Все вокруг нее стало таким ясным и четким, словно на свету, хотя по-прежнему город был погружен во тьму. Мириэль по-прежнему смотрела вдаль, словно бы ничего не произошло.
«Возможно, для нее и вправду ничего не произошло, — подумала Сара. — Возможно, магия Чаши защищает ее от магии Древних. Может, это он и имел в виду? Чаша изгоняет его народ из этого мира?»
Она не знала. Она даже не понимала, что за великодушный порыв подвигнул его подарить ей зрение Древних, которое превращает ночь в день и позволит ей легче передвигаться по городу. Она не верила в то, чего не могла понять.
— Подождем до утра, — решила она наконец. — Мне все это не нравится.
— Нет, — ответила Мириэль. Она скинула плащ и стала выпутываться из лямок, удерживавших на ее плечах корзинку. — Мы должны идти сейчас. Мы и так уже почти опоздали.
— Опоздали куда? — устало спросила Сара, но слова застряли у нее в горле.
Чаша пылала.
Мириэль благоговейно взяла ее в ладони. Чаша освещала все вокруг мягким золотистым светом, словно бы он шел изнутри ее; золото Чаши стало прозрачным, как стекло, как будто взявшийся откуда-то солнечный свет освещал только ее.
«Какой яркий свет — даже тени отбрасывает», — ошеломленно подумала Сара, глядя на землю.
— Мы должны идти, — повторила Мириэль. — Пожалуйста, Сара, помоги мне! Поверь мне!
«Все хотят, чтобы я им верила, но никто ничего не желает объяснять!» — зло подумала Сара, но Мириэль уже пошла вперед, к городу, не ожидая ответа. Чашу она несла перед собой, словно фонарь.
Сара тряхнула головой. Безумство, отчаянное безрассудство! Но все же закинула ружье за плечо, проверила, все ли под рукой, и пошла следом за Мириэль.
Казалось, что они идут по городу призраков. Если представить себе город живым существом, то сейчас перед ними был труп. Все здания, мимо которых они проходили, были пусты. Некоторые стояли с заколоченными дверями, у других, наоборот, двери были распахнуты настежь, а окна выбиты, но отовсюду исходило жуткое ощущение отсутствия , словно бездушное дерево и камень способны переживать утрату.
Сара с удовольствием убралась бы восвояси, если бы удалось увести с собой Мириэль. Этот город был похож на города ее видений, и она не хотела здесь оставаться. Но Мириэль шла вперед, не глядя по сторонам, и Сара следовала за ней, опасаясь каждого шага. По обе стороны улицы тянулись дома, освещенные светом далекого костра где-то впереди, и Сара уже начала было думать, что все люди каким-то образом исчезли, но тут подруги завернули за угол и увидели двух французских солдат, патрулировавших улицы. Один шел с фонарем, второй держал ружье на изготовку.
Солдаты, не веря глазам своим, уставились на женщин, и Сара подумала, что, по крайней мере, им сейчас расскажут, что тут творится, но тот, что держал фонарь, тихонько толкнул своего спутника, и тот поднял ружье.
«Они даже не пытаются нас арестовать!» — возмутилась было Сара. Она не задумываясь подняла винтовку и выстрелила. Солдат с ружьем рухнул навзничь, повалился на своего спутника, и фонарь упал на землю. Разлившееся масло на мгновение вспыхнуло, затем погасло.
Сара быстро опустилась на колено, чтобы перезарядить винтовку. Она проворно насыпала порох сбоку и перезарядила ружье, мысленно молясь, чтобы Мириэль отошла в сторону и не стояла так близко со светом в руках. Другой солдат слишком хорошо ее видел.
Но он не стрелял. Он выполз из-под тела убитого напарника и пустился бежать.
Сара смотрела ему вслед, пока топот не затих вдали, затем озадаченно взглянула на Мириэль. Но никакого объяснения не получила.
— По крайней мере, будем держаться подальше от огня, — сказала она, чтобы нарушить молчание. — После такого приема я не хочу знать, что они там жгут.
— Извини, Сара, — виновато прошептала Мириэль, — но собор именно там. И я должна туда попасть.
Чем ближе они подходили, тем ярче разгоралась Чаша в руках Мириэль, пока над ними не образовался купол золотого света. Волны чудовищного океана ночи будто разбивались о хрупкую стену света, и Сара вдруг поняла, что без этой защиты их ночное путешествие могло бы оказаться куда более страшным.
