От него могли остаться только голые кости.
— Он искал силы в разных странных местах и узнал много запретного. Если он и умер, то воскрес снова, поскольку крысы служат именно ему. Именно ему Шанк-джи и те, кто пошел за этим мятежником, принесут присягу на верность. Все, что ослабляет нас, служит ему. Нет, он не умер. Некоторое время назад он проснулся. А теперь его двор в Ренвале…
Мурри помотал головой.
— Место, которого больше нет. Но, казалось, он сам не был в этом всецело уверен.
Равинга еще больше откинулась в кресле.
— Ренвала была освобождена от песков, которые этот же самый колдун наслал в свое время, чтобы скрыть ее. Он снова правит в Безысходной пустоши. Крысы служат его воинами и стражей. Это не должно продолжаться. Я говорю тебе это, чтобы ты мог предупредить прайд. Если Куинзелль достигнет своей цели, то наш мир, наши жизни — все это будет сметено с чаши весов Высшего Духа. Нас поглотят пески.
Мурри коротко гортанно заворчал:
— Ты видишь такую судьбу для нас, далекозрящая?
— Если народы наших королевств и свободные дети скальных островов не заключат мира — да. У нас есть общий враг. Ты молод, но раз ты пришел сюда, раз ты жил вместе со своим кровным братом, то именно ты должен говорить со старшими. Передай им мое предупреждение.
Снова долгое время они смотрели друг другу в глаза. Затем Мурри сделал пару шагов вперед к столу и поднял огромную правую лапу, выпустив острые, как ножи, когти. Она легла между двумя куклами. Равинга не промедлив положила свою руку поверх лапы, по-воински скрепив таким образом их договор.
— Я скажу старшим все, что слышал. Она кивнула.
— Лучше всего идти по крышам. Да поможет тебе Высший Дух.
Так что кот снова вернулся на прежнее место наверху и начал зигзагами перебираться с одной крыши на другую, пока не достиг наконец здания у городской стены, где притаился и стал ждать, когда пройдет патруль. Стража была вялой и ленивой — обход стены стал уже не более чем обычаем. Никому в этом королевстве никогда не приходилось сталкиваться с угрозой извне.
Хотя Мурри был привычен к песку и скалам, он приспособился и к этой странной земле, полной зелени — некоторые растения возвышались даже над его головой. Он снова вдохнул незнакомые запахи, но ни один не поманил его последовать за ним и посмотреть, что там. Вскоре он достиг обрывистого края гигантского плато, на котором располагалось Алмазное королевство.
Он спрятался в зарослях высоких деревьев и послал зов — сначала в поисках своих сородичей, затем ближайшему старшему.
ХИНККЕЛЬ-ДЖИ
Я призвал канцлера и командующего стражей прежде, чем успел утолить голод. За спиной моей не было Мурри, и об этой потере я не забывал. На его обычном месте находился Акиэа, и я чувствовал, что Голубой Леопард обеспокоен. Возможно, Мурри сообщил ему о нашем разрыве. Хотя утрата Мурри была главным из того, что сейчас занимало мой ум, я был обязан взять себя в руки и заняться делами людей. Я пренебрег формальностями и сразу же перешел к делу.
— Какие новости, касающиеся Шанк-джи, накопились у ваших разведчиков? — обратился я к Гьяррибари.
Канцлер ответила без малейшего промедления;
— Он поднял знамя мятежа, царственный. У него есть сторонники. Говорят — на эти свидетельства можно положиться, — что он распространяет грязные слухи. Эти известия пришли только прошлой ночью.
Значит, у меня были более поздние новости, и я поспешно поделился ими.
— Он сделал больше, чем просто поднятое знамя и лживая болтовня. — Я изо всех сил сдерживал поднимающийся в душе гнев. — Взгляните. — Я показал на Акиэа, сидевшего сейчас на месте Мурри. Я не хотел вмешивать в это Равингу, но мог скрыть правду и позволить им считать, что я узнал все от Мурри, — Тот, кто был моей правой рукой, покинул меня. Почему? Потому, да похоронит Высший Дух Шанк-джи в песке, что этот мятежник убил тех самых песчаных котов, что сражались, защищая караван. Так он мог уничтожить всю дружбу между империей и их прайдами — и нарушил мой указ.
Впервые с нашей первой встречи я увидел, как канцлер теряет маску бесстрастности. Она открыла рот, словно хотела опровергнуть мои обвинения, затем резко закрыла его, не проронив ни слова.
Рука командующего потянулась к рукояти меча.
