С чего вдруг она так сказала? Ведь Эгги умерла в результате несчастного случая. От передозировки наркотика. Но слово слетело с ее губ легко и непринужденно, как будто так и следовало. Почему?
- Милочка, мне хотелось бы, чтобы ты звала меня «мама». Я знаю, знаю, я уже все слыхала. Бедная девочка Карондоле. Ее мать, бедняжка, в шоке. Ну, идем же, идем.
Блисс села в машину следом за сестрой. Джордан, как обычно, держалась стоически, перенося наигранные хлопоты матери с напускным равнодушием. Они с сестрой были совершенно не схожи. Блисс была высокой, тонкой и гибкой, а Джордан - приземистой и коренастой. Блисс была потрясающе красива, а Джордан - невзрачна. Боби Энн никогда не упускала случая привлечь к этому внимание. «Разные, как лебедь и буйвол», - сокрушалась она. Боби Энн постоянно пыталась посадить Джордан на какую-нибудь диету и укоряла за отсутствие интереса к моде и уходу за собой и одновременно с этим превозносила внешность Блисс, что злило ту еще сильнее.
- Все, девочки, теперь вы никуда не будете выходить без сопровождения. Особенно ты, Блисс. Хватит шататься где попало с Мими Форс. Чтобы к девяти вечера ты теперь была дома, - велела Боби Энн, нервно грызя ноготь.
Блисс закатила глаза. Это что же, ей теперь устраивают комендантский час только из-за того, что кто-то умер в ночном клубе? С каких это пор мачеху волнуют подобные вещи? Блисс посещала вечеринки еще с седьмого класса средней школы. Там она впервые попробовала алкоголь, а в этом году на ярмарке напилась в дымину. Старшей сестре одной ее подруги пришлось пойти и забрать ее, когда она проблевалась и отрубилась в стогу сена за «чертовым колесом».
- Твой отец настаивает! - встревожено произнесла Боби Энн. - Ты же не будешь добавлять мне хлопот?
«Роллс-ройс» двинулся прочь от ворот школы, проехал квартал, развернулся и остановился у входа в дом, где жили Ллевеллины.
Пассажиры вылезли из машины и вошли в великолепное здание. «Антетум» был одним из самых старых и престижных адресов в городе.
Ллевеллины жили в трехэтажном пентхаусе на верхнем этаже. Боби Энн наняла нескольких дизайнеров для отделки своего жилья и даже дала ему напыщенное имя, «Пентхаус des Reves» - «Пентхаус грез» - хотя ее познаний во французском хватало лишь на чтение этикеток на одежде. Обставили его пестро и крикливо, не считаясь с расходами, от больших напольных позолоченных канделябров в столовой и до отделанных бриллиантами мыльниц в ванной.
Там была гостиная «Версаче», забитая вещами покойного дизайнера, которые Боби Энн нагребла на аукционе, заполненная под завязку зеркалами в рамах в виде солнечных лучей, позолоченными китайскими комодиками и помпезными итальянскими изваяниями обнаженных фигур. Другая комната называлась «Бали», с большими, во всю стену, шкафами из красного дерева, грубыми деревянными скамьями и птичьими клетками из бамбука. Все до единой вещи были подлинными, чрезвычайно редкими и дорогими, привезенными из Южной Азии, но из-за чрезмерного их количества общее впечатление создавалось такое, словно вдруг очутился на первом дне распродажи в «Пьер 1 импорт». Имелась в пентхаусе даже комната «Золушка», сделанная по образцу экспозиции в «Дисней уорлде» - с манекеном, увенчанным диадемой и в бальном платье, шлейф которого поддерживали две стеклопластиковые птицы, прикрепленные к потолку.
Блисс полагала, что этому жилищу куда больше подошло бы название «Пентхаус фигни».
В тот день ее мачеха была особенно возбуждена. Блисс никогда еще не видела, чтобы она так нервничала. Боби Энн даже не передернуло, когда Блисс оставила цепочку грязных следов на безукоризненно чистом полу.
- Да, пока я не забыла - это пришло тебе сегодня.
Мачеха вручила Блисс большущий белый конверт. Весил он изрядно, словно извещение о свадьбе. Блисс вскрыла пакет и обнаружила внутри плотную тисненую открытку. Это было приглашение вступить в нью-йоркский Комитет банка крови - одну из старейших благотворительных организаций Нью-Йорка и одну из самых престижных. В качестве младших членов туда приглашали лишь отпрысков самых выдающихся семейств. В Дачезне его называли просто - Комитет. Все, кто хоть чего-то стоил в школе, были его членами. Если ты состоял в Комитете, это поднимало твой статус до стратосферы, простые смертные могли лишь стремиться туда, но достичь таких высот - никогда.