Свет, на который они шли, был совсем иным — алым, как кровь; кровавыми казались и шпили собора на фоне черного неба. Подобравшись поближе к собору Людовика Святого, женщины услышали рев толпы — страшный звук, похожий скорее на лай своры собак, и Сара невольно сжалась. Почему-то она была уверена, что ей совершенно не захочется увидеть тех, кто сейчас ревет там, на площади.
— Мириэль! — настойчиво зашептала она. — Мы не можем идти туда! Это же прямо к огням, а там полно народу, и все настроены как те солдаты, я и представить боюсь, что они там творят. — Она думала попросить Мириэль спрятать пылающую Чашу, но почему-то никак не могла решиться. Ей не хотелось оказаться без защиты этого света.
Мириэль остановилась и долгим взглядом посмотрела на Сару, как будто первый раз ее увидела.
— Мы должны. Я должна, — просто ответила она.
— Но разве обязательно входить через парадные двери? — умоляюще спросила Сара. Хотя она никогда не видела даже изображения огромного собора, возвышавшегося в самом центре Нового Орлеана, наверняка он построен так же, как и знакомые ей соборы Англии. Возле алтаря обычно есть боковая дверь, через которую входят прихожане, а также задняя дверь в ризницу. Если они смогут найти другой вход, то сумеют пробраться в собор незаметно для тех, кто собрался на площади перед ним.
— Я должна поставить Чашу на алтарь, — медленно произнесла Мириэль, словно только сейчас задумалась над тем, как это сделать. Она улыбнулась, и из-под личины тревоги, решительности и слишком огромного для человека знания на миг выглянула прежняя Мириэль. — Но, думаю, Богу все равно, как я войду в церковь.
Сара усмехнулась, но времени было слишком мало, чтобы насладиться этим минутным облегчением. Сквозь рев толпы она услышала грохот сапог. Сюда бежали солдаты.
— Вперед! — Сара схватила Мириэль за руку, и обе помчались.
Прочь от собора.
Театр был пуст, хотя носил на себе отметины разнузданного вандализма. Внутри его стен не так слышны были рев и грохот барабанов, и Уэссекс смог немного поразмыслить.
Сейчас слишком поздно выжимать из де Шарантона сведения о Саре. Слишком поздно для слишком многого, возможно, даже слишком поздно спасать Корде. И если бы Уэссекс прямо сейчас убил де Шарантона, кто знает, какие приказы тот отдал солдатам и когда будут взорваны заложенные под дома заряды? Луи снова может оказаться коронованным королем без земли, даже если де Шарантон нынче ночью подохнет.
Они подошли к задней двери театра. Она была заперта на цепь, но нескольких ударов сломанной кувалды хватило для того, чтобы сорвать замок. Костюшко чуть приоткрыл дверь, затем, покачав головой, снова закрыл.
— Тут нам не пройти, — сказал он, осмотрелся по сторонам, потом задрал голову. Высоко от земли в стенах были прорезаны окна, а дотянуться до них можно было с железных лесенок, шедших к лесам над сценой. Театр, так поспешно покинутый, был полон приспособлений, годных для целей Костюшко.
— Посмотри — багры, веревки, мешки с песком. Если сумеем выбраться на крышу, то сможем перебраться на следующую. И никто даже не сообразит посмотреть вверх, — добавил Илья.
Запасшись веревками, приятели подобрались по спиральной лесенке к окну футах в шестидесяти над землей. Костюшко вылез первым, Уэссекс задержался, чтобы снять сюртук, и, проклиная себя за то, что надел белую рубашку, полез следом. Освободившись от узкого сюртука, он с большей легкостью мог поспевать за напарником. Как он и предполагал, все заранее заготовленные планы — ради которых он и оделся так элегантно — полетели к чертям после первых же неожиданностей. Придется работать с тем, что посылает ему фортуна.
Они выбрались на крышу, но площадь по-прежнему не просматривалась из-за здания Арсенала. Видны были лишь шпили собора, ярко сверкавшие от пламени факелов, зажженных внизу. Между театром и Арсеналом шла улица, узкая для пешеходов, но слишком широкая, чтобы перепрыгнуть с крыши на крышу.
Уэссекс подошел к краю крыши и посмотрел вниз. На площади могло собраться более двух тысяч народу, и, похоже, там сейчас столько и было. И хотя они оба могли незамеченными смотреть на толпу, шансов приблизиться к де Шарантону, похоже, не было.
— И что теперь? Полетим, что ли? — спросил Уэссекс. Он начал привязывать груз к концу веревки, понимая, что все это бесполезно. Вероятно, он сможет закинуть веревку на соседнюю крышу и, если повезет, зацепиться за одну из горгулий на крыше Арсенала, но вряд ли ломкий камень выдержит его вес.