— Империя стоит перед страшной опасностью, — продолжал я. — Если нас будут разделять споры, если мы будем действовать против своих же союзников, как мы сумеем встретить внешнюю угрозу готовыми и во всеоружии?
Никто не ответил на это. Тем не менее я все же верил, что они согласны со мной.
— Поскольку эта задача возложена на меня, я должен как можно скорее узнать, как встречали подобные испытания в прежние времена. Не все правления были спокойны и благополучны, как правление Хабан-джи. Да, оставались интриги, придворные и прочие. Но прежде была древняя угроза для всех Внешних земель. Например, война Куинзелля…
Они оба замерли в испуге.
— Все упоминания, найденные мной в записях, смутны. Как будто летописец той эпохи работал с неполными сведениями или получил указание засекретить исторические события. Не следует ли нам изъять записи всех Домов и заняться их изучением? Когда Гьяррибари отвечала, она смотрела вниз, на свои руки.
— Возможно, записи были изменены в соответствии с указом. Один или два высших аристократа, обладавших огромной властью, спустя поколение после этого конфликта попали в опалу. Затем настало время разрушения Домов. Некоторые тайны так и остались нераскрытыми.
— Все же, — продолжал я, — можно искать в не столь известных собраниях хроник и найти ответы. Но о том, что происходит сейчас, мы знаем. Перед нами случай нарушения указа. Хотя Шанк-джи все еще не в моей власти, пусть будет повсеместно объявлено, что он преднамеренно убил союзников империи и его ждет суровейшая кара — отныне он вне закона.
К некоторому моему облегчению, оба они тотчас же кивнули.
АЛИТТА
Всегда находится слишком много неотложных дел. Я пыталась не смотреть на конверт из тонкой кожи, который нашла вчера поздно ночью среди записей. Сейчас следовало сосредоточиться на докладе моей управляющей. Такой-то доход в этом квартале с сада, такой-то от ткачей Дома Вуроп, вложения средств в два каравана, налог королеве, налог императору — Хинккель-джи, — но как долго это продлится? При поднятом во Внешних землях мятеже? Мое будущее может быть тесно связано с его будущим. Если он падет, не окажемся ли мы снова открыты для нападения со стороны тех, кто однажды уже вычеркнул Дом Вуроп из списков высших Домов?
— Госпожа Дома?
Я вырвалась из путаницы мыслей. Управляющая смотрела на меня с отпечатком неодобрения в выражении лица.
— Благодарю тебя, Харди, — поспешила я прикрыть вежливостью свою невнимательность. — Да, прогноз о недостатке воды крайне важен.
Она свернула свой список доходов и расходов. Но когда она ответила мне, в голосе ее прозвучал холодок:
— Королева обязательно созовет все Дома на совещание. Было объявлено, что император вскоре начнет свое традиционное путешествие по Внешним землям. Уже ходят слухи, что два королевства вскоре будут подвергнуты переписи. Одно из них — родная земля императора, Кахулаве.
Я кивнула. Подобное путешествие — обязанность императора в определенное время, оно всегда совершается с соблюдением ритуала, особенно в начале правления. По меньшей мере половина двора, как и главы важнейших Домов, присоединятся к нему. Я не хотела ехать в его свите, но у меня не было выбора — придется следовать обычаю. Я вспомнила о днях, когда жила с Равингой и была относительно свободна. Теперь я оказалась заперта в клетке.
Я должным образом поблагодарила Харди, и она отправилась исполнять свои повседневные обязанности. А я сразу же потянулась к конверту. Касска, непринужденно растянувшаяся на столе, подняла голову, затем встала и изящно обогнула стопку листов, оставленных Харди мне на подпись.
Я погладила котти по голове.
— Маленькая, благодари Высшего Духа, что ничто подобное тебя не беспокоит. Мохнатая умница моя, ты выбрала лучший способ жизни.
Она мяукнула, затем правой лапкой потрогала конверт. Сколь многое котти знают о наших делах? Понимает ли она, что мной движет необходимость узнать — но узнать что? Я не могла сказать ничего, кроме того, что уже несколько дней я жила этой смутной необходимостью. Сложенные листки, которые я достала из конверта, стали ломкими от времени, поэтому я расправляла их с осторожностью. Три листа были исписаны в старинной манере далекого прошлого, четвертый казался чистым. Но когда я поднесла его к свету, я увидела там очень слабые следы пера. Я осторожно отложила его в сторону и обратилась к записям. В детстве, еще до падения Дома Вуроп, меня ознакомили с таким письмом. Равинга включила его в мое обучение, поскольку ей приходилось обращаться к старинным инструкциям. Она была не первой кукольницей во Внешних землях, и все они имели свои секреты.
