Постояв
несколько мгновений с искаженным мукой лицом, обер-лейтенант,
словно подкошенный, ничком рухнул в наст. Находившийся рядом
здоровяк унтер-офицер изумленно посмотрел на убитого; поняв,
что произошло, открыл в ужасе рот, но успел лишь вздохнуть и
упал нехотя на командира. Последнее, что он услышал, был
резкий, как удар бича, хлопок карабина.
Укрывшись между двумя валунами, усыпавшими западный склон
горы Костос, Андреа смотрел в оптический прицел на суетливые
фигурки, двигавшиеся в надвигающейся темноте. Он зарядил уже
третью обойму. Лицо его было бесстрастно и неподвижно, как и
веки, которые ни разу не вздрогнули от выстрелов. В глазах
грека не было ни жестокости, ни безжалостности. Они ничего не
выражали. Ум его был словно закован броней: Андреа понимал, что
задумываться нельзя. Убить. человека - смертный грех. Человек
не вправе лишить ближнего дара жизни. Даже в честном бою.
Сейчас же шел не бой, а преднамеренное убийство.
Всматриваясь сквозь клубы дыма, повисшие в морозном
воздухе, Андреа медленно опустил карабин. Немцев не видно: одни
спрятались за камни, другие закопались в снег. Но они никуда не
исчезли и по-прежнему представляют собой опасность. Скоро немцы
опомнятся: горно-пехотные части отличаются решительностью и
стойкостью, это лучшие в Европе войска, подумал Андреа. И тогда
они догонят его, схватят и убьют, если это в человеческих
силах. Вот почему первым грек сразил офицера. Тот, возможно, и
не стал бы его преследовать, разгадав причину
неспровоцированного обстрела отряда с фланга.
Андреа инстинктивно пригнулся: по груде камней впереди
ударила автоматная очередь; отскочив, пули с диким воем
пронеслись над головой. Этого следовало ожидать. Испытанный
прием. Ринуться вперед под прикрытием огня, залечь, прикрыть
товарища и снова бросок. Андреа поспешно вставил новую обойму в
магазин карабина и, припав к земле, дюйм за дюймом пополз,
прячась за грядой камней, тянувшейся на пятнадцать-двадцать
метров вправо от него, заранее наметив новую позицию для
засады. Укрывшись за крайним камнем, грек надвинул на глаза
капюшон и с опаской выглянул из-за валуна.
По камням, среди которых он перед этим скрывался,
хлестнула еще одна автоматная очередь, и человек шесть, по трое
с каждого фланга цепи, пригнувшись, бросились вперед и снова
залегли в снегу. Бросились они в разные стороны. Наклонив
голову, Андреа потер щетину тыльной стороной ладони. Вот
досада. Егеря вовсе не собираются атаковать в лоб. Они
растягивают цепь, загибая фланги в виде полумесяца. Неприятно,
но выход из положения есть: сзади Андреа вьется вверх по склону
ложбинка, которую он успел обследовать. Но одного он не
предусмотрел: западным своим флангом цепь наткнется на пещеру,
в которой укрылись его товарищи.
Перевернувшись на спину, Андреа посмотрел на вечернее
небо. Оно темнело с каждой минутой, как темнеет перед
снегопадом, видимость ухудшалась. Повернувшись обратно, он
посмотрел на крутой склон Костоса с кое-где разбросанными по
нему валунами, неглубокими, похожими на ямочки на гладких
щеках, впадинами. Снова выглянул из-за валуна, когда егеря
вновь открыли огонь, и, увидев, что кольцо смыкается, не стал
больше ждать. Стреляя напропалую, Андреа привстал и, не снимая
пальца со спускового крючка, побежал по затвердевшему насту к
ближайшему укрытию, находившемуся самое малое в сорока метрах.
Впереди еще тридцать пять, тридцать, двадцать метров, но не
слышно ни единого выстрела. Он поскользнулся на осыпи, тут же
ловко вскочил. Осталось десять метров, а он все еще цел и
невредим. В следующее мгновение он упал навзничь и так ударился
грудью и животом, что не сразу смог вздохнуть.
