он только ждал и молился, чтобы вдруг из ниоткуда возник магический третий путь. Теперь, когда удары двигателя тащили космический корабль по направлению к Трафальгару, надежда совсем оставила его. Сила, которой он был наделен, чтобы причинять страдания, была нездоровой, но все же он мог ощущать Вебстера и Клариссу. Эти двое его уравновешивали, как и предвидел Капоне. И теперь Кингсли Прайор должен совершить этот невозможный выбор между глубоко сокровенным и абстрактным.
Датчики в каюте были достаточно точны, чтобы наблюдать за тем, как губы Кингсли искривляются в горькую усмешку. Она выглядела так, как будто вот-вот у него вырвется крик. Дежурный офицер разведки флота покачала головой, видя, как он ведет себя. Выглядит так, как будто у него мозги вот-вот разорвутся на куски, подумала она. Хотя он и оставался довольно пассивным.
Чего датчики все-таки ей не показали, было сгущение воздуха возле койки Кингсли, которое беззвучно приняло форму Ричарда Китона. Китон печально улыбнулся при виде пораженного горем офицера флота.
– Кто вы? – спросил Кингсли хриплым голосом. – Каким образом вы прятались на борту?
– Я не прятался, – отрицал Ричард Китон. – Я вовсе не одержатель, пытающийся воздействовать на вас. Я наблюдатель – только и всего. Пожалуйста, не спрашивайте, кто я и почему. Я не скажу вам этого. Зато я скажу, что Вебстер убежал от Капоне, он больше не на Монтерее.
– Вебстер? – дернулся Кингсли. – Где он?
– Он теперь в такой безопасности, в какой только можно находиться.
– Откуда вам это известно?
– Я не единственный наблюдаю за Конфедерацией.
– Не понимаю. Зачем вы мне это говорите?
– Вы в точности знаете почему, Кингсли. Потому что вы должны принять решение. Вы находитесь в уникальном положении, когда можно воздействовать на события человеческой жизни. Не часто какая-то личность бывает поставлена в подобное положение, хотя вы даже не цените полностью, какие перспективы это открывает перед вами. Так вот, я не могу принять решение вместо вас, насколько мне это понравится. Даже я не могу нарушить ограничения, в рамках которых действую. Но я могу, но крайней мере, подчинить их себе настолько, чтобы убедиться, что вы располагаете всеми фактами, прежде чем выработаете свое суждение. Вы должны выбрать, когда и где умрете и кто умрет вместе с вами.
– Я не могу.
– Знаю. Это нелегко. Вы просто нуждаетесь в том, чтобы сохранялось неизменное положение вещей на такой долгий срок, пока вы не окажетесь ни при чем. Я вас за это не осуждаю, но этого не произойдет. Вам придется выбрать.
– Вы знаете, что сделал со мной Капоне? Что я несу?
– Знаю.
– Так что сделали бы на моем месте вы?
– Я слишком много знаю, чтобы вам это сказать.
– Значит, вы не сказали мне всего, что мне нужно. Ну, пожалуйста!
– Вы стремитесь к абсолютному очищению. Но я и этого не в силах вам предоставить. Подумайте, я ведь сказал вам то, что, как я полагаю, вы должны знать. Ваш сын не пострадает непосредственно ни от какого действия, какое вы предпримете. Ни теперь, ни в ближайшее время.
– Откуда я знаю, правду ли вы говорите? Кто вы?
– Я говорю вам правду, потому что точно знаю, что вам сказать. Если бы я не был тем, кем являюсь, откуда бы я знал о вас и о Вебстере?
– Так что я должен делать? Скажите мне!
– Я это только что сказал.
Ричард Китон начал поднимать руку в жесте, который мог означать сочувствие и сострадание. Кингсли Прайор так этого и не узнал, потому что посетитель растаял в воздухе так же быстро, как и появился.
Ему удалось выдавить из себя краткий смешок. Люди (или инопланетяне, или, может быть, даже ангелы) наблюдали за родом человеческим и прекрасно в этом преуспевали. Не трудно было увидеть, что происходит в пределах Конфедерации, – немногие тщательно размещенные сканеры могли фиксировать все сведения о происходящем, разведка флота и ее подразделения выполняли это как самую обыденную свою работу. Но тайные наблюдатели среди цивилизаций с одержанием были наделены способностями, далеко превосходящими возможности любого секретного агента. Эта способность была неколебимой. Несмотря на это, Кингсли чувствовал некоторое облегчение. Кто бы они ни были, они не испытывают безразличия. Достаточно вмешаться. Не в сильной мере, но в достаточной. Они знали, какое опустошение он вызовет. И давали ему оправдание, если он этого не сделает.