Я разбирала слова и символы, один за другим, и мое возбуждение все росло. Дом Вуроп обладал большей мощью, чем я могла себе вообразить! Некоторые строки я перечитывала, чтобы убедиться, что не ошиблась в их смысле. Касска оперлась на мою руку, поводя маленькой головкой так, словно тоже читала выцветшие строки.
Равинга! Я должна обсудить с ней свое открытие прежде, чем двинусь дальше. Во всей Вапале я полностью доверяла только ей одной. Касска потерлась головой мне о плечо. Издала короткое мяуканье, которым, как я поняла, она побуждала меня к действию.
ХИНККЕЛЬ-ДЖИ
Я изъявил свою волю и, поскольку понимал, что должен узнать как можно больше за время церемониального путешествия, прежде чем начать уверенно действовать, назначил дату отъезда. Канцлер и командующий удалились.
Моя жизнь окончательно запуталась — как если бы я был неумелым сборщиком дынь. Внезапно мне так захотелось свободы, что я сбросил с плеч тяжелую мантию. Акиэа поднялся на ноги и заглянул мне в лицо.
— Да, пойдем пройдемся, высший страж.
Из моих комнат был отдельный выход, ведущий в закрытый садик между императорскими покоями и башней королевы. Обычно, когда усиливалась дневная жара, немногие прогуливались там. Я мог надеяться, что останусь один. И вместе с Акиэа вышел наружу.
Такое богатство растительности едва ли можно встретить в любом из Внешних королевств. Для Хабан-джи было удовольствием раз в год отправлять караван во внутренние земли — эту почти сказочную страну, — чтобы тот привозил оттуда редкие растения, которые потом сажали здесь. Я нашел скамью, где сверху свисали гигантские ветви с кружевными листьями, и Акиэа лег поперек тропинки, словно преграждая путь любому незваному гостю.
Не то чтобы она подошла ко мне — ее безнадежные рыдания пробились сквозь мою сосредоточенность. В зарослях высоких растений я нашел ее. Поначалу я подумал, что там съежился ребенок. Распущенные волосы, как мягкое черное покрывало, лежали на ее плечах, маленькие ладони закрывали лицо, а она всем телом содрогалась от рыданий.
Я остановился. Не мудрее ли будет пройти мимо? Кто она такая, вторгшаяся в этот укромный уголок? Вряд ли я произвел хоть какой-то шум, но она вскинула голову так резко, что волосы ее взлетели, и я ясно увидел ее залитое слезами лицо. Это была Берниен, внучка королевы Юикалы. Едва лишь я узнал ее, она увидела меня. Ее рука метнулась ко рту, и в темных блестящих глазах мелькнул страх.
— Девушка, чем ты опечалена? — неуклюже спросил я, поскольку всегда чувствовал себя неловко, общаясь с юными девушками.
Она выпрямилась, сложила руки перед собой в подобающем придворном приветствии и несколько раз судорожно вздохнула. Наконец, справившись со слезами, она сглотнула и ответила мне:
— Царственный, дело в том…— Она замялась, чуть повернув голову в сторону королевской башни, как если бы ожидала, что оттуда донесется упрек, затем снова сбивчиво заговорила: — Царственный, это…— Она широким жестом указала на все, что окружало нас. — Я не привыкла к такой жизни. Тут так много способов выставить себя глупой и…— Она покачала головой. — Обычно один за другим я их открываю — но слишком поздно. Я… я не думаю, что создана для дворцовой жизни.
Берниен не предложила мне сесть, но я дерзко присоединился к ней на скамье и — что потребовало от меня великой отваги — потянулся сжать ее руку-
— Трудно менять одну жизнь на другую, — сказал я. — Я это знаю хорошо. Но сама жизнь часто преподносит нам такие перемены. Так что приходится идти медленно и наблюдать за остальными, учась настолько быстро, как только способен.
Она посмотрела мне прямо в глаза. Ее, дитя, еще далее не совсем девушку, вовлекли в эту круговерть интриг и замысловатых традиций, без Мурри или кого-либо другого, кто позаботился бы о ее защите. Боль, от которой следовало немедленно отгородиться, ударила по мне.
