И все же это объяснение едва ли было удовлетворительным, и он быстро понял почему: Праунс лежал к востоку, а он глядел на юг. А к югу не было ничего, кроме крестьянских ферм, пятен пустошей и тех странных, вздымающихся под невозможными углами обломков скал.
Внезапно он вспомнил дракона и то, что Террел рассказывал о Праунсе – городе, построенном на руинах, где немало странностей. Ну конечно! Слант разом догадался, что именно испускало голубое свечение, и что такое эти странные скалы, и почему по полям разбросаны блестящие разноцветные пятна.
Бомба, чей взрыв проделал все это, была действительно адской, подумал он, уже догадавшись, что скалы появились, когда выплеснулась из воронки расплавленная лава, а сверкающие пятна – брызги той же раскаленной лавы или застывший металл.
Но как же люди решаются жить так близко к кратеру? Если это свечение – радиоактивное, странно, что здесь все еще теплится жизнь. И как столь обширный город мог вырасти на месте эпицентра ядерного взрыва?
Внезапно Слант обнаружил, что следующий вопрос, неизбежно встающий вслед за этим, впрямую относится к нему самому: действительно ли он хочет ехать в этот город? У местных жителей мог выработаться какой-то иммунитет.
Среди населения в два миллиона человек наверняка нашлось несколько десятков со сверхвысоким уровнем толерантности к радиации. Они-то и пережили первоначальную катастрофу и стали родоначальниками нынешней цивилизации.
Возможно, местные жители настолько же отдалились от генетического кода человеческой расы, как и он сам. Три сотни лет – всего лишь мгновение в процессе эволюции, но радиация неизбежно порождает сложнейшие проблемы с естественным отбором.
Тут Слант решил, что забегает вперед. Это все домыслы пока. Хотя фоновый уровень радиации на этой планете ненормально высок, здесь все-таки длится жизнь.
А может, жители Праунса просто не знают ничего иного? Никакой другой жизни?
Такая мысль кого угодно приведет в уныние. Закрыв ставни, Слант лег рядом с Эннау и попытался уснуть.
Последней мыслью его было: как жаль, что он не догадался захватить дозиметры с корабля.
19
Следующим утром Слант проснулся с таким чувством, будто ночью видел какие-то очень неприятные сны, но какие именно, он вспомнить не мог. А потому не позволил этому ощущению беспокоить себя более чем несколько минут.
Не желая оттягивать минуту, когда он надеялся, наконец, достичь Праунса, он сразу же разбудил Эннау, которая, проснувшись со счастливой улыбкой, потянулась обнять его.
Нет смысла отказываться, решил он. Это только приведет в смущение бедную девочку. А может быть, даже вызовет его вчерашнее, марионеточное "я". Слант позволил ей прижаться к нему, а потом отстранился.
– Пора двигаться.
Счастливая улыбка поблекла.
– Хорошо, – послушно ответила девушка.
Спустя час они уже были в пути. Жутковатое голубое свечение, которое киборг видел прошлой ночью, при свете дня было неразличимо, но он не мог отделаться от ощущениям что оно все еще здесь и чувствовал себя несколько неуютно.
Впереди, черными громадами на фоне ясного неба, возвышались башни Праунса, а под ними простирался город со всеми своими окраинами. С каждым часом они все ближе приближались к нему, и у Сланта появилась возможность разглядеть башни получше.
Вскоре он понял, что ни одна из его оценок не соответствует действительности. Самая высокая башня вздымалась как минимум на двести метров в высоту, это во-первых, а во-вторых, им не достигнуть к полудню городских стен, которые оказались выше, чем он ожидал. Только теперь Слант сообразил, что представляют эти башни, поразившие его, как только он увидел их в лесу. Каким образом столь примитивная цивилизация смогла возвести эти грандиозные сооружения? Сейчас изумление прошло. Башни оказались довоенными небоскребами. Их изначальные стеклянные и бетонные стены скорее всего заменили. Киборг сильно сомневался, чтобы стекло продержалось на своем месте в течение трех столетий, даже если оно не рассыпалось при ударе взрывной волны. Вероятнее всего оно и рассыпалось в пыль. А вот стальные конструкции могли простоять и больший срок, чем тот, что прошел после окончания войны.
Слант догадался, что на месте кратера скорее всего находился космопорт, – возможно, главный или даже единственный космопорт планеты.
