И это перед тем, как предстоит период скверного питания.
– Да, мэм. Я знаю. Если мы начнем просто сужать линию фронта, таким же образом, как мы это делали, мы заставим большое количество одержателей сосредоточиться в центре. Придется разделить Мортонридж на секторы. Это будет означать передислокацию сержантов: им придется распространиться по всему острову и соединиться между собой. Если же мы оставим сержантов позади гарнизонов, войска, необходимые для передовой линии, окажутся в ином месте как раз тогда, когда больше всего они понадобятся нам.
– Больше решений, Ральф. То, что я говорила вам третьего дня насчет обеспечения политического прикрытия, остается в силе. Делайте на этой земле то, что приходится, остальное предоставьте мне.
– Могу я рассчитывать на удваивание медицинского обслуживания? Мы действительно будем нуждаться в нем, когда начнем действовать.
– Посол эденистов упоминал, что их обиталища возьмут у нас самые тяжелые случаи заболевания раком, но их космоястребы сильно перегружены. Адмирал Фарквар ищет подходящий способ переброски войск, у них хотя бы есть защитные приспособления ноль-тау. Вообще-то я просила у Алистера колониальные транспортные корабли, принадлежащие корпорации Кулу. Мы можем начать снабжение пациентов еще до того, как обстоятельства изменятся в лучшую сторону.
– Я полагаю, это уже кое-что.
Кирстен встала и сообщила по видеоселектору Сильвестру Герею, что аудиенция закончена.
– Самое основное правило современного общества: все стоит дорого и отнимает массу времени. Это всегда было так – и всегда будет так. И мы ничего не можем с этим поделать, генерал.
Когда дверь открылась, Ральфу удалось слегка поклониться.
– Я буду об этом помнить, мэм.
* * *
– Думаю, теперь я смогу идти сама, – сказала Стефани.
Чома и Франклин отнесли ее назад в сержантский лагерь на импровизированных носилках. Ее положили на грязную землю рядом с Тиной, обмотали спальным мешком, к руке пристроили капельницу с плазмой. Слишком ослабевшая, чтобы двигаться, она целыми часами дремала, становясь жертвой беспокойных сновидений. Мойо все время оставался при ней, держа ее за руку и вытирая ей лоб. Ее тело сопротивлялось ране, как будто она боролась с лихорадкой.
Время от времени холодная дрожь прекращалась, и Стефани пассивно лежала на спине, собирая воедино свои полные дурмана мысли. Ничего не переменилось, сержанты по-прежнему неподвижно стояли вокруг. Если Стефани закрывала глаза, она могла ощущать, как исчезает энергистическая мощь в той зоне, которую они для себя установили; это была интенсивная фокусная точка, через которую пытались создать брешь в структуре данной реальности. Способ, каким они добывали энергию, каждый раз слегка менялся, но результат был неизменным: истощение. Реальность этого региона упорно оставалась неповрежденной.
Чома, осматривающий позвоночник Тины, поднял голову.
– Я бы сказал, что тебе не следует перегружаться еще некоторое время, – обратился он к Стефани. – Ты потеряла много крови.
– Точно так же, как и я. – Тина произнесла это шепотом. Ее рука приподнялась с земли дюйма на два, она пошевелила в воздухе пальцами.
Стефани дотронулась до нее, они переплели пальцы. Кожа Тины была пугающе холодной.
– Да, наверное, мне следует легче ко всему относиться, – сказала Стефани. – Мы не поправимся, если будем себя накручивать.
Тина улыбнулась, с губ у нее сорвался довольный шепот:
– Мы ведь поправляемся, правда?
– Это так. – Стефани постаралась произнести эти слова ровным голосом, надеясь, что самообладание заодно поможет и ей. – Мы, девушки, держимся вместе.
– Как всегда. Все такие добрые, даже Кохрейн.
– Он хочет, чтобы ты поднялась на ноги, и тогда он снова попытается уложить тебя на спину.
Тина усмехнулась, затем снова погрузилась в полудрему.
Стефани приподнялась на локтях, представляя себе, как спальный мешок раздувается в огромную подушку. Ткань подвинулась выше и стала поддерживать ей спину. Все ее друзья находились рядом, наблюдая за ней с несколько смущенным или добрым выражением. Но все они были серьезны.
– Какая же я идиотка, – сказала она им. – Не надо было мне возвращаться в Кеттон.
– Никоим образом! – прогудел Кохрейн.
Макфи сплюнул по направлению к разрушенному городу.
