Я согласен и заваливаюсь спать, над плотом все никаких завес не
соорудим: времени нет, а надо. Рядом сопит пленник, он после свечки долго
спать будет, а я и так заснуть способен, и еще с какой охотой!
Утро - вот это да, наступило, а тумана нет. Вернее, он был, но сдуло
его, а там, где от берега ветровая тень, он, как и ранее, плотный и
непроницаемый. Но вообще это надо поприветствовать: первый раз ветерок за
все время в этих краях подул. Небо чистое, те два облака уже не
воспринимаются, и на востоке - толстенький слой дымки, солнце в ней
запуталось и никак вылезти не может.
Экипаж проснулся тоже, даже пленный, но он тут же обратно глазки
захлопнул. Завтрак - меню то же, что и вчера, и, видимо будет завтра.
Анлен силится раскрасить эту преснятину какими-то травами, но толку нет -
соли мало до удивления, ее беречь надо. Ларбо по собственной инициативе
вытягивает булыжник, и нас несет прямо в туман, а я, давясь
полупрожеванными кусками, высказываю соображения по действиям в новых
условиях - половину речи приходится договаривать во мгле, река и правый
берег видны как через марлю. Треп трепом, а вот через него слышны звуки
непонятные, я замолкаю и всем "Тихо!" показываю, хотя и так вся команда
замерши сидит. Из-за поворота реки показывается лодка, в ней сидят и
гребут четыре эльфа, все в одинаковой коричневой одежде с зелеными
разводами, и еще один стоит на носу и вглядывается в левый берег. Если б
он повернулся, то заметить нас никакого труда не представилось б, но
впередсмотрящий не оборачивается, и лодка уходит из виду.
- Вот так, - говорю я, - если еще раз так встретимся, прятаться не
будем, да и разговаривать будет Ар или я, а остальным просьба
воздерживаться. Но я надеюсь, что встречи не будет. Куда как приятней и
солидней явиться к власти своим ходом, нежели под конвоем. За сегодня мы
доберемся до раздвоения речки, там, судя по снимку, что-то вроде города, а
впрочем, бог его знает, но если город, то там и засвечиваться будем. А
краболова кто-нибудь, хотя бы ты, Брык, свези в лодке на берег, он еще
долго там спать будет, а проснется - как знает. Мало ли как в этой самой
Мульмуге к подобным подаркам относятся.
Брык отцепляет лодку вместе с дрыхнущим без задних лап краболовом и
тушуется в тумане. Слышно, как он вываливает его на берег, затем
возвращается и с разгону выволакивает комплекс на стремнину, а Андрей тут
же раскладывает батареи - совсем сдохла лодчонка.
Итак, вперед, и даже с песней - песню Анлен тянет. Старая и длинная
баллада о том, как человек влюбился в эльфиянку и что из этого вышло - в
общем-то, ничего хорошего. Ларбо пытается подтянуть, но большого
удовольствия ни себе, ни публике этим не доставляет и сконфуженно
замолкает почти сразу. История длинная, баллада, соответственно, тоже, и
под нее мы плывем чуть ли не до полудня, как она только не уставала.
Андрей аж так заслушался, что чуть в воду не сваливается, когда весло
задевает за проплывавшую мимо корягу. Он с испугу по ней еще и вдарил
веслом же, коряга не трещит даже, а визжит, я еще поинтересовался, уж не
заяц ли какой на ней сидит, нет, ничего.
Солнце палит, и палит серьезно. Мужская часть населения почти нагишом
сидит, кроме Ара: он форму одежды нарушать не пожелал. Анлен хуже. Ей-то в
такой компании телешом ходить неуместно, а запасных легких платьев для
нее, естественно, нет - вот и страдает в своем некогда желтом, а теперь
скорее коричневом платье до пят. Мне ее жаль, но помочь нечем, кроме
примитивного балдахина над правым плотом, помочь не могу. А еще лучше Брык
в ее положение вошел - сунул ворох одежды, ножницы и нитку с иглой - когда
еще лето на убыль пойдет, а проблему с облачением надо решать сейчас.