Кингсли заглянул прямо в датчик каюты.
– Прошу прощения. В самом деле. Я был слишком слаб, чтобы зайти так далеко. Теперь я собираюсь положить этому конец.
На мостике Андре Дюшамп задергался, когда красные символы нейросети начали на пронзительных нотах передавать предостережения ему в мозг. Одна за другой основные функции космического корабля выходили из-под его контроля.
– Дюшамп, что это вы вытворяете? – спросил командир СО. – Немедленно верните нам доступ к бортовому компьютеру, иначе мы откроем огонь.
– Не могу, – передал в ответ приведенный в ужас капитан. – Командные коды аннулированы. Мадлен! Ты можешь это прекратить?
– Не имею возможности. Кто-то влезает со своими командами через программу основных операций.
– Не стреляйте, – молил Андре. – Это не мы.
– Это должен быть кто-то, имеющий доступ к вашей программе. Кто-то из вашего экипажа, Дюшамп.
Андре бросил испуганный взгляд на Мадлен, Десмонда и Шена.
– Но мы He… merde, Прайор! Это Прайор. Это его рук дело. Именно он хотел попасть сюда.
– Мы теряем энергию! – вскричал Десмонд. – Двигатель отключился. Плазма термоядерного реактора охлаждается. Черт бы его побрал, он открыл аварийные вентиляционные клапаны! Все до одного. Что он делает?
– Спускайся и останови его. Примени ручную гранату, если у тебя есть! – заорал Андре. – Мы вам помогаем, – доложил он командованию СО. – Только дайте нам несколько минут.
– Капитан? – Шен указал рукой.
Палубный люк медленно задвигался. Одновременно с пронзительным свистом начали вспыхивать яркие пульсирующие огни, почти ослепляя.
– Mon dieu, non!
Датчики СО показали совершенно четкое изображение на экране дежурного офицера разведки флота. Корабль находился в стадии замедления движения, когда возникла аварийная ситуация. Он находился меньше чем в двухстах километрах от трафальгарского космопорта, вращающегося против часовой стрелки. Явное смятение экипажа могло быть просто большим развлечением. Если бы с этого расстояния на астероид грянул залп боевых ос, было бы невозможно остановить их все.
Если бы на борту были только Дюшамп и его экипаж, дежурный офицер уничтожила бы корабль на месте и мгновенно. Но рука ее остановилась из-за действий Прайора и его загадочного заявления, сделанного как раз в ту минуту, когда датчик из его каюты отключился от линии связи. Дежурная была убеждена, что все это вытворяет Прайор, и единственная программа, которую корабль оставил открытой для проверки со стороны Трафальгара, было управление огнем боевых ос. Прайор, должно быть, пытался ввести в заблуждение командование СО. Ни один из смертельных управляемых снарядов не был в боевой готовности.
– Продолжайте следить за ним, полностью вооружившись, – передала она своим товарищам, офицерам СО из командного центра. – Прикажите эскорту космоястребов быть неподалеку.
Из «Крестьянской мести» низверглись длинные столбы белоснежного пара, когда аварийные вентиляционные клапаны опустошили все баки с горючим на борту. Водород, гелий, кислород, охлаждающая жидкость, вода, реактивная масса – все это перемешалось под высоким давлением и сотрясло корабль так, как будто бы на него воздействовало с десяток зарядов, выпуская огонь в противоположных направлениях. Однако ни один из них не был достаточно мощным, чтобы повлиять на его орбитальную траекторию. С поврежденным тормозом корабль продолжал лететь по направлению к Трафальгару, делая почти два километра в секунду.
– У них же совсем не останется горючего, даже если они возобновят управление системой двигателей, – заключил старший офицер СО. – Корабль разобьется, не пройдет и двух минут.
– Если он доберется на расстояние десяти километров от Трафальгара, уничтожьте его, – приказала дежурный офицер.
