с ярко горевшим камином. Слегка маслянистый запах переплетов тонко выделанной кожи приятно смешивался с ароматом дорогих сигар «Корона» и первоклассного шотландского виски. Я заметил, что здесь не было никого, кто курил бы сигары. Стены, не занятые книжными полками, были выложены панелями из полированного вяза. Кресло и канапе, обитые темной золотистой кожей и плюшем «мокет», шторы из переливчатой золотистой ткани, ковер бронзового цвета во весь пол... Его ворсинки при сильном сквозняке будут колыхаться и перекатываться волнами, как пшеница летом под ветерком. Колесики кресел настолько глубоко погрузились в ковер, что их почти не было видно.
— Виски, мистер... Как вас? — спросил генерал Яблонски.
— Яблонски. Ничего не имею против, генерал, выпью, пока я здесь жду.
— Ждете чего, мистер Яблонски? — генерал Рутвен тихо задал свой вопрос приятным голосом. Когда на вашем счету 285 миллионов долларов, то необязательно орать, чтобы вас услышали.
— Шутить изволите? — Яблонски сказал это таким же спокойным и тихим голосом, как и генерал. — Небольшую бумажку, генерал, с вашей подписью внизу, на пятьдесят тысяч зелененьких.
— Да, конечно.
Генерал, казалось, был удивлен тем, что Яблонски подумал, будто ему необходимо напомнить о соглашении. Он подошел к каминной доске и достал из-под пресс-папье желтый банковский чек.
— Вот он, осталось только вписать имя получателя. — Мне показалось, что он слегка улыбнулся, — утверждать это наверняка мешала его пышная растительность. — Вы не волнуйтесь, я не позвоню в банк и не попрошу не принимать этот чек. Это не мой способ ведения дел.
— Я знаю, генерал.
— И моя дочь мне много дороже этой суммы денег. Я должен поблагодарить вас, сэр, что вы привезли ее сюда.
— Ага.
Яблонски взял чек, внимательно изучил его и посмотрел на Рутвена: Вы ошиблись, генерал, — протяжно произнес он. — Я просил пятьдесят тысяч, а здесь написано «семьдесят».
— Все правильно, — Рутвен наклонил голову и посмотрел на меня. — Я предложил премию в десять тысяч долларов за информацию об этом человеке. Я также считаю себя морально обязанным выплатить пять тысяч, обещанных властями, и намного проще выписать один чек на всю сумму сразу. Вы не согласны с этим?
— А еще пять тысяч?
— А это за ваше беспокойство и то удовольствие, которое я получу, когда лично передам этого человека властям. — И снова я не был уверен: улыбался он или нет. — Как вы понимаете, мне позволительны прихоти.
— Ваши удовольствия — мои удовольствия, генерал. В таком случае я поеду. Вы уверены, что сможете справиться с ним? Он — крутой парень, быстрый и хитрый.
— У меня есть люди, которые справятся с ним.
Ясно, что генерал не имел в виду дворецкого и другого слугу в форме.
Он нажал на кнопку звонка и, когда в двери показался человек, похожий на лакея, сказал:
— Попросите мистера Вайленда и мистера Ройала зайти.
Хорошо, Флетчер?
— А почему бы вам самому не позвать их, генерал? — Я считал себя центральной фигурой в этой маленькой компании, но они не обращали на меня никакого внимания, поэтому я решил сам заявить о себе. Я наклонился к стоявшей на столике около камина вазе с искусственными цветами и вытащил из нее хорошо спрятанный микрофон.
— В этой комнате есть «клопы». Сто против одного, что ваши друзья слышали каждое слово. Для миллионера и человека высшего общества у вас, Рутвен, странные привычки. — Я замолчал и устало посмотрел на троицу, которая только что появилась в дверях. — И еще более странные друзья.
Я выразился не совсем точно. Первый человек из этой троицы отлично смотрелся среди этой роскоши. Среднего роста, среднего телосложения, одетый в прекрасно сшитый смокинг, он курил сигару в руку длиной. Это был тот запах дорогой сигары, который я почуял, как только вошел в библиотеку.
