Умная голова придумала скрытые под серой комбинированной тканью пластмассовые щитки на войлочной прокладке. Жалко, пришлось оторвать и выбросить пластмассовую полусферу раковины, защищающей пах. Нет лишнего времени, чтоб разобраться как следует с системой тесемок на обуви, чтобы подогнать обувку по размеру. Необычные чулки поджимают, но это ерунда. А что лежит в потайном кармане у бедра?.. Веревка с грузилом, пластмассовый пузырек с какой-то мутной жидкостью, лезвие в ножнах с шариком вместо рукоятки. Лучше в запасная обойма к пистолету лежала в потайном карманчике вместо всего этого хозяйства, право слово... А это еще что такое?.. На дне потайного кармана мятая, полупустая пачка сигарет и разовая зажигалка. Обычная пачка и заурядная зажигалка выглядят дико в одном ряду со странноватыми орудиями для убийства. Вероятно, противник-азиат собирался побаловать себя табачком, как только все закончится и об обитателях центра останутся лишь воспоминания.
Беглый взгляд на зажигалку, и в холодной голове маджнуна кристаллизовался четкий план дальнейших действий. Зажигалку он оставит в кармане, а сигареты и все остальное лучше выбросить.
Лезвие, увенчанное шариком, которым маджнун не умеет пользоваться, загадочный пузырек и веревка-кистень полетели на пол. Возник соблазн углубиться в покои имама, где имелись и телефоны, и факс, и компьютеры с модемами, однако маджнун подавил желание, чреватое потерей времени, и только. Дураку ясно — противники первым делом лишили центр всяких средств связи.
Десять минут двадцать четыре секунды с того момента, как "БП" конструкции Дерягина выплюнул первую пулю в глаз имаму. Маджнун, переодетый в униформу противников, смотрит на мир через прорезь для глаз в капюшоне, поправляет кожаные серые перчатки, выходит из покоев имама, нагибается, подбирает "бесшумный пистолет".
Маджнун поворачивает направо, идет, шагает спокойный, расслабленный и на ходу производит ревизию боезапаса. Один патрон в стволе, четыре в обойме. Маловато.
Он вышел на лестничную площадку, пошел вверх по ступенькам. Не спеша. Плечи опущены, правая рука болтается вдоль тела, кисть в серой коже тискает рукоять "дерягина", палец на спусковом крючке.
Один лестничный пролет пройден, поворот, и далее вверх по ступеням, к площадке четвертого этажа.
На площадку, к которой неслышно приближается "одержимый", выбегает человек в сером. В руках у противника пистолет-пулемет "кедр", доукомплектованный длинным и толстым глушителем. Маджнун слегка опускает голову, смотрит себе под ноги, прячет глаза от противника.
— У нас чисто, — сообщает узкоглазый противник скороговоркой по-русски и озабоченно спрашивает: — Ты не ранен?
— Я в порядке, — отвечает маджнун, на ходу приподнимая ствол у бедра. — А ты — нет.
Боезапас пистолета оскудел на патрон, противник как будто поскользнулся, шлепнулся сначала на задницу, потом стукнулся о бетон лестничной площадки четвертого этажа затылком.
Поворачивая к лестничному пролету четвертого этажа, маджнун, не останавливаясь, согнул колени, чуть согнулся в пояснице и подобрал "кедр", сжал кулак на рукояти пистолета-пулемета. И продолжил подъем такой же расслабленный и неспешный.
Он добрался до середины лестничного пролета, когда услышал шумок за спиной. Не оборачиваясь, он согнул, сильно согнул левую руку в запястье, разогнул левый локоть до боли в суставе и направил утяжеленный ствол "кедра" на лестничную площадку позади себя. Палец утопил спуск, и его левая рука задрожала в такт автоматной очереди.
На лестничном изломе, на повороте ступенек к пятому, последнему этажу в здании, он глянул назад через плечо. Автоматная очередь, выпущенная наугад, срезала еще одного серого, который только и успел, что выйти на лестницу и увидеть убитого пистолетной пулей товарища. Противник, прошитый очередью, лежал, уткнувшись лицом в раму арбалета с натянутой тугой тетивой.