– Мы правильно поступили, человечно.
– Ты не виновата, – строго сказала Рена. – Эта женщина просто ненормальная.
– Никто ее не знал лучше меня, – заметила Стефани. – Мы должны были принять хотя бы элементарные меры предосторожности. С нее сталось бы всех нас застрелить.
– Если выражение сочувствия и доверия – ошибка, то я горжусь, что разделяю ее с тобой, – объявил Франклин.
– Надо было мне самой как следует смотреть, – Стефани как будто обращалась к себе самой. – Это было глупо. Раньше пуля никогда не могла причинить вреда, на Омбее мы были так осторожны. Я просто решила, что теперь, когда мы в одинаковых условиях, нам надо держаться вместе.
– Это была большая ошибка, – Мойо похлопал ее по руке. – Первая, которую ты совершила с тех пор, как мы познакомились, так что я ее прощу.
Стефани взяла его за руку, поднесла его ладонь к своему лицу и поцеловала.
– Спасибо.
– Вообще-то я не думаю, чтобы какие-нибудь приготовления и паранойя принесли нам много пользы, – сказал Франклин.
– Почему?
Он поднял один из пакетиков с питательным супом. Серебряная обертка постепенно стала голубой с белым, а форма сделалась круглой. Теперь он держал жестянку консервированных бобов.
– Мы здесь не так сильны. Там, в нашей старой вселенной, чтобы превратить во что-то другое такой пакетик, довольно было глазом моргнуть. И вот почему они не могут вернуться. – Он указал на сержантов как раз в тот момент, когда еще одна белая вспышка воздуха над ними рассыпалась потоком разбежавшихся голубых ионов. – Здесь недостаточно энергии, чтобы делать то, что мы делали раньше. Не спрашивайте меня почему. Предположительно – это имеет что-то общее с блокировкой от внешнего мира. Я уверен, что ружья, которые имеются у Эклунд, могут причинить массу неприятностей, и не важно, насколько плотным воздухом мы себя окружили.
– Есть какие-то хорошие новости для выздоравливающих? – довольно едко спросил Мойо.
– Да нет, он же прав, – сказала Стефани. – Кроме того, если удаляться от фактов, это не поможет никому.
– Как ты можешь быть такой спокойной? Мы здесь застряли.
Со времени злосчастной экспедиции в Кеттон сержанты вели тщательное наблюдение за городом на случай, если Эклунд предпримет какие-то враждебные шаги. Сайнон и Чома исполняли обязанности дежурных, совмещая их с уходом за двумя больными. Это не составляло особенных трудностей, так как со слегка приподнятого над остальной землей участка им было видно любого, кто пошел бы по территории охристой грязи между ними и покинутым городом. Если бы кто-нибудь появился, тому было множество предостережений.
Сайнон осматривал партию снайперских винтовок, которыми были экипированы сержанты. Не то чтобы он ожидал, что их можно будет использовать. Если бы Эклунд отправила сюда своих людей, сержанты просто установили бы вокруг барьер, точно такой же, как тот, который держал воздух вокруг острова, предлагая пассивное, но непреодолимое сопротивление.
– Не совсем застряли, – поправила Стефани. – Когда болеешь, имеешь хотя бы одно преимущество. Сайнон!
– Да? – Он положил прицел, который чистил.
– Ты и остальные сознаете, что на самом деле мы движемся? – спросила его Стефани.
Она некоторое время наблюдала, что происходит с небом в этом регионе. Когда они впервые сюда прибыли, оно выглядело однородной поверхностью, сияющей на неопределенном расстоянии вокруг них. Но, когда она тут лежала, глядя в небо, Стефани улавливала некоторые изменения. Над летающим островом образовывались разные изгибающиеся дугой тени, расположенные точно слабые волны или потоки негустого тумана. И они двигались, неспешно скользя в одном направлении.
Когда Стефани начала их описывать, все больше и больше сержантов отрывались от своего ментального единства, чтобы поглядеть вверх. Их собранные воедино мозги начали проясняться слабым ощущением самосознания.
– Мы должны были это заметить. Прямое наблюдение – основной путь получить представление о местонахождении.
Пользуясь сродственной связью, сержанты могли наблюдать за небом так, как будто бы смотрели в многосегментный телескоп. Тысячи радуг оставляли такие же слабо колеблющиеся нерегулярные следы, когда мягко проносились над головой. Были выполнены основные арифметические действия, чтобы получить параллакс, приняв искажение примерно в пятьдесят километров.