Ветерок, который с утра задувал, не только не прекратился, а
напротив, укрепился и разводит по реке волну, волна часто и энергично
хлюпает в борта, а перемычка скрипит и гнется. Резиновая лодка наша об ту
же перемычку между плотами трется, что не есть хорошо, и посему я лезу и
перекладываю эти места обрывками своего посольского балахона - нашел я,
наконец-то, в посольском багаже нормальные пижамные штаны и куртку
синтетическую у летчиков забрал. Заодно решаю свой мешочек - вот тебе и
на. Видно, слишком много в нем этих смертоубийственных штучек накопилось,
тряпка не выдержала, все и высеялись, один только в тряпице запутался. Я
его в ту же тряпку заворачиваю, прикидываю, куда бы деть, и тут чувствую
на себе взгляд. Я пожил во всяких добрых и злых местах немало, и когда на
меня смотрят - почуять способен, но вот кто? На берегу чисто, из воды
некому - чисто все, только стрекозы носятся и мусор плавает всякий: вон и
к нам в промежуток между плотами здоровый ком то ли травы, то ли
водорослей занесло. Я его вычищаю рукояткой весла - нечего грязь за собой
таскать - и на место лезу.
Ар к берегу правит - правильно рассудил, покушать пора. К левому
идем, раз уж с Властелином поцапались, его травянистый склон оканчивается
узкой песчаной полоской - сойдет. Рыбалка не так чтобы уж сильно удачная,
но на обед хватит. Анлен вроде бы готовить наловчилась, да народ, меня
включая, освоился, где что помочь.
Сидим, вкушаем. Чисимет отдельно сидит, наверху, сторожит - в
километре дальше пасется стадо этих самых бегемотов, и присмотреть за ними
стоит, во избежание. Сбоку Андрей сидит, сидит это он так сидит, а потом
спрашивает:
- Алек, ты извини, но что я хочу узнать. Почему ты про Землю ни разу
не спросил, а?
Верно подметил летатель! Я это только сейчас осознал, что про Бербазу
вспомнил я, про Маршала вспомнил, а про Землю... Выходит, занимаясь
спасательными операциями и государственным делами в этой дыре, где все
наперекосяк, которую кто-то сотворил и кинул на произвол судьбы, позабыл я
родину свою?
- Не знаю, - говорю. - Может, уж и обаборигенился. Да и зачем
спрашивать? Сам все скоро увижу.
Говорю я это веселым и беззаботным голосом - Андрей мне не сват, не
брат и ему о моих раздумьях знать необязательно. Однако тот меня
расшифровывает, улыбается вежливо - дескать, дело личное, и на этом обмен
мнениями окончен. А у меня в голове мысли всякие бродят нерадующие: если я
и вправду принялся забывать о Земле-матушке, это значит, что не только на
внешнем моем виде Восточный подарок сказывается. Таскать в себе скрытую
силу - штука не всегда безопасная даже для тех, кто родился и вырос на Эа,
неотлучно в активных полях пребываючи, а со мною - так вообще эксперимент
уникальный, а вот чем он закончится?
Это все я так думаю, а сам пока что комплекс к отплытию готовлю. Но
поскольку отвлеченные размышления никогда не доводят до добра, "Анарлаан"
оказывается развернутым к берегу носом и посаженым на песок. Брык называет
меня непонятным словом, и усилиями всей команды моя оплошность
исправляется, даже Анлен плот пихает с решительным видом - в общем-то,
ничего, молодец девчонка. Андрей залезает на палубу последним, ворчит,
что, мол, время потеряли, и отпихивает веслом что-то вроде
полу-затонувшего комка перекати-поля. А похоже, я этот комок уже разок от
нас отцеплял... Стоп. Отцеплял, тот же пучок.
