— Хэмиш, — кивком поздоровалась она с графом — и улыбнулась кошке, сидящей на его плече. — И тебе привет, Сэм!
— Добрый вечер, Хонор, — ответил граф.
Елизавета поспешила вернуться на место событий, чтобы приветствовать гостей. Граф склонился перед ней, целуя руку.
— Ваше величество.
Разговоры в зале уже возобновились, но низкий голос графа прозвучал почти так же отчетливо, как и голос его жены.
— Милорд, — ответила королева и тепло улыбнулась леди Белой Гавани. — Как я рада, что вы наконец решили приехать, Эмили, — сказала она достаточно громко, чтобы слова были слышны всем стоящим вокруг. — Мы редко видим вас в Лэндинге.
— Это потому, ваше величество, что Лэндинг меня утомляет, — ответила Эмили Александер.
Несмотря на светлую кожу, чертами лица Эмили удивительно напоминала королеву. Это сходство скорее ощущалось, чем воспринималось глазами, но ощущалось безошибочно. Впрочем, удивляться этому, скорее всего, не следовало, ибо они состояли в отдаленном родстве, и Елизавета не была единственной родственницей Эмили, присутствующей на этом вечере.
К маленькой группке примкнул герцог Мантикоры.
— Добрый вечер, Тедди, — широко улыбнулась графиня.
— С днем рождения, тетя Эмили, — поздравил он, целуя её в щеку. — Скажи, разве не любезно было со стороны её величества пригласить нас сюда, избавив меня от обязанности давать прием в честь твоего дня рождения?
Глаза его лукаво блеснули.
— От приема ты, может быть, и отделался, — ответила она ему в тон, — но я уверена, ты компенсируешь это, когда дело дойдет до подарков!
— Ну, что ж поделаешь. Можно продать часть портфеля акций, — вздохнул великий герцог. — Рад видеть и вас, Хэмиш, — сказал он, протягивая руку графу. — Я с нетерпением ждал встречи с вашей новой подругой, — прибавил он, поклонившись Саманте церемонным поклоном.
Кошка ответила ему царственным кивком, и он восхищенно рассмеялся.
— Как я слышала, Тедди, ты учишься изъясняться знаками? — осведомилась Эмили и, когда он кивнул, хмыкнула. — Ну что же, в таком случае, если будешь вести себя хорошо и не пожалеешь сельдерея на взятку, можешь попросить Саманту помочь тебе попрактиковаться за ужином.
— Непременно, тетушка, — послушно обещал он.
Эмили снова хмыкнула, погладила его по плечу и целиком погрузилась в разговор с герцогиней и королевой.
* * *
Главное — правильно выбрать время, размышляла Хонор, пока гости один за другим тянулись в примыкавший к залу королевы Кейтрин банкетный зал. Вряд ли среди присутствующих нашелся бы хоть один наивный человек, поверивший, что Хэмиш и Эмили просто по стечению обстоятельств прибыли сразу же вслед за леди Харрингтон или что Елизавета и племянник Эмили совершенно случайно присоединились к их троице (точнее, считая Нимица и Саманту, пятерке) на виду у всех гостей. Вероятность этого была ничтожна, но если бы всё же кто-то в это поверил, наш гипотетический наивный наблюдатель вполне мог предположить, что лишь по чистой случайности титул Хонор Харрингтон оказался выше титулов прочих приглашенных, за исключением великого герцога Мантикоры. Благодаря этому “совпадению” Хонор, в полном соответствии с этикетом, заняла место слева от королевы, герцог — справа... А тот факт, что официально прием был посвящен дню рождения Эмили, которая была “членом семьи”, позволил Елизавете, не нарушив протокола, усадить чету Александеров за свой стол, вопреки недостаточно высокому — графскому — титулу Хэмиша. В результате Хонор и Эмили оказались сидящими рядом, и каждый из присутствующих мог видеть, как мило и непринужденно они беседуют.
И даже клинически наивный человек просто обязан был прочитать между строк смысл этого мероприятия, устроенного её величеством королевой Мантикоры.
Выбор времени — вот что важно, продолжала размышлять Хонор, подкладывая Нимицу очередную веточку сельдерея и “вслушиваясь” в эмоциональную атмосферу банкета. Различить отдельные составляющие ошеломляющего водопада смешения множества мыслесветов столь огромной толпы было сложно, однако общие тенденции читались отчетливо, и Хонор мысленно вздохнула с облегчением. Послание её величества до адресатов дошло.
Может быть, в конце концов и сработает.