— Мы оба чужие здесь, — сказал я ей. — Возможно, мы сумеем каким-нибудь образом протянуть друг другу руку помощи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41
— Он искал силы в разных странных местах и узнал много запретного. Если он и умер, то воскрес снова, поскольку крысы служат именно ему. Именно ему Шанк-джи и те, кто пошел за этим мятежником, принесут присягу на верность. Все, что ослабляет нас, служит ему. Нет, он не умер. Некоторое время назад он проснулся. А теперь его двор в Ренвале…
Мурри помотал головой.
— Место, которого больше нет. Но, казалось, он сам не был в этом всецело уверен.
Равинга еще больше откинулась в кресле.
— Ренвала была освобождена от песков, которые этот же самый колдун наслал в свое время, чтобы скрыть ее. Он снова правит в Безысходной пустоши. Крысы служат его воинами и стражей. Это не должно продолжаться. Я говорю тебе это, чтобы ты мог предупредить прайд. Если Куинзелль достигнет своей цели, то наш мир, наши жизни — все это будет сметено с чаши весов Высшего Духа. Нас поглотят пески.
Мурри коротко гортанно заворчал:
— Ты видишь такую судьбу для нас, далекозрящая?
— Если народы наших королевств и свободные дети скальных островов не заключат мира — да. У нас есть общий враг. Ты молод, но раз ты пришел сюда, раз ты жил вместе со своим кровным братом, то именно ты должен говорить со старшими. Передай им мое предупреждение.
Снова долгое время они смотрели друг другу в глаза. Затем Мурри сделал пару шагов вперед к столу и поднял огромную правую лапу, выпустив острые, как ножи, когти. Она легла между двумя куклами. Равинга не промедлив положила свою руку поверх лапы, по-воински скрепив таким образом их договор.
— Я скажу старшим все, что слышал. Она кивнула.
— Лучше всего идти по крышам. Да поможет тебе Высший Дух.
Так что кот снова вернулся на прежнее место наверху и начал зигзагами перебираться с одной крыши на другую, пока не достиг наконец здания у городской стены, где притаился и стал ждать, когда пройдет патруль. Стража была вялой и ленивой — обход стены стал уже не более чем обычаем. Никому в этом королевстве никогда не приходилось сталкиваться с угрозой извне.
Хотя Мурри был привычен к песку и скалам, он приспособился и к этой странной земле, полной зелени — некоторые растения возвышались даже над его головой. Он снова вдохнул незнакомые запахи, но ни один не поманил его последовать за ним и посмотреть, что там. Вскоре он достиг обрывистого края гигантского плато, на котором располагалось Алмазное королевство.
Он спрятался в зарослях высоких деревьев и послал зов — сначала в поисках своих сородичей, затем ближайшему старшему.
ХИНККЕЛЬ-ДЖИ
Я призвал канцлера и командующего стражей прежде, чем успел утолить голод. За спиной моей не было Мурри, и об этой потере я не забывал. На его обычном месте находился Акиэа, и я чувствовал, что Голубой Леопард обеспокоен. Возможно, Мурри сообщил ему о нашем разрыве. Хотя утрата Мурри была главным из того, что сейчас занимало мой ум, я был обязан взять себя в руки и заняться делами людей. Я пренебрег формальностями и сразу же перешел к делу.
— Какие новости, касающиеся Шанк-джи, накопились у ваших разведчиков? — обратился я к Гьяррибари.
Канцлер ответила без малейшего промедления;
— Он поднял знамя мятежа, царственный. У него есть сторонники. Говорят — на эти свидетельства можно положиться, — что он распространяет грязные слухи. Эти известия пришли только прошлой ночью.
Значит, у меня были более поздние новости, и я поспешно поделился ими.
— Он сделал больше, чем просто поднятое знамя и лживая болтовня. — Я изо всех сил сдерживал поднимающийся в душе гнев. — Взгляните. — Я показал на Акиэа, сидевшего сейчас на месте Мурри. Я не хотел вмешивать в это Равингу, но мог скрыть правду и позволить им считать, что я узнал все от Мурри, — Тот, кто был моей правой рукой, покинул меня. Почему? Потому, да похоронит Высший Дух Шанк-джи в песке, что этот мятежник убил тех самых песчаных котов, что сражались, защищая караван. Так он мог уничтожить всю дружбу между империей и их прайдами — и нарушил мой указ.
Впервые с нашей первой встречи я увидел, как канцлер теряет маску бесстрастности. Она открыла рот, словно хотела опровергнуть мои обвинения, затем резко закрыла его, не проронив ни слова.
Рука командующего потянулась к рукояти меча.