- Брык, - говорю я по-русски, а он удивленно глядит, весь подобрался
при звуках родной речи. Я дальше веду: - Тот пучок дерьма, что Андрей
отцепил, под надзор возьми, но виду не подавай, и ты, Андрюша, тоже, если
он на твоей стороне окажется.
Ар да Чисимет бровью не ведут - знают, что если Алек по-своему
говорит, значит, надо, чтоб непонятно было ушам присутствующим. Ларбо -
дурень! - собирается встрять, выяснить, в чем суть, но в дело вступает
Анлен. Она себе соорудила - иного слова не подберешь - нечто типа
купальника и летнего платья одновременно. В отдельных его частях я узнаю
рукава от аровского парадного плаща и кусок брыковой безрукавки с надписью
"GELIOMACHEXPORT" поперек груди. Остальные части туалета узнать нет ни
необходимости, ни возможности. Ларбо, само собой, забывает все вопросы и
принимается выражать восхищение, а Анлен чуть заметно мне подмигивает -
оказывается, она еще и соображать умеет!
Итак, я, Ларбо и Анлен сидят рядком на носу, удим рыбу. Поплавок
скачет на волнах, как привязанный кузнечик. Брык орудует веслом, и Андрей
орудует веслом, а Чисимет и Ар без ложных угрызений совести лежат и
посапывают под навесом. Через несколько десятков минут этой идиллии Брык
сообщает по-русски веселым голосом:
- А пучок-то травы опять под перемычку занесло.
Я ржу, как будто он чего шутить изволил. Ларбо, наконец-то, понял,
что дело нечисто, сидит, молчит. Я выжидаю еще некоторое время, а потом -
ах, какая досада - у меня леску с поплавком уносит под настил. Я с
грустным видом снимаю часть палубы и принимаюсь распутывать снасть, а
потом, улучив момент, вцепляюсь пальцами в этот комок. Он оказывается
ожиданно живым, но не очень ожиданно тяжелым - это не трава, а волосы, а
под ними и голова, и тело с руками-ногами и прочими принадлежностями.
Помянутые руки и ноги принимаются баламутить воду, но я это прекращаю
коротким ударом по уху, еще одним - в макушку. Пока новый гость осознает,
что он и где он, мы с Брыком тащим его наверх и в четыре руки вяжем вдоль
и поперек.
Ну, вот. Можно и рассмотреть нашего гостя - уж больно дохлый он
какой-то, росту не больше метра будет, и вообще, на среднеземельского
невысоклика похож. Но если у тех и морда толстая, и сами по себе они
плотненькие, то этот жилистый, худой, и не оглоушь я его сразу, долго бы
возиться пришлось.
- Судя по всему, это и есть тот самый хаттлинг, - Чисимет говорит, а
Ар добавляет:
- Честно говоря, я не знаю, почему ты, Алек, не хочешь в качестве
презента в Мульмугу какого-нибудь пленника преподнести.
- Ладно, Ар, тебе и карты в руки, я тоже передумал. Оставляем.
Я вправду передумал, презент так презент. Кстати, он - презент - уже
в себя пришел: лежит, глазами поводит, но молчит. В разговорчивое
состояние его привести оказывается проще, нежели прежнего, но толку от
этого мало - хаттлинг знает не больше предыдущего языка. Кстати, тот,
прежний, быстро свой отряд нашел, и предводитель послал хаттлинга за
"плавучим островом" приглядеть. За шпиона вступается Анлен - ему неудобно
и жестко лежать, ладно, пусть заботится, мне все равно, лишь бы не сбежал.
Для предотвращения инцидентов Чисимет проводит следующие мероприятия:
обертывает руки тряпицей, чтоб пальчики где не надо не бегали, а также
привязывает к ноге якорь от лодки - пусть теперь бежит, я бы не решился. В
процессе обустройства пленника обнаруживается у него на боку деревянная
фляжка. Чисимет ее встряхивает, затем нюхает горлышко, и я нюхаю - тянет
спиртом. Ору:
- А эти ребята долбануть не дураки были!