Придя в себя, Андреа вставил в магазин еще одну обойму и,
рискнув, приподняв голову над валуном, снова вскочил на ноги.
На все ушло секунд десять. Держа наперевес автоматический
карабин, грек, не целясь, открыл огонь по карабкающимся вверх
по склону егерям, занятый тем, чтобы не поскользнуться на
уходящей вниз осыпи. В то мгновение, когда магазин у него
опустел и от винтовки не было никакого прока, немцы разом
открыли огонь. Пули свистели над головой, ударяясь о камень,
поднимали ввысь слепящие облачка снега. Но на горы уже
опускались сумерки, и на темном склоне Андреа казался быстро
движущимся расплывчатым силуэтом. Попасть же в цель,
находящуюся наверху, задача и в более благоприятных условиях
непростая. Однако огонь немцев становился все ожесточеннее,
медлить было нельзя ни секунды. Полы маскировочного халата
взвились, точно крылья птицы, он нырнул вперед, пролетев
последние три метра, и очутился в спасительной ложбинке.
Вытянувшись во весь рост, Андреа лег на спину, достал из
нагрудного кармана стальное зеркало и приподнял над головой.
Сначала он ничего не увидел: тьма на склоне сгущалась, да и
зеркальце запотело. Но на морозном воздухе пленка пропала, и
Андреа разглядел сначала двух, потом трех, потом еще шестерых
солдат, которые, оставив укрытие, неуклюже карабкались по
склону. Двое из преследователей приближались, оторвавшись от
правого фланга цепи. Опустив зеркало, грек облегченно вздохнул,
сощурился в улыбке. Посмотрел на небо, заморгал глазами; на
веки падали первые хлопья снега. И снова улыбнулся. Неторопливо
достал обойму, вставил ее в магазин.
- Командир! - Голос Миллера прозвучал невесело.
- Да. В чем дело? - Стряхнув снег с лица и ворота,
Мэллори вглядывался в снежную мглу.
- Когда ты учился в школе, ты читал про то, как люди во
время бурана сбивались с пути и целыми днями кружили вокруг
одного и того же места?
- В Куинстауне у нас была такая книга, - признался
новозеландец.
- Кружили до тех пор, пока не гибли? - продолжал капрал.
- Брось болтать чепуху! - нетерпеливо произнес Мэллори.
Даже в просторных ботинках Стивенса у него нестерпимо болели
ноги. - Как можем мы кружить, если мы все время спускаемся
вниз? Мы что, черт побори, спускаемся по винтовой лестнице?
Обидевшись, Миллер шел, не говоря ни слова, рядом с
капитаном. Три часа, прошедшие с того момента, как Андреа
отвлек отряд егерей, шел сырой снег, прилипавший к ногам. Даже
в середине зимы, насколько помнил Мздлорн, в Белых горах на
Крите не бывало такого снегопада. А еще твердят о вечно залитых
солнцем островах Греции, подумал он с досадой. Капитан не
ожидал такой гримасы природы, когда решил отправиться в
Маргариту за продовольствием и топливом, и все равно он не
переменил бы своего решения. Хотя Стивенс не так страдал
теперь, он слабел с каждым часом, поэтому вылазка эта была
крайне необходима.
Поскольку небо было затянуто снеговыми тучами, из-за чего
видимость не превышала трех метров, ни луны, ни звезд наблюдать
было нельзя, так что без компаса Мэллори был как без рук. Он не
сомневался, что отыщет селение: надо лишь спускаться по склону,
пока не наткнешься на ручей, сбегающий по долине. А потом идти
вдоль него на север до самой Маргариты. Другое дело - как в
такой снегопад отыскать на обширном склоне крохотное убежище...