* * *
— Вот тебе и ваш хваленый “план А”! — проворчал Стефан Юнг, с детским злорадством швырнув сюртук в кресло.
— Я предупреждала, что эта затея может обернуться против нас, — отозвалась его жена.
Придворный наряд она уже сняла (благо они вернулись домой полчаса назад) и теперь сидела перед зеркалом, рассматривая свое отражение. Она показала себе язык, тщательно изучила его, продолжила осмотр дальше. На ней был пеньюар из переливающегося грифонского водного шелка, одного из самых ценных экспортных товаров Грифона. Пеньюар обошелся примерно в цену простенького аэрокара — и вполне стоил своих денег, подумала она с ленивой улыбкой вышедшей на охоту гексапумы, удовлетворенно разглядывая, как он подчеркивает изгибы тела. Потом она согнала с лица улыбку и обернулась к мужу.
— Так или иначе, благодаря этому ходу мы выиграли четыре месяца, — напомнила она. — И успели пропихнуть законопроекты о сокращении флота и пересмотре внутренних расходов.
— Да знаю я, — буркнул граф.
Он задержался в кабинете, чтобы пригасить досаду глотком бренди — она почувствовала это по запаху даже отсюда, от своего зеркала, но привычно скрыла отвращение. Стефан, кривясь от раздражения, расстегнул старомодные запонки и швырнул их в шкатулку для драгоценностей. Он был в бешенстве. Королева посадила Эмили Александер и герцогиню Харрингтон за свой стол и в течение всего ужина говорила только с ними.
— Я надеялся на более длительный эффект, — выговорил он, помолчав. — А может быть, и на постоянный. Думаю, нам все равно надо продолжать действовать в том же направлении.
— А мне кажется, что не стоит. Особенно после того, как Эмили Александер так лихо обезвредила наше главное оружие.
— Кого заботит Эмили! — вспылил граф Северной Пустоши. — Ясно же, что она его покрывает. Что ей еще остается! Да и Елизавете тоже. Только полный идиот мог поверить, что это не спектакль, разыгранный специально в расчете именно на такое впечатление! Все, что нам нужно, — показать пальцем на циничный политический расчет. Стоит объяснить, что обе они потворствуют адюльтеру ради политической выгоды, и мы обернем общественное мнение против них!
— Против Эмили Александер ? — Джорджия Юнг презрительно рассмеялась. — Против женщины, которую две трети избирателей Звездного Королевства считают святой?! Коснись её пальцем — и это будет худшая политическая ошибка в нашей истории с момента, когда хевы поторопились начать войну, напав на Ханкок.
Северная Пустошь буркнул что-то неразборчивое. При упоминании о сражении, покрывшем несмываемым позором старшего брата, выражение лица Стефана стало еще уродливее. Он раздраженно фыркнул, затем произнес, почти оправдываясь:
— Чертовски бесит, что приходится отзывать собак — а мы так хорошо их гнали!
— Это потому, что ты опять дал волю эмоциям, — сказала Джорджия, поднимаясь, и медленным, чувственным движением, странно не соответствующим холодному, бесстрастному голосу, провела руками по водному шелку пеньюара. Я знаю, как сильно ты ненавидишь Харрингтон — ненавидишь их обоих, — но, позволяя ненависти диктовать тебе стратегию, ты обрекаешь себя на неудачу.
— Да знаю я, — угрюмо повторил Юнг. — Но в конце концов, не я же первый вылез с этой идеей.
— Да, её подсказала тебе я, — согласилась она все тем же бесстрастным тоном. — Но ты с радостью вцепился в неё и очертя голову бросился воплощать в жизнь. Разве не так?
— Потому, что мне показалось, что это сработает.
— Потому, что тебе показалось, что это сработает... и потому, что тебе очень хотелось причинить им боль, — поправила она и покачала головой. — Давай будем честны, Стефан. Для тебя возможность заставить их страдать была куда важнее любой политической стратегии.
— Но стратегия мне тоже важна!
— Но для тебя она — нечто второстепенное, — безжалостно указала супруга. — Я вовсе не говорю, что ты не имеешь права наказать их за всё, что они сделали с Павлом. Но не повторяй той ошибки, которую допустил он! Людям, знаешь ли, свойственно отвечать ударом на удар. То, что ты хочешь отомстить Харрингтон и Белой Гавани, тому лучшее доказательство. Белая Гавань — человек цивилизованный и воспитанный, он, несомненно, будет играть по правилам, но вот Харрингтон, к сожалению, как ты очень хорошо знаешь, сдержанностью не отличается. Когда она наносит ответный удар, на этом месте обычно остается гора трупов. И мне вовсе не хочется, чтобы одним из этих трупов стал мой.