Многочисленные вентиляторы неослабевая работали в течение еще пятнадцати секунд, заставляя пришедший в неустойчивость корабль спотыкаться в воздухе. Фюзеляж сотрясали взрывы, выпуская сухие плюмажи серой пыли, отделяющейся от внешней части. Громадные сегменты корпуса освобождались от обшивки, как будто бы широко раскрывались сумеречно-серебряные лепестки цветка, обнажая плотно пригнанные металлические потроха корабля. Под поверхностью изредка вспыхивало сияние голубых огней, их можно было разглядеть только через тончайшие щели; потом раздались еще взрывы, отделяющие внешнее оснащение от внутренней части. Звездный корабль начал разваливаться на куски; его баки для горючего, термоядерные тороиды, энергетические узлы, тепловые установки и нагромождение вспомогательных механизмов превратились в кучу искореженных обломков.
Три прочных ракетных двигателя были сгруппированы вокруг основания спасательной капсулы, располагавшейся рядом с капитанским мостиком; они воспламенились с очень кратким упреждением, очищая сферу от осколков техники. Дюшамп и остальные бросились назад, на противоперегрузочные койки, чтобы выдержать ускорение в 15 g.
– Мой корабль! – вскричал Андре сквозь звуки всех этих тяжелых ударов.
«Крестьянская месть», последний крохотный проблеск надежды на послекризисное существование, раскручивалась вокруг него; ее части, стоившие миллионы фьюзеодолларов, улетали, вертясь, в глубины галактики, превращаясь в утиль. Любя этот корабль больше, чем любую женщину, Андре прощал ему постоянные требования денежных вливаний, его темпераментное функционирование, жажду горючего и всевозможные иные расходы; потому что взамен корабль давал Андре жизнь, выходящую за рамки обыденности. Но корабль не был полностью оплачен; и много лет тому назад Андре отказался от всеобъемлющей политики страхования с узаконенным грабежом со стороны страховых компаний ради того, чтобы положиться на собственную ловкость и финансовую компетентность. Его крик закончился прерывистым глухим рыданием. Эта вселенная оказалась хуже, чем что-либо другое, обещаемое космосом.
Кингсли Прайор не поджег ракетные двигатели в своей спасательной капсуле. Ему некуда было спасаться. Теперь, горячо пылая, обломки «Крестьянской мести» сбились в кучу вокруг капитанского мостика, торчащего из их центра. Но капсула все еще направлялась к Трафальгару, таща за собой весь этот мусор и Кингсли. Он не знал в точности, где находится, не мог он тратить время и силы на то, чтобы проверять остатки датчиков, которыми была снабжена капсула. Единственное, что он знал, – это то, что выполнил все, что мог, находясь рядом с командой, и что он не на Трафальгаре, а ведь Капоне хотел, чтобы Кингсли находился именно там. Ничто другое больше не имело значения. Решение было принято.
Плывя в полном одиночестве в каюте, освещенной только крошечными желтыми аварийными огнями, Кингсли датавизировал внешний код импланту своего желудка. Герметичный генератор с небольшим полем представлял собой вершину техники Конфедерации, даже при этом он прорвался за пределы аварийных приспособлений, обычно употребляемых, когда имели дело с антиматерией. Сверхспециальная военная лаборатория на Новой Калифорнии, которая его произвела, пренебрегла тем, чтобы снабдить его (не говоря уже о здравом смысле) устойчивостью к повреждениям, которой обычно пользовались даже самые черные синдикаты-крохоборы. Капоне просто сообщил, что ему понадобился контейнер, отличающийся только размером. Он такой и получил.
Когда закрылись границы поля, шар из замороженного антиводорода коснулся стенки контейнера. Протоны, электроны, антипротоны и антиэлектроны аннигилировали друг друга реакцией, которая весьма и весьма быстро пересоздала условия энергетической плотности, которые обычно существовали внутри облака. На этот раз это не произошло в результате творения.
Лазеры с платформы СО уже начали поражать крутящиеся по спирали обломки оборудования на краю мусорного облака, которое некогда было кораблем «Крестьянская месть». Свалка этого мусора находилась менее чем в двадцати пяти километрах от Трафальгара, и Кингсли мчался по такому курсу, что ему неизбежно предстояло столкнуться с одним из сферических космопортов, вращающихся против часовой стрелки. Ионизированный пар от разлагающихся составных частей флюоресцировал бледно-голубым из энергетических лучей, торчащих из него, образовывая бурлящую волну вокруг оставшихся обломков. Было похоже, будто особенно хрупкая комета мчится по космосу.