Мэллори с трудом удержался, чтобы не вскрикнуть; схватив
его за руку, капрал заставил новозеландца опуститься на колени
в снег. Даже в эту минуту неведомой опасности капитан
почувствовал досаду на самого себя за то, что витал мыслями в
облаках... Прикрыв ладонью глаза от снега, он стал вглядываться
в темноту сквозь влажную снежную кисею. Внезапно метрах е
двух-трех от себя он заметил очертания приземистого строения.
Они с Миллером едва не наткнулись на него.
- Та самая хижина,- шепнул на ухо капралу Мэллори.
Капитан заметил ее еще днем. Хижина находилась на полпути и
почти в створе между пещерой и селением. Новозеландец
почувствовал облегчение и уверенность: не пройдет и получаса,
как они достигнут селения. - Надо уметь ориентироваться,
дорогой капрал, - пробормотал он. - Вот тебе и кружили на
одном месте, пока шли! Не надо падать духом...
Мэллори умолк на полуслове: пальцы американца впились ему
в руку.
- Я слышал чьи-то голоса, шеф, - прошелестел голос
Миллера.
- Ты уверен? - спросил Мэллори, заметив, что капрал не
стал доставать из кармана свой пистолет с глушителем.
После некоторого раздумья янки раздраженно ответил:
- Ни в чем я не уверен, командир. Что мне только не
мерещится теперь! - С этими словами он снял капюшон и,
прислушавшись, прошептал: - И все же мне что-то послышалось.
- Давай-ка выясним, в чем там дело. - Мэллори снова
вскочил на ноги. - По-моему, ты ошибся. Вряд ли это ребята из
горно-пехотного батальона. В последний раз, когда мы их видели,
они были на полпути к вершине склона. А пастухи живут в таких
хижинах лишь в летние месяцы. - Сняв с предохранителя кольт
калибром 0,455 дюйма, Мэллори, сопровождаемый капралом,
согнувшись, с опаской подошел к хижине. Оба прижались к тонкой,
обитой толем стене.
Прошло десять, двадцать, тридцать секунд. Мэллори
облегченно вздохнул:
- Там никого нет. А если и есть, то ведет себя тихо, как
мышь. Но рисковать не стоит. Ты иди в ту сторону, я - в эту.
Встретимся у двери. Она на противоположной стороне, обращена к
долине... От углов подальше держись, чтоб врасплох не застали.
Минуту спустя оба оказались внутри. Закрыв за собой дверь,
Мэллори включил фонарь и, прикрыв его ладонью, осмотрел все
углы жалкой хибары. Земляной пол, грубо сколоченные нары,
полуразвалившийся камелек, на нем - ржавый фонарь, и больше
ничего. Ни стола, ни стула, ни дымохода, ни даже окна.
Капитан подошел к камельку, поднял керосиновый фонарь,
понюхал...
- Им не пользовались несколько недель. Правда, полностью
заправлен. Пригодится для нашего каземата. Если только отыщем
его, будь он неладен...
Капитан застыл на месте, наклонил голову, весь превратясь
в слух. Осторожно опустил лампу, неслышными шагами подошел к
Миллеру.
- Напомни мне, чтоб я потом извинился, - проронил он. -
Действительно, тут кто-то есть. Дай мне твой пугач и продолжай
разговаривать.
- Снова дает о себе знать Кастельроссо, - посетовал
вслух капрал, не поведя и бровью.- Это мне начинает надоедать.
Китаец. Ей-богу, на сей раз китаец... - разговаривал он сам с
собой.
С пистолетом наготове, ступая, как кошка, Мэллори обходил
хижину, держась в метре с небольшим от ее стен. Он уже огибал
третий угол, когда краешком глаза заметил, как от земли
отделилась какая- то фигура и, замахнувшись, кинулась на него.
Капитан сделал шаг, уклоняясь от удара, и, резко повернувшись,
нанес нападающему сильный удар под ложечку. Со стоном, ловя
ртом воздух, незнакомец согнулся пополам и рухнул наземь. В
последнюю долю секунды Мэллори удержался от того, чтобы не
опустить на него тяжелый кольт.