Он повернул голову в другую сторону, взглянул на мутные стекла окон, что на лестничных площадках и на изломах лестничного пролета. Стекла отражают багрянец заката. Прищуриваясь, можно разглядеть ежики верхушек елей. Вряд ли снайперы сидят на деревьях. А даже если так — ну и пусть. Крыша плоская, огорожена кирпичным поребриком в половину человеческого роста по всему периметру. Ни с земли, ни с дерева плоскость крыши не видно.
Окно за покатой спиной маджнуна. Он не спеша топает по ступенькам, приближается к последней лестничной площадке. На ней, на площадке пятого этажа, дверь в коридор и металлическая лесенка — две опоры с перекладинами — к люку в потолке. Люк закрыт на висячий амбарный замок.
Дверь в коридор пятого этажа открылась, хлопнув, ударившись о крашеную штукатурку лестничной клетки. Пятясь, на площадку отступал, отстреливаясь, брат федави по имени Хасан. Сайд Хасан постоянно жил в центре, занимался воспитанием новообращенных и отнюдь не зря ел свой хлеб, что лишний раз подтверждалось здесь и сейчас — Хасан поливает коридор короткими, злыми очередями, а значит, на его счету как минимум один противник, иначе откуда бы у него взялся "кедр"?
Улыбнувшись, воскликнув мысленно: "Ай, молодца, Хасан", маджнун поднял пистолет и выстрелил в брата. Пуля попала Хасану в висок, он умер стоя.
Мертвец Хасан, уронив на плечо голову с дыркой над правым ухом, привалившись спиной к дверному косяку, соскальзывал на пол, продолжая стрелять. Палец мертвеца продолжал жать на спуск оружия, отвоеванного в неравном бою наставником новичков у коварных противников. От трения о дверной косяк пиджак Хасана топорщился, собираясь складками на груди, тянул рукава, не позволяя рукам с оружием повиснуть плетями. Жаль, сменившая прижизненные короткие, посмертная длинная очередь прервалась слишком быстро, жаль, мало оставалось патронов в магазине.
"Так погибают герои", — подумал маджнун, прислушиваясь к шорохам в коридоре. Воображаемая вата давно исчезла из ушных раковин, и он хорошо слышал, как бегут по коридору противники, как они приближаются, уверенные, что героического наставника федави прикончил с лестницы кто-то из своих, из серых.
"А так дохнут дураки, в обмен на жизни которых погибают герои", — подумал маджнун, опорожняя рожок-обойму "кедра" в левый рукав, кончая сразу троих серых, по-глупому, гурьбой, появившихся в светлом пятне дверного проема.
Душа Хасана останется довольна — маджнун отправил ее в рай в обмен на души троих узкоглазых, обреченных вечно страдать в аду. Достойный размен.
Горячие гильзы катятся вниз по ступенькам, маджнун выпустил рукоять "кедра", разжал левый кулак, поднял правую руку с пистолетом, и со второго выстрела ему удалось сбить амбарный замок под потолком.
С боеприпасами худо — можно произвести еще два выстрела из пистолета, и все, "пушку" придется выбрасывать. Прежде чем лезть на чердак, надо бы помародерствовать, забрать оружие у троих глупых серых, но из коридора пятого этажа доносятся какие-то новые, подозрительные звуки, а интуиция подсказывает — пора менять вальяжность на стремительность.
Вдох — и он вскарабкался по металлическим перекладинам к люку в потолке. Выдох — и он откинул крышку люка. Толчок ногами от перекладин — и он на чердаке и откатился к чердачной балке, а внизу, на лестничной площадке, разрывается "лимонка", и бьются стекла окон, выходящих на лестничные ступеньки, и срывает дверной каркас в коридор, и взрыв корежит опоры лесенки на чердак, и не выдерживает бетонная плита лестничной площадки. Видать, схалтурили победители социалистических соревнований, некогда возводившие здание, хреновато смастерили лестничную площадку. Лестничная площадка треснула по диагонали, надломилась, искусственный камень обрушился, лишая серых вояк возможности преследовать скрывшегося на чердаке врага. Маджнун толкнул ногой откинутую крышку люка, другой ногой толкнул бревно, предназначенное ремонтниками независимого прибалтийского государства для замены чердачных перекрытий. Бревно придавило жестяную створку люка, и маджнун расхохотался, уверенный, что ему помогает, его ведет сам всевышний.
