Вот так Династия Ремилардов оставила с носом ничего не подозревающее Содружество.
Использовав лишь минимальное принуждение, Поль убедил своих остальных трех братьев тоже прыгнуть на ковер-самолет метаполитики. Северен бросил нейрохирургию, Морис оставил социологические исследования, а Филип, старший из детей Дени и Люсиль, неохотно сложил с себя обязанности председателя «Ремко индастриз», — фирмы, служившей неиссякаемым источником семейного богатства. Поскольку семейственность была вполне допустима по этическим статусам Содружества (хотя некоторые придиры и подняли крик), семь Ремилардов соединили сознания, судьбы… и вознеслись в небеса.
Дени и Люсиль предпочитали академический мир и противились попыткам Поля вовлечь их в политику. Родители относились к своему честолюбивому отпрыску с настороженностью, но семья оставалась тесно сплоченной. Со временем остальные братья также достигли статуса Великих Магистров и были избраны Соинтендантами.
Тереза продолжала пожинать триумф за триумфом, а Поль отдался закулисным политическим интригам, в результате которых в 2040 году Конкорд в Нью-Гемпшире был выбран столицей Земли и Конфедерации Землян. Этот подвиг закрепил за ним прозвище, под которым он часто фигурировал в средствах массовой информации, — Человек, Который Продал Нью-Гемпшир. Поль обзавелся аккуратно подстриженной бородкой, любовно лепя свой образ мудрого законодателя, опубликовал несколько книг, превознося свою идею Галактического Человечества, и постоянно появлялся на тридивизоре в разных политических программах. Остроумие, привлекательная внешность, солидная (в глазах «нормальных» людей) репутация глашатая «консервативной» метапсихической доктрины сделали его популярным среди различных человеческих фракций — и завоевали ему симпатии жизнерадостных полтроянцев из вспомогательных сил, которым страшно нравилось наблюдать, как землянин обводит вокруг пальца компетентных, преданных делу, далеко продвинувшихся научно, но, бесспорно, неуклюжих и угрюмых Симбиарских попечителей.
Четвертый сын Поля и Терезы — Люк — родился эпилептиком, слепым и с другими уродствами. Метапсихический потенциал младенца был огромным, но практически латентным. К 2041 году, когда он родился, достижения генной инженерии уже позволили вернуть зрение маленькому Люку и устранить другие аномалии в его организме. Полную реставрацию его тела пришлось отложить до наступления половой зрелости, когда можно было бы применить регенерационную ванну. Справиться с эпилепсией Люка оказалось труднее, тем более что этиология ее осталась неразгаданной, однако приборчик, вживленный в мозг ребенка, заметно снизил интенсивность припадков.
Бедняжка Люк стал для Терезы постоянным источником тревоги и нервного напряжения. Ей все больше и больше требовалось беречь голос, и она резко сократила число своих оперных и концертных выступлений. Тем не менее ее неподражаемый репертуар включал партии Манон, извлеченного из забвения Лакме, Джульетты и Шемаханской Царицы в «Золотом петушке» Римского-Корсакова, опере, которая не ставилась ни одной из ведущих оперных трупп со времен расцвета Беверли-Хиллз. Однако звездной ролью Терезы оставалась Снегурочка, в опере того же названия — еще одной великолепной, но психологически темной фантазии Римского-Корсакова, практически никогда не дававшейся за пределами России, пока захватывающее исполнение Терезы не сделало ее популярной буквально за один вечер.
Психологический и профессиональный кризис у Терезы начался в 2043 году, когда ее следующий ребенок родился мертвым. Исчерпывающий анализ запутанного генетического наследия Ремилардов и Кендаллов был еще делом будущего, но в гермоплазме Терезы был обнаружен ряд летальных генов. Кроме того, выяснилось, что и она и Поль являются носителями так называемого «гена бессмертия» Ремилардов, иными словами — уникального гена полигенетического наследия, которое усиливало способность к самоомоложению, свойственную каждому человеку.
Вопреки генетическим проблемам Тереза и Поль не отказывались от желания иметь еще много детей, таких же замечательных, как первые четверо. Результатом были еще два мертворожденных младенца. Затем — дважды — тестирование обнаруживало в эмбрионах летальные гены, и самые последние методики генной инженерии не смогли ничем помочь, так что обе эти беременности Терезы завершились абортами в соответствии со Статутами Размножения Симбиарского Попечительства. Все это время Тереза оставалась в состоянии тяжелой депрессии, дважды ненадолго переходившей в нервное расстройство, и мало-помалу она начала терять свой изумительный голос. А затем, несмотря на все усилия Поля, их лишили разрешения на деторождение, и это явилось завершающим ударом.