— Я не собираюсь делать глупости, — буркнул граф.
— А я и не собираюсь позволить тебе их делать. — Глаза графини были такими же холодными, как и её голос. — Потому и предложила тебе не лезть в эту кампанию самому, а свалить всю грязную работу на Высокого Хребта, и уж если Харрингтон решит посчитаться с обидчиками, ей придется сначала разобраться с Хейесом, потом с нашим дорогим премьер-министром... — Графиня фыркнула. — В конце концов, не сможет же она перебить всё правительство. Ей придется остановиться гораздо раньше, чем черед дойдет до министерства торговли.
— Я её не боюсь! — буркнул граф Северной Пустоши. Взгляд его жены стал стальным.
— Значит, ты ещё больший глупец, чем был твой брат, — отрезала она бесстрастно.
Его лицо напряглось, но она встретила раскаленный злобой взгляд мужа с ледяным спокойствием. Температура в комнате сразу упала.
— Стефан, мы всё это уже обсуждали. Да, Павел был идиотом. Я предупреждала его, что охотиться на Харрингтон, особенно так, как это сделал он, — все равно, что, вооружившись столовым ножом, преследовать в джунглях раненую гексапуму, но он уперся, и я, как человек подчиненный, была вынуждена выполнить его указания. Теперь он мертв... а она — нет. Более того, с тех пор она приобрела огромное влияние и хорошо научилась этим влиянием пользоваться. Павел недооценил её и жестоко поплатился. Если ты не боишься её сейчас, после того, как она обрела такую власть и заручилась поддержкой таких союзников, после того, как она у тебя на глазах расправилась с твоим братом, — ты ещё больший глупец, чем он.
— Но она не осмелится тронуть меня, после того, как убила Павла! — возразил Стефан. — Общественное мнение просто распнёт её!
— Помешало ей твое “общественное мнение” пристрелить Павла? Что заставляет тебя думать, что оно остановит её теперь? По правде сказать, она до сих пор не прихлопнула тебя как муху только по двум причинам. Во-первых, её политические союзники во главе с Вилли Александером настойчиво советуют ей вообще никого не трогать, и, во-вторых, у неё нет уверенности в том, что именно ты предложил Высокому Хребту такой изощренный план атаки. А будь у неё такая уверенность, ни Александер, ни сама Елизавета не смогли бы её остановить. Вспомни историю столкновения между ней и твоим семейством. Так что остерегайся её, Стефан. Остерегайся как следует. Более опасного человека ты едва ли встретишь за всю свою жизнь.
— Но если она так опасна, то почему ведет себя смирно, словно овечка? Не обязательно прибегать к насилию, существуют и другие способы воздействия на противников. Почему же она и не подумала пустить в ход всё то влияние, про которое ты твердишь? — выпалил Стефан, но вопросы его звучали скорее раздраженно, чем вызывающе.
— Это потому, — терпеливо пояснила графиня, — что мы нанесли ей удар, к которому она оказалась особенно уязвима. У неё нет опыта отражения такого рода атак. Это не привычное ей поле боя, вот она и заняла оборонительную позицию с самого начала. Именно поэтому они пригласили в качестве генерала Эмили Александер. Но если ты перегнешь палку, или сдуру выступишь в открытую, да еще, не дай бог, зацепишь кого-то, кто ей дорог, она не станет терять время, играя в чуждые игры, как бы их ей ни навязывали. Нет, Стефан, она будет действовать так, как считает нужным, не заботясь о последствиях. Твоя семья должна знать это лучше кого бы то ни было.
— Значит, надо придумать что-то еще. Поскольку “план А” себя исчерпал, что мы предложим Высокому Хребту в качестве “плана Б”? Всем журналистам, которые осмелились заикнуться о том, что её муж и её “дорогая подруга” Харрингтон не прочь покувыркаться, Эмили Александер просто дала по яйцам. Что ж нам теперь, черт побери, показать этой парочке спину и поджать хвост? Знаешь, после того, как мы их так достали, справиться с ними будет еще труднее!
— Тут ты, пожалуй, прав, — согласилась Джорджия. — Должна признаться, “плана Б” у меня нет — во всяком случае, пока. Не сомневаюсь, когда ситуация прояснится, я что-нибудь придумаю. Но в любом случае, Стефан, действовать мы должны так, чтобы она ни в коем случае не догадалась о нашей роли во всей этой истории.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147
— Добрый вечер, Хонор, — ответил граф.
