Тогда Джек легко бы перенес процесс регенерации. Сам ребенок, личность которого содержала квазивзрослые черты, очень хотел, чтобы лечение продолжалось, несмотря на многие связанные с ним «неудобства».
Когда это заключение было опубликовано 12 февраля 2054 года, Джек перестал быть сенсацией, и семья на время получила передышку. От широкой публики скрыли, что процесс физического разрушения зашел так далеко, что от Джека, собственно, остался практически только мозг, находящийся на искусственном жизнеобеспечении. Рак успел поразить череп, мышцы и кожу головы, а также то, что еще оставалось от его тела. Наиболее сильно пораженные органы удалили. Он был теперь слеп, глух и лишен всех других сенсорных ощущений, кроме боли. Тем не менее он регулярно общался телепатически со своими посетителями и оперантными врачами и сестрами, по-прежнему настаивая, что еще не готов умереть.
39
Хановер, Нью-Гемпшир, Земля
13 февраля 2054
Марк боялся навестить Джека.
Он признался в этом себе, когда нерешительно остановился перед дверью палаты своего младшего братишки. Он добросовестно дальнировал малышу с первого же дня, когда Джек очнулся от комы, но к дальневидению старательно не прибегал и избегал посещений больницы под предлогом сначала необходимости усиленно заниматься, а затем шума, поднятого средствами массовой информации вокруг Джека.
Но теперь Джек прямо попросил его прийти.
Это был вечер пятницы — самый разгар Дартмутского Зимнего карнавала. Марку было не до праздников. Но теперь в свои шестнадцать лет он юридически считался взрослым и наконец-то получил право участвовать в мотогонках юниоров на льду реки Коннектикут. У него теперь был новый турбоцикл — «хонда» TXZ1700 — настоящий пожиратель скоростей, и он решил попрактиковаться после посещения Джека. Он уже оделся в специальный гоночный кожаный костюм с броским черно-белым узором. И вот, сжимая под мышкой ЦЭ-шлем, он переминался с ноги на ногу перед больничной палатой.
Марко, хватит тянуть резину! Входи!
Марк вздрогнул, открыл дверь и чуть не столкнулся с выходящим санитаром, который кисло ему улыбнулся.
— Ваш братишка только что дал мне коленом под зад. Хочет поболтать с вами наедине. Я буду следить за его приборами с поста.
Приборов в палате заметно прибавилось с тех пор, как Марк в последний раз был тут, и гнилостный запах разлагаемых раком тканей висел в воздухе вопреки всем дезодорантам. Остановившись у двери, Марк не увидел маленького пациента. Его охватило подленькое облегчение: вдруг Джек полностью закрыт и на него можно будет не смотреть.
Но, сделав два шага вперед, Марк убедился, что голова брата еще видна. Если только это можно было назвать головой.
Марк вдруг заплакал впервые в жизни, изнывая от жалости и безмолвного гнева, горько проклиная Бога и свою покойную мать за то, что они допустили такое.
Хватит валять дурака!
— Джек…
Бог и мама не имеют никакого отношения к тому, как я выгляжу.
Марк уронил шлем на пол и начал дергать застежки своих перчаток. Наконец ему удалось с ними справиться, он вытащил бумажную салфетку из кармана над коленом и вытер вспотевшее лицо.
— Ты не знаешь, какую чушь несешь!
Знаю. Мое тело так запрограммировано. Мутацией. И оно быстрее прошло бы через все стадии, если бы Колетт не старалась нашпиговать его новыми генами. Если бы меня оставили в покое, мое тело наверняка выглядело бы куда пригляднее. К несчастью, я понял это только недавно.
— Ты спятил! — Теперь Марк не мог отвести глаз от бесформенного ужаса, которым был его младший брат. Голова заключена в прозрачный сосуд с жидкостью. От бесформенного комка плоти, будто щупальца медузы, свисал клубок трубочек и проводов. Ни глаз, ни черт лица, ничего человеческого, только уродливые черные язвы.
