— Но у вас с Мирандой все уже кончено! — логично напомнил Марк.
— Где тебе понять! — пробурчал Роги и направился к внутренней двери, выходившей на лестницу, которая вела на третий этаж, к его квартире. Кот Марсель Ла Плюм, предвкушая ужин, выскочил из какого-то тайника между стеллажами и опередил хозяина, чуть не сбив его с ног, едва они вошли.
— Ну, до завтра, — сказал букинист Марку. — Выходя, запри замок.
— Дядюшка Роги, погоди!
Старик устало обернулся.
— Ну, что еще?
— Я был у Джека, и он сказал… Он думает, что Гидра опять взялась за свое.
Роги выругался на франко-канадском наречии, а когда Марк рассказал, чем объясняются подозрения Джека, разразился даже еще более изобретательной непристойностью.
— Сообщи Магистрату! Сообщи хреновому Дэвиду Макгрегору! А от меня отвяжись! Ничего не желаю знать!
— Джек предупреждает, чтобы мы были осторожны. — Голос Марка оставался по-прежнему спокойным. — Не находились наедине с папой или другими членами Династии. И особенно остерегались, когда спим. Лучше смени замок своей квартиры.
— А что толку! Твой отец, его братья и сестрицы просто кудесники телекинеза! Откроют любой замок. А если они и правда часть Гидры (только этому я начисто не верю!), то высосут меня, как бы я ни остерегался. А потому я палец о палец не ударю. Мне это дело так обрыдло, что я плевать хотел, пусть даже Фурия с Гидрой пролезут в печную трубу проставят от меня горстку золы. По-моему, бедняжка Ти-Жан дал волю воображению, и, будь у тебя хоть капля здравого смысла, ты бы и сам это сообразил.
Марк сверлил старика яростным взглядом.
— Ну ладно, — сказал он наконец. — Хочешь разыгрывать маразматика, твое дело. Но хотя бы не напивайся, пока я не выясню сам, что случилось, что это за новые исчезновения оперантов. Если тут замешана Гидра, Джеку может понадобиться наша помощь.
Сердитое выражение на лице Роги сменилось тревогой.
— Джеку? Ты правда так думаешь?
Предназначенный для гонок двухкилометровый отрезок реки между мостом Уилок-стрит и Гэрл-Бруком был закрыт, чтобы лед не пострадал до соревнований, но севернее этого места турбоциклистам разрешалось тренироваться. В отличие от официальной дистанции этот участок реки не освещался, а потому большинство участников тренировались днем. Однако для дальневидящих оперантов дневной свет или вечерняя темнота большой разницы не составляли, и на относительно прямом участке реки между Гэрл-Бруком и излучиной Ривер-Крест ледяные осколки летели из-под колес полутора десятка турбоциклов. Никто из юниоров не носил ЦЭ, но некоторые из старших гонщиков были в шлемах. В шлеме был и аспирант, который вел курс ЦЭ-инженерии. Он телепатировал своему слушателю короткое приветствие.
Вешки с лентами размечали импровизированную слаломную трассу, и большинство тренировалось на ней, поскольку решающим моментом гонок будет умение выскочить вперед, не дав зажать себя справа и слева. Марк покрутился среди вешек, а потом начал отрабатывать быстрые повороты и прыжки — не слишком высокие, всего пару метров. Любительские гонки включали один тройной прыжок, но двойных было четыре и еще десять одинарных. Приземлиться на шипах и не пригвоздить свой турбоцикл ко льду или не споткнуться о яму с осколками, оставленную другим участником, было не легко, требовался точный расчет: обеспечить такую скорость вращения обоих колес, чтобы избежать сильного толчка в момент соприкосновения со льдом, и тут же замедлить вращение, чтобы не пропахать слишком глубокой борозды и не потерять контроля над машиной. Марк знал, что прыжки — самое слабое его место, а потому отрабатывал их больше часа, взлетая над обледенелыми кучами снега, которые нагребли бульдозерами и залили водой, до тех пор, пока его замученные почки не взмолились о пощаде.
Ну, промчаться по прямой, и можно кончать. Он выехал с тренировочной площадки и проверил дальним зрением отрезок выше по течению. Пусто, только один турбоциклист, движущийся ему навстречу. Марк нащупал ауру. Черт побери! Да это же его четырнадцатилетний двоюродный брат Гордо Макаллистер катается на стареньком БМВ, который он ему подарил!
Гордо завершал свой последний семестр в Бребефе в Старом Конкорде, готовясь осенью поступить в Дартмут. Наверное, выбрался из Хановера на конец Зимнего карнавала. Вся их орава, конечно, постаралась попасть на праздники.
Э-эй, Гордо!
Уюй, Марк!