Терезу объявили первоносительницей мутагенного комплекса и вживили ей противозачаточный имплантант. Она замкнулась в себе, заперлась в своем хановерском доме и, чтобы не сойти с ума, стала заниматься вокальными упражнениями в тщетной попытке снова вернуться на сцену. И еще она мечтала о том, как перехитрит экзотических кукольников, которые во имя якобы благой цели деспотически распоряжаются буквально всеми сторонами человеческой жизни — даже материнством!
Поль был удручен постигшей их трагедией, но относился к ней более философски. Конечно, его семя было абсолютно здоровым, так что он мог бы развестись с Терезой и жениться во второй раз. Но Поль все еще любил ее, хотя пылкая страсть первых лет давно остыла, и чрезвычайно гордился их детьми. Развод был бы крайне неприятным исходом, особенно если учитывать нравственный климат того времени, а также старомодный католицизм, который продолжали исповедовать почти все Ремиларды. Поль мог бы последовать примеру своего близкого друга и соперника Дэвида Макгрегора, Европейского Соинтенданта, который, как и многие другие мужчины с первоклассным генетическим наследием, сдал свою сперму в генофонд для зачатия в пробирке, предназначенный для скорейшего заселения колонизируемых планет. Но строгая анонимность этой процедуры возмущала родительскую гордость Поля. Он хотел знать своих детей… Впрочем, было бы желание, а способ всегда отыщется.
Поклонниц у него всегда хватало, и теперь, когда Тереза, пусть все такая же красивая, утратила свою уникальную сексуальную привлекательность, Поль пренебрег религиозными принципами и принялся максимально использовать свой генетический потенциал с целеустремленным пылом, но соблюдая величайшую осторожность, в чем ему очень охотно содействовали дамы с прекрасным хромосомным набором. Они с Терезой по-прежнему спали вместе, но, подобно всем метавосприимчивым женам, она знала, что муж ей изменяет.
Однако она не переставала его любить и никогда не упрекала. Тем не менее именно то, что Поль постоянно предавал их брак, несомненно, сыграло роль темного катализатора в решимости Терезы родить еще одного, последнего сверходаренного ребенка.
6
ИЗ МЕМУАРОВ РОГАТЬЕНА РЕМИЛАРДА
Тереза собрала вещи, как велел ее старший сын. Когда я вошел в музыкальную студию, она предъявила содержимое своей дорожной сумки — портативный тридивизор, читающее устройство, аудиоплейер, свернутая в трубку клавиатура Яамаха Скроло, два усилителя Динки-Бум, цилиндрик с библиотечкой микродисков, генератор энергии для всех этих штучек, небольшой несессер, десяток хлопковоплассовых штанишек для младенца, два терракотовых детских костюмчика, конвертик из лебединого пуха — подарок для ее первенца, сделанный прежде, чем выяснилось, что она ждет двойню, — дождевик, моток веревочки, вечная зажигалка, бутылка французского шампанского и швейцарский походный нож со всевозможными приспособлениями, кроме разве что мини-манипуляторов.
Марк созерцал эту груду барахла с ледяным недоумением, а Тереза ласково объясняла сыну, что веревочка понадобится, чтобы перевязать пуповину и чтобы сушить на ней белье, ну, а шампанское… надо же будет отпраздновать рождение Джека!
— Джека? — слабым голосом переспросил Марк.
— Его имя будет Джон. Я уже объяснила ему про уменьшительные имена. — Она безмятежно кивнула мне. — Дядюшка Роги может называть его Ти-Жан, как принято у франко-американцев.
— Мама, но вся эта музыка! — удрученно сказал Марк. — Я же предупредил тебя: только самое необходимое!
— Но это и есть самое необходимое, милый. Я не продержусь четыре тоскливых месяца в забытой Богом глуши без моей музыки!
— Но ты не взяла никакой одежды!
Она небрежно пожала плечами.
— Куплю в местном супермаркете, когда мы приедем туда. Где бы это ни находилось. А пока сгодится этот костюм: он элегантен и вполне годится для дороги. Ты согласен, Роги?