Этим и объяснялось господствующее положение Праунса и его многолюдность.
Если так, город был столицей континента, или, по крайней мере, крупнейшим торговым центром. А старые традиции живут долго.
Вскоре путники оказались среди разбросанных как попало домишек, теснящихся друг к другу. А через некоторое время Слант и Эннау выехали на настоящую улицу, по обеим сторонам которой стояли дома. Впереди возвышалась черная массивная городская стена, и спустя еще час она уже скрыла от них башни.
Стена, Слант в этом не сомневался, была довоенной. Она производила то же впечатление, что и башни: массивный, сплошной барьер, в отдельных местах возвышавшийся метров на тридцать над землей. Слант не мог представить себе, что подобное сооружение возведено руками переживших ядерную атаку.
Улицы, которыми они проезжали, расширялись, и движение на них росло.
Если раньше они изредка обгоняли какого-нибудь случайного пешехода, то теперь их окружали повозки, всадники и толпа пешеходов. Чем-то эта толпа отличалась от обычной, но чем именно, киборг понял после того, как пригляделся к ней.
Слишком уж она была пестрая.
Обычная толпа, какую бы причудливую смесь она из себя ни представляла, всегда как бы распадается на определенные категории людей.
Например, рост: большинство обычно выше метра пятидесяти, но ниже двух метров. Здесь все было иначе. Слант увидел с дюжину человек обоего пола ростом не выше детей, и других, которые возвышались над окружающими, как колокольни или, скорее, деревья над подлеском. У одних на руках было слишком много пальцев, у других – слишком мало, у третьих не было вовсе.
Некоторые лица странно искажены неправильным разрезом глаз, иные – безносые или с самой причудливой формой носа. Здесь было множество лысых и лысеющих голов и гораздо больше седоволосых, чем в обычной человеческой толпе.
И что самое странное, никто из этих людей не обращал внимания на уродство соседей. Очевидно, они давно свыклись со всем этим. Слант вновь остро пожалел, что не взял с собой дозиметра и что компьютер мертв и не доложит ему об уровне радиоактивности.
Улица вылилась в огромную рыночную площадь у подножия закрывающей полнеба стены. А на противоположной стороне площади в стене зияло гигантское отверстие: вход в сам город.
Рынок был переполнен народом. И если раньше толпа была довольно редкой и Слант мог двигаться с привычной скоростью, то теперь приходилось придерживать лошадей и фактически расталкивать пешеходов, загораживающих им путь. В дальнейшем продвижение замедлилось: с середины площади начинался крутой склон земляного вала, на котором были возведены стены.
Стена проходила по гребню вала, и рынок поднимался к ней под углом по меньшей мере в десять градусов.
Здесь царило настоящее столпотворение. Попадались здесь и необычные, жутковатые существа, калеки и инвалиды, деформированные настолько, что почти не походили на представителей рода человеческого. Это, как понял киборг, были нищие. С плошками в руках – или в зубах – они взывали к более удачливым своим согражданам. И чем ближе киборг и девушка подъезжали к воротам, тем больше их становилось.
Слант оглянулся на Эннау. На ее лице было то же выражение удивления, смешанного с отвращением. Видимо, в Олмее остаточная радиация не представляла собой серьезной проблемы, заключил из этого киборг, или они отсеивали новорожденных с отклонениями, чтобы держать мутации под контролем. Во всяком случае, она, похоже, никогда не сталкивалась с подобными существами.
Большую часть пути через рынок оба путника преодолели с грехом пополам. Но когда они достигли ворот, один из наиболее гротескных монстров, женщина, по крайней мере существо женского пола, со странно сросшимися руками и излишним количеством пальцев на них, спрыгнула со своего насеста и, пробившись сквозь толпу к лошадям, уцепилась за безрукавку Сланта. Дыхание ее было пропитано запахом алкоголя и гнилых зубов, и она лопотала ему нечто совершенно невразумительное.
Киборг оттолкнул ее в сторону – так, что она упала – и проехал дальше.
Кое-как поднявшись на ноги за его спиной, нищенка бросилась к Эннау, невнятно умоляя ее о чем-то. Натянув поводья, киборг резко бросил чудовищу:
– Отойди от нее!
Слова его прозвучали отчетливо и резко, и не было никаких сомнений, что существо услышало его. Нищенка бросила на него косой взгляд, но ни на мгновение не ослабила хватки.