Ему было слегка за пятьдесят, черные волосы на висках чуть тронуты сединой. В глаза бросались аккуратно подстриженные черные, как смоль, усы на гладком, без морщин, сильно загорелом лице. Идеальный для Голливуда актер на роль высокопоставленного чиновника с учтивыми манерами и до ужаса компетентного. И только когда появлялась возможность рассмотреть его глаза и черты лица вблизи, становилось ясно, что он крепок и физически и психически и что это жесткий человек, чего вы никогда не увидите на экране. С ним следовало быть поосторожней.
Второй был более оригинален. Трудно сказать, что сделало его таким.
Он носил красивый серый фланелевый костюм, белую рубашку и серый галстук.
Рост — чуть ниже среднего, плотное телосложение, бледное лицо и прилизанные волосы почти такого же цвета, что и у Мери Рутвен. Только внимательно приглядевшись, начинаешь понимать, что оригинальным его делало не то, чем он располагал, а то, чего у него не было. Я еще не встречал таких ничего не выражающих лиц и таких пустых глаз.
О третьем нельзя было сказать, что он оригинален. Он смотрелся в этой библиотеке так, как Моцарт — в рок-клубе. Это был молодой человек лет двадцати-двадцати двух, высокий, тощий, с лицом бледным, как у покойника, и угольно-черными глазами. Взгляд его беспокойно перебегал с одного лица на другое, подобно тому, как осенним вечером мечется блуждающий огонек. Я не заметил, в чем он был одет, видел лишь его лицо — лицо законченного наркомана. Отнимите у него белый порошок хотя бы на сутки, и он будет корчиться так, будто его поджаривают сто чертей.
— Входите, мистер Вайленд, — обратился генерал к человеку с сигарой, и я в который раз пожалел, что так сложно разобраться в выражении лица старого Рутвена. Он кивнул на меня:
— Это — Толбот, которого разыскивают, а это — мистер Яблонски, который привез его сюда.
— Рад познакомиться с вами, мистер Яблонски. — Вайленд дружелюбно улыбнулся и протянул руку. — Я главный инженер по организации добычи нефти.
Как же, он такой же инженер, как я — президент Соединенных Штатов.
Вайленд кивнул на человека в сером костюме:
— Это мистер Ройал.
— Мистер Яблонски! Мистер Яблонски! — не произнес, а прошипел человек с остановившимся взглядом. Его рука скользнула под пиджак, и, должен признать, сделал он это быстро. Пистолет дрожал в его руке. Одно за другим он произнес несколько непечатных слов, а глаза его стали безумными. — Я ждал этого момента два долгих года. Черт побери, Ройал! Зачем...
— Здесь молодая леди, Ларри.
Могу поклясться, что он не засовывал руку под пиджак или в карман брюк, но в его руке тускло блеснул металл — он ударил стволом по запястью Ларри и тот выронил свой пистолет на стол. Никогда я не видел такой ловкости рук.
— Мы знаем мистера Яблонски, — голос Ройала был на удивление певучим и нежным. — По крайней мере Ларри и я, не так ли, Ларри? Когда-то Ларри отсидел шесть месяцев по обвинению в употреблении наркотиков, и посадил его Яблонски.
— Яблонски? Посадил?... — начал было генерал.
— Яблонски, — улыбнулся Ройал, — лейтенант Герман Яблонски из отдела по расследованию убийств нью-йоркской полиции.
Глава 4
Да, вот это была тишина. Мертвая тишина. Первым нарушил ее генерал.
Холодно посмотрев на человека в смокинге, он потребовал объяснений:
— Это возмутительно, Вайленд. Вы приводите в мой дом человека, который не только наркоман и вооружен, но и отсидел в тюрьме. А что касается присутствия здесь полицейского, то следовало проинформировать меня...
— Успокойтесь, генерал, — тихо и без всякого удивления произнес Ройал. — Я был не совсем точен, следовало сказать: бывший лейтенант. В свое время самый способный парень в ФБР — сначала занимался наркотиками, затем — убийствами. Больше арестов и убежденности в их необходимости, чем у любого другого полицейского в восточной части Штатов. Но ты поскользнулся, Яблонски, не так ли?