Андрей лезет к нам, с явным удовольствием втягивает воздух, затем
крякает: мол, хороша, - и собирается высказаться, но от выражения восторга
его отвлекает короткий посвист, и в баклажку втыкается стрела с ярким
оперением, чуть не выбив емкость из рук. И еще две стрелы - одна дырявит
навес точно посередине, а другая, лязгнув по дюралю весла, падает в воду.
Прилетели стрелы с предположительно дружественного правого берега, а кто
их пустил? Впрочем, если б нас перебить хотели, то так и сделано бы было,
а нынешняя демонстративно точная атака - скорее, предупреждение, и я
говорю: "Спокойно всем!"
Камыши на правом берегу раздвигаются, как занавес в театре, и на
стрежень выплывают две лодки: одна давешняя, а другая с человеческим уже
экипажем - четверо широкоплечих мужиков на веслах и один у могучего
арбалета на вертлюге, эту лодку я про себя сразу линкором обозвал. Оба
боевых корабля подходят к нам - один спереди, другой сзади, - а Ар, чуть
подождав, говорит вступительную и саморекламную речь. В ней он отправляет
нас с самого начала по реке - правда, по другой, - потом злым колдовством
переносит на эту, ну, дальше все по фактам. Даже про связь и про
необходимость выйти за белое Р-пятно. Но - хитрый Ар, дипломат, одно
слово, - в речи своей проводит границу пятна куда как дальше, ну, про само
явление туману напустил: мало того, что сам не понимает, еще и запутал
все, но красиво. Ну, и конечно, все расцвечивается лестью и уверениями в
совершеннейшем почтении, ориентированными, в основном, на эльфов.
При упоминании о нахождении на борту хаттлинга мужики без лишних слов
подруливают к "Анарлаану", подымают пленника, сымают с ног якорь и швыряют
к подножью стреломета. Вблизи я разглядываю их обмундировку - хитрое
плетение из полосок кожи и параллельных железных прутиков, а на голове
плоские шлемы с бармицами, так, на глаз, можно сказать, что чистым мечом
или секирой этот шлем не особо-то и прорубишь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58
соорудим: времени нет, а надо. Рядом сопит пленник, он после свечки долго
спать будет, а я и так заснуть способен, и еще с какой охотой!
Утро - вот это да, наступило, а тумана нет. Вернее, он был, но сдуло
его, а там, где от берега ветровая тень, он, как и ранее, плотный и
непроницаемый. Но вообще это надо поприветствовать: первый раз ветерок за
все время в этих краях подул. Небо чистое, те два облака уже не
воспринимаются, и на востоке - толстенький слой дымки, солнце в ней
запуталось и никак вылезти не может.
Экипаж проснулся тоже, даже пленный, но он тут же обратно глазки
захлопнул. Завтрак - меню то же, что и вчера, и, видимо будет завтра.
Анлен силится раскрасить эту преснятину какими-то травами, но толку нет -
соли мало до удивления, ее беречь надо. Ларбо по собственной инициативе
вытягивает булыжник, и нас несет прямо в туман, а я, давясь
полупрожеванными кусками, высказываю соображения по действиям в новых
условиях - половину речи приходится договаривать во мгле, река и правый
берег видны как через марлю. Треп трепом, а вот через него слышны звуки
непонятные, я замолкаю и всем "Тихо!" показываю, хотя и так вся команда
замерши сидит. Из-за поворота реки показывается лодка, в ней сидят и
гребут четыре эльфа, все в одинаковой коричневой одежде с зелеными
разводами, и еще один стоит на носу и вглядывается в левый берег. Если б
он повернулся, то заметить нас никакого труда не представилось б, но
впередсмотрящий не оборачивается, и лодка уходит из виду.
- Вот так, - говорю я, - если еще раз так встретимся, прятаться не
будем, да и разговаривать будет Ар или я, а остальным просьба
воздерживаться. Но я надеюсь, что встречи не будет. Куда как приятней и
солидней явиться к власти своим ходом, нежели под конвоем. За сегодня мы
доберемся до раздвоения речки, там, судя по снимку, что-то вроде города, а
впрочем, бог его знает, но если город, то там и засвечиваться будем. А
краболова кто-нибудь, хотя бы ты, Брык, свези в лодке на берег, он еще
долго там спать будет, а проснется - как знает. Мало ли как в этой самой
Мульмуге к подобным подаркам относятся.