Капсула, поддерживавшая жизнь Кингсли Прайора, находилась в двадцати трех километрах и в восьми секундах от космического порта, когда это случилось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102
Датчики в каюте были достаточно точны, чтобы наблюдать за тем, как губы Кингсли искривляются в горькую усмешку. Она выглядела так, как будто вот-вот у него вырвется крик. Дежурный офицер разведки флота покачала головой, видя, как он ведет себя. Выглядит так, как будто у него мозги вот-вот разорвутся на куски, подумала она. Хотя он и оставался довольно пассивным.
Чего датчики все-таки ей не показали, было сгущение воздуха возле койки Кингсли, которое беззвучно приняло форму Ричарда Китона. Китон печально улыбнулся при виде пораженного горем офицера флота.
– Кто вы? – спросил Кингсли хриплым голосом. – Каким образом вы прятались на борту?
– Я не прятался, – отрицал Ричард Китон. – Я вовсе не одержатель, пытающийся воздействовать на вас. Я наблюдатель – только и всего. Пожалуйста, не спрашивайте, кто я и почему. Я не скажу вам этого. Зато я скажу, что Вебстер убежал от Капоне, он больше не на Монтерее.
– Вебстер? – дернулся Кингсли. – Где он?
– Он теперь в такой безопасности, в какой только можно находиться.
– Откуда вам это известно?
– Я не единственный наблюдаю за Конфедерацией.
– Не понимаю. Зачем вы мне это говорите?
– Вы в точности знаете почему, Кингсли. Потому что вы должны принять решение. Вы находитесь в уникальном положении, когда можно воздействовать на события человеческой жизни. Не часто какая-то личность бывает поставлена в подобное положение, хотя вы даже не цените полностью, какие перспективы это открывает перед вами. Так вот, я не могу принять решение вместо вас, насколько мне это понравится. Даже я не могу нарушить ограничения, в рамках которых действую. Но я могу, но крайней мере, подчинить их себе настолько, чтобы убедиться, что вы располагаете всеми фактами, прежде чем выработаете свое суждение. Вы должны выбрать, когда и где умрете и кто умрет вместе с вами.
– Я не могу.
– Знаю. Это нелегко. Вы просто нуждаетесь в том, чтобы сохранялось неизменное положение вещей на такой долгий срок, пока вы не окажетесь ни при чем. Я вас за это не осуждаю, но этого не произойдет. Вам придется выбрать.
– Вы знаете, что сделал со мной Капоне? Что я несу?
– Знаю.
– Так что сделали бы на моем месте вы?
– Я слишком много знаю, чтобы вам это сказать.
– Значит, вы не сказали мне всего, что мне нужно. Ну, пожалуйста!
– Вы стремитесь к абсолютному очищению. Но я и этого не в силах вам предоставить. Подумайте, я ведь сказал вам то, что, как я полагаю, вы должны знать. Ваш сын не пострадает непосредственно ни от какого действия, какое вы предпримете. Ни теперь, ни в ближайшее время.
– Откуда я знаю, правду ли вы говорите? Кто вы?
– Я говорю вам правду, потому что точно знаю, что вам сказать. Если бы я не был тем, кем являюсь, откуда бы я знал о вас и о Вебстере?
– Так что я должен делать? Скажите мне!
– Я это только что сказал.
Ричард Китон начал поднимать руку в жесте, который мог означать сочувствие и сострадание. Кингсли Прайор так этого и не узнал, потому что посетитель растаял в воздухе так же быстро, как и появился.
Ему удалось выдавить из себя краткий смешок. Люди (или инопланетяне, или, может быть, даже ангелы) наблюдали за родом человеческим и прекрасно в этом преуспевали. Не трудно было увидеть, что происходит в пределах Конфедерации, – немногие тщательно размещенные сканеры могли фиксировать все сведения о происходящем, разведка флота и ее подразделения выполняли это как самую обыденную свою работу. Но тайные наблюдатели среди цивилизаций с одержанием были наделены способностями, далеко превосходящими возможности любого секретного агента. Эта способность была неколебимой. Несмотря на это, Кингсли чувствовал некоторое облегчение. Кто бы они ни были, они не испытывают безразличия. Достаточно вмешаться. Не в сильной мере, но в достаточной. Они знали, какое опустошение он вызовет. И давали ему оправдание, если он этого не сделает.