Елизавета поспешила вернуться на место событий, чтобы приветствовать гостей. Граф склонился перед ней, целуя руку.
— Ваше величество.
Разговоры в зале уже возобновились, но низкий голос графа прозвучал почти так же отчетливо, как и голос его жены.
— Милорд, — ответила королева и тепло улыбнулась леди Белой Гавани. — Как я рада, что вы наконец решили приехать, Эмили, — сказала она достаточно громко, чтобы слова были слышны всем стоящим вокруг. — Мы редко видим вас в Лэндинге.
— Это потому, ваше величество, что Лэндинг меня утомляет, — ответила Эмили Александер.
Несмотря на светлую кожу, чертами лица Эмили удивительно напоминала королеву. Это сходство скорее ощущалось, чем воспринималось глазами, но ощущалось безошибочно. Впрочем, удивляться этому, скорее всего, не следовало, ибо они состояли в отдаленном родстве, и Елизавета не была единственной родственницей Эмили, присутствующей на этом вечере.
К маленькой группке примкнул герцог Мантикоры.
— Добрый вечер, Тедди, — широко улыбнулась графиня.
— С днем рождения, тетя Эмили, — поздравил он, целуя её в щеку. — Скажи, разве не любезно было со стороны её величества пригласить нас сюда, избавив меня от обязанности давать прием в честь твоего дня рождения?
Глаза его лукаво блеснули.
— От приема ты, может быть, и отделался, — ответила она ему в тон, — но я уверена, ты компенсируешь это, когда дело дойдет до подарков!
— Ну, что ж поделаешь. Можно продать часть портфеля акций, — вздохнул великий герцог. — Рад видеть и вас, Хэмиш, — сказал он, протягивая руку графу. — Я с нетерпением ждал встречи с вашей новой подругой, — прибавил он, поклонившись Саманте церемонным поклоном.
Кошка ответила ему царственным кивком, и он восхищенно рассмеялся.
— Как я слышала, Тедди, ты учишься изъясняться знаками? — осведомилась Эмили и, когда он кивнул, хмыкнула. — Ну что же, в таком случае, если будешь вести себя хорошо и не пожалеешь сельдерея на взятку, можешь попросить Саманту помочь тебе попрактиковаться за ужином.
— Непременно, тетушка, — послушно обещал он.
Эмили снова хмыкнула, погладила его по плечу и целиком погрузилась в разговор с герцогиней и королевой.
* * *
Главное — правильно выбрать время, размышляла Хонор, пока гости один за другим тянулись в примыкавший к залу королевы Кейтрин банкетный зал. Вряд ли среди присутствующих нашелся бы хоть один наивный человек, поверивший, что Хэмиш и Эмили просто по стечению обстоятельств прибыли сразу же вслед за леди Харрингтон или что Елизавета и племянник Эмили совершенно случайно присоединились к их троице (точнее, считая Нимица и Саманту, пятерке) на виду у всех гостей. Вероятность этого была ничтожна, но если бы всё же кто-то в это поверил, наш гипотетический наивный наблюдатель вполне мог предположить, что лишь по чистой случайности титул Хонор Харрингтон оказался выше титулов прочих приглашенных, за исключением великого герцога Мантикоры. Благодаря этому “совпадению” Хонор, в полном соответствии с этикетом, заняла место слева от королевы, герцог — справа... А тот факт, что официально прием был посвящен дню рождения Эмили, которая была “членом семьи”, позволил Елизавете, не нарушив протокола, усадить чету Александеров за свой стол, вопреки недостаточно высокому — графскому — титулу Хэмиша. В результате Хонор и Эмили оказались сидящими рядом, и каждый из присутствующих мог видеть, как мило и непринужденно они беседуют.
И даже клинически наивный человек просто обязан был прочитать между строк смысл этого мероприятия, устроенного её величеством королевой Мантикоры.
Выбор времени — вот что важно, продолжала размышлять Хонор, подкладывая Нимицу очередную веточку сельдерея и “вслушиваясь” в эмоциональную атмосферу банкета. Различить отдельные составляющие ошеломляющего водопада смешения множества мыслесветов столь огромной толпы было сложно, однако общие тенденции читались отчетливо, и Хонор мысленно вздохнула с облегчением. Послание её величества до адресатов дошло.
Может быть, в конце концов и сработает.