Тереза невысока, но это как-то не замечалось. На ней был модный костюм для бега трусцой из полированного хлопка ее любимого зеленого кендалловского цвета, а глянцевые черные волосы повязаны шелковым шарфом того же зеленого цвета. На плечи наброшен свитер с капюшоном из кашемира песочного цвета. На ногах туристские сапожки. Отличный костюм для пикника Дартмутского прогулочного клуба на горе Мусилок, но не для зимовки в горной глуши Британской Колумбии…
Я отвел глаза и припрятал мысли.
— Тереза… э… разве Марк не объяснил тебе, что там совершенно дикое место — ни супермаркетов, ни магазинов или лавочек? До ближайшего торгового поста сто километров.
Она опять пожала плечами.
— Тогда мне придется просто воспользоваться добросердечием местных жителей. — Она блеснула своей чарующей улыбкой. — Наверное, я смогу устраивать концерты или давать уроки музыки в обмен на теплую одежду и прочее…
— Мама! — чуть не взвыл Марк. — В Заповеднике мегаподов, кроме них, нет никаких других жителей!
— А! — Тереза решительно нахмурила прелестный лоб. — Ну, я как-нибудь устроюсь. Я ведь была девочкой-скаутом, знаете ли. — Она указала на библиотечный цилиндрик. — Тут ведь не только мои оперные видео, музыкальные записи и вокализы, но еще и всякие прекрасные справочники. Я сделала копии всех полезных книг и фильмов нашего семейного собрания и заказала кое-какие в городской библиотеке. «Жизнь в лесном лагере» Ораса Кепхарта, например, кажется прямо-таки руководством для первопроходцев, если судить по каталожной аннотации. И я не удержалась от соблазна заказать книги Билла Ривьера и Брэдфорда Энджера о том, как выжить в первобытных условиях, которые я читала совсем маленькой, когда гостила у бабушки Элен в ее мэнском лесном домике. Такие чудесные франко-американские имена у этих писателей! Ну, а для литературной атмосферы я запаслась «Уолденом», «Зовом лесов» и полным собранием стихов Роберта Скрвиса.
— Mon cul! note 18 — буркнул я.
Но Тереза не расслышала и продолжала все с той же безмятежностью:
— И с родами все в порядке: я кое-чему научилась в Лемейзе и скопировала «Справочник акушера». Кроме того, Джек сказал мне, что родится без всяких трудностей: он будет маленьким. Мои объяснения про подгузники он не вполне понял, но, конечно, сразу разберется, когда освободится из амионотичной жидкости и на практике ознакомится с понятием сухости. Да и в доме ему много одежды не понадобится, если я поставлю нагреватель на полный режим.
— Какой нагреватель? — рявкнул я. У меня даже рот открылся от ужаса, пока я слушал ее болтовню. — Какой дом? Это же бревенчатая развалюха с проржавевшей старой чугунной печкой, черт подери! И там чуть не сорок лет никто не жил! Тебе придется рубить дрова…
Тереза взмахнула своим швейцарским походным ножом.
— К счастью, пила в нем прекрасная. Правда, я еще никогда не пилила, но, думаю, что скоро научусь. И ведь вокруг будет полно всяких сухих веток, правда?
— Полным-полно, — сказал я мягко. — Беда только в том, что с наступлением зимы — а на той широте зима начинается в ноябре — их укроет трех-четырехметровый слой снега.
Сознание Марка было непроницаемым даже больше, чем обычно. Не исключено, что до него начала доходить вся чудовищность этой затеи, и его юная сверхсамоуверенность чуть-чуть дрогнула. Он обернулся ко мне, и его сознание просто полыхнуло жуткой идеей.
— Я хотел, дядюшка Роги, чтобы ты просто помог мне отвезти маму туда. Она говорила, что отлично справится, если я оставлю ей достаточно запасов. Но теперь мне ясно, что кое-что придется изменить. Ты должен будешь остаться с ней в хижине. Ты ведь знаешь, как прожить в дикой глуши, ну и тому подобное…
Я стоял, окаменев, мое сознание источало отчаяние и просто заледенело от страха, а эти двое только поглядели друг на друга и кивнули.
