Все это время я заставляла себя не смотреть в сторону Фестины. Нимбус добьется успеха; конечно, иначе и быть не может. Другого способа спасти мою подругу нет; значит, вселенная просто не может допустить, чтобы Нимбус проиграл. Едва я достану «Звездную кусаку» из шара, как Нимбус вынырнет изо рта моей подруги и скажет:
– Ну вот, Весло, теперь все в порядке.
Малютка «Кусака» лежала на волокнистой поверхности так спокойно, что у меня даже мелькнула мысль – может, она думает, что вернулась в материнскую утробу? Но девочка не возражала, когда я мягко обхватила ее пальцами и вытащила наружу.
1
Я уже давно скинула куртку, опасаясь прикоснуться к пятнам, где мед превратился в гель… поэтому просто крепко прижала заретту к груди, прямо там, где она могла слышать стук моего сердца.
– Давай, Нимбус, – прошептала я. – Выходи.
Время тянулось невыносимо медленно, но ничего не происходило. Потом тело Фестины сотряс ужасный спазм, сопровождающийся звуками, которые обычно издает человек, когда его рвет; я бросилась к подруге и перевернула ее на бок. Звуки смолкли, изо рта у нее хлынула желтая слизистая пена. Я опустилась рядом с Фестиной на колени. Одной рукой прижимая к груди маленькую заретту, другой я обхватила подругу за спину, поддерживая ее.
– Ну же, выходи, Нимбус, – прошептала я, услышав неровное, хриплое дыхание женщины. – Ты сделал свое дело. Уничтожил врага. Выходи.
Но он не выходил. Он не выходил, и не выходил, и не выходил… пока до меня не дошло, что он уже вышел, а я просто не поняла этого. Пена на земле наполовину состояла из золотистых нано, а наполовину из Нимбуса.
И обе половины были мертвы.
Я посмотрела на желтую лужицу, медленно просачивающуюся в почву, а потом уткнулась в плечо своей подруги и заплакала.
ПОДЛИННАЯ СВОБОДА
– Общий привет, – произнес знакомый гнусавый голос. – С финальным свистком судьи счет два – ноль в пользу Весла, шадиллы потерпели полное поражение.
Я подняла голову. На краю чаши фонтана, глядя вниз на пурпурные сгустки, совсем недавно бывшие Иммой и Эстикусом, стоял Поллисанд. Существо его размера не могло бы удержаться на узкой окаемке – и тем не менее он был там; даже сделал несколько па победоносного носорожьего танца и только после этого спрыгнул на пол.
– Как себя чувствуют прекрасные леди?
– Великолепно, – ответила я, – но не благодаря тебе. Нимбусу, однако, досталось больше всех; ты должен оживить его.
Алые глаза в глубине глотки Поллисанда потускнели.
– Не могу, извини.
– Можешь! – выкрикнула я. – Сколько раз ты хвастался своими способностями? Ты можешь оживить Нимбуса точно так же, как сделал это со мной. И ты должен сделать это – немедленно!
– Нет, не должен, – сказал Поллисанд, и что-то непреклонное прозвучало в его голосе, совсем не похожее на его обычный легкомысленный тон. – Твой друг Нимбус сделал свой выбор, Весло: сознательное решение стать чем-то большим, чем просто раб некоего отсутствующего владельца. Хотя он и понимал, что это может стоить ему жизни. Я не вмешиваюсь в результаты подобных решений.
– Но ты же спас меня… когда я сознательно приняла решение упасть с восьмидесятого этажа!
– Ты не верила, что умрешь. Ты не верила, что можешь умереть. Когда ты схватила своего врага и выпрыгнула из окна, ты считала, что погибнет он, а с тобой все будет в полном порядке; вряд ли это можно приравнять к сознательной жертве, принесенной Нимбусом.
Поллисанд подошел к желтоватому пятну рядом с Фестиной – это было все, что осталось от призрачного человека. Поднял неуклюжую ногу, как будто собирался дотронуться до влажного пятна, но потом отступил назад.
– Нимбус знал, что не создан для сражений, – продолжал Поллисанд. – Как он объяснил тебе, единственное, что ему оставалось, – это снова и снова швырять свои компоненты на наночастицы – до тех пор, пока обе стороны не погибнут. Если я вмешаюсь, то тем самым сведу на нет жертву Нимбуса. Получится, будто он никогда не принимал своего судьбоносного решения. Я отказываюсь делать это.
– Но…
Фестина положила мне на плечо ослабевшую руку.
– Этого спора тебе не выиграть. – Она задумчиво посмотрела на Поллисанда. – Тебя волнуют именно решения, правда? Хорошие решения, плохие решения… вот что тебя больше всего волнует.