– Так как полосы неясного света кажутся слегка колеблющимися по ширине, мы можем вывести заключение, что нас обволакивает какая-то крайне неясная структура вроде звездной туманности, – сообщил Сайнон заинтересованным людям. – Однако источник света остается неопределенным, так что мы не можем с уверенностью сказать, что именно движется – туманность или остров. Но если учесть, что скорость кажется близкой к ста пятидесяти километрам в час, мы можем ориентировочно считать, что движется остров.
– Почему? – спросила Рена.
– Да потому, что потребовалась бы громадная сила, чтобы привести в движение туманность и придать ей такую скорость. Это отнюдь не невозможно, но, поскольку внешнее окружение острова состоит главным образом из вакуума, цифра измерения силы, которая могла бы действовать на туманность, умножается на порядок увеличения. Мы не можем определить никакого физического или энергетического воздействия на остров, ergo [Ergo – вследствие этого, поэтому (лат.) ] нет ветра, чтобы проталкивать его. Мы допускаем, что он все еще может удаляться от своей отправной точки, но, поскольку колебания внутри указывают на определенно пассивное строение, на такую возможность непохоже.
– Так что мы и в самом деле летим, – заключил Макфи.
– Вроде бы на то похоже.
– Не хотел бы я испортить вам всю картину или что-то в таком роде, – вмешался Кохрейн. – Но не думаете ли вы, ребята, что мы, возможно, падаем?
– Направление полета, которое мы можем определить по туманности, заставляет сделать вывод, что на это непохоже, – опроверг его предположение Сайнон. – Движение-то кажется горизонтальным. Наиболее вероятное объяснение – это что мы появились с относительной скоростью, отличной от скорости туманности. Кроме того, если бы мы падали с тех пор, как здесь появились, тогда то, по направлению к чему мы падали бы, к настоящему времени, безусловно, было бы видно, чем бы оно ни было. Если бы образовалось такое мощное гравитационное поле, оно было бы поистине громадным: в несколько раз крупнее огромного газового скопления вокруг Юпитера.
– Вы же не знаете, какова природа массы или гравитации в этом мире, – поправил Макфи.
– Верно. И этот остров – тому доказательство.
– Что вы хотите этим сказать?
– Наша сила тяжести не изменилась с тех пор, как мы здесь. И все же – мы больше не являемся частью Омбея. Мы принимаем ее за нормальную, потому что подсознательная воля каждого из нас здесь этого требует.
– Дерьмо собачье, – Кохрейн подпрыгнул, удивленно глядя на раструб своих широких вельветовых штанов. – Вы что, хотите сказать, мне только снится, будто здесь есть какая-то сила тяжести?
– Строго говоря – да.
Хиппи сцепил ладони и плотно прижал их ко лбу.
– Ох, друг, вот это не повезло. Я-то хочу, чтобы сила тяжести была реальной. Послушайте, ведь не дурачите же вы нас дурной шуточкой, нет? Такого быть не должно.
– Реальность сейчас прочно содержится у вас в мозгу. Если вы ощущаете, что сила тяжести на вас действует, значит, она настоящая, – невозмутимо объяснил сержант.
В руке Кохрейна появилась сигарета с марихуаной, он сделал глубокую затяжку.
– Я тяжелый, – запел он. – Тяжелый, тяжелый, тяжелый! И пусть никто этого не забывает. Слышите меня, люди? Так обо мне и думайте!
– В любом случае, – обратился Сайнон к Макфп, – если бы нас выхватило гравитационное поле, туманность падала бы вместе с нами. А этого не происходит.
– Уже хорошо, – буркнул Макфи. – Что для здешних мест тоже не характерно.
– Забудьте академические представления о ситуации, – вставил Мойо. – Можем мы что-нибудь из нее извлечь?
– Мы намерены установить наблюдение за деталями, – сказал Сайнон. – Безрассудное наблюдение, если вам угодно, чтобы понять, находится ли что-нибудь перед нами. Может оказаться, что все планеты, которые одержатели сдвинули с мест во вселенной, теперь в этой ее области, вместе с нами. Тогда мы сможем воспользоваться нашей близостью к другим, чтобы воззвать о помощи; это единственный способ коммуникации, каким мы здесь располагаем.