* * *
— Вот тебе и ваш хваленый “план А”! — проворчал Стефан Юнг, с детским злорадством швырнув сюртук в кресло.
— Я предупреждала, что эта затея может обернуться против нас, — отозвалась его жена.
Придворный наряд она уже сняла (благо они вернулись домой полчаса назад) и теперь сидела перед зеркалом, рассматривая свое отражение. Она показала себе язык, тщательно изучила его, продолжила осмотр дальше. На ней был пеньюар из переливающегося грифонского водного шелка, одного из самых ценных экспортных товаров Грифона. Пеньюар обошелся примерно в цену простенького аэрокара — и вполне стоил своих денег, подумала она с ленивой улыбкой вышедшей на охоту гексапумы, удовлетворенно разглядывая, как он подчеркивает изгибы тела. Потом она согнала с лица улыбку и обернулась к мужу.
— Так или иначе, благодаря этому ходу мы выиграли четыре месяца, — напомнила она. — И успели пропихнуть законопроекты о сокращении флота и пересмотре внутренних расходов.
— Да знаю я, — буркнул граф.
Он задержался в кабинете, чтобы пригасить досаду глотком бренди — она почувствовала это по запаху даже отсюда, от своего зеркала, но привычно скрыла отвращение. Стефан, кривясь от раздражения, расстегнул старомодные запонки и швырнул их в шкатулку для драгоценностей. Он был в бешенстве. Королева посадила Эмили Александер и герцогиню Харрингтон за свой стол и в течение всего ужина говорила только с ними.
— Я надеялся на более длительный эффект, — выговорил он, помолчав. — А может быть, и на постоянный. Думаю, нам все равно надо продолжать действовать в том же направлении.
— А мне кажется, что не стоит. Особенно после того, как Эмили Александер так лихо обезвредила наше главное оружие.
— Кого заботит Эмили! — вспылил граф Северной Пустоши. — Ясно же, что она его покрывает. Что ей еще остается! Да и Елизавете тоже. Только полный идиот мог поверить, что это не спектакль, разыгранный специально в расчете именно на такое впечатление! Все, что нам нужно, — показать пальцем на циничный политический расчет. Стоит объяснить, что обе они потворствуют адюльтеру ради политической выгоды, и мы обернем общественное мнение против них!
— Против Эмили Александер ? — Джорджия Юнг презрительно рассмеялась. — Против женщины, которую две трети избирателей Звездного Королевства считают святой?! Коснись её пальцем — и это будет худшая политическая ошибка в нашей истории с момента, когда хевы поторопились начать войну, напав на Ханкок.
Северная Пустошь буркнул что-то неразборчивое. При упоминании о сражении, покрывшем несмываемым позором старшего брата, выражение лица Стефана стало еще уродливее. Он раздраженно фыркнул, затем произнес, почти оправдываясь:
— Чертовски бесит, что приходится отзывать собак — а мы так хорошо их гнали!
— Это потому, что ты опять дал волю эмоциям, — сказала Джорджия, поднимаясь, и медленным, чувственным движением, странно не соответствующим холодному, бесстрастному голосу, провела руками по водному шелку пеньюара. Я знаю, как сильно ты ненавидишь Харрингтон — ненавидишь их обоих, — но, позволяя ненависти диктовать тебе стратегию, ты обрекаешь себя на неудачу.
— Да знаю я, — угрюмо повторил Юнг. — Но в конце концов, не я же первый вылез с этой идеей.
— Да, её подсказала тебе я, — согласилась она все тем же бесстрастным тоном. — Но ты с радостью вцепился в неё и очертя голову бросился воплощать в жизнь. Разве не так?
— Потому, что мне показалось, что это сработает.
— Потому, что тебе показалось, что это сработает... и потому, что тебе очень хотелось причинить им боль, — поправила она и покачала головой. — Давай будем честны, Стефан. Для тебя возможность заставить их страдать была куда важнее любой политической стратегии.
— Но стратегия мне тоже важна!
— Но для тебя она — нечто второстепенное, — безжалостно указала супруга. — Я вовсе не говорю, что ты не имеешь права наказать их за всё, что они сделали с Павлом. Но не повторяй той ошибки, которую допустил он! Людям, знаешь ли, свойственно отвечать ударом на удар. То, что ты хочешь отомстить Харрингтон и Белой Гавани, тому лучшее доказательство. Белая Гавань — человек цивилизованный и воспитанный, он, несомненно, будет играть по правилам, но вот Харрингтон, к сожалению, как ты очень хорошо знаешь, сдержанностью не отличается. Когда она наносит ответный удар, на этом месте обычно остается гора трупов. И мне вовсе не хочется, чтобы одним из этих трупов стал мой.