Уши заложило, в который раз за последние несколько десятков минут. Барабанным перепонкам сегодня досталось, но глаза, спасибо Аллаху, целы, и темнота на чердаке пожиже, чем былой мрак коридора. Похожие на бойницы окна багровеют закатом, маджнун бежит, согнувшись, чтоб не расшибить голову ненароком, перепрыгивая аккуратные кучки строительного мусора, спешит ко второму люку над лестницей в другом крыле здания.
Везение преследует "одержимого верой" — он видит издалека, как приподнимается жестянка второго люка, стреляет навскидку, опорожняет магазин и выбрасывает ставший бесполезным пистолет.
Крышка хлопнула — серый, который лез наперехват, убит! Маджнун уничтожил уже восьмого противника! Уже восьмого!..
Возле этого люка тоже полно стройматериалов, годных для того, чтобы заблокировать и этот люк, и этот путь на чердак. Последний путь...
Пихнуть ногой бревнышко, придавить крышку люка — секундное дело. И еще одно бревно схватить руками и поставить его на попа, чтоб уперлось одним концом в жестянку люка, другим в перекрытие над головой... Готово! Чердак полностью блокирован! Господь велик!..
Теперь быстрее на крышу, где аккуратисты-ремонтники установили лебедку для подъема стройматериалов и спуска строительного мусора.
Меланхолики-прибалты начинают и заканчивают трудиться строго по часам, бросают на чердаке мусор, который не успели перетащить на крышу, оставляют ночевать под открытым небом стройматериалы, которые не успели перетащить на чердак, рядом с большим целлофановым мешком, полным щепок и опилок, которые не успели спустить на лебедке вниз. Обнаружив в потайном кармане серого комбинезона курительные принадлежности, маджнун моментально вспомнил о маленькой свалке горючих материалов на крыше здания, самое долгое через минуту он чиркнет зажигалкой, и займется костер, смело можно сказать — сигнальный костер. В городке, что за лесом, в пяти километрах отсюда, обязательно заметят взметнувшееся к звездному небу пламя! Горожане попытаются связаться с полицейскими у ворот, позвонят по внутреннему телефону центра, но им никто не ответит, и тогда местные флегматики встревожатся и направят на разведку полицаев с пожарными, и помчатся к центру кареты "Скорой помощи", следом за пожарной машиной, и замыкающими поедут сонные шишки из местной администрации вкупе с журналистами из местной газетенки. Караван разномастных автомобилей спугнет противников. Ну не будут же серые расстреливать всех приезжих, правда? Серые исчезнут, а он, маджнун, выживет! Древесина для гигантского костра сложена компактно, возле лебедки, а плоскость крыши велика, есть где укрыться, и ходы на чердак заблокированы, он переиграл противников, он победил смерть, казавшуюся неотвратимой!
Из чердачной тесноты на простор крыши ведет косая деревянная лесенка. Не сразу на крышу, а к внутренней стороне двери кирпичной будочки, этакого кубика-тамбура с дверцей на верхней плоскости здания. Вверх по лестнице, через две ступеньки, в кубик-тамбур, открыть засов, толкнуть дверь, и вот оно — небо, вот она — крыша. Наконец-то!
Покатость для стока дождевых вод к желобкам вдоль поребрика по периметру, легкий наклон совершенно не чувствуется, поверхность под ногами кажется абсолютно плоской. Тут и там редко натыканы длинные башенки вентиляционных труб, стволики телевизионных и радиоантенн, слева, на углу поребрика-заграждения, примостилась спутниковая тарелка, лебедка зацепилась за край поребрика прямо напротив двери из кубика-тамбура, а возле лебедки валяются бесформенной кучей толстяки целлофановые пакеты, полные легковоспламеняющейся древесной мелочи, совсем рядом стопочка сухих досок трется о пяток гладких двух-, полутора- и метровых бревнышек, прелесть! Знатный получится костер! До небес! Погребальный костер коварным планам хитрых и загадочных узкоглазых противников!
Маджнун шагал к мешкам, доскам и бревнам, доставал из потаенного кармана в чужом комбинезоне зажигалку, когда сзади сквозняк захлопнул дверь в будку-тамбур. Хлопок получился довольно громким, но маджнун не вздрогнул и не оглянулся. Наконец-то, расслабившись не только физически, но и психологически, улыбаясь, довольный собой и благодарный богу, он преклонил колени перед крайним, самым пузатым из всех мешком, ковырнул пальцем целлофан, надорвал, и под ноги посыпались струйкой пахучие желтые опилки.
