Косые лучи послеполуденного осеннего солнца окрашивали все вокруг в медовые оттенки.
За окном было все, о чем Луи некогда мечтал, — тайна и романтика Нового Света, изящество и культура королевской Франции — лучшее смешалось здесь и ожидало его.
С таким же успехом он мог пожелать себе луну. Лафитт позволил Луи свободно ходить по всему поместью не потому, что доверял ему… а потому, что короля очень хорошо стерегли. Он встал и пошел к застекленной створчатой двери. Взялся за ручку.
— Нет, — послышался от камина голос Роби.
Датчанин был одет так же, как и тогда, на борту «Гордости Баратарии», вплоть до голубого шелкового пистолетного чехла. Единственное отличие состояло в том, что молескиновые штаны и полотняная рубаха на сей раз были чистыми, а не пропитанными солью и маслом, а длинная светлая коса перевязана яркой алой лентой.
— И что? Ты меня застрелишь? — спросил Луи не оборачиваясь. Как нелепо бояться мальчишки, который на столько лет его моложе! Но датчанин был безжалостен.
— Нет, — устало ответил Роби. — У меня есть нож, француз. Я просто пришпилю твою руку к дверям.
— Капитану Лафитту не понравится, если я перемажу кровью его драгоценную резьбу, — ответил Луи, стараясь казаться беспечным. Парнишка пугал его прежде всего тем, что, казалось, не боялся ничего на свете.
— Не впервой, — бесстрастно ответил молодой пират. — Отскребем да еще раз лаком покроем.
Потерпев поражение — даже в этой маленькой битве за последнее слово, — Луи обернулся.
Роби стоял, прислонившись к камину из розового мрамора, на котором были вырезаны нимфы и Тритон. Бог весть откуда привез эту роскошь Лафитт. Роби чуть прикрыл блекло-голубые глаза, лицо его было угрюмым — за все недели, проведенные здесь, Луи ни разу не видел на его лице улыбки. Парню не нравилось торчать здесь, вдалеке от «Гордости Баратарии», и винил он в этом Луи. От этого он стал весьма суровым тюремщиком.
— Не хочешь пройтись? — наконец спросил Луи. Ему позволялось также бродить не только по дому, но и по поместью. Ни один человек в здравом уме не осмелился бы выйти в Баратарию без отряда охраны, и вряд ли эта попытка стоила бы свеч. В Баратарии его просто убил бы любой первый встречный, не зная, кто он такой.
— Не сегодня, — ответил Роби. — «Гордость» вернулась нынче утром, и у хозяина будут гости.
«Хозяин» — так называли Лафитта его преступные подданные.
— Какие гости? — спросил Луи.
Роби только пожал плечами. Парня мало что интересовало, как уже успел понять Луи. Ни чтение, ни музыка, ни, конечно, ответы на вопросы Луи.
Но сейчас Луи больше нечего было делать, кроме как задавать ему вопросы.
— Капитан Лафитт пригласит их к обеду? Роби пожал плечами.
— Он будет обедать дома? То же самое.
— Ты знаешь, что у тебя волосы загорелись? Роби мрачно фыркнул.
— Ты меня достал, француз. Боюсь, с тобой что-нибудь случится. Слишком уж беспечным стал.
— Вот ты меня от этого и приставлен беречь, — раздраженно отозвался Луи. Библиотека уже надоела ему, и он вышел из комнаты.
Роби тут же двинулся за ним. Он бесшумно ступал по кипарисовому паркету босыми ногами. Луи даже не надо было оборачиваться, чтобы знать, что Роби следует за ним. Тот всегда был рядом, словно тень. Луи бесцельно слонялся по комнатам, не переставая изумляться тому, что здесь вся обстановка, вся утварь от свечей до крынок — пиратская добыча. Лафитт мог хвастаться каперскими лицензиями от кого угодно — от испанской Картахены до цыганской королевы, — но был он все же обыкновенным пиратом.
Но пиратом очень удачливым.
Это, напомнил себе Луи, все потому, что он не только умен, но и безжалостен. И раз ты хочешь убежать от него и снова увидеть Мириэль, ты тоже должен вести себя умно, если уж не можешь быть безжалостным.
Начался и закончился обед, а Лафитт так и не появился. У Роби настроение упало еще больше, поэтому он был даже молчаливее, чем обычно. Луи решил воспользоваться этим как предлогом, чтобы уйти, и поднялся к себе в комнату. Роби не последовал за ним внутрь. Не было необходимости. Окна были забраны узорной, но весьма прочной решеткой, и каждое утро комнату обыскивали в поисках чего-нибудь такого, что Луи мог тайком туда пронести.