— Империя стоит перед страшной опасностью, — продолжал я. — Если нас будут разделять споры, если мы будем действовать против своих же союзников, как мы сумеем встретить внешнюю угрозу готовыми и во всеоружии?
Никто не ответил на это. Тем не менее я все же верил, что они согласны со мной.
— Поскольку эта задача возложена на меня, я должен как можно скорее узнать, как встречали подобные испытания в прежние времена. Не все правления были спокойны и благополучны, как правление Хабан-джи. Да, оставались интриги, придворные и прочие. Но прежде была древняя угроза для всех Внешних земель. Например, война Куинзелля…
Они оба замерли в испуге.
— Все упоминания, найденные мной в записях, смутны. Как будто летописец той эпохи работал с неполными сведениями или получил указание засекретить исторические события. Не следует ли нам изъять записи всех Домов и заняться их изучением? Когда Гьяррибари отвечала, она смотрела вниз, на свои руки.
— Возможно, записи были изменены в соответствии с указом. Один или два высших аристократа, обладавших огромной властью, спустя поколение после этого конфликта попали в опалу. Затем настало время разрушения Домов. Некоторые тайны так и остались нераскрытыми.
— Все же, — продолжал я, — можно искать в не столь известных собраниях хроник и найти ответы. Но о том, что происходит сейчас, мы знаем. Перед нами случай нарушения указа. Хотя Шанк-джи все еще не в моей власти, пусть будет повсеместно объявлено, что он преднамеренно убил союзников империи и его ждет суровейшая кара — отныне он вне закона.
К некоторому моему облегчению, оба они тотчас же кивнули.
АЛИТТА
Всегда находится слишком много неотложных дел. Я пыталась не смотреть на конверт из тонкой кожи, который нашла вчера поздно ночью среди записей. Сейчас следовало сосредоточиться на докладе моей управляющей. Такой-то доход в этом квартале с сада, такой-то от ткачей Дома Вуроп, вложения средств в два каравана, налог королеве, налог императору — Хинккель-джи, — но как долго это продлится? При поднятом во Внешних землях мятеже? Мое будущее может быть тесно связано с его будущим. Если он падет, не окажемся ли мы снова открыты для нападения со стороны тех, кто однажды уже вычеркнул Дом Вуроп из списков высших Домов?
— Госпожа Дома?
Я вырвалась из путаницы мыслей. Управляющая смотрела на меня с отпечатком неодобрения в выражении лица.
— Благодарю тебя, Харди, — поспешила я прикрыть вежливостью свою невнимательность. — Да, прогноз о недостатке воды крайне важен.
Она свернула свой список доходов и расходов. Но когда она ответила мне, в голосе ее прозвучал холодок:
— Королева обязательно созовет все Дома на совещание. Было объявлено, что император вскоре начнет свое традиционное путешествие по Внешним землям. Уже ходят слухи, что два королевства вскоре будут подвергнуты переписи. Одно из них — родная земля императора, Кахулаве.
Я кивнула. Подобное путешествие — обязанность императора в определенное время, оно всегда совершается с соблюдением ритуала, особенно в начале правления. По меньшей мере половина двора, как и главы важнейших Домов, присоединятся к нему. Я не хотела ехать в его свите, но у меня не было выбора — придется следовать обычаю. Я вспомнила о днях, когда жила с Равингой и была относительно свободна. Теперь я оказалась заперта в клетке.
Я должным образом поблагодарила Харди, и она отправилась исполнять свои повседневные обязанности. А я сразу же потянулась к конверту. Касска, непринужденно растянувшаяся на столе, подняла голову, затем встала и изящно обогнула стопку листов, оставленных Харди мне на подпись.
Я погладила котти по голове.
— Маленькая, благодари Высшего Духа, что ничто подобное тебя не беспокоит. Мохнатая умница моя, ты выбрала лучший способ жизни.
Она мяукнула, затем правой лапкой потрогала конверт. Сколь многое котти знают о наших делах? Понимает ли она, что мной движет необходимость узнать — но узнать что? Я не могла сказать ничего, кроме того, что уже несколько дней я жила этой смутной необходимостью. Сложенные листки, которые я достала из конверта, стали ломкими от времени, поэтому я расправляла их с осторожностью. Три листа были исписаны в старинной манере далекого прошлого, четвертый казался чистым. Но когда я поднесла его к свету, я увидела там очень слабые следы пера. Я осторожно отложила его в сторону и обратилась к записям. В детстве, еще до падения Дома Вуроп, меня ознакомили с таким письмом. Равинга включила его в мое обучение, поскольку ей приходилось обращаться к старинным инструкциям. Она была не первой кукольницей во Внешних землях, и все они имели свои секреты.