Джек сказал: «Я в здравом уме. Я потратил много времени на проверку. Не всегда просто установить… Марк, пожалуйста, придвинь стул, сядь рядом со мной. Если хочешь, я попробую убрать твое отвращение и иррациональное ощущение вины».
— Оставь меня в покое, — пробурчал Марк, но послушно придвинул табурет и уселся рядом, презирая себя за то, что расклеился, и за то, что обругал бедного умирающего малыша за собственный идиотизм.
Джек сказал: «Я изо всех сил стараюсь не умереть. Сейчас приближается критический период. Я должен научиться (образ, не поддающийся расшифровке), если хочу жить дальше, и это ужасно трудно. А меня все время что-то отвлекает. Смерть мамы — ну, просто страшно… Я ее очень любил. И ей не следовало винить меня за мои особые трудности. Я старался объяснить ей, но она отказывалась слушать. По-своему мама была сильный человеком, это было и хорошо и плохо. Я прощаю ее за то, что она попыталась сделать со мной, но это очень все усложнило».
— Ты знаешь про то… что Малама Джонсон сделала с прахом?
Да. Малама часто посещает меня бестелесно. Пойми, ее слова и действия в пещере Кеаку были ритуальными, их не надо понимать буквально. Ее культура подходит к метапсихологии под другим углом, чем наша, и использует собственные методики. Но ее верования опираются на истину. Мне угрожает большая опасность от злых сущностей, обитающих в нравственной тьме, — как и тебе, и дядюшке Роги.
— Мамин призрак! — воскликнул Марк и, сжав кулаки, вскочил с табурета. — Это… это же дерьмовый бред!
Марк. Успокойся, ты должен помочь мне, а я попробую помочь тебе, насколько это в моих силах. Но пожалуйста, не пропускай мимо ушей то, что я тебе скажу. Не отключайся, или мы все можем погибнуть! И тогда Фурия победит.
— Фурия…
Ты же слышал ее в своих снах, верно?
— Да. — Марк закрыл лицо ладонями, заглушая свой голос. — Иногда она говорит чертовски правильные вещи. Например, что нам противопоказано это проклятое Содружество и…
Марко, Бога ради, заткнись. До того ли нам сейчас! Гидра опять взялась за свое. Она убивает.
Марк повернул к нему перекошенное от ужаса лицо.
— Ты уверен?
Да. Я все время следил. Ждал этого. Вчера подозрительно исчезли пять оперантов — в разных местах Нью-Гемпшира и Вермонта. И видимо, в одно время. В начале вечера. О двух сообщили в «Новостях» в двадцать три часа, а сведения об остальных трех я извлек из полицейских протоколов в компьютере, когда понял, что может стоять за первыми двумя.
— И только? Никаких других доказательств, кроме пяти исчезновений?
Вполне достаточно. Это не может быть простым совпадением. Такая вероятность слишком мала. А теперь слушай: тот факт, что пять смертей произошли почти одновременно, но в разных местах, подтверждает одно мое подозрение насчет Гидры. Малама, во всяком случае, со мной согласна.
— Говори скорее!
Гидра прошла через метаморфозу. Вот, вероятно, почему она затаилась на столько месяцев. Прежде, для того чтобы убить, она должна была действовать в метаконцерте, потому что по отдельности пять ее слагаемых были слишком слабы, чтобы высосать жизненную энергию человека. Но теперь, если я верно проанализировал ситуацию, она повзрослела. Каждая из пяти голов — пяти индивидов — способна теперь убить простого операнта в одиночку. А объединившись в метаконцерт, они, вероятно, могут справиться и с оперантом-Магистром. Или даже с Великим Магистром. Возможно, поэтому Гидра и убила сейчас пятерых несильных оперантов. Подкормилась, чтобы укрепиться перед тем, как замахнуться… на кого-то могущественного.
Марк смотрел в пустое пространство и медленно покачивал головой, словно никак не мог понять того, что говорил Джек.