– Ох, друг, это не тот путь! Кто наши призывы услышит? Если какие-то существа и будут поблизости. И даже если где-то там есть какая-то планета, сомнительно, чтобы мы могли достигнуть ее поверхности в целости.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102
– Да, мэм. Я знаю. Если мы начнем просто сужать линию фронта, таким же образом, как мы это делали, мы заставим большое количество одержателей сосредоточиться в центре. Придется разделить Мортонридж на секторы. Это будет означать передислокацию сержантов: им придется распространиться по всему острову и соединиться между собой. Если же мы оставим сержантов позади гарнизонов, войска, необходимые для передовой линии, окажутся в ином месте как раз тогда, когда больше всего они понадобятся нам.
– Больше решений, Ральф. То, что я говорила вам третьего дня насчет обеспечения политического прикрытия, остается в силе. Делайте на этой земле то, что приходится, остальное предоставьте мне.
– Могу я рассчитывать на удваивание медицинского обслуживания? Мы действительно будем нуждаться в нем, когда начнем действовать.
– Посол эденистов упоминал, что их обиталища возьмут у нас самые тяжелые случаи заболевания раком, но их космоястребы сильно перегружены. Адмирал Фарквар ищет подходящий способ переброски войск, у них хотя бы есть защитные приспособления ноль-тау. Вообще-то я просила у Алистера колониальные транспортные корабли, принадлежащие корпорации Кулу. Мы можем начать снабжение пациентов еще до того, как обстоятельства изменятся в лучшую сторону.
– Я полагаю, это уже кое-что.
Кирстен встала и сообщила по видеоселектору Сильвестру Герею, что аудиенция закончена.
– Самое основное правило современного общества: все стоит дорого и отнимает массу времени. Это всегда было так – и всегда будет так. И мы ничего не можем с этим поделать, генерал.
Когда дверь открылась, Ральфу удалось слегка поклониться.
– Я буду об этом помнить, мэм.
* * *
– Думаю, теперь я смогу идти сама, – сказала Стефани.
Чома и Франклин отнесли ее назад в сержантский лагерь на импровизированных носилках. Ее положили на грязную землю рядом с Тиной, обмотали спальным мешком, к руке пристроили капельницу с плазмой. Слишком ослабевшая, чтобы двигаться, она целыми часами дремала, становясь жертвой беспокойных сновидений. Мойо все время оставался при ней, держа ее за руку и вытирая ей лоб. Ее тело сопротивлялось ране, как будто она боролась с лихорадкой.
Время от времени холодная дрожь прекращалась, и Стефани пассивно лежала на спине, собирая воедино свои полные дурмана мысли. Ничего не переменилось, сержанты по-прежнему неподвижно стояли вокруг. Если Стефани закрывала глаза, она могла ощущать, как исчезает энергистическая мощь в той зоне, которую они для себя установили; это была интенсивная фокусная точка, через которую пытались создать брешь в структуре данной реальности. Способ, каким они добывали энергию, каждый раз слегка менялся, но результат был неизменным: истощение. Реальность этого региона упорно оставалась неповрежденной.
Чома, осматривающий позвоночник Тины, поднял голову.
– Я бы сказал, что тебе не следует перегружаться еще некоторое время, – обратился он к Стефани. – Ты потеряла много крови.
– Точно так же, как и я. – Тина произнесла это шепотом. Ее рука приподнялась с земли дюйма на два, она пошевелила в воздухе пальцами.
Стефани дотронулась до нее, они переплели пальцы. Кожа Тины была пугающе холодной.
– Да, наверное, мне следует легче ко всему относиться, – сказала Стефани. – Мы не поправимся, если будем себя накручивать.
Тина улыбнулась, с губ у нее сорвался довольный шепот:
– Мы ведь поправляемся, правда?
– Это так. – Стефани постаралась произнести эти слова ровным голосом, надеясь, что самообладание заодно поможет и ей. – Мы, девушки, держимся вместе.
– Как всегда. Все такие добрые, даже Кохрейн.
– Он хочет, чтобы ты поднялась на ноги, и тогда он снова попытается уложить тебя на спину.
Тина усмехнулась, затем снова погрузилась в полудрему.
Стефани приподнялась на локтях, представляя себе, как спальный мешок раздувается в огромную подушку. Ткань подвинулась выше и стала поддерживать ей спину. Все ее друзья находились рядом, наблюдая за ней с несколько смущенным или добрым выражением. Но все они были серьезны.
– Какая же я идиотка, – сказала она им. – Не надо было мне возвращаться в Кеттон.
– Никоим образом! – прогудел Кохрейн.
Макфи сплюнул по направлению к разрушенному городу.