Марк сказал мне:
— Мы упакуем для нее побольше одежды. Ну, а для тебя… Я планировал сделать остановку для покупки провизии и необходимых вещей. Твое туристское снаряжение мы возьмем за основу, а ты составь список всего, что тебе может понадобиться помимо этого.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73
Использовав лишь минимальное принуждение, Поль убедил своих остальных трех братьев тоже прыгнуть на ковер-самолет метаполитики. Северен бросил нейрохирургию, Морис оставил социологические исследования, а Филип, старший из детей Дени и Люсиль, неохотно сложил с себя обязанности председателя «Ремко индастриз», — фирмы, служившей неиссякаемым источником семейного богатства. Поскольку семейственность была вполне допустима по этическим статусам Содружества (хотя некоторые придиры и подняли крик), семь Ремилардов соединили сознания, судьбы… и вознеслись в небеса.
Дени и Люсиль предпочитали академический мир и противились попыткам Поля вовлечь их в политику. Родители относились к своему честолюбивому отпрыску с настороженностью, но семья оставалась тесно сплоченной. Со временем остальные братья также достигли статуса Великих Магистров и были избраны Соинтендантами.
Тереза продолжала пожинать триумф за триумфом, а Поль отдался закулисным политическим интригам, в результате которых в 2040 году Конкорд в Нью-Гемпшире был выбран столицей Земли и Конфедерации Землян. Этот подвиг закрепил за ним прозвище, под которым он часто фигурировал в средствах массовой информации, — Человек, Который Продал Нью-Гемпшир. Поль обзавелся аккуратно подстриженной бородкой, любовно лепя свой образ мудрого законодателя, опубликовал несколько книг, превознося свою идею Галактического Человечества, и постоянно появлялся на тридивизоре в разных политических программах. Остроумие, привлекательная внешность, солидная (в глазах «нормальных» людей) репутация глашатая «консервативной» метапсихической доктрины сделали его популярным среди различных человеческих фракций — и завоевали ему симпатии жизнерадостных полтроянцев из вспомогательных сил, которым страшно нравилось наблюдать, как землянин обводит вокруг пальца компетентных, преданных делу, далеко продвинувшихся научно, но, бесспорно, неуклюжих и угрюмых Симбиарских попечителей.
Четвертый сын Поля и Терезы — Люк — родился эпилептиком, слепым и с другими уродствами. Метапсихический потенциал младенца был огромным, но практически латентным. К 2041 году, когда он родился, достижения генной инженерии уже позволили вернуть зрение маленькому Люку и устранить другие аномалии в его организме. Полную реставрацию его тела пришлось отложить до наступления половой зрелости, когда можно было бы применить регенерационную ванну. Справиться с эпилепсией Люка оказалось труднее, тем более что этиология ее осталась неразгаданной, однако приборчик, вживленный в мозг ребенка, заметно снизил интенсивность припадков.
Бедняжка Люк стал для Терезы постоянным источником тревоги и нервного напряжения. Ей все больше и больше требовалось беречь голос, и она резко сократила число своих оперных и концертных выступлений. Тем не менее ее неподражаемый репертуар включал партии Манон, извлеченного из забвения Лакме, Джульетты и Шемаханской Царицы в «Золотом петушке» Римского-Корсакова, опере, которая не ставилась ни одной из ведущих оперных трупп со времен расцвета Беверли-Хиллз. Однако звездной ролью Терезы оставалась Снегурочка, в опере того же названия — еще одной великолепной, но психологически темной фантазии Римского-Корсакова, практически никогда не дававшейся за пределами России, пока захватывающее исполнение Терезы не сделало ее популярной буквально за один вечер.
Психологический и профессиональный кризис у Терезы начался в 2043 году, когда ее следующий ребенок родился мертвым. Исчерпывающий анализ запутанного генетического наследия Ремилардов и Кендаллов был еще делом будущего, но в гермоплазме Терезы был обнаружен ряд летальных генов. Кроме того, выяснилось, что и она и Поль являются носителями так называемого «гена бессмертия» Ремилардов, иными словами — уникального гена полигенетического наследия, которое усиливало способность к самоомоложению, свойственную каждому человеку.
Вопреки генетическим проблемам Тереза и Поль не отказывались от желания иметь еще много детей, таких же замечательных, как первые четверо. Результатом были еще два мертворожденных младенца. Затем — дважды — тестирование обнаруживало в эмбрионах летальные гены, и самые последние методики генной инженерии не смогли ничем помочь, так что обе эти беременности Терезы завершились абортами в соответствии со Статутами Размножения Симбиарского Попечительства. Все это время Тереза оставалась в состоянии тяжелой депрессии, дважды ненадолго переходившей в нервное расстройство, и мало-помалу она начала терять свой изумительный голос. А затем, несмотря на все усилия Поля, их лишили разрешения на деторождение, и это явилось завершающим ударом.