Не в первый раз Луи захотелось, чтобы рядом была Сара Канингхэм, поскольку эта находчивая леди уже помогла ему сбежать из ловушки куда более опасной, чем эта. Но он позволял себе надеяться только на то, что Мириэль попросила ее о помощи и Сара теперь с ней. Если так, то жена Луи в безопасности. Но он не мог рассчитывать, что и ему помогут.
Совершенно подавленный, король бросился на кровать — и услышал хруст пергамента. Ошибки быть не могло. Порывшись в кровати, он нашел под покрывалом послание.
«Не бойтесь», — прочел он. Письмо было написано на хорошей церковной латыни. Вряд ли даже те пираты, которые умеют читать, понимают этот язык. Маленькие буковки теснились в середине большого коричневатого листа. «Помощь близка».
Конечно, подписи не было, но тут ничего странного. Луи смял листок в кулаке и при этом ощутил слабый лимонный запах. Он нахмурился и принюхался. Запах усилился.
Луи вырос среди конспираторов и с ранних лет видел тайные письмена, проступавшие, когда письмо грели над пламенем свечи. Запах пробудил старые воспоминания, и он стал искать в комнате свечи и спички. Поскольку единственное, что он мог сделать с их помощью, это поджечь комнату, то их ему оставили.
Он без особого труда зажег свечу и поднес пергамент к язычку пламени. Как он и надеялся, проявились другие буквы, бледно-коричневые. Это тоже была латынь. Письмо написали с помощью лимонного сока, темневшего при нагревании.
«Сегодня ночью, когда часы на лестнице пробьют полночь, выходите из комнаты. Дверь будет не заперта. Вы должны выйти из дома и пойти к маленькой лодке, стоящей на приколе у северного берега Большой Земли, возле складов. Никто не должен вас увидеть. Я приду и отвезу вас в безопасное место. Не бойтесь, это не предательство — вы узнаете меня сразу же и без всяких сомнений поймете, что я друг. Сожгите письмо».
Луи тут же сделал это, швырнув листок в камин и затем переворошив угли. Вне всякого сомнения, кто-нибудь догадается, что тут что-то жгли, но это будет лишь завтра утром. К тому времени, если анонимный отправитель не врал, он будет уже далеко отсюда.
Он покачал головой. По привычке он везде подозревал подвох и уже не смел поверить в удачу. Это может оказаться ловушкой — но зачем Лафитту втягивать его во что бы там ни было? Он и так уже полностью во власти пиратского вождя, и тому не нужен предлог, чтобы убить пленника. Он может делать что пожелает.
Вопрос был в двери. Если она все же заперта, то все вопросы тут и закончатся.
Но если она открыта…
Если открыта и если все это обернется сложной игрой, то даже в этом случае ему не будет хуже, чем если Лафитт использует его как приманку, чтобы заманить в ловушку де Шарантона. Он слишком долго был пешкой в чужих руках и привык относиться к своей жизни с некоторой отстраненностью.
Когда затих последний удар часов, Луи встал, уже полностью одетый, и на цыпочках подошел к двери, держа башмаки в руках. Попробовал замок. Ручка повернулась беспрепятственно. Он тихонько отворил дверь.
Лестничная площадка была пуста. Никаких следов Роби. Луи вышел в коридор. По-прежнему никого. Он воспрянул духом. Возможно, на сей раз ему все же повезет.
Луи осторожно спустился по лестнице, держась поближе к стене, чтобы ступеньки не скрипели. Прокрался по широкому мраморному фойе к входной двери, осторожно скрываясь в тени. Входная дверь тоже была открыта. Луи приоткрыл дверь ровно настолько, чтобы выскользнуть наружу, и снова закрыл ее.
Глазам, привыкшим к темноте внутри, полночь показалась яркой. Он остановился, надел у ворот башмаки и быстро пошел к северным докам.
Это была самая опасная часть его побега, поскольку он шел по окраинам пиратского города, самой Баратарии. Хотя Лафитт, благодаря личному мистическому влиянию, сумел привести драконовскими мерами к покою и порядку город и Шанделер, Баратария все же оставалась рассадником беззакония и анархии, ее харчевни, бордели и игровые дома никогда не закрывались. Если Луи тут накроют, то даже имя Лафитта не спасет его от жестокой пиратской прихоти.
Когда Луи приблизился к городу, он услышал вдалеке музыку и звук разбитого стекла. Мощный приторный запах забойного местного пойла висел в воздухе вместе с запахом дымка. Несмотря на то что все окна в домах должны были быть занавешены, город светился огнями, и беглец легко находил дорогу. Он пробирался в тени, сколько мог, а пару раз прятался в кустах, чтобы не напороться на компанию гуляк.