– Мы правильно поступили, человечно.
– Ты не виновата, – строго сказала Рена. – Эта женщина просто ненормальная.
– Никто ее не знал лучше меня, – заметила Стефани. – Мы должны были принять хотя бы элементарные меры предосторожности. С нее сталось бы всех нас застрелить.
– Если выражение сочувствия и доверия – ошибка, то я горжусь, что разделяю ее с тобой, – объявил Франклин.
– Надо было мне самой как следует смотреть, – Стефани как будто обращалась к себе самой. – Это было глупо. Раньше пуля никогда не могла причинить вреда, на Омбее мы были так осторожны. Я просто решила, что теперь, когда мы в одинаковых условиях, нам надо держаться вместе.
– Это была большая ошибка, – Мойо похлопал ее по руке. – Первая, которую ты совершила с тех пор, как мы познакомились, так что я ее прощу.
Стефани взяла его за руку, поднесла его ладонь к своему лицу и поцеловала.
– Спасибо.
– Вообще-то я не думаю, чтобы какие-нибудь приготовления и паранойя принесли нам много пользы, – сказал Франклин.
– Почему?
Он поднял один из пакетиков с питательным супом. Серебряная обертка постепенно стала голубой с белым, а форма сделалась круглой. Теперь он держал жестянку консервированных бобов.
– Мы здесь не так сильны. Там, в нашей старой вселенной, чтобы превратить во что-то другое такой пакетик, довольно было глазом моргнуть. И вот почему они не могут вернуться. – Он указал на сержантов как раз в тот момент, когда еще одна белая вспышка воздуха над ними рассыпалась потоком разбежавшихся голубых ионов. – Здесь недостаточно энергии, чтобы делать то, что мы делали раньше. Не спрашивайте меня почему. Предположительно – это имеет что-то общее с блокировкой от внешнего мира. Я уверен, что ружья, которые имеются у Эклунд, могут причинить массу неприятностей, и не важно, насколько плотным воздухом мы себя окружили.
– Есть какие-то хорошие новости для выздоравливающих? – довольно едко спросил Мойо.
– Да нет, он же прав, – сказала Стефани. – Кроме того, если удаляться от фактов, это не поможет никому.
– Как ты можешь быть такой спокойной? Мы здесь застряли.
Со времени злосчастной экспедиции в Кеттон сержанты вели тщательное наблюдение за городом на случай, если Эклунд предпримет какие-то враждебные шаги. Сайнон и Чома исполняли обязанности дежурных, совмещая их с уходом за двумя больными. Это не составляло особенных трудностей, так как со слегка приподнятого над остальной землей участка им было видно любого, кто пошел бы по территории охристой грязи между ними и покинутым городом. Если бы кто-нибудь появился, тому было множество предостережений.
Сайнон осматривал партию снайперских винтовок, которыми были экипированы сержанты. Не то чтобы он ожидал, что их можно будет использовать. Если бы Эклунд отправила сюда своих людей, сержанты просто установили бы вокруг барьер, точно такой же, как тот, который держал воздух вокруг острова, предлагая пассивное, но непреодолимое сопротивление.
– Не совсем застряли, – поправила Стефани. – Когда болеешь, имеешь хотя бы одно преимущество. Сайнон!
– Да? – Он положил прицел, который чистил.
– Ты и остальные сознаете, что на самом деле мы движемся? – спросила его Стефани.
Она некоторое время наблюдала, что происходит с небом в этом регионе. Когда они впервые сюда прибыли, оно выглядело однородной поверхностью, сияющей на неопределенном расстоянии вокруг них. Но, когда она тут лежала, глядя в небо, Стефани улавливала некоторые изменения. Над летающим островом образовывались разные изгибающиеся дугой тени, расположенные точно слабые волны или потоки негустого тумана. И они двигались, неспешно скользя в одном направлении.
Когда Стефани начала их описывать, все больше и больше сержантов отрывались от своего ментального единства, чтобы поглядеть вверх. Их собранные воедино мозги начали проясняться слабым ощущением самосознания.
– Мы должны были это заметить. Прямое наблюдение – основной путь получить представление о местонахождении.
Пользуясь сродственной связью, сержанты могли наблюдать за небом так, как будто бы смотрели в многосегментный телескоп. Тысячи радуг оставляли такие же слабо колеблющиеся нерегулярные следы, когда мягко проносились над головой. Были выполнены основные арифметические действия, чтобы получить параллакс, приняв искажение примерно в пятьдесят километров.