В Комитете состояли капитаны всех школьных команд, равно как и редакторы газеты и ежегодника, но это не было почетное общество, поскольку туда входили и дети богатых семейств - наподобие Мими Форс, которая в школе не занималась никакой общественной деятельностью, но родители ее были людьми влиятельными. Это была снобистская и до предела замкнутая организация, куда допускались только ученики самых престижных частных школ. Комитет даже никогда не публиковал полный список своих членов - человек снаружи мог только гадать, кто же удостоен чести войти в него, и основывать свои догадки лишь на косвенных уликах вроде комитетского кольца, золотой змеи, обвивающейся вокруг креста.
У Блисс сложилось впечатление, что новых членов принимают лишь по весне, но открытка гласила, что первая встреча состоится в следующий понедельник, в Дачезне, в зале Джефферсона.
- А с чего бы мне вдруг вступать в благотворительный комитет? - спросила Блисс.
Суматоха вокруг сбора средств и организации званых вечеров казалась ей дурацкой. Дилан наверняка счел бы это чепухой. Не то чтобы ее очень волновало мнение Дилана... Блисс до сих пор толком не понимала, как к нему относится, но чувствовала себя паршиво из-за того, что она с ним даже не поздоровалась, когда он сегодня похлопал ее по плечу. Мими внимательно наблюдала за ней, и Блисс просто не хватило храбрости хоть как-то показать, что они с Диланом друзья. Да и друзья ли они? Ну, вечером пятницы они точно общались по-дружески.
- Ты туда не вступаешь. Ты была избрана, - сказала Боби Энн.
Блисс кивнула.
- И что, я теперь должна к ним присоединиться?
Боби Энн была непоколебима.
- Мы с твоим отцом будем просто счастливы.
Тем вечером, только попозже, Джордан постучалась к Блисс.
- Где ты была вечером пятницы? - спросила она.
Пухленькие пальцы девочки лежали на дверной ручке, оставляя потные следы на золоченой поверхности. Она так пристально смотрела на сестру, что той сделалось не по себе.
Блисс покачала головой. Ее младшая сестра была очень странной. Совершенно чужой. Когда обе они были помладше, Джордан ходила за Блисс хвостиком, словно потерявшийся щенок, и постоянно спрашивала, почему у нее нет таких вьющихся волос, как у сестры, такой светлой кожи, как у сестры, и таких голубых глаз, как у сестры. Они всегда были подругами. Но за последний год все изменилось. Джордан сделалась скрытной и начала робеть в присутствии Блисс. Она уже давным-давно не просила сестру заплести ей волосы.
- В «Квартале сто двадцать два». Ну, это такой частный клуб, в который ходят все знаменитости. Про него писали в « Юэс уикли» на прошлой неделе, - ответила Блисс. - А что? Кто-то интересуется?
Она присела на свою кровать, нарядную, как у принцессы. Бумаги Комитета лежали поверх пухового одеяла. Для благотворительной организации у него было на удивление много анкет, которые требовалось заполнить, и плюс к этому заявление о приеме, сразу включающее в себя обязательство каждый понедельник присутствовать по два часа на вечерних собраниях.
- Это там она умерла? - мрачно спросила Джордан.
Блисс кивнула, не поднимая взгляда.
- Угу.
- Ты знаешь, кто это сделал, - сказала Джордан. - Ты там была.
- Ты о чем? - спросила Блисс, отложив, наконец, бумаги.
Джордан покачала головой.
- Ты знаешь.
- На самом деле я понятия не имею, о чем ты говоришь. Вам разве не сказали? Это была передозировка наркотиков. А теперь вали отсюда, тошнотик, - сказала Блисс, швырнув подушку в дверь.
О чем вела речь Джордан? Что ей известно? Почему мачеха так разволновалась из-за смерти Эгги? И что такого важного во вступлении в какой-то там благотворительный комитет?
Блисс набрала номер Мими. Она знала, что Мими состоит в Комитете, и хотела убедиться, что та собирается присутствовать на собрании.
Дневник Кэтрин Карвер
25 ноября 1620 года
Плимут, Массачусетс
Сегодня вечером мы праздновали благополучное прибытие в наш новый дом. Мы получили радостные известия: жители этих земель встретили нас с распростертыми объятиями и множеством даров. Они принесли дичь - огромных птиц, которыми можно было бы накормить целое войско, множество овощей и маис. Здесь мы можем начать все сначала, и вид этой зеленой земли, этих девственных просторов, где мы устроим наше поселение, воодушевляет. Все наши мечты воплотятся в жизнь. Именно ради этого мы покинули дом - чтобы дети могли расти в безопасности.