Снова взяв пистолет за рукоятку, капитан немигающим
взглядом смотрел на лежащего грудой человека. Самодельная
дубинка в правой руке, за спиной - примитивная котомка.
Нацелившись в злоумышленника, он стоял, раздумывая. Слишком все
просто, слишком подозрительно. Прошло с полминуты, но упавший
не шевелился. Шагнув поближе, Мэллори точным и сильным
движением пнул лежащего по наружной части правого колена.
Старый, но испытанный прием. Боль непродолжительна, но знать о
себе дает. Однако незнакомец не подавал никаких признаков
жизни.
Наклонясь, свободной рукой Мэллори ухватился за лямки
вещмешка и поволок незнакомца к двери. Тот был легок как
пушинка. Немцев на острове гораздо больше на душу населения,
чем на Врите, так что здешним жителям приходится затягивать
пояса, с сочувствием подумал новозеландец. Как же иначе. Зря он
так врезал бедняге.
Ни слова не говоря, Миллер взял незнакомца за ноги и
вместе с капитаном бесцеремонно швырнул на нары, стоявшие в
дальнем углу.
- Ловко ты его, шеф,- одобрительно произнес американец.
- Я даже не услышал звука. Кто этот тяжеловес?
- Представления не имею, - покачал головой Мэллори. -
Кожа да кости, одна кожа да кости. Закрой-ка дверь, Дасти,
посмотрим, что это за птица.
Глава восьмая. ВТОРНИК. 19.00-00.15
Прошла минута, другая. Человечек зашевелился и со стоном
сел, поддерживаемый капитаном под локоть. Щурясь, встряхнул
головой, в которой еще стоял туман. Подняв глаза, при тусклом
свете керосинового фонаря перевел взгляд с Мэллори на капрала,
потом обратно.
На смуглых щеках появился румянец, густые темные усы
сердито ощетинились, в глазах вспыхнул гнев.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
несколько мгновений с искаженным мукой лицом, обер-лейтенант,
словно подкошенный, ничком рухнул в наст. Находившийся рядом
здоровяк унтер-офицер изумленно посмотрел на убитого; поняв,
что произошло, открыл в ужасе рот, но успел лишь вздохнуть и
упал нехотя на командира. Последнее, что он услышал, был
резкий, как удар бича, хлопок карабина.
Укрывшись между двумя валунами, усыпавшими западный склон
горы Костос, Андреа смотрел в оптический прицел на суетливые
фигурки, двигавшиеся в надвигающейся темноте. Он зарядил уже
третью обойму. Лицо его было бесстрастно и неподвижно, как и
веки, которые ни разу не вздрогнули от выстрелов. В глазах
грека не было ни жестокости, ни безжалостности. Они ничего не
выражали. Ум его был словно закован броней: Андреа понимал, что
задумываться нельзя. Убить. человека - смертный грех. Человек
не вправе лишить ближнего дара жизни. Даже в честном бою.
Сейчас же шел не бой, а преднамеренное убийство.
Всматриваясь сквозь клубы дыма, повисшие в морозном
воздухе, Андреа медленно опустил карабин. Немцев не видно: одни
спрятались за камни, другие закопались в снег. Но они никуда не
исчезли и по-прежнему представляют собой опасность. Скоро немцы
опомнятся: горно-пехотные части отличаются решительностью и
стойкостью, это лучшие в Европе войска, подумал Андреа. И тогда
они догонят его, схватят и убьют, если это в человеческих
силах. Вот почему первым грек сразил офицера. Тот, возможно, и
не стал бы его преследовать, разгадав причину
неспровоцированного обстрела отряда с фланга.