— Эй, дружок! Ты что там делаешь, а?.. — Строгий, немного надменный мужской голос за спиной прозвучал совершенно неожиданно для поджигателя в униформе с чужого плеча. Большой палец правой руки на колесике зажигалки замер. Пальцы коленопреклоненных ног искали опору, чтоб оттолкнуться посильнее, а остальное тело готовилось к "обратному сальто", но голос за спиной предвосхитил акробатический кульбит:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54
Беглый взгляд на зажигалку, и в холодной голове маджнуна кристаллизовался четкий план дальнейших действий. Зажигалку он оставит в кармане, а сигареты и все остальное лучше выбросить.
Лезвие, увенчанное шариком, которым маджнун не умеет пользоваться, загадочный пузырек и веревка-кистень полетели на пол. Возник соблазн углубиться в покои имама, где имелись и телефоны, и факс, и компьютеры с модемами, однако маджнун подавил желание, чреватое потерей времени, и только. Дураку ясно — противники первым делом лишили центр всяких средств связи.
Десять минут двадцать четыре секунды с того момента, как "БП" конструкции Дерягина выплюнул первую пулю в глаз имаму. Маджнун, переодетый в униформу противников, смотрит на мир через прорезь для глаз в капюшоне, поправляет кожаные серые перчатки, выходит из покоев имама, нагибается, подбирает "бесшумный пистолет".
Маджнун поворачивает направо, идет, шагает спокойный, расслабленный и на ходу производит ревизию боезапаса. Один патрон в стволе, четыре в обойме. Маловато.
Он вышел на лестничную площадку, пошел вверх по ступенькам. Не спеша. Плечи опущены, правая рука болтается вдоль тела, кисть в серой коже тискает рукоять "дерягина", палец на спусковом крючке.
Один лестничный пролет пройден, поворот, и далее вверх по ступеням, к площадке четвертого этажа.
На площадку, к которой неслышно приближается "одержимый", выбегает человек в сером. В руках у противника пистолет-пулемет "кедр", доукомплектованный длинным и толстым глушителем. Маджнун слегка опускает голову, смотрит себе под ноги, прячет глаза от противника.
— У нас чисто, — сообщает узкоглазый противник скороговоркой по-русски и озабоченно спрашивает: — Ты не ранен?
— Я в порядке, — отвечает маджнун, на ходу приподнимая ствол у бедра. — А ты — нет.
Боезапас пистолета оскудел на патрон, противник как будто поскользнулся, шлепнулся сначала на задницу, потом стукнулся о бетон лестничной площадки четвертого этажа затылком.
Поворачивая к лестничному пролету четвертого этажа, маджнун, не останавливаясь, согнул колени, чуть согнулся в пояснице и подобрал "кедр", сжал кулак на рукояти пистолета-пулемета. И продолжил подъем такой же расслабленный и неспешный.
Он добрался до середины лестничного пролета, когда услышал шумок за спиной. Не оборачиваясь, он согнул, сильно согнул левую руку в запястье, разогнул левый локоть до боли в суставе и направил утяжеленный ствол "кедра" на лестничную площадку позади себя. Палец утопил спуск, и его левая рука задрожала в такт автоматной очереди.
На лестничном изломе, на повороте ступенек к пятому, последнему этажу в здании, он глянул назад через плечо. Автоматная очередь, выпущенная наугад, срезала еще одного серого, который только и успел, что выйти на лестницу и увидеть убитого пистолетной пулей товарища. Противник, прошитый очередью, лежал, уткнувшись лицом в раму арбалета с натянутой тугой тетивой.
Он повернул голову в другую сторону, взглянул на мутные стекла окон, что на лестничных площадках и на изломах лестничного пролета. Стекла отражают багрянец заката. Прищуриваясь, можно разглядеть ежики верхушек елей. Вряд ли снайперы сидят на деревьях. А даже если так — ну и пусть. Крыша плоская, огорожена кирпичным поребриком в половину человеческого роста по всему периметру. Ни с земли, ни с дерева плоскость крыши не видно.
Окно за покатой спиной маджнуна. Он не спеша топает по ступенькам, приближается к последней лестничной площадке. На ней, на площадке пятого этажа, дверь в коридор и металлическая лесенка — две опоры с перекладинами — к люку в потолке. Люк закрыт на висячий амбарный замок.