Жуешь реку, малыш? Как старичок Беэмве, справляется?
На все сто, но мне бы еще ЦЭ-ведрышко вроде твоего, чтоб его подстегивать!
Сконструируй свой, мой мальчик.
Уже начал… Попробуем наперегонки?
Не выйдет, я поберегусь до завтра; просто прокачусь проверить, все ли в порядке после прыжков.
(Разочарование.) Спорю, на прямой беэмвешка твою «хонду» обойдет, как стоячую.
Может быть. На дорогах он — класс. Но моя новая машина поманевренней, а в гонках на льду это главное.
Погоди, Марко, я тебе еще покажу!
Ха-ха! Вот посмотришь завтра, сколько тебе еще требуется узнать, младенчик!.. А теперь берегись, я беру курс прямо на тебя.
Ой! У меня поджилки дрожат.
Марк переключил фару «хонды» на дальний свет. К чему напрягать ультразрение, когда он будет проверять турбоцикл энергетически? То есть не просто управляя машиной метапсихически, но одновременно изучая психопроекцию ее механизма. Это требовало максимальной сосредоточенности.
Он прибавил оборотов, и «хонда» понеслась в белую мерцающую мглу. Через несколько секунд он поравнялся с Гордо, пронесся мимо в облаке ледяных кристалликов и оказался совсем один на замерзшей реке. Миновал два маленьких островка, обогнул остров побольше, срезал излучину и с ревом промчался под двумя Тетфордскими мостами. На прямой «хонда» выжимала 195 километров в час и идеально его слушалась. Механизмы были в полном порядке, и машина подчинялась ему, как собственные руки и ноги, превратившись в придаток его тела.
Марк позволил себе расслабиться. Он кончил анализировать и просто гнал турбоцикл вперед. За Орфордом зданий на берегу почти не было, поверхность льда казалась отполированной. Взошла луна, он выключил фару и летел по широкой белой дороге, точно черный метеор с длинным серебряным шлейфом, и только чуть сбросил скорость там, где могучая река начала петлять. Он был турбоциклом, турбоцикл был им, и жизнь заключалась в том, чтобы мчаться и мчаться вперед в лучах луны…
И ему снился сон.
Он уже был не на реке, не на машине. А где-то еще. Во мраке, усеянном миллионами разноцветных звезд над ним и развевающейся черной бездной внизу. Его сознание погрузилось в парализующий ужас, и он попытался вернуть контроль над собой, оборвать сон — попытался и не сумел. Он бессилен! Бессилен… Но это же только сон, и скоро он проснется у себя в комнате в общежитии, и будет утро…
Марк послушай меня.
… Нет! Нет! О, Господи! Это оно это оно но только на этот раз НЕ ВО СНЕ…
Марк.
ГОСПОДИ ЭТО ПРАВДА ПРАВДА ЧЕГОТЕБЕНАДОДОКТОРТЫПУСТИ…
Мне нужен ты, Марк. И ты прекрасно знаешь кто я. Я Фурия. Надежда человечества и семьи Ремилардов. Единственная, кто может спасти нас от грядущей гибели, заброшенности, вечного плена у коварных экзотиков, которые завидуют нам и боятся нас, так как знают, насколько наш потенциал выше, чем у них! Разве ты не слышал, когда я говорила с тобой? Разве ты не согласен, что я говорю дело?
Нет!.. Да… Не знаю. Уйди! Оставь меня в покое!
Я намерена освободить нас от запретов, которые экзотики придумали, чтобы помешать человечеству идти вперед. Освободить нас от угрозы так называемого Единства! Ты знаешь, что такое Единство, Марк? Это процесс гомогенизации, уничтожающий индивидуальность оперантов, превращающий их всех лишь в клетки единого гигантского Сверхсознания, подчиненного лилмикам. Ты этого хочешь для своей расы? Для своей семьи? Для себя?
Нет.
Тогда помоги мне уничтожить Галактическое Содружество, заменить его истинно свободной Конфедерацией миров. Стань моим сотрудником, Марк. Открой мне доступ к себе и разреши, чтобы я показала…
Отдать контроль надо мной ТЕБЕ, мудак? НЕТ! Я знаю, кто ты! Ты — Виктор, проваливай к черту, проваливай назад к черту…
Я не Виктор.
Так кто же ты?!
(Заминка.) Я Фурия. Я родилась. Неизбежно.
Кто ты на самом деле? Мой отец? Часть расщепленной больной личности? Сказки мне правду, если действительно хочешь привлечь меня на свою сторону!
Я — Фурия. Я привлекаю к себе сознания, просвещаю, наставляю и вознаграждаю те, которые принадлежат мне, а те, которые мне противятся, гибнут самым мучительным способом, какой только существует в данной Реальности. Если ты воспротивишься мне, тебя ждет такая гибель.