Яблонски ничего не ответил, и на его лице ничего не отразилось, но это не означало, что он сейчас не прокручивал в голове различные варианты.
На моем лице тоже ничего не отразилось, но я напряженно думал. Думал, как бы сбежать. Слуг генерал отпустил, а все присутствующие, казалось, потеряли ко мне интерес. Как бы невзначай я огляделся: я ошибся — в комнате находился еще кое-кто, не потерявший интереса ко мне. В коридоре с внешней стороны двери стоял Валентино, мой знакомый по залу суда, и его интерес ко мне более чем восполнял отсутствие интереса ко мне у находившихся в библиотеке. Меня порадовало, что он носил правую руку на повязке. Большой палец руки он засунул в карман пальто, но как ни огромен мог быть этот палец, вряд ли он бы так оттопыривал карман. Ему просто безумно хотелось посмотреть, как я попытаюсь сбежать.
— Яблонски был центральной фигурой самого крупного после войны полицейского скандала, который разразился в Нью-Йорке, — продолжал Ройал.
— Ни с того, ни с сего в его округе случилось множество убийств, и важных убийств, а Яблонски хлопал ушами. Все знали, что за убийствами стояла банда, которая платила полиции. Все знали, кроме Яблонски. Все, что Яблонски знал, — это то, что он получает десять штук, чтобы смотреть куда угодно, но только не в нужную сторону. Но врагов в полиции у него было больше, чем вне ее, и они накрыли его. Полтора года назад. Целую неделю тогда его имя не сходило со страниц газет. Помните, мистер Вайленд?
— Теперь вспомнил, — кивнул Вайленд. — Шестьдесят тысяч уплыли, а полиции не удалось и цента заполучить. Кажется, он получил три года.
— И через полтора года уже на свободе, — закончил Ройал. Перепрыгнули через стену, Яблонски?
— Выпущен досрочно за примерное поведение, — невозмутимо ответил Яблонски. — И снова добропорядочный гражданин, чего нельзя сказать о вас, Ройал. И вы наняли этого человека, генерал?
— Я не понимаю...
— Если бы вы поняли, это обошлось бы вам в лишние сто долларов. Сто долларов обычно берет Ройал со своих работодателей на венок для своих жертв. Очень красивый венок. Или цены уже поднялись, Ройал? Кого ты теперь щупаешь?
Никто ничего не сказал.
— На Ройала заведены учетные карточки в половине штатов, генерал.
Никто не схватил его за руку, но все о нем все знают. Наемный убийца номер один в Штатах. Он берет много, но никогда еще никто из его клиентов обратно не возвращался. Действует на свой страх и риск, но его услуги пользуются бешеным спросом среди разного рода людей, и не только потому, что он еще никогда не подводил, но и потому, что в его кодексе поведения есть пункт о том, что он никогда не трогает того, кто когда-либо пользовался его услугами. Куча людей спит спокойно лишь потому, что знают: они занесены в список неприкасаемых. — Ладонью, больше смахивающей на лопату, Яблонски потер щетину на щеке. — Интересно, за кем он сейчас охотится?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34
Дворецкий тоже присутствовал. Он спустился по ступеням портика с огромным зонтом в руках. Он вовсе не напоминал дворецкого — пальто слишком тесно облегало его, как это было популярно у гангстеров времен запрета на продажу спиртных напитков, а лицо его никоим образом не портило этого впечатления. Он казался двоюродным братом Валентино — телохранителя из зала суда, — а может, и более близким родственником. У пего был даже такой же сломанный нос. Странный вкус у генерала в отношении дворецких, особенно по сравнению с его выбором шофера.
Но дворецкий оказался достаточно вежливым, по крайней мере до тех пор пока не увидел, кто сидит за рулем, а когда увидел, он обошел машину спереди и довел Мери Рутвен под зонтом до портика, где она бросилась в объятия своего отца и повисла у него на шее. Яблонски и мне пришлось идти под дождем. Мы вымокли, но никого это, похоже, не волновало.