– Сознательный выбор – единственная священная вещь во вселенной. Все остальное просто водород. – Он повернулся ко мне. – Кстати, малышка, ты сама сделала по-настоящему честный выбор между жизнью и смертью: когда отказалась от идеи избить Эстикуса. Сломай ты хотя бы мизинец этому ублюдку, и Лига Наций уничтожила бы тебя, словно бешеную собаку.
– Неужели он умер бы, если бы я сломала ему палец?
– Черт, нет, – фыркнул Поллисанд. – Шадиллы по прочности не уступают тебе – они, скорее всего, выжили бы, даже если бы ты вколотила им в глотки водородные бомбы. Более того, избей ты Эстикуса, как собиралась поначалу, Лига ничего не имела бы против. Но потом Имма начала болтать весь этот вздор, что, дескать, ты «не можешь точно знать», и тут ты сама задумалась: «Что случится, если она права?» Вот тогда ты и оказалась по-настоящему в трудном положении: со времени нашей первой встречи это был единственный раз, когда тебе на самом деле угрожала опасность. Если бы, понимая, чем рискуешь, ты сознательно предпочла бы отколошматить Эстикуса… ну, как выразилась Имма, это действительно был бы неразумный поступок. Лига принимает в расчет не реальный результат; она учитывает только ход рассуждений.
Алые глаза вспыхнули в глубине его чрева. Я смотрела на него, и тревожная мысль промелькнула в моем сознании.
– Если бы я в этот раз приняла неправильное решение… если бы Лига убила меня как неразумное существо… ты не стал бы меня оживлять… потому что моя гибель стала бы результатом моего собственного решения. Верно?
– Верно. – Поллисанд, казалось, был доволен.
– Но если бы я умерла по любой другой причине – не вследствие личного решения, а в результате несчастного случая или по чьему-то злому умыслу… тогда ты исцелил бы меня. Это тоже верно?
– До некоторой степени. – Глаза ярко вспыхнули.
– Значит, когда ты говорил о том, что существует кро-о-ошечный шанс моей гибели, ты не имел в виду, что меня могут убить шадиллы. Ты имел в виду, что я могу принять неправильное решение и в этом случае ты не станешь спасать меня. – Я сердито посмотрела на него. – Выходит, ты предвидел все? Знал, что мне придется решать, врезать Эстикусу по носу или нет?
– Эй, я же тебе говорил: я чертовски выдающаяся личность.
– Или, – вмешалась в разговор Фестина, – чистой воды обманщик, который притворяется всеведущим, хотя на самом деле это вовсе не так. Ты чертовски хорошо прятал свою белую задницу, пока все наконец не закончилось. Может, просто боялся встретиться с шадиллами напрямую?
– Ах да, – голос Поллисанда звучал еще более гнусаво, чем обычно. – Бог или обманщик? Я или не я? – Он поднял ногу и легонько похлопал Фестону по щеке. – Ты не представляешь, моя маленькая синичка, сколько приходится прикладывать усилий, чтобы это так и оставалось загадкой.
ЕЩЕ ОДИН ШАГ ВВЕРХ ПО КАРЬЕРНОЙ ЛЕСТНИЦЕ
Фестина с трудом поднялась на ноги; мне пришлось поддержать ее, чтобы она не упала.
– Ладно, теперь, когда шадиллы убрались с нашего пути, может, снизойдешь до того, чтобы помочь нам? – спросила она Поллисанда. – Типа вытащишь наших друзей из этих…
С громким чавкающим звуком шары, в которых были заключены Уклод и остальные, превратились в серую жидкость, стекающую на пол. Ладжоли, Уклод и Аархус промокли до нитки, но оказались на свободе.
– Нет, вы только гляньте! – с притворным удивлением воскликнул Поллисанд. – Шадиллы, наверно, были правы насчет того, что корабль дышит на ладан. Эти их «камеры заключения» продержались всего несколько минут. – Он издал театральный вздох. – Плохо жить на корабле, которому пять тысяч лет. Все разваливается на части.
Фестина сердито посмотрела на него.
– Какой же ты вредный!
– Крошка, ты и вполовину не представляешь, какой, – один из его алых глаз-угольков подмигнул.
– Ну, что тебе стоило вмешаться и уладить то, что происходило тут пять минут назад?
– Сожалею, – ответил Поллисанд. – Низшие расы должны самостоятельно вести свою борьбу.
Фестина состроила гримасу.
– Теперь, когда борьба окончена, как насчет того, чтобы кое-что подправить в командном модуле этого дряхлого корабля? Небольшая такая схемка, чтобы обойти протокол службы безопасности и дать нам возможность командовать кораблем безо всяких там паролей и идентификации голоса…
Свет в зале мигнул. С потолка на моем родном языке заговорил скрежещущий голос.