Я разбирала слова и символы, один за другим, и мое возбуждение все росло. Дом Вуроп обладал большей мощью, чем я могла себе вообразить! Некоторые строки я перечитывала, чтобы убедиться, что не ошиблась в их смысле. Касска оперлась на мою руку, поводя маленькой головкой так, словно тоже читала выцветшие строки.
Равинга! Я должна обсудить с ней свое открытие прежде, чем двинусь дальше. Во всей Вапале я полностью доверяла только ей одной. Касска потерлась головой мне о плечо. Издала короткое мяуканье, которым, как я поняла, она побуждала меня к действию.
ХИНККЕЛЬ-ДЖИ
Я изъявил свою волю и, поскольку понимал, что должен узнать как можно больше за время церемониального путешествия, прежде чем начать уверенно действовать, назначил дату отъезда. Канцлер и командующий удалились.
Моя жизнь окончательно запуталась — как если бы я был неумелым сборщиком дынь. Внезапно мне так захотелось свободы, что я сбросил с плеч тяжелую мантию. Акиэа поднялся на ноги и заглянул мне в лицо.
— Да, пойдем пройдемся, высший страж.
Из моих комнат был отдельный выход, ведущий в закрытый садик между императорскими покоями и башней королевы. Обычно, когда усиливалась дневная жара, немногие прогуливались там. Я мог надеяться, что останусь один. И вместе с Акиэа вышел наружу.
Такое богатство растительности едва ли можно встретить в любом из Внешних королевств. Для Хабан-джи было удовольствием раз в год отправлять караван во внутренние земли — эту почти сказочную страну, — чтобы тот привозил оттуда редкие растения, которые потом сажали здесь. Я нашел скамью, где сверху свисали гигантские ветви с кружевными листьями, и Акиэа лег поперек тропинки, словно преграждая путь любому незваному гостю.
Не то чтобы она подошла ко мне — ее безнадежные рыдания пробились сквозь мою сосредоточенность. В зарослях высоких растений я нашел ее. Поначалу я подумал, что там съежился ребенок. Распущенные волосы, как мягкое черное покрывало, лежали на ее плечах, маленькие ладони закрывали лицо, а она всем телом содрогалась от рыданий.
Я остановился. Не мудрее ли будет пройти мимо? Кто она такая, вторгшаяся в этот укромный уголок? Вряд ли я произвел хоть какой-то шум, но она вскинула голову так резко, что волосы ее взлетели, и я ясно увидел ее залитое слезами лицо. Это была Берниен, внучка королевы Юикалы. Едва лишь я узнал ее, она увидела меня. Ее рука метнулась ко рту, и в темных блестящих глазах мелькнул страх.
— Девушка, чем ты опечалена? — неуклюже спросил я, поскольку всегда чувствовал себя неловко, общаясь с юными девушками.
Она выпрямилась, сложила руки перед собой в подобающем придворном приветствии и несколько раз судорожно вздохнула. Наконец, справившись со слезами, она сглотнула и ответила мне:
— Царственный, дело в том…— Она замялась, чуть повернув голову в сторону королевской башни, как если бы ожидала, что оттуда донесется упрек, затем снова сбивчиво заговорила: — Царственный, это…— Она широким жестом указала на все, что окружало нас. — Я не привыкла к такой жизни. Тут так много способов выставить себя глупой и…— Она покачала головой. — Обычно один за другим я их открываю — но слишком поздно. Я… я не думаю, что создана для дворцовой жизни.
Берниен не предложила мне сесть, но я дерзко присоединился к ней на скамье и — что потребовало от меня великой отваги — потянулся сжать ее руку-
— Трудно менять одну жизнь на другую, — сказал я. — Я это знаю хорошо. Но сама жизнь часто преподносит нам такие перемены. Так что приходится идти медленно и наблюдать за остальными, учась настолько быстро, как только способен.
Она посмотрела мне прямо в глаза. Ее, дитя, еще далее не совсем девушку, вовлекли в эту круговерть интриг и замысловатых традиций, без Мурри или кого-либо другого, кто позаботился бы о ее защите. Боль, от которой следовало немедленно отгородиться, ударила по мне.
— Мы оба чужие здесь, — сказал я ей. — Возможно, мы сумеем каким-нибудь образом протянуть друг другу руку помощи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41