К тому времени девушка уже оставила папину шею в покое, и я хорошенько рассмотрел его. Это был чрезвычайно высокий, худой, но не слишком, человек в серебристо-белом льняном костюме. Цвет костюма хорошо сочетался с цветом его волос. Вытянутое худощавое лицо похоже на лицо Авраама Линкольна. Почти половину лица закрывали пышные усы и борода. Блэр Рутвен не производил впечатления крупного бизнесмена, но с его 285 миллионами долларов он в этом и не нуждался.
— Прошу вас, джентльмены, — вежливо пригласил генерал. Мне стало интересно, включил ли он меня в число трех мужчин, стоявших в тени портика. Это казалось маловероятным, но я все равно двинулся внутрь дома.
У меня не было другого выбора, и не только потому, что ствол маузера Яблонски упирался мне в поясницу, но и потому, что другой мужчина, который только что вышел из тени, тоже держал в руке пистолет. Толпой мы пошли по огромному залитому светом канделябров холлу с мозаичным паркетным полом, по широкому коридору и вошли в большую комнату. Как бы то ни было, насчет комнаты я не ошибся: это была библиотека с ярко горевшим камином. Слегка маслянистый запах переплетов тонко выделанной кожи приятно смешивался с ароматом дорогих сигар «Корона» и первоклассного шотландского виски. Я заметил, что здесь не было никого, кто курил бы сигары. Стены, не занятые книжными полками, были выложены панелями из полированного вяза. Кресло и канапе, обитые темной золотистой кожей и плюшем «мокет», шторы из переливчатой золотистой ткани, ковер бронзового цвета во весь пол... Его ворсинки при сильном сквозняке будут колыхаться и перекатываться волнами, как пшеница летом под ветерком. Колесики кресел настолько глубоко погрузились в ковер, что их почти не было видно.
— Виски, мистер... Как вас? — спросил генерал Яблонски.
— Яблонски. Ничего не имею против, генерал, выпью, пока я здесь жду.
— Ждете чего, мистер Яблонски? — генерал Рутвен тихо задал свой вопрос приятным голосом. Когда на вашем счету 285 миллионов долларов, то необязательно орать, чтобы вас услышали.
— Шутить изволите? — Яблонски сказал это таким же спокойным и тихим голосом, как и генерал. — Небольшую бумажку, генерал, с вашей подписью внизу, на пятьдесят тысяч зелененьких.
— Да, конечно.
Генерал, казалось, был удивлен тем, что Яблонски подумал, будто ему необходимо напомнить о соглашении. Он подошел к каминной доске и достал из-под пресс-папье желтый банковский чек.
— Вот он, осталось только вписать имя получателя. — Мне показалось, что он слегка улыбнулся, — утверждать это наверняка мешала его пышная растительность. — Вы не волнуйтесь, я не позвоню в банк и не попрошу не принимать этот чек. Это не мой способ ведения дел.
— Я знаю, генерал.
— И моя дочь мне много дороже этой суммы денег. Я должен поблагодарить вас, сэр, что вы привезли ее сюда.
— Ага.
Яблонски взял чек, внимательно изучил его и посмотрел на Рутвена: Вы ошиблись, генерал, — протяжно произнес он. — Я просил пятьдесят тысяч, а здесь написано «семьдесят».
— Все правильно, — Рутвен наклонил голову и посмотрел на меня. — Я предложил премию в десять тысяч долларов за информацию об этом человеке. Я также считаю себя морально обязанным выплатить пять тысяч, обещанных властями, и намного проще выписать один чек на всю сумму сразу. Вы не согласны с этим?
— А еще пять тысяч?
— А это за ваше беспокойство и то удовольствие, которое я получу, когда лично передам этого человека властям. — И снова я не был уверен: улыбался он или нет. — Как вы понимаете, мне позволительны прихоти.
— Ваши удовольствия — мои удовольствия, генерал. В таком случае я поеду. Вы уверены, что сможете справиться с ним? Он — крутой парень, быстрый и хитрый.
— У меня есть люди, которые справятся с ним.
Ясно, что генерал не имел в виду дворецкого и другого слугу в форме.
Он нажал на кнопку звонка и, когда в двери показался человек, похожий на лакея, сказал:
— Попросите мистера Вайленда и мистера Ройала зайти.