Терезу объявили первоносительницей мутагенного комплекса и вживили ей противозачаточный имплантант. Она замкнулась в себе, заперлась в своем хановерском доме и, чтобы не сойти с ума, стала заниматься вокальными упражнениями в тщетной попытке снова вернуться на сцену. И еще она мечтала о том, как перехитрит экзотических кукольников, которые во имя якобы благой цели деспотически распоряжаются буквально всеми сторонами человеческой жизни — даже материнством!
Поль был удручен постигшей их трагедией, но относился к ней более философски. Конечно, его семя было абсолютно здоровым, так что он мог бы развестись с Терезой и жениться во второй раз. Но Поль все еще любил ее, хотя пылкая страсть первых лет давно остыла, и чрезвычайно гордился их детьми. Развод был бы крайне неприятным исходом, особенно если учитывать нравственный климат того времени, а также старомодный католицизм, который продолжали исповедовать почти все Ремиларды. Поль мог бы последовать примеру своего близкого друга и соперника Дэвида Макгрегора, Европейского Соинтенданта, который, как и многие другие мужчины с первоклассным генетическим наследием, сдал свою сперму в генофонд для зачатия в пробирке, предназначенный для скорейшего заселения колонизируемых планет. Но строгая анонимность этой процедуры возмущала родительскую гордость Поля. Он хотел знать своих детей… Впрочем, было бы желание, а способ всегда отыщется.
Поклонниц у него всегда хватало, и теперь, когда Тереза, пусть все такая же красивая, утратила свою уникальную сексуальную привлекательность, Поль пренебрег религиозными принципами и принялся максимально использовать свой генетический потенциал с целеустремленным пылом, но соблюдая величайшую осторожность, в чем ему очень охотно содействовали дамы с прекрасным хромосомным набором. Они с Терезой по-прежнему спали вместе, но, подобно всем метавосприимчивым женам, она знала, что муж ей изменяет.
Однако она не переставала его любить и никогда не упрекала. Тем не менее именно то, что Поль постоянно предавал их брак, несомненно, сыграло роль темного катализатора в решимости Терезы родить еще одного, последнего сверходаренного ребенка.
6
ИЗ МЕМУАРОВ РОГАТЬЕНА РЕМИЛАРДА
Тереза собрала вещи, как велел ее старший сын. Когда я вошел в музыкальную студию, она предъявила содержимое своей дорожной сумки — портативный тридивизор, читающее устройство, аудиоплейер, свернутая в трубку клавиатура Яамаха Скроло, два усилителя Динки-Бум, цилиндрик с библиотечкой микродисков, генератор энергии для всех этих штучек, небольшой несессер, десяток хлопковоплассовых штанишек для младенца, два терракотовых детских костюмчика, конвертик из лебединого пуха — подарок для ее первенца, сделанный прежде, чем выяснилось, что она ждет двойню, — дождевик, моток веревочки, вечная зажигалка, бутылка французского шампанского и швейцарский походный нож со всевозможными приспособлениями, кроме разве что мини-манипуляторов.
Марк созерцал эту груду барахла с ледяным недоумением, а Тереза ласково объясняла сыну, что веревочка понадобится, чтобы перевязать пуповину и чтобы сушить на ней белье, ну, а шампанское… надо же будет отпраздновать рождение Джека!
— Джека? — слабым голосом переспросил Марк.
— Его имя будет Джон. Я уже объяснила ему про уменьшительные имена. — Она безмятежно кивнула мне. — Дядюшка Роги может называть его Ти-Жан, как принято у франко-американцев.
— Мама, но вся эта музыка! — удрученно сказал Марк. — Я же предупредил тебя: только самое необходимое!
— Но это и есть самое необходимое, милый. Я не продержусь четыре тоскливых месяца в забытой Богом глуши без моей музыки!
— Но ты не взяла никакой одежды!
Она небрежно пожала плечами.
— Куплю в местном супермаркете, когда мы приедем туда. Где бы это ни находилось. А пока сгодится этот костюм: он элегантен и вполне годится для дороги. Ты согласен, Роги?