Брык отцепляет лодку вместе с дрыхнущим без задних лап краболовом и
тушуется в тумане. Слышно, как он вываливает его на берег, затем
возвращается и с разгону выволакивает комплекс на стремнину, а Андрей тут
же раскладывает батареи - совсем сдохла лодчонка.
Итак, вперед, и даже с песней - песню Анлен тянет. Старая и длинная
баллада о том, как человек влюбился в эльфиянку и что из этого вышло - в
общем-то, ничего хорошего. Ларбо пытается подтянуть, но большого
удовольствия ни себе, ни публике этим не доставляет и сконфуженно
замолкает почти сразу. История длинная, баллада, соответственно, тоже, и
под нее мы плывем чуть ли не до полудня, как она только не уставала.
Андрей аж так заслушался, что чуть в воду не сваливается, когда весло
задевает за проплывавшую мимо корягу. Он с испугу по ней еще и вдарил
веслом же, коряга не трещит даже, а визжит, я еще поинтересовался, уж не
заяц ли какой на ней сидит, нет, ничего.
Солнце палит, и палит серьезно. Мужская часть населения почти нагишом
сидит, кроме Ара: он форму одежды нарушать не пожелал. Анлен хуже. Ей-то в
такой компании телешом ходить неуместно, а запасных легких платьев для
нее, естественно, нет - вот и страдает в своем некогда желтом, а теперь
скорее коричневом платье до пят. Мне ее жаль, но помочь нечем, кроме
примитивного балдахина над правым плотом, помочь не могу. А еще лучше Брык
в ее положение вошел - сунул ворох одежды, ножницы и нитку с иглой - когда
еще лето на убыль пойдет, а проблему с облачением надо решать сейчас.
Ветерок, который с утра задувал, не только не прекратился, а
напротив, укрепился и разводит по реке волну, волна часто и энергично
хлюпает в борта, а перемычка скрипит и гнется. Резиновая лодка наша об ту
же перемычку между плотами трется, что не есть хорошо, и посему я лезу и
перекладываю эти места обрывками своего посольского балахона - нашел я,
наконец-то, в посольском багаже нормальные пижамные штаны и куртку
синтетическую у летчиков забрал. Заодно решаю свой мешочек - вот тебе и
на. Видно, слишком много в нем этих смертоубийственных штучек накопилось,
тряпка не выдержала, все и высеялись, один только в тряпице запутался. Я
его в ту же тряпку заворачиваю, прикидываю, куда бы деть, и тут чувствую
на себе взгляд. Я пожил во всяких добрых и злых местах немало, и когда на
меня смотрят - почуять способен, но вот кто? На берегу чисто, из воды
некому - чисто все, только стрекозы носятся и мусор плавает всякий: вон и
к нам в промежуток между плотами здоровый ком то ли травы, то ли
водорослей занесло. Я его вычищаю рукояткой весла - нечего грязь за собой
таскать - и на место лезу.
Ар к берегу правит - правильно рассудил, покушать пора. К левому
идем, раз уж с Властелином поцапались, его травянистый склон оканчивается
узкой песчаной полоской - сойдет. Рыбалка не так чтобы уж сильно удачная,
но на обед хватит. Анлен вроде бы готовить наловчилась, да народ, меня
включая, освоился, где что помочь.
Сидим, вкушаем. Чисимет отдельно сидит, наверху, сторожит - в
километре дальше пасется стадо этих самых бегемотов, и присмотреть за ними
стоит, во избежание. Сбоку Андрей сидит, сидит это он так сидит, а потом
спрашивает:
- Алек, ты извини, но что я хочу узнать. Почему ты про Землю ни разу
не спросил, а?