А тот продолжал: «Поисковым чувством я обшаривал всю эту область, нащупывая аномальные ауры, но ничего не обнаружил. Папа и остальные шесть членов Династии Ремилардов в тот час, когда я вел поиски, были в Конкорде. Доказать, что они виновны или совсем тут ни при чем, одинаково трудно. Думаю, мы не ошибемся, если будем считать, что высосать энергию операнта на расстоянии невозможно. Убийца, использующий чакры, должен находиться где-то рядом со своей жертвой или даже прикасаться к ней, как Виктор. Я установил, что в час исчезновения все семь Ремилардов-Магнатов находились либо в ролетах, либо в наземных машинах, во всяком случае где-то в пути. Учитывая скорости этих экипажей, приходится сделать вывод, что каждый из них мог быть причастен хотя бы к одному исчезновению, а то и ко всем. Естественно, теперь Гидра будет надежно прятать трупы своих жертв. Так что эти пять новых смертей навсегда останутся тайной».
— И ты думаешь… что она подстережет нас?
Если узнает, что мы догадались о ее существовании.
— Если Фурия действительно разгуливала в моих снах и это не игра воображения — значит, знает.
Если знает Фурия, то знает и Гидра.
Марк коротко выругался. Он, казалось, обрел свое обычное душевное равновесие.
— О себе я сумею позаботиться, но вот как ты?
Со мной ничего не случится. Меня тут хорошо охраняют, и я позабочусь, чтобы приняли дополнительные меры предосторожности. С этого момента папа и остальные больше меня навещать не будут. Я этого потребую, а они только обрадуются возможности избавиться от столь удручающих визитов… если, конечно, они не Гидра. Но вот о тебе и дядюшке Роги я все равно очень тревожусь.
— Черт! О нем я совсем забыл. Перед тем как потренироваться на турбо, я зайду в магазин и предупрежу его, чтобы он не оставался с глазу на глаз с членами Династии. Собственно, ничего больше сделать нельзя. Дерьмово! Если бы только существовал способ оберегать сознание во время сна!
Забавно, Марко! Вы с дядюшкой Роги наиболее уязвимы во сне, а я, наоборот, слабее, когда бодрствую. Я научился замыкаться в непроницаемой психосозидательной оболочке, когда мои низшая и средняя личности разъединяются и мое сознание отключается. К несчастью, эта программа пока слишком сложна даже для такого операнта, как ты. Когда ты еще повзрослеешь, я попытаюсь сообщить ее тебе.
Марк только покачал головой.
Джек сказал: «Несомненно, со временем будет усовершенствован непробиваемый механический экран, но пока нам от этого не легче. Спи только в надежно запертой комнате. И пусть дядюшка Роги тоже запирается».
— Ладно. Что мне еще сделать?
Зайди в кабинет старшей сестры. Скажи, что какие-то чокнутые грозят меня убить. Чтобы прекратить мои так называемые муки агонии. Пусть сейчас же усилит охрану моей палаты. Скажи, что семья оплатит специальное оборудование и оперантного охранника, и организуй это.
— Бу сделано! — Марк нагнулся за шлемом и перчатками. Его серые глаза под разлетом крылатых бровей теперь смотрели на уродливое нечто, которое было Джоном Ремилардом, спокойно и невозмутимо. Все следы слез исчезли. — Обязательно посмотри, малыш, как я прокачусь в мотогонках на льду завтра вечерком. Слышишь?
Непременно, Марко. Удачи!
Марк остановился у колонки Уолии Вэн Зандта и налил бак «хонды» по горловину, а потом пересек улицу и припарковался перед «Красноречивыми страницами». Дядюшка Роги как раз собирался закрыть магазин. С тех пор как его отношения с Мирандой Манион закончились, он сократил рабочий день за счет вечерних часов. Старик угрюмо обернулся к двери, когда зазвонил колокольчик и вошел Марк.