Тереза невысока, но это как-то не замечалось. На ней был модный костюм для бега трусцой из полированного хлопка ее любимого зеленого кендалловского цвета, а глянцевые черные волосы повязаны шелковым шарфом того же зеленого цвета. На плечи наброшен свитер с капюшоном из кашемира песочного цвета. На ногах туристские сапожки. Отличный костюм для пикника Дартмутского прогулочного клуба на горе Мусилок, но не для зимовки в горной глуши Британской Колумбии…
Я отвел глаза и припрятал мысли.
— Тереза… э… разве Марк не объяснил тебе, что там совершенно дикое место — ни супермаркетов, ни магазинов или лавочек? До ближайшего торгового поста сто километров.
Она опять пожала плечами.
— Тогда мне придется просто воспользоваться добросердечием местных жителей. — Она блеснула своей чарующей улыбкой. — Наверное, я смогу устраивать концерты или давать уроки музыки в обмен на теплую одежду и прочее…
— Мама! — чуть не взвыл Марк. — В Заповеднике мегаподов, кроме них, нет никаких других жителей!
— А! — Тереза решительно нахмурила прелестный лоб. — Ну, я как-нибудь устроюсь. Я ведь была девочкой-скаутом, знаете ли. — Она указала на библиотечный цилиндрик. — Тут ведь не только мои оперные видео, музыкальные записи и вокализы, но еще и всякие прекрасные справочники. Я сделала копии всех полезных книг и фильмов нашего семейного собрания и заказала кое-какие в городской библиотеке. «Жизнь в лесном лагере» Ораса Кепхарта, например, кажется прямо-таки руководством для первопроходцев, если судить по каталожной аннотации. И я не удержалась от соблазна заказать книги Билла Ривьера и Брэдфорда Энджера о том, как выжить в первобытных условиях, которые я читала совсем маленькой, когда гостила у бабушки Элен в ее мэнском лесном домике. Такие чудесные франко-американские имена у этих писателей! Ну, а для литературной атмосферы я запаслась «Уолденом», «Зовом лесов» и полным собранием стихов Роберта Скрвиса.
— Mon cul! note 18 — буркнул я.
Но Тереза не расслышала и продолжала все с той же безмятежностью:
— И с родами все в порядке: я кое-чему научилась в Лемейзе и скопировала «Справочник акушера». Кроме того, Джек сказал мне, что родится без всяких трудностей: он будет маленьким. Мои объяснения про подгузники он не вполне понял, но, конечно, сразу разберется, когда освободится из амионотичной жидкости и на практике ознакомится с понятием сухости. Да и в доме ему много одежды не понадобится, если я поставлю нагреватель на полный режим.
— Какой нагреватель? — рявкнул я. У меня даже рот открылся от ужаса, пока я слушал ее болтовню. — Какой дом? Это же бревенчатая развалюха с проржавевшей старой чугунной печкой, черт подери! И там чуть не сорок лет никто не жил! Тебе придется рубить дрова…
Тереза взмахнула своим швейцарским походным ножом.
— К счастью, пила в нем прекрасная. Правда, я еще никогда не пилила, но, думаю, что скоро научусь. И ведь вокруг будет полно всяких сухих веток, правда?
— Полным-полно, — сказал я мягко. — Беда только в том, что с наступлением зимы — а на той широте зима начинается в ноябре — их укроет трех-четырехметровый слой снега.
Сознание Марка было непроницаемым даже больше, чем обычно. Не исключено, что до него начала доходить вся чудовищность этой затеи, и его юная сверхсамоуверенность чуть-чуть дрогнула. Он обернулся ко мне, и его сознание просто полыхнуло жуткой идеей.
— Я хотел, дядюшка Роги, чтобы ты просто помог мне отвезти маму туда. Она говорила, что отлично справится, если я оставлю ей достаточно запасов. Но теперь мне ясно, что кое-что придется изменить. Ты должен будешь остаться с ней в хижине. Ты ведь знаешь, как прожить в дикой глуши, ну и тому подобное…
Я стоял, окаменев, мое сознание источало отчаяние и просто заледенело от страха, а эти двое только поглядели друг на друга и кивнули.
Марк сказал мне:
— Мы упакуем для нее побольше одежды. Ну, а для тебя… Я планировал сделать остановку для покупки провизии и необходимых вещей. Твое туристское снаряжение мы возьмем за основу, а ты составь список всего, что тебе может понадобиться помимо этого.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73