Верно подметил летатель! Я это только сейчас осознал, что про Бербазу
вспомнил я, про Маршала вспомнил, а про Землю... Выходит, занимаясь
спасательными операциями и государственным делами в этой дыре, где все
наперекосяк, которую кто-то сотворил и кинул на произвол судьбы, позабыл я
родину свою?
- Не знаю, - говорю. - Может, уж и обаборигенился. Да и зачем
спрашивать? Сам все скоро увижу.
Говорю я это веселым и беззаботным голосом - Андрей мне не сват, не
брат и ему о моих раздумьях знать необязательно. Однако тот меня
расшифровывает, улыбается вежливо - дескать, дело личное, и на этом обмен
мнениями окончен. А у меня в голове мысли всякие бродят нерадующие: если я
и вправду принялся забывать о Земле-матушке, это значит, что не только на
внешнем моем виде Восточный подарок сказывается. Таскать в себе скрытую
силу - штука не всегда безопасная даже для тех, кто родился и вырос на Эа,
неотлучно в активных полях пребываючи, а со мною - так вообще эксперимент
уникальный, а вот чем он закончится?
Это все я так думаю, а сам пока что комплекс к отплытию готовлю. Но
поскольку отвлеченные размышления никогда не доводят до добра, "Анарлаан"
оказывается развернутым к берегу носом и посаженым на песок. Брык называет
меня непонятным словом, и усилиями всей команды моя оплошность
исправляется, даже Анлен плот пихает с решительным видом - в общем-то,
ничего, молодец девчонка. Андрей залезает на палубу последним, ворчит,
что, мол, время потеряли, и отпихивает веслом что-то вроде
полу-затонувшего комка перекати-поля. А похоже, я этот комок уже разок от
нас отцеплял... Стоп. Отцеплял, тот же пучок.
- Брык, - говорю я по-русски, а он удивленно глядит, весь подобрался
при звуках родной речи. Я дальше веду: - Тот пучок дерьма, что Андрей
отцепил, под надзор возьми, но виду не подавай, и ты, Андрюша, тоже, если
он на твоей стороне окажется.
Ар да Чисимет бровью не ведут - знают, что если Алек по-своему
говорит, значит, надо, чтоб непонятно было ушам присутствующим. Ларбо -
дурень! - собирается встрять, выяснить, в чем суть, но в дело вступает
Анлен. Она себе соорудила - иного слова не подберешь - нечто типа
купальника и летнего платья одновременно. В отдельных его частях я узнаю
рукава от аровского парадного плаща и кусок брыковой безрукавки с надписью
"GELIOMACHEXPORT" поперек груди. Остальные части туалета узнать нет ни
необходимости, ни возможности. Ларбо, само собой, забывает все вопросы и
принимается выражать восхищение, а Анлен чуть заметно мне подмигивает -
оказывается, она еще и соображать умеет!
Итак, я, Ларбо и Анлен сидят рядком на носу, удим рыбу. Поплавок
скачет на волнах, как привязанный кузнечик. Брык орудует веслом, и Андрей
орудует веслом, а Чисимет и Ар без ложных угрызений совести лежат и
посапывают под навесом. Через несколько десятков минут этой идиллии Брык
сообщает по-русски веселым голосом:
- А пучок-то травы опять под перемычку занесло.
Я ржу, как будто он чего шутить изволил. Ларбо, наконец-то, понял,
что дело нечисто, сидит, молчит. Я выжидаю еще некоторое время, а потом -
ах, какая досада - у меня леску с поплавком уносит под настил. Я с
грустным видом снимаю часть палубы и принимаюсь распутывать снасть, а
потом, улучив момент, вцепляюсь пальцами в этот комок. Он оказывается
ожиданно живым, но не очень ожиданно тяжелым - это не трава, а волосы, а
под ними и голова, и тело с руками-ногами и прочими принадлежностями.