Кингсли заглянул прямо в датчик каюты.
– Прошу прощения. В самом деле. Я был слишком слаб, чтобы зайти так далеко. Теперь я собираюсь положить этому конец.
На мостике Андре Дюшамп задергался, когда красные символы нейросети начали на пронзительных нотах передавать предостережения ему в мозг. Одна за другой основные функции космического корабля выходили из-под его контроля.
– Дюшамп, что это вы вытворяете? – спросил командир СО. – Немедленно верните нам доступ к бортовому компьютеру, иначе мы откроем огонь.
– Не могу, – передал в ответ приведенный в ужас капитан. – Командные коды аннулированы. Мадлен! Ты можешь это прекратить?
– Не имею возможности. Кто-то влезает со своими командами через программу основных операций.
– Не стреляйте, – молил Андре. – Это не мы.
– Это должен быть кто-то, имеющий доступ к вашей программе. Кто-то из вашего экипажа, Дюшамп.
Андре бросил испуганный взгляд на Мадлен, Десмонда и Шена.
– Но мы He… merde, Прайор! Это Прайор. Это его рук дело. Именно он хотел попасть сюда.
– Мы теряем энергию! – вскричал Десмонд. – Двигатель отключился. Плазма термоядерного реактора охлаждается. Черт бы его побрал, он открыл аварийные вентиляционные клапаны! Все до одного. Что он делает?
– Спускайся и останови его. Примени ручную гранату, если у тебя есть! – заорал Андре. – Мы вам помогаем, – доложил он командованию СО. – Только дайте нам несколько минут.
– Капитан? – Шен указал рукой.
Палубный люк медленно задвигался. Одновременно с пронзительным свистом начали вспыхивать яркие пульсирующие огни, почти ослепляя.
– Mon dieu, non!
Датчики СО показали совершенно четкое изображение на экране дежурного офицера разведки флота. Корабль находился в стадии замедления движения, когда возникла аварийная ситуация. Он находился меньше чем в двухстах километрах от трафальгарского космопорта, вращающегося против часовой стрелки. Явное смятение экипажа могло быть просто большим развлечением. Если бы с этого расстояния на астероид грянул залп боевых ос, было бы невозможно остановить их все.
Если бы на борту были только Дюшамп и его экипаж, дежурный офицер уничтожила бы корабль на месте и мгновенно. Но рука ее остановилась из-за действий Прайора и его загадочного заявления, сделанного как раз в ту минуту, когда датчик из его каюты отключился от линии связи. Дежурная была убеждена, что все это вытворяет Прайор, и единственная программа, которую корабль оставил открытой для проверки со стороны Трафальгара, было управление огнем боевых ос. Прайор, должно быть, пытался ввести в заблуждение командование СО. Ни один из смертельных управляемых снарядов не был в боевой готовности.
– Продолжайте следить за ним, полностью вооружившись, – передала она своим товарищам, офицерам СО из командного центра. – Прикажите эскорту космоястребов быть неподалеку.
Из «Крестьянской мести» низверглись длинные столбы белоснежного пара, когда аварийные вентиляционные клапаны опустошили все баки с горючим на борту. Водород, гелий, кислород, охлаждающая жидкость, вода, реактивная масса – все это перемешалось под высоким давлением и сотрясло корабль так, как будто бы на него воздействовало с десяток зарядов, выпуская огонь в противоположных направлениях. Однако ни один из них не был достаточно мощным, чтобы повлиять на его орбитальную траекторию. С поврежденным тормозом корабль продолжал лететь по направлению к Трафальгару, делая почти два километра в секунду.
– У них же совсем не останется горючего, даже если они возобновят управление системой двигателей, – заключил старший офицер СО. – Корабль разобьется, не пройдет и двух минут.
– Если он доберется на расстояние десяти километров от Трафальгара, уничтожьте его, – приказала дежурный офицер.