Хорошо, Флетчер?
— А почему бы вам самому не позвать их, генерал? — Я считал себя центральной фигурой в этой маленькой компании, но они не обращали на меня никакого внимания, поэтому я решил сам заявить о себе. Я наклонился к стоявшей на столике около камина вазе с искусственными цветами и вытащил из нее хорошо спрятанный микрофон.
— В этой комнате есть «клопы». Сто против одного, что ваши друзья слышали каждое слово. Для миллионера и человека высшего общества у вас, Рутвен, странные привычки. — Я замолчал и устало посмотрел на троицу, которая только что появилась в дверях. — И еще более странные друзья.
Я выразился не совсем точно. Первый человек из этой троицы отлично смотрелся среди этой роскоши. Среднего роста, среднего телосложения, одетый в прекрасно сшитый смокинг, он курил сигару в руку длиной. Это был тот запах дорогой сигары, который я почуял, как только вошел в библиотеку.
Ему было слегка за пятьдесят, черные волосы на висках чуть тронуты сединой. В глаза бросались аккуратно подстриженные черные, как смоль, усы на гладком, без морщин, сильно загорелом лице. Идеальный для Голливуда актер на роль высокопоставленного чиновника с учтивыми манерами и до ужаса компетентного. И только когда появлялась возможность рассмотреть его глаза и черты лица вблизи, становилось ясно, что он крепок и физически и психически и что это жесткий человек, чего вы никогда не увидите на экране. С ним следовало быть поосторожней.
Второй был более оригинален. Трудно сказать, что сделало его таким.
Он носил красивый серый фланелевый костюм, белую рубашку и серый галстук.
Рост — чуть ниже среднего, плотное телосложение, бледное лицо и прилизанные волосы почти такого же цвета, что и у Мери Рутвен. Только внимательно приглядевшись, начинаешь понимать, что оригинальным его делало не то, чем он располагал, а то, чего у него не было. Я еще не встречал таких ничего не выражающих лиц и таких пустых глаз.
О третьем нельзя было сказать, что он оригинален. Он смотрелся в этой библиотеке так, как Моцарт — в рок-клубе. Это был молодой человек лет двадцати-двадцати двух, высокий, тощий, с лицом бледным, как у покойника, и угольно-черными глазами. Взгляд его беспокойно перебегал с одного лица на другое, подобно тому, как осенним вечером мечется блуждающий огонек. Я не заметил, в чем он был одет, видел лишь его лицо — лицо законченного наркомана. Отнимите у него белый порошок хотя бы на сутки, и он будет корчиться так, будто его поджаривают сто чертей.
— Входите, мистер Вайленд, — обратился генерал к человеку с сигарой, и я в который раз пожалел, что так сложно разобраться в выражении лица старого Рутвена. Он кивнул на меня:
— Это — Толбот, которого разыскивают, а это — мистер Яблонски, который привез его сюда.
— Рад познакомиться с вами, мистер Яблонски. — Вайленд дружелюбно улыбнулся и протянул руку. — Я главный инженер по организации добычи нефти.
Как же, он такой же инженер, как я — президент Соединенных Штатов.
Вайленд кивнул на человека в сером костюме:
— Это мистер Ройал.
— Мистер Яблонски! Мистер Яблонски! — не произнес, а прошипел человек с остановившимся взглядом. Его рука скользнула под пиджак, и, должен признать, сделал он это быстро. Пистолет дрожал в его руке. Одно за другим он произнес несколько непечатных слов, а глаза его стали безумными. — Я ждал этого момента два долгих года. Черт побери, Ройал! Зачем...
— Здесь молодая леди, Ларри.
Могу поклясться, что он не засовывал руку под пиджак или в карман брюк, но в его руке тускло блеснул металл — он ударил стволом по запястью Ларри и тот выронил свой пистолет на стол. Никогда я не видел такой ловкости рук.
— Мы знаем мистера Яблонски, — голос Ройала был на удивление певучим и нежным. — По крайней мере Ларри и я, не так ли, Ларри? Когда-то Ларри отсидел шесть месяцев по обвинению в употреблении наркотиков, и посадил его Яблонски.