Дверь в коридор пятого этажа открылась, хлопнув, ударившись о крашеную штукатурку лестничной клетки. Пятясь, на площадку отступал, отстреливаясь, брат федави по имени Хасан. Сайд Хасан постоянно жил в центре, занимался воспитанием новообращенных и отнюдь не зря ел свой хлеб, что лишний раз подтверждалось здесь и сейчас — Хасан поливает коридор короткими, злыми очередями, а значит, на его счету как минимум один противник, иначе откуда бы у него взялся "кедр"?
Улыбнувшись, воскликнув мысленно: "Ай, молодца, Хасан", маджнун поднял пистолет и выстрелил в брата. Пуля попала Хасану в висок, он умер стоя.
Мертвец Хасан, уронив на плечо голову с дыркой над правым ухом, привалившись спиной к дверному косяку, соскальзывал на пол, продолжая стрелять. Палец мертвеца продолжал жать на спуск оружия, отвоеванного в неравном бою наставником новичков у коварных противников. От трения о дверной косяк пиджак Хасана топорщился, собираясь складками на груди, тянул рукава, не позволяя рукам с оружием повиснуть плетями. Жаль, сменившая прижизненные короткие, посмертная длинная очередь прервалась слишком быстро, жаль, мало оставалось патронов в магазине.
"Так погибают герои", — подумал маджнун, прислушиваясь к шорохам в коридоре. Воображаемая вата давно исчезла из ушных раковин, и он хорошо слышал, как бегут по коридору противники, как они приближаются, уверенные, что героического наставника федави прикончил с лестницы кто-то из своих, из серых.
"А так дохнут дураки, в обмен на жизни которых погибают герои", — подумал маджнун, опорожняя рожок-обойму "кедра" в левый рукав, кончая сразу троих серых, по-глупому, гурьбой, появившихся в светлом пятне дверного проема.
Душа Хасана останется довольна — маджнун отправил ее в рай в обмен на души троих узкоглазых, обреченных вечно страдать в аду. Достойный размен.
Горячие гильзы катятся вниз по ступенькам, маджнун выпустил рукоять "кедра", разжал левый кулак, поднял правую руку с пистолетом, и со второго выстрела ему удалось сбить амбарный замок под потолком.
С боеприпасами худо — можно произвести еще два выстрела из пистолета, и все, "пушку" придется выбрасывать. Прежде чем лезть на чердак, надо бы помародерствовать, забрать оружие у троих глупых серых, но из коридора пятого этажа доносятся какие-то новые, подозрительные звуки, а интуиция подсказывает — пора менять вальяжность на стремительность.
Вдох — и он вскарабкался по металлическим перекладинам к люку в потолке. Выдох — и он откинул крышку люка. Толчок ногами от перекладин — и он на чердаке и откатился к чердачной балке, а внизу, на лестничной площадке, разрывается "лимонка", и бьются стекла окон, выходящих на лестничные ступеньки, и срывает дверной каркас в коридор, и взрыв корежит опоры лесенки на чердак, и не выдерживает бетонная плита лестничной площадки. Видать, схалтурили победители социалистических соревнований, некогда возводившие здание, хреновато смастерили лестничную площадку. Лестничная площадка треснула по диагонали, надломилась, искусственный камень обрушился, лишая серых вояк возможности преследовать скрывшегося на чердаке врага. Маджнун толкнул ногой откинутую крышку люка, другой ногой толкнул бревно, предназначенное ремонтниками независимого прибалтийского государства для замены чердачных перекрытий. Бревно придавило жестяную створку люка, и маджнун расхохотался, уверенный, что ему помогает, его ведет сам всевышний.
Уши заложило, в который раз за последние несколько десятков минут. Барабанным перепонкам сегодня досталось, но глаза, спасибо Аллаху, целы, и темнота на чердаке пожиже, чем былой мрак коридора. Похожие на бойницы окна багровеют закатом, маджнун бежит, согнувшись, чтоб не расшибить голову ненароком, перепрыгивая аккуратные кучки строительного мусора, спешит ко второму люку над лестницей в другом крыле здания.
Везение преследует "одержимого верой" — он видит издалека, как приподнимается жестянка второго люка, стреляет навскидку, опорожняет магазин и выбрасывает ставший бесполезным пистолет.