Многочисленные вентиляторы неослабевая работали в течение еще пятнадцати секунд, заставляя пришедший в неустойчивость корабль спотыкаться в воздухе. Фюзеляж сотрясали взрывы, выпуская сухие плюмажи серой пыли, отделяющейся от внешней части. Громадные сегменты корпуса освобождались от обшивки, как будто бы широко раскрывались сумеречно-серебряные лепестки цветка, обнажая плотно пригнанные металлические потроха корабля. Под поверхностью изредка вспыхивало сияние голубых огней, их можно было разглядеть только через тончайшие щели; потом раздались еще взрывы, отделяющие внешнее оснащение от внутренней части. Звездный корабль начал разваливаться на куски; его баки для горючего, термоядерные тороиды, энергетические узлы, тепловые установки и нагромождение вспомогательных механизмов превратились в кучу искореженных обломков.
Три прочных ракетных двигателя были сгруппированы вокруг основания спасательной капсулы, располагавшейся рядом с капитанским мостиком; они воспламенились с очень кратким упреждением, очищая сферу от осколков техники. Дюшамп и остальные бросились назад, на противоперегрузочные койки, чтобы выдержать ускорение в 15 g.
– Мой корабль! – вскричал Андре сквозь звуки всех этих тяжелых ударов.
«Крестьянская месть», последний крохотный проблеск надежды на послекризисное существование, раскручивалась вокруг него; ее части, стоившие миллионы фьюзеодолларов, улетали, вертясь, в глубины галактики, превращаясь в утиль. Любя этот корабль больше, чем любую женщину, Андре прощал ему постоянные требования денежных вливаний, его темпераментное функционирование, жажду горючего и всевозможные иные расходы; потому что взамен корабль давал Андре жизнь, выходящую за рамки обыденности. Но корабль не был полностью оплачен; и много лет тому назад Андре отказался от всеобъемлющей политики страхования с узаконенным грабежом со стороны страховых компаний ради того, чтобы положиться на собственную ловкость и финансовую компетентность. Его крик закончился прерывистым глухим рыданием. Эта вселенная оказалась хуже, чем что-либо другое, обещаемое космосом.
Кингсли Прайор не поджег ракетные двигатели в своей спасательной капсуле. Ему некуда было спасаться. Теперь, горячо пылая, обломки «Крестьянской мести» сбились в кучу вокруг капитанского мостика, торчащего из их центра. Но капсула все еще направлялась к Трафальгару, таща за собой весь этот мусор и Кингсли. Он не знал в точности, где находится, не мог он тратить время и силы на то, чтобы проверять остатки датчиков, которыми была снабжена капсула. Единственное, что он знал, – это то, что выполнил все, что мог, находясь рядом с командой, и что он не на Трафальгаре, а ведь Капоне хотел, чтобы Кингсли находился именно там. Ничто другое больше не имело значения. Решение было принято.
Плывя в полном одиночестве в каюте, освещенной только крошечными желтыми аварийными огнями, Кингсли датавизировал внешний код импланту своего желудка. Герметичный генератор с небольшим полем представлял собой вершину техники Конфедерации, даже при этом он прорвался за пределы аварийных приспособлений, обычно употребляемых, когда имели дело с антиматерией. Сверхспециальная военная лаборатория на Новой Калифорнии, которая его произвела, пренебрегла тем, чтобы снабдить его (не говоря уже о здравом смысле) устойчивостью к повреждениям, которой обычно пользовались даже самые черные синдикаты-крохоборы. Капоне просто сообщил, что ему понадобился контейнер, отличающийся только размером. Он такой и получил.
Когда закрылись границы поля, шар из замороженного антиводорода коснулся стенки контейнера. Протоны, электроны, антипротоны и антиэлектроны аннигилировали друг друга реакцией, которая весьма и весьма быстро пересоздала условия энергетической плотности, которые обычно существовали внутри облака. На этот раз это не произошло в результате творения.
Лазеры с платформы СО уже начали поражать крутящиеся по спирали обломки оборудования на краю мусорного облака, которое некогда было кораблем «Крестьянская месть». Свалка этого мусора находилась менее чем в двадцати пяти километрах от Трафальгара, и Кингсли мчался по такому курсу, что ему неизбежно предстояло столкнуться с одним из сферических космопортов, вращающихся против часовой стрелки. Ионизированный пар от разлагающихся составных частей флюоресцировал бледно-голубым из энергетических лучей, торчащих из него, образовывая бурлящую волну вокруг оставшихся обломков. Было похоже, будто особенно хрупкая комета мчится по космосу.
Капсула, поддерживавшая жизнь Кингсли Прайора, находилась в двадцати трех километрах и в восьми секундах от космического порта, когда это случилось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102