К. К.
ГЛАВА 8
Когда занятия окончились, Шайлер села на Девяносто шестой улице на автобус, идущий через весь город, сунула студенческий проездной в щель турникета и уселась на свободное место рядом с изнуренной матерью двоих детишек в прогулочных колясках. Шайлер была одной из немногих учеников Дачезне, пользующихся общественным транспортом.
Автобус медленно тащился по улицам, мимо фирменных бутиков на Мэдисон-авеню, в том числе и бутика с беззастенчиво откровенным названием «Принцы и принцессы», предлагающего элитные наряды для детей до двенадцати лет - французские платья в мелкую оборочку и костюмы «Барбоур» для мальчиков, мимо аптек, где продавались щетки для волос из натуральной щетины стоимостью в пятьсот долларов, мимо крохотных антикварных магазинчиков, торгующих загадочными вещами типа оборудования для изготовления карт и перьев для письма, датирующихся четырнадцатым веком. Потом автобус проехал через зелень Центрального парка в западную часть города, в сторону Бродвея - окружение и декорации сменились на китайские и латиноамериканские ресторанчики и магазины попроще, - и, в конце концов, выехал на Риверсайд-драйв.
Шайлер собиралась спросить у Джека, что означает присланная ей записка, но не сумела перехватить его после урока. Чтобы Джек Форс, никогда прежде не обращавший на нее ни малейшего внимания, сперва вдруг назвал ее по имени, а потом еще адресовал эту записку? Почему вдруг он сообщил ей, что Эгги Карондоле убили? Это что, какая-то шуточка? Скорее всего, он просто забавляется, хочет ее напугать. Шайлер раздраженно тряхнула головой. А даже если Джека Форса внезапно постигло озарение насчет этого дела - ну как в «Законе и порядке», - с чего вдруг он решил поделиться с ней? Они вообще едва знакомы.
На Сотой улице Шайлер дернула желтую ленту и шагнула из автоматических дверей во все еще солнечный день. Она прошла квартал до лестницы, проложенной сквозь зеленые террасы, что разделяли пассажиропотоки, и ведущей прямо к двери ее дома.
Риверсайд-драйв представлял собой живописный, на манер парижских, бульвар в западной части Манхэттена: извилистая улица, вдоль которой расположились величественные особняки в стиле итальянского Ренессанса и великолепные многоэтажные дома в стиле ар-деко. Именно сюда в канун прошлого столетия ван Алены перебрались из своего жилища на Пятой авеню. Некогда они были одним из самых могущественных и влиятельных семейств Нью-Йорка, основавшим многие из городских высших учебных заведений и культурных учреждений, но с годами их богатство и престиж пришли в упадок. К немногому сохранившемуся имуществу относился внушительный особняк во французском стиле, на углу Сто первой улицы и Риверсайд-драйв, который Шайлер звала домом. Массивные кованые двери гармонировали с благородным серым камнем, из которого он был построен, а охраняли его горгульи, несущие стражу на уровне балкона.
Но в отличие от окружающих его подновленных домов здание отчаянно нуждалось в ремонте крыши и в покраске.
Шайлер остановилась у двери и позвонила.
- Да-да, Хэтти, я опять забыла ключи, прости пожалуйста, - извинилась она перед экономкой, жившей в их семье, сколько Шайлер себя помнила.
Белокурая полька в старомодном наряде горничной лишь что-то проворчала.
Шайлер отворила скрипучие двустворчатые двери и на цыпочках прошла через большой зал, темный и затхлый из-за персидских ковров, старинных и ценных, но покрытых слоем пыли. В зале всегда было темно, невзирая на то что несколько больших эркеров выходили на Гудзон - но вид на реку всегда заслоняли тяжелые бархатные портьеры. Вокруг виднелись следы былого размаха, от подлинных стульев Хеппельуайта до массивных чиппендейловских столов, но из-за отсутствия центральной системы кондиционирования летом в доме стояла удушающая жара, а зимой везде гуляли сквозняки. В отличие от пентхауса Ллевеллинов, обставленного дорогостоящими копиями и антиквариатом, купленным на аукционе «Кристис», в доме ван Аленов вся мебель была подлинной и переходила из поколения в поколение.
Большая часть из имеющихся в доме семи спален была заперта и не использовалась, а фамильные ценности прятались под чехлами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30