— Я думал, гонки завтра, — сказал он, оглядывая броский черно-белый костюм мальчика.
— Так и есть. Мне просто надо попрактиковаться на новой машине. Старую я отдал Гордо Макаллистеру. Мне надо проверить, надежна ли связь между ЦЭ-шлемом и новым встроенным компьютером «хонды».
— Я эту твою шапку видеть не могу! Подключаться к машине — это же извращение. Превращать себя в придаток машины! — Старик встал из-за регистрационной конторки, потянулся и продолжал ворчать: — Когда я был молодым, гонять на авто или мотоцикле имело смысл — приносило ощущение победы, ты был хозяином всех лошадиных сил, и, чтобы стать по-настоящему хорошим водителем, требовался опыт и большая сноровка!
— Все это относится и к машине, контролируемой цереброэнергетически, — возразил Марк.
Роги только презрительно хмыкнул.
— Думать заодно с драндулетом? Механическое психоуправление? С чего это уровень адреналина у тебя в крови повысится, если ты телепатируешь, и только?
— Поверь мне, одно другому не мешает.
— А честно ли это по отношению к другим участникам гонок, которые ведут свои машины вручную?
— Ну, начнем с того, что пользоваться метаспособностями я не могу. Меня сразу снимут с дистанции. Как и любого операнта, который рискнет на такое. Во-вторых, ЦЭ-шлем вовсе не обеспечивает большего умения. Вот почему я записался в соревнования юниоров. Против по-настоящему опытного гонщика у меня нет никаких шансов, а на трассе мотокросса выступают двадцатилетние асы, которые могут скушать меня вместе с «хондой» на завтрак. Но лед — это не земля, так что у меня шансы очень неплохие. Ты придешь завтра посмотреть?
— Куда деваться! Но сохрани тебя Бог разбиться у меня на глазах! На эту неделю мне горя уже хватит: на аукционе я упустил «Рассказы о планетах» за март 1952 года с «Пленником кентаврихи» Пола Андерсона на обложке, а потом узнал, что Миранда прицелилась выскочить за какого-то молокососа с социологического факультета.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73
Когда это заключение было опубликовано 12 февраля 2054 года, Джек перестал быть сенсацией, и семья на время получила передышку. От широкой публики скрыли, что процесс физического разрушения зашел так далеко, что от Джека, собственно, остался практически только мозг, находящийся на искусственном жизнеобеспечении. Рак успел поразить череп, мышцы и кожу головы, а также то, что еще оставалось от его тела. Наиболее сильно пораженные органы удалили. Он был теперь слеп, глух и лишен всех других сенсорных ощущений, кроме боли. Тем не менее он регулярно общался телепатически со своими посетителями и оперантными врачами и сестрами, по-прежнему настаивая, что еще не готов умереть.
39
Хановер, Нью-Гемпшир, Земля
13 февраля 2054
Марк боялся навестить Джека.
Он признался в этом себе, когда нерешительно остановился перед дверью палаты своего младшего братишки. Он добросовестно дальнировал малышу с первого же дня, когда Джек очнулся от комы, но к дальневидению старательно не прибегал и избегал посещений больницы под предлогом сначала необходимости усиленно заниматься, а затем шума, поднятого средствами массовой информации вокруг Джека.
Но теперь Джек прямо попросил его прийти.
Это был вечер пятницы — самый разгар Дартмутского Зимнего карнавала. Марку было не до праздников. Но теперь в свои шестнадцать лет он юридически считался взрослым и наконец-то получил право участвовать в мотогонках юниоров на льду реки Коннектикут. У него теперь был новый турбоцикл — «хонда» TXZ1700 — настоящий пожиратель скоростей, и он решил попрактиковаться после посещения Джека. Он уже оделся в специальный гоночный кожаный костюм с броским черно-белым узором. И вот, сжимая под мышкой ЦЭ-шлем, он переминался с ноги на ногу перед больничной палатой.
Марко, хватит тянуть резину! Входи!