Чушь! Овладеть мной ты можешь только в том случае, если я открою тебе доступ к себе, а этого я никогда не сделаю. Я знаю, чего стоит мое сознание, и ты знаешь. Я лучший! Из всех когда-либо рождавшихся…
Джек сильнее. Но Джек скоро умрет. Джек мне не нужен, мне нужен ты! Приди ко мне добровольно, Марк, доверься мне, позволь показать, как ты можешь обрести все, чего ни пожелаешь, — безграничную власть, наслаждения, славу; я люблю тебя, я могу дать тебе все это, приди ко мне, приди, приди, приди!
Фурия… по-моему, я все-таки тебя знаю!
Я жажду тебя! Я так долго любила тебя, нуждалась в тебе, ждала, когда ты будешь восприимчив, ты так не похож на остальных, так свободен от корысти, от глупого себялюбия, так благороден духом, так горд, так чист, хотя все еще так юн, о Марк, кем ты можешь стать, кем бы я помогла тебе стать… (Образ.)
Господи… ты безумна.
Нет, Вот (образ) чем можешь стать ты! Тебе же это снилось! Я показала тебе это. Ты видишь себя, Марк, Больше чем человеком. Подобным архангелу, более могучим, чем лилмики, не скованным жалкими преградами плоти и крови (образ), существом, квинтэссенция которого — чистый Разум. Метачеловек!
Нет! Убирайся! Ты лжец дерьмовый, льстивый лжец, стараешься заморочить меня, ты даже не знаешь, кто ты такая, и думаешь, что способна сказать мне, кем буду я? Нет, черт подери, нет!
Если ты откажешься быть со мной, мне останется только одно. Я пошлю мою Гидру убить тебя, высосать твою жизненную энергию, причиняя тебе невыразимые мучения, пока твое тело будет сгорать в психопламени…
— Нет! — вскрикнул Марк вслух. — Нет! Нет! Нет! Нет!..
Перед ним будто вновь явился образ его сна: сверхчеловек, которому он сам дал название «метачеловек», звездный ангел, бессмертный, воссиявший над человечеством, затмив все другие звезды, — тот, кому предназначено поднять все человечество до собственной чудесной высоты, сделав род людской совершенным. Только… ангел падал, падал в черную бездну, сияние его меркло, и бездонная неизмеримая тьма поглотила его. А вдали, среди маленьких звезд, черная туманная масса возгоралась, рождаясь: в центре ее пять странного цвета огней сливались, росли, становились все ярче, все сильнее, обретая чувства, интеллект, неотвратимо…
Марк очнулся.
Он сидел на турбоцикле и несся в темноте по широкой белой замерзшей реке. Спидометр фиксировал скорость в 186, 26 километра в час. Дисплей окружающей обстановки, подавая его мозгу багровый сигнал тревоги, показывал, что он мчится прямо на широкую бетонную опору моста по шоссе 302. Его собственные глаза и дальнозрение подтвердили это.
Он отчаянно приказал ЦЭ-контролю изменить вектор.
Турбо с ревом мчался прямо вперед. До опоры оставалось менее ста метров, а «хонда» не поддавалась психоуправлению. Опять та же неполадка в системе, которую, как ему казалось, он устранил…
Или нет? Черт! Неужели Алекс все-таки был прав и шлем кем-то испорчен?
Он попытался отключить подачу церебральной энергии на компьютер турбо, попытался перейти на ручное управление — «хонда» не подчинилась.
А впереди в звездное небо врезался широкий мост — цепочки золотистых фонарей по сторонам шестиполосного шоссе, рубиновые огни внизу, предупреждающие об опорах. Через несколько секунд он врежется в правую, если не…
Пока его сознание тщетно пыталось справиться с системой ЦЭ, он обеими руками дернул вверх ремень шлема, аварийную застежку… почувствовал, как игольчатые электроды вырываются из кожи, увидел ослепительно белую вспышку и понял, что взаимодействие его мозга с машиной оборвалось. Он ухватил руль и напряг всю волю, все физические силы, чтобы повернуть «хонду» влево.
Шлем слетел с его головы и черным пушечным ядром покатился по заснеженному льду. Турбоцикл юзом потащило к западному береговому устою, из-под шипов взлетали фонтаны ледяных осколков. Марк выключил мотор, психокинетически поднял турбо на заднее колесо, затем поставил его прямо, начал сжимать тормоз, стал двигаться медленнее… медленнее… и, наконец, остановился.
Он слез с седла, упал на колени, и его затошнило, выворачивая наизнанку.
Применив самоисцеляющую способность, он унял рвоту, принудил тело больше не дрожать, утишил бешеное сердцебиение, заставил легкие дышать ровно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73