– Докладываю о серьезной неисправности в модуле службы безопасности 13. 953. Ожидаю ваших распоряжений, капитан.
Я взглянула на Фестину, думая, что она ответит; но потом вспомнила, она не знает шадиллского языка и, значит, не поняла, что именно произнес голос.
– Ты со мной разговариваешь? – спросила я, обращаясь к потолку. – Ты считаешь меня своим капитаном?
– Подтверждаю. Ожидаю распоряжений.
– Ух ты… Не ремонтируй неисправность в модуле службы безопасности. Жди дальнейших распоряжений.
Подруга быстро перевела взгляд с Поллисанда на меня и обратно:
– Правильно ли я понимаю?..
– Теперь я командую этим судном, – заявила я. – Похоже, у меня все данные для прекрасной карьеры на флоте: от офицера-связиста до разведчика, а потом – и до капитана… всего за несколько часов.
– Еще не вечер, – пробормотала Фестина. – Если мы выберемся отсюда и явимся в Адмиралтейство, ты вполне можешь закончить тем, что возглавишь Высший совет.
– Если это произойдет, я не забуду маленьких людей, которые помогали мне на моем трудном пути.
Я похлопала Фестину по плечу, но, похоже, это ее не слишком утешило.
Я СТАНОВЛЮСЬ НАСТОЯЩИМ РАЗВЕДЧИКОМ
Освободившись из своих коконов, Уклод и Ладжоли рухнули в объятия друг друга… точнее говоря, Ладжоли стиснула мужа с такой силой, что его оранжевая кожа заметно потемнела. Он, впрочем, ничуть не возражал.
Тем временем сержант Аархус тяжело затопал к нам – и как он таскает такие тяжелые армейские ботинки?
– Ну как, – спросил он, – мы победили?
– Шадиллы больше не существуют, – ответил Поллисанд. – По крайней мере, как шадиллы.
– В таком случае, – заявила я, – пора тебе выполнить свою часть нашего соглашения.
– Какого соглашения? – удивилась Фестина.
– Я тебе потом объясню, – сказала я. – Мистер Поллисанд обещал излечить мой мозг… и если он заявит, что для этого нужно превратиться в пурпурное желе, я ему врежу так, что будет очень больно.
– Ах, нуда… – Поллисанд опустил взгляд, шаркая носком ноги по земле. – А если я скажу, что для исцеления нужно превратить в желе только маленькую часть тебя?
– Все равно врежу и как следует.
– Послушай, дорогая, но это ведь отличное решение проблемы! Конечно, я могу разложить тебя на операционном столе, разобрать и собрать заново твой мозг… но тогда ты превратишься совсем в другого человека. Не такого доброжелательного, великодушного и жизнерадостного, как тот, которого все мы любим.
Прищурившись, я угрожающим жестом вскинула кулак.
– С другой стороны, – быстро добавил он, – если просто чуть-чуть мазнуть медом по коже, это крошечное пятно будет воздействовать на сознание, и усталость мозга тебя не коснется.
– Воздействовать на сознание? – спросила Фестина. – Как это?
– Ох, Рамос! Если хочешь, я прочту десятичасовую лекцию о том, как это воздействие освободит определенные гормоны, которые окажут подавляющее воздействие на другие определенные гормоны, которые притормозят еще одну группу гормонов, и прочее… бла, бла, бла. Но, коротко говоря, если она согласится на кро-о-о-шечную трансформацию, этого хватит, чтобы компенсировать физиологические процессы, неуклонно снижающие работоспособность ее мозга. И, – он подмигнул мне, – подтолкнет заметно запоздавший процесс Созревания, который шадиллы искусственно сдерживали. Моя маленькая девочка, – Поллисанд захлюпал носом, – начнет взрослеть.
– А может, это просто твоя очередная шалость… Позабавиться захотелось? – сердито глядя на него, спросила Фестина. – Или, может, ты имплантировал в ее мозг какое-то устройство или ввел лекарство отсроченного действия еще тогда, когда четыре года назад спас ей жизнь? А теперь рвешься испачкать ее этим поганым кровавым медом, потому что хочешь, чтобы она превратилась в желе?
Поллисанд издал негромкий смешок.
– Ты мне нравишься, Рамос. То есть нравятся параноидальные идеи, которые рождаются в твоем сознании. Но если бы я действительно был способен предвидеть все и вживил ей в мозг имплантат, я бы, конечно, сделал так, чтобы его можно было активировать, только превратив маленькую частицу ее прозрачной кожи в желе. Как иначе я подтвердил бы свою репутацию самого вредного создания во вселенной? – Он посмотрел на меня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53