Марк вздрогнул, открыл дверь и чуть не столкнулся с выходящим санитаром, который кисло ему улыбнулся.
— Ваш братишка только что дал мне коленом под зад. Хочет поболтать с вами наедине. Я буду следить за его приборами с поста.
Приборов в палате заметно прибавилось с тех пор, как Марк в последний раз был тут, и гнилостный запах разлагаемых раком тканей висел в воздухе вопреки всем дезодорантам. Остановившись у двери, Марк не увидел маленького пациента. Его охватило подленькое облегчение: вдруг Джек полностью закрыт и на него можно будет не смотреть.
Но, сделав два шага вперед, Марк убедился, что голова брата еще видна. Если только это можно было назвать головой.
Марк вдруг заплакал впервые в жизни, изнывая от жалости и безмолвного гнева, горько проклиная Бога и свою покойную мать за то, что они допустили такое.
Хватит валять дурака!
— Джек…
Бог и мама не имеют никакого отношения к тому, как я выгляжу.
Марк уронил шлем на пол и начал дергать застежки своих перчаток. Наконец ему удалось с ними справиться, он вытащил бумажную салфетку из кармана над коленом и вытер вспотевшее лицо.
— Ты не знаешь, какую чушь несешь!
Знаю. Мое тело так запрограммировано. Мутацией. И оно быстрее прошло бы через все стадии, если бы Колетт не старалась нашпиговать его новыми генами. Если бы меня оставили в покое, мое тело наверняка выглядело бы куда пригляднее. К несчастью, я понял это только недавно.
— Ты спятил! — Теперь Марк не мог отвести глаз от бесформенного ужаса, которым был его младший брат. Голова заключена в прозрачный сосуд с жидкостью. От бесформенного комка плоти, будто щупальца медузы, свисал клубок трубочек и проводов. Ни глаз, ни черт лица, ничего человеческого, только уродливые черные язвы.
Джек сказал: «Я в здравом уме. Я потратил много времени на проверку. Не всегда просто установить… Марк, пожалуйста, придвинь стул, сядь рядом со мной. Если хочешь, я попробую убрать твое отвращение и иррациональное ощущение вины».
— Оставь меня в покое, — пробурчал Марк, но послушно придвинул табурет и уселся рядом, презирая себя за то, что расклеился, и за то, что обругал бедного умирающего малыша за собственный идиотизм.
Джек сказал: «Я изо всех сил стараюсь не умереть. Сейчас приближается критический период. Я должен научиться (образ, не поддающийся расшифровке), если хочу жить дальше, и это ужасно трудно. А меня все время что-то отвлекает. Смерть мамы — ну, просто страшно… Я ее очень любил. И ей не следовало винить меня за мои особые трудности. Я старался объяснить ей, но она отказывалась слушать. По-своему мама была сильный человеком, это было и хорошо и плохо. Я прощаю ее за то, что она попыталась сделать со мной, но это очень все усложнило».
— Ты знаешь про то… что Малама Джонсон сделала с прахом?
Да. Малама часто посещает меня бестелесно. Пойми, ее слова и действия в пещере Кеаку были ритуальными, их не надо понимать буквально. Ее культура подходит к метапсихологии под другим углом, чем наша, и использует собственные методики. Но ее верования опираются на истину. Мне угрожает большая опасность от злых сущностей, обитающих в нравственной тьме, — как и тебе, и дядюшке Роги.
— Мамин призрак! — воскликнул Марк и, сжав кулаки, вскочил с табурета. — Это… это же дерьмовый бред!
Марк. Успокойся, ты должен помочь мне, а я попробую помочь тебе, насколько это в моих силах. Но пожалуйста, не пропускай мимо ушей то, что я тебе скажу. Не отключайся, или мы все можем погибнуть! И тогда Фурия победит.
— Фурия…
Ты же слышал ее в своих снах, верно?