— Вроде того, — загадочно ответил Костюшко. — Я видел такой трюк в венецианском цирке. И мне всегда хотелось его повторить.
Поляк попробовал прочность принесенного из театра багра — двенадцатифутовой ясеневой жерди с крюком на конце. Его использовали для подъема противовесов, опускавших занавес.
— Ты мне не рассказывал, — удивился Уэссекс. Костюшко хмыкнул и направился к дальнему углу здания, неся на плече тщательно уравновешенный шест. Уэссекс отошел в сторону, готовый ко всему.
Костюшко разбежался, причем бежал он как-то странно, боком, держа шест на плече. Он достиг края крыши, и Уэссекс уже готов был схватить его и оттащить назад от неминуемой смерти. Но в последнее мгновение Костюшко опустил шест и оттолкнулся им от края крыши. Другой конец, распрямившись, бросил Илью вверх и вперед.
Мгновение шест стоял прямо, а Костюшко взлетел в воздух и отпустил его. Шест упал на крышу. Уэссекс быстро подхватил его прежде, чем он упал вниз.
Подняв взгляд, он сначала не увидел напарника. Где же Илья? Уэссекс в тревоге осматривал крышу соседнего дома, и вдруг заметил какое-то движение: это Костюшко поднялся на ноги и махал ему рукой, показывая, что с ним все в порядке. Шест помог ему преодолеть расстояние между двумя домами.
— Ну, и нахватался же ты всякого по циркам! — пробормотал Уэссекс. Он взял веревку и, уверившись, что она разматывается свободно, шагнул вперед и метнул конец с грузом как мог далеко.
Бросать пришлось дважды, но вот Костюшко поймал конец и привязал к одной из каменных горгулий, украшавших крышу Арсенала, затем натянул веревку получше.
Теперь была очередь Уэссекса прыгать. Он взялся за конец веревки — слава Богу, надел перчатки — и шагнул вниз.
Несколько мгновений герцог камнем летел вниз, затем веревка начала тянуть его вверх. Едва коснувшись ногами стены, он тотчас начал взбираться по веревке вверх, как можно быстрее перебирая ногами по кирпичной стене.
Последние несколько футов Костюшко протащил его, затем свернул веревку.
— Думаю, ты будешь рад услышать, что тут есть люк, который ведет вниз, — сказал он. Уэссекс перевел дыхание. — Но лучше посмотри-ка на площадь.
Голос Костюшко звучал глухо, несмотря на легкомысленность его слов, и Уэссекс приготовился увидеть нечто жуткое. Но то, что предстало его глазам, превосходило худшие предположения.
В неверном свете факелов он разглядел вход в собор. На виселицах, установленных на ступенях, висели трупы. Под повешенными сидели трое человек с барабанами, черная их кожа блестела от пота. В центре площади стояли три железных столба. К центральному был прикован Шарль Корде. Все тело его представляло сплошную рану, лицо изуродовано, но он был еще жив.
Перед Корде стоял де Шарантон в алых ризах Сатаны, а вокруг него лежали трупы молодых женщин с перерезанными, как у свиней, глотками. Толпу, заполнившую всю площадь, исключая небольшой участок перед столбами, окружали солдаты. Вот стражники подвели к де Шарантону очередную жертву. Ее вопли заглушил голодный рев толпы — словно смерть доставляла им не меньшее наслаждение, чем сатанисту. Солдаты поставили женщину на колени.
Уэссекс чуть не упал в обморок. Ему страстно захотелось отвернуться, чтобы не видеть этого ужаса. Затем он взял себя в руки. Потянулся было за пистолетом, но передумал. Слишком далеко, не удастся точно прицелиться, да еще в неверном свете факелов.
— Мне надо подойти поближе, — неохотно сказал Уэссекс. Опять раздался рев толпы. Герцог посмотрел на своего напарника. Костюшко отвернулся. Лицо его было бледным, но бесстрастным.
— Пошли.
Люк был закрыт снизу на цепь, но она оказалась достаточно длинной, чтобы приоткрыть его и сунуть в щель дуло пистолета. Уэссекс выстрелил, цепь со звоном разлетелась, и он откинул железную крышку. Он не боялся, что их услышат среди адской какофонии внизу на площади.
Лестница была пуста. Спустившись, они увидели в отблесках факелов, пробивавшихся снаружи сквозь окна, что весь запас пороха и оружия, который должен был здесь храниться, исчез. Оба посмотрели на лестницу, ведущую к выходу на площадь.
— Дай мне пять минут, — сказал Костюшко. — Я найду окно, из которого можно стрелять. Это отвлечет их внимание.
— Быстрее, — сказал Уэссекс.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49