– Так как полосы неясного света кажутся слегка колеблющимися по ширине, мы можем вывести заключение, что нас обволакивает какая-то крайне неясная структура вроде звездной туманности, – сообщил Сайнон заинтересованным людям. – Однако источник света остается неопределенным, так что мы не можем с уверенностью сказать, что именно движется – туманность или остров. Но если учесть, что скорость кажется близкой к ста пятидесяти километрам в час, мы можем ориентировочно считать, что движется остров.
– Почему? – спросила Рена.
– Да потому, что потребовалась бы громадная сила, чтобы привести в движение туманность и придать ей такую скорость. Это отнюдь не невозможно, но, поскольку внешнее окружение острова состоит главным образом из вакуума, цифра измерения силы, которая могла бы действовать на туманность, умножается на порядок увеличения. Мы не можем определить никакого физического или энергетического воздействия на остров, ergo [Ergo – вследствие этого, поэтому (лат.) ] нет ветра, чтобы проталкивать его. Мы допускаем, что он все еще может удаляться от своей отправной точки, но, поскольку колебания внутри указывают на определенно пассивное строение, на такую возможность непохоже.
– Так что мы и в самом деле летим, – заключил Макфи.
– Вроде бы на то похоже.
– Не хотел бы я испортить вам всю картину или что-то в таком роде, – вмешался Кохрейн. – Но не думаете ли вы, ребята, что мы, возможно, падаем?
– Направление полета, которое мы можем определить по туманности, заставляет сделать вывод, что на это непохоже, – опроверг его предположение Сайнон. – Движение-то кажется горизонтальным. Наиболее вероятное объяснение – это что мы появились с относительной скоростью, отличной от скорости туманности. Кроме того, если бы мы падали с тех пор, как здесь появились, тогда то, по направлению к чему мы падали бы, к настоящему времени, безусловно, было бы видно, чем бы оно ни было. Если бы образовалось такое мощное гравитационное поле, оно было бы поистине громадным: в несколько раз крупнее огромного газового скопления вокруг Юпитера.
– Вы же не знаете, какова природа массы или гравитации в этом мире, – поправил Макфи.
– Верно. И этот остров – тому доказательство.
– Что вы хотите этим сказать?
– Наша сила тяжести не изменилась с тех пор, как мы здесь. И все же – мы больше не являемся частью Омбея. Мы принимаем ее за нормальную, потому что подсознательная воля каждого из нас здесь этого требует.
– Дерьмо собачье, – Кохрейн подпрыгнул, удивленно глядя на раструб своих широких вельветовых штанов. – Вы что, хотите сказать, мне только снится, будто здесь есть какая-то сила тяжести?
– Строго говоря – да.
Хиппи сцепил ладони и плотно прижал их ко лбу.
– Ох, друг, вот это не повезло. Я-то хочу, чтобы сила тяжести была реальной. Послушайте, ведь не дурачите же вы нас дурной шуточкой, нет? Такого быть не должно.
– Реальность сейчас прочно содержится у вас в мозгу. Если вы ощущаете, что сила тяжести на вас действует, значит, она настоящая, – невозмутимо объяснил сержант.
В руке Кохрейна появилась сигарета с марихуаной, он сделал глубокую затяжку.
– Я тяжелый, – запел он. – Тяжелый, тяжелый, тяжелый! И пусть никто этого не забывает. Слышите меня, люди? Так обо мне и думайте!
– В любом случае, – обратился Сайнон к Макфп, – если бы нас выхватило гравитационное поле, туманность падала бы вместе с нами. А этого не происходит.
– Уже хорошо, – буркнул Макфи. – Что для здешних мест тоже не характерно.
– Забудьте академические представления о ситуации, – вставил Мойо. – Можем мы что-нибудь из нее извлечь?
– Мы намерены установить наблюдение за деталями, – сказал Сайнон. – Безрассудное наблюдение, если вам угодно, чтобы понять, находится ли что-нибудь перед нами. Может оказаться, что все планеты, которые одержатели сдвинули с мест во вселенной, теперь в этой ее области, вместе с нами. Тогда мы сможем воспользоваться нашей близостью к другим, чтобы воззвать о помощи; это единственный способ коммуникации, каким мы здесь располагаем.
– Ох, друг, это не тот путь! Кто наши призывы услышит? Если какие-то существа и будут поблизости. И даже если где-то там есть какая-то планета, сомнительно, чтобы мы могли достигнуть ее поверхности в целости.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102