— Да. — Марк закрыл лицо ладонями, заглушая свой голос. — Иногда она говорит чертовски правильные вещи. Например, что нам противопоказано это проклятое Содружество и…
Марко, Бога ради, заткнись. До того ли нам сейчас! Гидра опять взялась за свое. Она убивает.
Марк повернул к нему перекошенное от ужаса лицо.
— Ты уверен?
Да. Я все время следил. Ждал этого. Вчера подозрительно исчезли пять оперантов — в разных местах Нью-Гемпшира и Вермонта. И видимо, в одно время. В начале вечера. О двух сообщили в «Новостях» в двадцать три часа, а сведения об остальных трех я извлек из полицейских протоколов в компьютере, когда понял, что может стоять за первыми двумя.
— И только? Никаких других доказательств, кроме пяти исчезновений?
Вполне достаточно. Это не может быть простым совпадением. Такая вероятность слишком мала. А теперь слушай: тот факт, что пять смертей произошли почти одновременно, но в разных местах, подтверждает одно мое подозрение насчет Гидры. Малама, во всяком случае, со мной согласна.
— Говори скорее!
Гидра прошла через метаморфозу. Вот, вероятно, почему она затаилась на столько месяцев. Прежде, для того чтобы убить, она должна была действовать в метаконцерте, потому что по отдельности пять ее слагаемых были слишком слабы, чтобы высосать жизненную энергию человека. Но теперь, если я верно проанализировал ситуацию, она повзрослела. Каждая из пяти голов — пяти индивидов — способна теперь убить простого операнта в одиночку. А объединившись в метаконцерт, они, вероятно, могут справиться и с оперантом-Магистром. Или даже с Великим Магистром. Возможно, поэтому Гидра и убила сейчас пятерых несильных оперантов. Подкормилась, чтобы укрепиться перед тем, как замахнуться… на кого-то могущественного.
Марк смотрел в пустое пространство и медленно покачивал головой, словно никак не мог понять того, что говорил Джек.
А тот продолжал: «Поисковым чувством я обшаривал всю эту область, нащупывая аномальные ауры, но ничего не обнаружил. Папа и остальные шесть членов Династии Ремилардов в тот час, когда я вел поиски, были в Конкорде. Доказать, что они виновны или совсем тут ни при чем, одинаково трудно. Думаю, мы не ошибемся, если будем считать, что высосать энергию операнта на расстоянии невозможно. Убийца, использующий чакры, должен находиться где-то рядом со своей жертвой или даже прикасаться к ней, как Виктор. Я установил, что в час исчезновения все семь Ремилардов-Магнатов находились либо в ролетах, либо в наземных машинах, во всяком случае где-то в пути. Учитывая скорости этих экипажей, приходится сделать вывод, что каждый из них мог быть причастен хотя бы к одному исчезновению, а то и ко всем. Естественно, теперь Гидра будет надежно прятать трупы своих жертв. Так что эти пять новых смертей навсегда останутся тайной».
— И ты думаешь… что она подстережет нас?
Если узнает, что мы догадались о ее существовании.
— Если Фурия действительно разгуливала в моих снах и это не игра воображения — значит, знает.
Если знает Фурия, то знает и Гидра.
Марк коротко выругался. Он, казалось, обрел свое обычное душевное равновесие.
— О себе я сумею позаботиться, но вот как ты?
Со мной ничего не случится. Меня тут хорошо охраняют, и я позабочусь, чтобы приняли дополнительные меры предосторожности. С этого момента папа и остальные больше меня навещать не будут. Я этого потребую, а они только обрадуются возможности избавиться от столь удручающих визитов… если, конечно, они не Гидра. Но вот о тебе и дядюшке Роги я все равно очень тревожусь.
— Черт! О нем я совсем забыл. Перед тем как потренироваться на турбо, я зайду в магазин и предупрежу его, чтобы он не оставался с глазу на глаз с членами Династии. Собственно, ничего больше сделать нельзя. Дерьмово! Если бы только существовал способ оберегать сознание во время сна!