Крышка хлопнула — серый, который лез наперехват, убит! Маджнун уничтожил уже восьмого противника! Уже восьмого!..
Возле этого люка тоже полно стройматериалов, годных для того, чтобы заблокировать и этот люк, и этот путь на чердак. Последний путь...
Пихнуть ногой бревнышко, придавить крышку люка — секундное дело. И еще одно бревно схватить руками и поставить его на попа, чтоб уперлось одним концом в жестянку люка, другим в перекрытие над головой... Готово! Чердак полностью блокирован! Господь велик!..
Теперь быстрее на крышу, где аккуратисты-ремонтники установили лебедку для подъема стройматериалов и спуска строительного мусора.
Меланхолики-прибалты начинают и заканчивают трудиться строго по часам, бросают на чердаке мусор, который не успели перетащить на крышу, оставляют ночевать под открытым небом стройматериалы, которые не успели перетащить на чердак, рядом с большим целлофановым мешком, полным щепок и опилок, которые не успели спустить на лебедке вниз. Обнаружив в потайном кармане серого комбинезона курительные принадлежности, маджнун моментально вспомнил о маленькой свалке горючих материалов на крыше здания, самое долгое через минуту он чиркнет зажигалкой, и займется костер, смело можно сказать — сигнальный костер. В городке, что за лесом, в пяти километрах отсюда, обязательно заметят взметнувшееся к звездному небу пламя! Горожане попытаются связаться с полицейскими у ворот, позвонят по внутреннему телефону центра, но им никто не ответит, и тогда местные флегматики встревожатся и направят на разведку полицаев с пожарными, и помчатся к центру кареты "Скорой помощи", следом за пожарной машиной, и замыкающими поедут сонные шишки из местной администрации вкупе с журналистами из местной газетенки. Караван разномастных автомобилей спугнет противников. Ну не будут же серые расстреливать всех приезжих, правда? Серые исчезнут, а он, маджнун, выживет! Древесина для гигантского костра сложена компактно, возле лебедки, а плоскость крыши велика, есть где укрыться, и ходы на чердак заблокированы, он переиграл противников, он победил смерть, казавшуюся неотвратимой!
Из чердачной тесноты на простор крыши ведет косая деревянная лесенка. Не сразу на крышу, а к внутренней стороне двери кирпичной будочки, этакого кубика-тамбура с дверцей на верхней плоскости здания. Вверх по лестнице, через две ступеньки, в кубик-тамбур, открыть засов, толкнуть дверь, и вот оно — небо, вот она — крыша. Наконец-то!
Покатость для стока дождевых вод к желобкам вдоль поребрика по периметру, легкий наклон совершенно не чувствуется, поверхность под ногами кажется абсолютно плоской. Тут и там редко натыканы длинные башенки вентиляционных труб, стволики телевизионных и радиоантенн, слева, на углу поребрика-заграждения, примостилась спутниковая тарелка, лебедка зацепилась за край поребрика прямо напротив двери из кубика-тамбура, а возле лебедки валяются бесформенной кучей толстяки целлофановые пакеты, полные легковоспламеняющейся древесной мелочи, совсем рядом стопочка сухих досок трется о пяток гладких двух-, полутора- и метровых бревнышек, прелесть! Знатный получится костер! До небес! Погребальный костер коварным планам хитрых и загадочных узкоглазых противников!
Маджнун шагал к мешкам, доскам и бревнам, доставал из потаенного кармана в чужом комбинезоне зажигалку, когда сзади сквозняк захлопнул дверь в будку-тамбур. Хлопок получился довольно громким, но маджнун не вздрогнул и не оглянулся. Наконец-то, расслабившись не только физически, но и психологически, улыбаясь, довольный собой и благодарный богу, он преклонил колени перед крайним, самым пузатым из всех мешком, ковырнул пальцем целлофан, надорвал, и под ноги посыпались струйкой пахучие желтые опилки.
— Эй, дружок! Ты что там делаешь, а?.. — Строгий, немного надменный мужской голос за спиной прозвучал совершенно неожиданно для поджигателя в униформе с чужого плеча. Большой палец правой руки на колесике зажигалки замер. Пальцы коленопреклоненных ног искали опору, чтоб оттолкнуться посильнее, а остальное тело готовилось к "обратному сальто", но голос за спиной предвосхитил акробатический кульбит:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54