— Яблонски? Посадил?... — начал было генерал.
— Яблонски, — улыбнулся Ройал, — лейтенант Герман Яблонски из отдела по расследованию убийств нью-йоркской полиции.
Глава 4
Да, вот это была тишина. Мертвая тишина. Первым нарушил ее генерал.
Холодно посмотрев на человека в смокинге, он потребовал объяснений:
— Это возмутительно, Вайленд. Вы приводите в мой дом человека, который не только наркоман и вооружен, но и отсидел в тюрьме. А что касается присутствия здесь полицейского, то следовало проинформировать меня...
— Успокойтесь, генерал, — тихо и без всякого удивления произнес Ройал. — Я был не совсем точен, следовало сказать: бывший лейтенант. В свое время самый способный парень в ФБР — сначала занимался наркотиками, затем — убийствами. Больше арестов и убежденности в их необходимости, чем у любого другого полицейского в восточной части Штатов. Но ты поскользнулся, Яблонски, не так ли?
Яблонски ничего не ответил, и на его лице ничего не отразилось, но это не означало, что он сейчас не прокручивал в голове различные варианты.
На моем лице тоже ничего не отразилось, но я напряженно думал. Думал, как бы сбежать. Слуг генерал отпустил, а все присутствующие, казалось, потеряли ко мне интерес. Как бы невзначай я огляделся: я ошибся — в комнате находился еще кое-кто, не потерявший интереса ко мне. В коридоре с внешней стороны двери стоял Валентино, мой знакомый по залу суда, и его интерес ко мне более чем восполнял отсутствие интереса ко мне у находившихся в библиотеке. Меня порадовало, что он носил правую руку на повязке. Большой палец руки он засунул в карман пальто, но как ни огромен мог быть этот палец, вряд ли он бы так оттопыривал карман. Ему просто безумно хотелось посмотреть, как я попытаюсь сбежать.
— Яблонски был центральной фигурой самого крупного после войны полицейского скандала, который разразился в Нью-Йорке, — продолжал Ройал.
— Ни с того, ни с сего в его округе случилось множество убийств, и важных убийств, а Яблонски хлопал ушами. Все знали, что за убийствами стояла банда, которая платила полиции. Все знали, кроме Яблонски. Все, что Яблонски знал, — это то, что он получает десять штук, чтобы смотреть куда угодно, но только не в нужную сторону. Но врагов в полиции у него было больше, чем вне ее, и они накрыли его. Полтора года назад. Целую неделю тогда его имя не сходило со страниц газет. Помните, мистер Вайленд?
— Теперь вспомнил, — кивнул Вайленд. — Шестьдесят тысяч уплыли, а полиции не удалось и цента заполучить. Кажется, он получил три года.
— И через полтора года уже на свободе, — закончил Ройал. Перепрыгнули через стену, Яблонски?
— Выпущен досрочно за примерное поведение, — невозмутимо ответил Яблонски. — И снова добропорядочный гражданин, чего нельзя сказать о вас, Ройал. И вы наняли этого человека, генерал?
— Я не понимаю...
— Если бы вы поняли, это обошлось бы вам в лишние сто долларов. Сто долларов обычно берет Ройал со своих работодателей на венок для своих жертв. Очень красивый венок. Или цены уже поднялись, Ройал? Кого ты теперь щупаешь?
Никто ничего не сказал.
— На Ройала заведены учетные карточки в половине штатов, генерал.
Никто не схватил его за руку, но все о нем все знают. Наемный убийца номер один в Штатах. Он берет много, но никогда еще никто из его клиентов обратно не возвращался. Действует на свой страх и риск, но его услуги пользуются бешеным спросом среди разного рода людей, и не только потому, что он еще никогда не подводил, но и потому, что в его кодексе поведения есть пункт о том, что он никогда не трогает того, кто когда-либо пользовался его услугами. Куча людей спит спокойно лишь потому, что знают: они занесены в список неприкасаемых. — Ладонью, больше смахивающей на лопату, Яблонски потер щетину на щеке. — Интересно, за кем он сейчас охотится?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34