Люди живут здесь странной и какой-то дурацкой жизнью, подумал юный король. Они пиратствуют ради добычи, но сразу же спускают награбленное. И их добытое кровью золото попадает в кошельки хозяев харчевен и борделей, скупщиков краденого. И пиратам не остается иного выбора, как снова взяться за свое небезопасное ремесло.
Вскоре он добрался до складов. Ночью их запирали на замок, но охраны не ставили — несмотря на всю кровожадность, пираты имели своеобразный кодекс чести. Теперь Луи пошел еще осторожнее, прячась в темноте, и лишь свет луны помогал ему найти дорогу. У последних доков на крюке висел одинокий фонарь, и в его свете Луи увидел фигуру в плаще, стоявшую неподвижно и жутко, как сама Смерть.
Так этому человеку он должен доверять? Луи в замешательстве остановился.
Пока он стоял в нерешительности, человек откинул капюшон и поднял фонарь, чтобы свет полностью озарил его лицо.
Луи несколько мгновений смотрел на него, пока не вспомнил, кто это — напарник герцога Уэссекского, польский гусар, который был с ним при побеге из замка. Луи понимал, что Костюшко он доверять может. Он пошел вперед, протянув руку для приветствия.
Костюшко повернулся, чтобы снова повесить фонарь на крючок.
Внезапно внутри склада послышался грохот, дверь распахнулась. Немилосердно яркий свет осветил и Луи, и Костюшко, и маленькую лодку, которая явно была предназначена для их отплытия.
Луи обернулся и зажмурился от яркого света.
— Привет, — сказал Роби, поднимая пистолет. — Забыл про меня?
За ним стоял Лафитт, небрежно опустив руку на рукоять сабли, а за его спиной виднелись четверо громил. Король пиратов был одет в безупречный вечерний костюм в светло-коричневых и индигово-синих тонах. Мощную грудь пересекала ярко-красная орденская лента, которую он, вероятно, не имел права носить. Густые темные волосы были стянуты сзади синей бархатной лентой, в ушах сверкали тяжелые золотые серьги. Он был весь в бриллиантах — от булавки для галстука до пряжек на башмаках, и казался столь же нарядным, сколь и опасным.
Ловушка? Глянув в лицо Костюшко, Луи понял, что тот честно пытался помочь ему.
— Я хозяин в Баратарии, — сказал, опасно улыбаясь, Лафитт. — А теперь я и ваш хозяин.
— Если государю моему будет угодно, — сказал Костюшко звонким и твердым голосом без малейшего признака испуга, — то я готов начать переговоры о моей жизни и свободе.
Лафитт умел ценить дерзкую отвагу — это Луи испытал на собственном опыте. Костюшко вел игру совершенно правильно.
— Прикончить их, — с надеждой предложил Роби.
Лафитт положил руку на плечо своего протеже.
— Милый мой мальчик, когда ты научишься предаваться удовольствиям как должно? Сначала мы позволим нашему непоседливому другу очаровать нас своими глупостями, а вот затем уже убьем. Всему свое время, ты же знаешь.
— Ну, я не настолько глуп, — заявил Костюшко, становясь рядом с Луи. — В конце концов, у меня есть полномочия вести с вами переговоры от имени короля Генриха Английского. И если вы не застрелите меня сразу, я покажу вам бумаги.
— Подделка, — с подозрением сказал Роби.
— Возможно, — ответил Лафитт. — Но как капер я верю в свободную рыночную торговлю. Мы позволим мсье… или мистеру…
— На самом деле ни то и ни другое, — ответил Костюшко. — Я граф Ежи Ильич Костюшко из Королевского гусарского полка его величества, — он коротко поклонился, щелкнув каблуками, — и, думаю, вы сами увидите, что наши интересы к обоюдной нашей выгоде совпадают.
Часом позже Лафитт и его старшие капитаны, Рене Белюш и Доминик Ю — оба дезертиры из Великой Армии — сидели напротив Луи и Костюшко за длинным столом красного дерева в личном кабинете Лафитта.
Прежде Луи видел эту комнату только один раз. Здесь не было окон, а стены затянуты красным шелком и увешаны зеркалами. Пол представлял собой сложную мозаику из черных и белых плиток, расположенных по спирали, а потолок — головоломку из зеркал, отражавших свет от витых бронзовых и хрустальных канделябров и настенных бра.
Это была комната, в которой очень трудно таить секреты, поскольку зеркала были установлены так, что человек оказывался виден со всех сторон, а отсутствие окон и вентиляционных отверстий делало невозможным подслушивание.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49