Забавно, Марко! Вы с дядюшкой Роги наиболее уязвимы во сне, а я, наоборот, слабее, когда бодрствую. Я научился замыкаться в непроницаемой психосозидательной оболочке, когда мои низшая и средняя личности разъединяются и мое сознание отключается. К несчастью, эта программа пока слишком сложна даже для такого операнта, как ты. Когда ты еще повзрослеешь, я попытаюсь сообщить ее тебе.
Марк только покачал головой.
Джек сказал: «Несомненно, со временем будет усовершенствован непробиваемый механический экран, но пока нам от этого не легче. Спи только в надежно запертой комнате. И пусть дядюшка Роги тоже запирается».
— Ладно. Что мне еще сделать?
Зайди в кабинет старшей сестры. Скажи, что какие-то чокнутые грозят меня убить. Чтобы прекратить мои так называемые муки агонии. Пусть сейчас же усилит охрану моей палаты. Скажи, что семья оплатит специальное оборудование и оперантного охранника, и организуй это.
— Бу сделано! — Марк нагнулся за шлемом и перчатками. Его серые глаза под разлетом крылатых бровей теперь смотрели на уродливое нечто, которое было Джоном Ремилардом, спокойно и невозмутимо. Все следы слез исчезли. — Обязательно посмотри, малыш, как я прокачусь в мотогонках на льду завтра вечерком. Слышишь?
Непременно, Марко. Удачи!
Марк остановился у колонки Уолии Вэн Зандта и налил бак «хонды» по горловину, а потом пересек улицу и припарковался перед «Красноречивыми страницами». Дядюшка Роги как раз собирался закрыть магазин. С тех пор как его отношения с Мирандой Манион закончились, он сократил рабочий день за счет вечерних часов. Старик угрюмо обернулся к двери, когда зазвонил колокольчик и вошел Марк.
— Я думал, гонки завтра, — сказал он, оглядывая броский черно-белый костюм мальчика.
— Так и есть. Мне просто надо попрактиковаться на новой машине. Старую я отдал Гордо Макаллистеру. Мне надо проверить, надежна ли связь между ЦЭ-шлемом и новым встроенным компьютером «хонды».
— Я эту твою шапку видеть не могу! Подключаться к машине — это же извращение. Превращать себя в придаток машины! — Старик встал из-за регистрационной конторки, потянулся и продолжал ворчать: — Когда я был молодым, гонять на авто или мотоцикле имело смысл — приносило ощущение победы, ты был хозяином всех лошадиных сил, и, чтобы стать по-настоящему хорошим водителем, требовался опыт и большая сноровка!
— Все это относится и к машине, контролируемой цереброэнергетически, — возразил Марк.
Роги только презрительно хмыкнул.
— Думать заодно с драндулетом? Механическое психоуправление? С чего это уровень адреналина у тебя в крови повысится, если ты телепатируешь, и только?
— Поверь мне, одно другому не мешает.
— А честно ли это по отношению к другим участникам гонок, которые ведут свои машины вручную?
— Ну, начнем с того, что пользоваться метаспособностями я не могу. Меня сразу снимут с дистанции. Как и любого операнта, который рискнет на такое. Во-вторых, ЦЭ-шлем вовсе не обеспечивает большего умения. Вот почему я записался в соревнования юниоров. Против по-настоящему опытного гонщика у меня нет никаких шансов, а на трассе мотокросса выступают двадцатилетние асы, которые могут скушать меня вместе с «хондой» на завтрак. Но лед — это не земля, так что у меня шансы очень неплохие. Ты придешь завтра посмотреть?
— Куда деваться! Но сохрани тебя Бог разбиться у меня на глазах! На эту неделю мне горя уже хватит: на аукционе я упустил «Рассказы о планетах» за март 1952 года с «Пленником кентаврихи» Пола Андерсона на обложке, а потом узнал, что Миранда прицелилась выскочить за какого-то молокососа с социологического факультета.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73