— Я не собираюсь делать глупости, — буркнул граф.
— А я и не собираюсь позволить тебе их делать. — Глаза графини были такими же холодными, как и её голос. — Потому и предложила тебе не лезть в эту кампанию самому, а свалить всю грязную работу на Высокого Хребта, и уж если Харрингтон решит посчитаться с обидчиками, ей придется сначала разобраться с Хейесом, потом с нашим дорогим премьер-министром... — Графиня фыркнула. — В конце концов, не сможет же она перебить всё правительство. Ей придется остановиться гораздо раньше, чем черед дойдет до министерства торговли.
— Я её не боюсь! — буркнул граф Северной Пустоши. Взгляд его жены стал стальным.
— Значит, ты ещё больший глупец, чем был твой брат, — отрезала она бесстрастно.
Его лицо напряглось, но она встретила раскаленный злобой взгляд мужа с ледяным спокойствием. Температура в комнате сразу упала.
— Стефан, мы всё это уже обсуждали. Да, Павел был идиотом. Я предупреждала его, что охотиться на Харрингтон, особенно так, как это сделал он, — все равно, что, вооружившись столовым ножом, преследовать в джунглях раненую гексапуму, но он уперся, и я, как человек подчиненный, была вынуждена выполнить его указания. Теперь он мертв... а она — нет. Более того, с тех пор она приобрела огромное влияние и хорошо научилась этим влиянием пользоваться. Павел недооценил её и жестоко поплатился. Если ты не боишься её сейчас, после того, как она обрела такую власть и заручилась поддержкой таких союзников, после того, как она у тебя на глазах расправилась с твоим братом, — ты ещё больший глупец, чем он.
— Но она не осмелится тронуть меня, после того, как убила Павла! — возразил Стефан. — Общественное мнение просто распнёт её!
— Помешало ей твое “общественное мнение” пристрелить Павла? Что заставляет тебя думать, что оно остановит её теперь? По правде сказать, она до сих пор не прихлопнула тебя как муху только по двум причинам. Во-первых, её политические союзники во главе с Вилли Александером настойчиво советуют ей вообще никого не трогать, и, во-вторых, у неё нет уверенности в том, что именно ты предложил Высокому Хребту такой изощренный план атаки. А будь у неё такая уверенность, ни Александер, ни сама Елизавета не смогли бы её остановить. Вспомни историю столкновения между ней и твоим семейством. Так что остерегайся её, Стефан. Остерегайся как следует. Более опасного человека ты едва ли встретишь за всю свою жизнь.
— Но если она так опасна, то почему ведет себя смирно, словно овечка? Не обязательно прибегать к насилию, существуют и другие способы воздействия на противников. Почему же она и не подумала пустить в ход всё то влияние, про которое ты твердишь? — выпалил Стефан, но вопросы его звучали скорее раздраженно, чем вызывающе.
— Это потому, — терпеливо пояснила графиня, — что мы нанесли ей удар, к которому она оказалась особенно уязвима. У неё нет опыта отражения такого рода атак. Это не привычное ей поле боя, вот она и заняла оборонительную позицию с самого начала. Именно поэтому они пригласили в качестве генерала Эмили Александер. Но если ты перегнешь палку, или сдуру выступишь в открытую, да еще, не дай бог, зацепишь кого-то, кто ей дорог, она не станет терять время, играя в чуждые игры, как бы их ей ни навязывали. Нет, Стефан, она будет действовать так, как считает нужным, не заботясь о последствиях. Твоя семья должна знать это лучше кого бы то ни было.
— Значит, надо придумать что-то еще. Поскольку “план А” себя исчерпал, что мы предложим Высокому Хребту в качестве “плана Б”? Всем журналистам, которые осмелились заикнуться о том, что её муж и её “дорогая подруга” Харрингтон не прочь покувыркаться, Эмили Александер просто дала по яйцам. Что ж нам теперь, черт побери, показать этой парочке спину и поджать хвост? Знаешь, после того, как мы их так достали, справиться с ними будет еще труднее!
— Тут ты, пожалуй, прав, — согласилась Джорджия. — Должна признаться, “плана Б” у меня нет — во всяком случае, пока. Не сомневаюсь, когда ситуация прояснится, я что-нибудь придумаю. Но в любом случае, Стефан, действовать мы должны так, чтобы она ни в коем случае не догадалась о нашей роли во всей этой истории.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147