Андреа инстинктивно пригнулся: по груде камней впереди
ударила автоматная очередь; отскочив, пули с диким воем
пронеслись над головой. Этого следовало ожидать. Испытанный
прием. Ринуться вперед под прикрытием огня, залечь, прикрыть
товарища и снова бросок. Андреа поспешно вставил новую обойму в
магазин карабина и, припав к земле, дюйм за дюймом пополз,
прячась за грядой камней, тянувшейся на пятнадцать-двадцать
метров вправо от него, заранее наметив новую позицию для
засады. Укрывшись за крайним камнем, грек надвинул на глаза
капюшон и с опаской выглянул из-за валуна.
По камням, среди которых он перед этим скрывался,
хлестнула еще одна автоматная очередь, и человек шесть, по трое
с каждого фланга цепи, пригнувшись, бросились вперед и снова
залегли в снегу. Бросились они в разные стороны. Наклонив
голову, Андреа потер щетину тыльной стороной ладони. Вот
досада. Егеря вовсе не собираются атаковать в лоб. Они
растягивают цепь, загибая фланги в виде полумесяца. Неприятно,
но выход из положения есть: сзади Андреа вьется вверх по склону
ложбинка, которую он успел обследовать. Но одного он не
предусмотрел: западным своим флангом цепь наткнется на пещеру,
в которой укрылись его товарищи.
Перевернувшись на спину, Андреа посмотрел на вечернее
небо. Оно темнело с каждой минутой, как темнеет перед
снегопадом, видимость ухудшалась. Повернувшись обратно, он
посмотрел на крутой склон Костоса с кое-где разбросанными по
нему валунами, неглубокими, похожими на ямочки на гладких
щеках, впадинами. Снова выглянул из-за валуна, когда егеря
вновь открыли огонь, и, увидев, что кольцо смыкается, не стал
больше ждать. Стреляя напропалую, Андреа привстал и, не снимая
пальца со спускового крючка, побежал по затвердевшему насту к
ближайшему укрытию, находившемуся самое малое в сорока метрах.
Впереди еще тридцать пять, тридцать, двадцать метров, но не
слышно ни единого выстрела. Он поскользнулся на осыпи, тут же
ловко вскочил. Осталось десять метров, а он все еще цел и
невредим. В следующее мгновение он упал навзничь и так ударился
грудью и животом, что не сразу смог вздохнуть.
Придя в себя, Андреа вставил в магазин еще одну обойму и,
рискнув, приподняв голову над валуном, снова вскочил на ноги.
На все ушло секунд десять. Держа наперевес автоматический
карабин, грек, не целясь, открыл огонь по карабкающимся вверх
по склону егерям, занятый тем, чтобы не поскользнуться на
уходящей вниз осыпи. В то мгновение, когда магазин у него
опустел и от винтовки не было никакого прока, немцы разом
открыли огонь. Пули свистели над головой, ударяясь о камень,
поднимали ввысь слепящие облачка снега. Но на горы уже
опускались сумерки, и на темном склоне Андреа казался быстро
движущимся расплывчатым силуэтом. Попасть же в цель,
находящуюся наверху, задача и в более благоприятных условиях
непростая. Однако огонь немцев становился все ожесточеннее,
медлить было нельзя ни секунды. Полы маскировочного халата
взвились, точно крылья птицы, он нырнул вперед, пролетев
последние три метра, и очутился в спасительной ложбинке.
Вытянувшись во весь рост, Андреа лег на спину, достал из
нагрудного кармана стальное зеркало и приподнял над головой.
Сначала он ничего не увидел: тьма на склоне сгущалась, да и
зеркальце запотело. Но на морозном воздухе пленка пропала, и
Андреа разглядел сначала двух, потом трех, потом еще шестерых
солдат, которые, оставив укрытие, неуклюже карабкались по
склону. Двое из преследователей приближались, оторвавшись от
правого фланга цепи. Опустив зеркало, грек облегченно вздохнул,
сощурился в улыбке. Посмотрел на небо, заморгал глазами; на
веки падали первые хлопья снега. И снова улыбнулся. Неторопливо
достал обойму, вставил ее в магазин.
- Командир! - Голос Миллера прозвучал невесело.