Они были уже на самом верху вала, прямо напротив ворот, посреди сотен люден – торговцев и покупателей, кричащих, пристающих ко всем находящимся в пределах досягаемости нищих, болтающих друг с другом знакомых. Сланту не было дела ни до кого из них.
– Я сказал, отпусти ее, – в голосе его теперь звучала холодная угроза, и Эннау перевела взгляд на своего защитника, внезапно столь же сильно испугавшись его, как и монстра.
И снова его приказ остался без внимания. Несчастное существо потянулось вверх, чтобы схватить Эннау за руку.
Слант совершенно не осознавал собственных действий, и все произошло быстрее, чем мог уловить обычный человеческий взгляд. В его руке появился снарк, и уродка, стеная, отлетела прочь, в грязь, причем ее многопалая рука оказалась отрезана у кисти. Спустя полсекунды пальцы, держащие узду коня Эннау, разжались, и кисть упала на землю.
На этот раз Эннау не закричала, но издала какой-то странный сдавленный всхлип и зажмурила глаза, чтобы не видеть, как кровь заливает бок ее коня, а страшная рука катится вниз по склону.
Инцидент не остался незамеченным. Зеваки и случайные прохожие лениво наблюдали за неприятностями, настигшими чужестранцев Но внезапно событие вышло за рамки повседневной суеты. К воплям нищенки присоединились крики ее товарок, и толпа колыхнулась прочь от лошадей. Никто не подошел к истекающей кровью жертве, пока Слант, в странном состоянии – где-то между коммандос, который только что отрубил человеку руку, и своим обычным, более спокойным "я", – не приказал одному из зевак:
– Присмотри за ней. Ей нет необходимости истекать кровью.
Выхваченный им из толпы человек в ужасе кивнул. У него не было никакого желания оскорбить мага – если это маг. Кто-то протянул ему льняную тряпицу, и он попытался перевязать обрубок руки бьющейся в пыли нищенки.
Слант не обращал на них более никакого внимания. Ему хотелось поскорей убраться отсюда, и он тронул поводья.
Толпа тут же расступилась, позволив ему въехать в Праунс. Эннау и лошадь без всадника последовали за ним. Спустя несколько минут они уже ехали по шумным улицам, оставив за воротами свидетелей происшедшего.
Отыскав первый же пустынный переулок, Слант свернул в него, остановил лошадь и задумался. Эннау нагнала его и, встав рядом, сдавленным голосом окликнула:
– Слант?
– Оставь меня в покое, – бросил он перепуганной девушке.
Переулок погрузился в молчание.
Был прекрасный день, теплый и солнечный. Воздух казался свежим и бодрящим, хотя и отдавал чуть-чуть пылью. Белые пушистые облака плыли над головой, и где-то над крышами перекликались птицы. Слант только что чувствовал, что доволен жизнью. Он поборол большую часть своих беспокойств, связанных с радиацией и отношениями с Эннау. Он радовался, что достиг наконец города, который наметил себе как цель сам, впервые без компьютера. И вот все испорчено. Он только что искалечил, если не убил, человеческое существо, как бы оно ни было уродливо. Он действовал не из самозащиты, и его не принуждал компьютер. Он сделал это едва ли не по собственной воле.
Что толку доказывать себе, что он не волен в себе и потому не мог поступить иначе? Утешения в этом мало. Эта личность-убийца в конце концов – часть его самого, а не какое-то загадочное независимое существо.
Какого черта он вообще приземлился на этой планете, от которой одни неприятности?
Но Слант не знал, что искалеченная им Нищенка не умерла. Она скоро поправилась и стала пусть незначительной, но все же знаменитостью среди городской бедноты. Это внимание так льстило ей, что она стала мыться и даже прихорашиваться, насколько это ей удавалось единственной семипалой, с двумя большими пальцами и перепонкой между ними рукой.
Обрубка руки и естественного уродства оказалось достаточно, чтобы обеспечить сносное существование – подавали ей по-прежнему щедро, а новая для нее чистота и опрятность впервые в жизни сделали ее приемлемой в человеческом обществе. Ей позволяли заходить в таверны и лавки, откуда раньше гнали, так что в конце концов она была почти благодарна загадочному всаднику, одетому, как воин, но с оружием, несомненно магическим.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38