Помянутые руки и ноги принимаются баламутить воду, но я это прекращаю
коротким ударом по уху, еще одним - в макушку. Пока новый гость осознает,
что он и где он, мы с Брыком тащим его наверх и в четыре руки вяжем вдоль
и поперек.
Ну, вот. Можно и рассмотреть нашего гостя - уж больно дохлый он
какой-то, росту не больше метра будет, и вообще, на среднеземельского
невысоклика похож. Но если у тех и морда толстая, и сами по себе они
плотненькие, то этот жилистый, худой, и не оглоушь я его сразу, долго бы
возиться пришлось.
- Судя по всему, это и есть тот самый хаттлинг, - Чисимет говорит, а
Ар добавляет:
- Честно говоря, я не знаю, почему ты, Алек, не хочешь в качестве
презента в Мульмугу какого-нибудь пленника преподнести.
- Ладно, Ар, тебе и карты в руки, я тоже передумал. Оставляем.
Я вправду передумал, презент так презент. Кстати, он - презент - уже
в себя пришел: лежит, глазами поводит, но молчит. В разговорчивое
состояние его привести оказывается проще, нежели прежнего, но толку от
этого мало - хаттлинг знает не больше предыдущего языка. Кстати, тот,
прежний, быстро свой отряд нашел, и предводитель послал хаттлинга за
"плавучим островом" приглядеть. За шпиона вступается Анлен - ему неудобно
и жестко лежать, ладно, пусть заботится, мне все равно, лишь бы не сбежал.
Для предотвращения инцидентов Чисимет проводит следующие мероприятия:
обертывает руки тряпицей, чтоб пальчики где не надо не бегали, а также
привязывает к ноге якорь от лодки - пусть теперь бежит, я бы не решился. В
процессе обустройства пленника обнаруживается у него на боку деревянная
фляжка. Чисимет ее встряхивает, затем нюхает горлышко, и я нюхаю - тянет
спиртом. Ору:
- А эти ребята долбануть не дураки были!
Андрей лезет к нам, с явным удовольствием втягивает воздух, затем
крякает: мол, хороша, - и собирается высказаться, но от выражения восторга
его отвлекает короткий посвист, и в баклажку втыкается стрела с ярким
оперением, чуть не выбив емкость из рук. И еще две стрелы - одна дырявит
навес точно посередине, а другая, лязгнув по дюралю весла, падает в воду.
Прилетели стрелы с предположительно дружественного правого берега, а кто
их пустил? Впрочем, если б нас перебить хотели, то так и сделано бы было,
а нынешняя демонстративно точная атака - скорее, предупреждение, и я
говорю: "Спокойно всем!"
Камыши на правом берегу раздвигаются, как занавес в театре, и на
стрежень выплывают две лодки: одна давешняя, а другая с человеческим уже
экипажем - четверо широкоплечих мужиков на веслах и один у могучего
арбалета на вертлюге, эту лодку я про себя сразу линкором обозвал. Оба
боевых корабля подходят к нам - один спереди, другой сзади, - а Ар, чуть
подождав, говорит вступительную и саморекламную речь. В ней он отправляет
нас с самого начала по реке - правда, по другой, - потом злым колдовством
переносит на эту, ну, дальше все по фактам. Даже про связь и про
необходимость выйти за белое Р-пятно. Но - хитрый Ар, дипломат, одно
слово, - в речи своей проводит границу пятна куда как дальше, ну, про само
явление туману напустил: мало того, что сам не понимает, еще и запутал
все, но красиво. Ну, и конечно, все расцвечивается лестью и уверениями в
совершеннейшем почтении, ориентированными, в основном, на эльфов.
При упоминании о нахождении на борту хаттлинга мужики без лишних слов
подруливают к "Анарлаану", подымают пленника, сымают с ног якорь и швыряют
к подножью стреломета. Вблизи я разглядываю их обмундировку - хитрое
плетение из полосок кожи и параллельных железных прутиков, а на голове
плоские шлемы с бармицами, так, на глаз, можно сказать, что чистым мечом
или секирой этот шлем не особо-то и прорубишь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58