- Да. В чем дело? - Стряхнув снег с лица и ворота,
Мэллори вглядывался в снежную мглу.
- Когда ты учился в школе, ты читал про то, как люди во
время бурана сбивались с пути и целыми днями кружили вокруг
одного и того же места?
- В Куинстауне у нас была такая книга, - признался
новозеландец.
- Кружили до тех пор, пока не гибли? - продолжал капрал.
- Брось болтать чепуху! - нетерпеливо произнес Мэллори.
Даже в просторных ботинках Стивенса у него нестерпимо болели
ноги. - Как можем мы кружить, если мы все время спускаемся
вниз? Мы что, черт побори, спускаемся по винтовой лестнице?
Обидевшись, Миллер шел, не говоря ни слова, рядом с
капитаном. Три часа, прошедшие с того момента, как Андреа
отвлек отряд егерей, шел сырой снег, прилипавший к ногам. Даже
в середине зимы, насколько помнил Мздлорн, в Белых горах на
Крите не бывало такого снегопада. А еще твердят о вечно залитых
солнцем островах Греции, подумал он с досадой. Капитан не
ожидал такой гримасы природы, когда решил отправиться в
Маргариту за продовольствием и топливом, и все равно он не
переменил бы своего решения. Хотя Стивенс не так страдал
теперь, он слабел с каждым часом, поэтому вылазка эта была
крайне необходима.
Поскольку небо было затянуто снеговыми тучами, из-за чего
видимость не превышала трех метров, ни луны, ни звезд наблюдать
было нельзя, так что без компаса Мэллори был как без рук. Он не
сомневался, что отыщет селение: надо лишь спускаться по склону,
пока не наткнешься на ручей, сбегающий по долине. А потом идти
вдоль него на север до самой Маргариты. Другое дело - как в
такой снегопад отыскать на обширном склоне крохотное убежище...
Мэллори с трудом удержался, чтобы не вскрикнуть; схватив
его за руку, капрал заставил новозеландца опуститься на колени
в снег. Даже в эту минуту неведомой опасности капитан
почувствовал досаду на самого себя за то, что витал мыслями в
облаках... Прикрыв ладонью глаза от снега, он стал вглядываться
в темноту сквозь влажную снежную кисею. Внезапно метрах е
двух-трех от себя он заметил очертания приземистого строения.
Они с Миллером едва не наткнулись на него.
- Та самая хижина,- шепнул на ухо капралу Мэллори.
Капитан заметил ее еще днем. Хижина находилась на полпути и
почти в створе между пещерой и селением. Новозеландец
почувствовал облегчение и уверенность: не пройдет и получаса,
как они достигнут селения. - Надо уметь ориентироваться,
дорогой капрал, - пробормотал он. - Вот тебе и кружили на
одном месте, пока шли! Не надо падать духом...
Мэллори умолк на полуслове: пальцы американца впились ему
в руку.
- Я слышал чьи-то голоса, шеф, - прошелестел голос
Миллера.
- Ты уверен? - спросил Мэллори, заметив, что капрал не
стал доставать из кармана свой пистолет с глушителем.
После некоторого раздумья янки раздраженно ответил:
- Ни в чем я не уверен, командир. Что мне только не
мерещится теперь! - С этими словами он снял капюшон и,
прислушавшись, прошептал: - И все же мне что-то послышалось.
- Давай-ка выясним, в чем там дело. - Мэллори снова
вскочил на ноги. - По-моему, ты ошибся. Вряд ли это ребята из
горно-пехотного батальона. В последний раз, когда мы их видели,
они были на полпути к вершине склона. А пастухи живут в таких
хижинах лишь в летние месяцы. - Сняв с предохранителя кольт
калибром 0,455 дюйма, Мэллори, сопровождаемый капралом,
согнувшись, с опаской подошел к хижине. Оба прижались к тонкой,
обитой толем стене.
Прошло десять, двадцать, тридцать секунд. Мэллори
облегченно вздохнул:
- Там никого нет. А если и есть, то ведет себя тихо, как
мышь. Но рисковать не стоит. Ты иди в ту сторону, я - в эту.
Встретимся у двери. Она на противоположной стороне, обращена к
долине... От углов подальше держись, чтоб врасплох не застали.
Минуту спустя оба оказались внутри. Закрыв за собой дверь,
Мэллори включил фонарь и, прикрыв его ладонью, осмотрел все
углы жалкой хибары. Земляной пол, грубо сколоченные нары,
полуразвалившийся камелек, на нем - ржавый фонарь, и больше
ничего. Ни стола, ни стула, ни дымохода, ни даже окна.
Капитан подошел к камельку, поднял керосиновый фонарь,
понюхал...
- Им не пользовались несколько недель. Правда, полностью
заправлен. Пригодится для нашего каземата. Если только отыщем
его, будь он неладен...
Капитан застыл на месте, наклонил голову, весь превратясь
в слух. Осторожно опустил лампу, неслышными шагами подошел к
Миллеру.
- Напомни мне, чтоб я потом извинился, - проронил он. -
Действительно, тут кто-то есть. Дай мне твой пугач и продолжай
разговаривать.
- Снова дает о себе знать Кастельроссо, - посетовал
вслух капрал, не поведя и бровью.- Это мне начинает надоедать.
Китаец. Ей-богу, на сей раз китаец... - разговаривал он сам с
собой.
С пистолетом наготове, ступая, как кошка, Мэллори обходил
хижину, держась в метре с небольшим от ее стен. Он уже огибал
третий угол, когда краешком глаза заметил, как от земли
отделилась какая- то фигура и, замахнувшись, кинулась на него.
Капитан сделал шаг, уклоняясь от удара, и, резко повернувшись,
нанес нападающему сильный удар под ложечку. Со стоном, ловя
ртом воздух, незнакомец согнулся пополам и рухнул наземь. В
последнюю долю секунды Мэллори удержался от того, чтобы не
опустить на него тяжелый кольт.
Снова взяв пистолет за рукоятку, капитан немигающим
взглядом смотрел на лежащего грудой человека. Самодельная
дубинка в правой руке, за спиной - примитивная котомка.
Нацелившись в злоумышленника, он стоял, раздумывая. Слишком все
просто, слишком подозрительно. Прошло с полминуты, но упавший
не шевелился. Шагнув поближе, Мэллори точным и сильным
движением пнул лежащего по наружной части правого колена.
Старый, но испытанный прием. Боль непродолжительна, но знать о
себе дает. Однако незнакомец не подавал никаких признаков
жизни.
Наклонясь, свободной рукой Мэллори ухватился за лямки
вещмешка и поволок незнакомца к двери. Тот был легок как
пушинка. Немцев на острове гораздо больше на душу населения,
чем на Врите, так что здешним жителям приходится затягивать
пояса, с сочувствием подумал новозеландец. Как же иначе. Зря он
так врезал бедняге.
Ни слова не говоря, Миллер взял незнакомца за ноги и
вместе с капитаном бесцеремонно швырнул на нары, стоявшие в
дальнем углу.
- Ловко ты его, шеф,- одобрительно произнес американец.
- Я даже не услышал звука. Кто этот тяжеловес?
- Представления не имею, - покачал головой Мэллори. -
Кожа да кости, одна кожа да кости. Закрой-ка дверь, Дасти,
посмотрим, что это за птица.
Глава восьмая. ВТОРНИК. 19.00-00.15
Прошла минута, другая. Человечек зашевелился и со стоном
сел, поддерживаемый капитаном под локоть. Щурясь, встряхнул
головой, в которой еще стоял туман. Подняв глаза, при тусклом
свете керосинового фонаря перевел взгляд с Мэллори на капрала,
потом обратно.
На смуглых щеках появился румянец, густые темные усы
сердито ощетинились, в глазах вспыхнул гнев.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40