Одна бровь быстро вздернулась вверх: – Вообще-то я не за тем тебя сюда привез.
– Знаю. – Крисп понемногу научился скрывать от хозяина свои уловки. Сейчас он думал о том, что, если сумеет стать полезным Яковизию в каком-то другом качестве, тот, возможно, перестанет затаскивать его в постель.
– Посмотрим, как пойдет, – сказал Яковизий. – Сисинний договорился, что наша встреча с хатришем состоится завтра где-то между рассветом и полуднем. – На лице его появилась улыбка, которая примелькалась Криспу еще больше, чем прежний расчетливый взгляд. – От чтения при свете лампы у меня голова болит. Мы могли бы провести ночь гораздо приятнее…
Крисп вздохнул. Яковизий все еще не сдался.
* * *
– Высокочтимый господин! – начал Сисинний. – Позвольте представить вам Лексо, посланника хагана Гумуша, правителя Хатриша. Лексо, это достопочтенный Яковизий из города Видесса и его спафарий Крисп.
Титул, которым наградил Криспа эпарх, был самым низким в видесской иерархии; буквально он означал «оруженосец» или же, в более расширенном смысле, «адъютант». Спафарий Автократора мог быть очень важным человеком – в отличие от спафария вельможи.
Но Криспу все равно было приятно. Сисинний ведь мог представить его и просто как коню.
– А теперь, благородные господа, с вашего разрешения я займусь другими делами, – закончил эпарх и удалился чуть быстрее, чем требовали правила приличия, не сумев сдержать вздоха облегчения.
На Лексо была льняная туника, которая могла быть элегантной, не будь она вся сплошь заткана прыгающими оленями и пантерами.
– Я слыхал о вас, почтенный господин, – сказал он Яковизию и поклонился, не вставая с кресла. Борода и усы у него были столь пышные и мохнатые, что Крисп почти не видел его губ. Среди видессиан такой буйной растительностью обладали только жрецы.
– Увы, не могу похвалиться тем же. – Яковизий не собирался дать какому-то иностранцу превзойти себя в вежливости. – Но я абсолютно уверен, что посланник вашего хагана не может не быть человеком выдающимся.
– Вы слишком добры к человеку, которого видите впервые, – промурлыкал Лексо и перевел взгляд на Криспа. – А вы, юноша, стало быть, спафарий Яковизия? И куда, позвольте узнать, вы направляете его клинок?
Улыбка Лексо была ласковой, но Крисп все равно дернулся как ужаленный. На мгновение его одолело неистовое желание размазать по полу этого хатриша, даром что тот был раза в два старше и значительно тяжелее, хотя и ниже на несколько дюймов. Но месяцы жизни у Яковизия научили Криспа, что игру не всегда выигрывают кулаками. Изо всех сил стараясь сохранить бесстрастное выражение, он ответил, глядя Лексо прямо в глаза:
– Против его врагов и врагов Автократора.
– Ваши чувства делают вам честь, – вкрадчиво проговорил Лексо.
И снова обернулся к Яковизию:
– Ну, почтенный господин, и как вы предлагаете решить вопрос, над которым мы с глубокоуважаемым Сисиннием бьемся уже несколько месяцев?
– Я предлагаю не биться, а обратиться к фактам. – Яковизий склонился вперед, отбросив этикет, как поношенный плащ. И тронул пачку документов, переданную ему эпархом. – А факты – вот они, причем неоспоримые. У меня здесь копии всех документов, касающихся границы между Видессом и Хатришем за все время существования оного в качестве государства, а не простой орды кочевников-бандитов, слишком невежественных для того, чтобы подписывать договоры, и слишком вероломных, чтобы им можно было доверять. Последняя черта, похоже, вам присуща до сих пор.
Крисп ожидал, что Лексо взорвется, но хатриш продолжал безмятежно улыбаться.
– О ваших очаровательных манерах я тоже наслышан, – сказал он ровным тоном.
Но если оскорбления отскакивали от хатриша, как горох, то в точности так же отскакивала от Яковизия ирония.
– Меня не волнует, о чем вы наслышаны, господин Лексо. Я слышал – и в документах об этом сказано четко и ясно, – что граница между нашими странами проходит по реке Аккилеону, а не Мнизову, как вы утверждаете. Какое право вы имеете им не верить?
– У моего народа долгая память, – сказал Лексо. Яковизий фыркнул. Лексо, не обращая на него внимания, продолжал:
– Память – она как листва. Листья опадают в лесах нашего сознания, и мы бредем, разгребая их кучи.
Яковизий фыркнул снова, теперь уже громче:
– Потрясающе! Вот уж не думал я, что Гумуш в наши дни посылает говорить за себя поэтов. Мне казалось, их пренебрежение к истине делает их непригодными для дипломатических миссий.
– Вы мне льстите. Какой из меня поэт? – сказал Лексо. – Если хотите настоящей поэзии, могу почитать вам народные баллады нашего племени.
Он начал декламировать, то на шепелявом видесском, то переходя на язык, напомнивший Криспу язык кубратов. Он кивнул, вспомнив, что предки и хатришей, и кубратов в незапамятные времена вышли из Пардрайянских степей.
– Я могу продолжать и дальше в том же духе, – сказал Лексо, продолжив некоторое время в том же духе, – но, надеюсь, суть вы уловили: что великий поход Балбада, сына Бадбала, прогнал всех видессиан за реку Мнизов. Поэтому утверждение Хатриша, что южная граница проходит по Мнизову, совершенно справедливо.
– Но ни дед Гумуша, ни его отец об этом не вспоминали, – заметил Яковизий, нимало не тронутый красноречием оппонента. – Если положить на чаши весов подписанные ими договоры и ваши баллады, договоры повесомее будут.
– Человеку не дано судить о том, что весомее, как не дано ему постичь Равновесие между Фосом и Скотосом в этом мире, – ответствовал Лексо. – Вес имеют и баллады, и договоры; именно этого не хочет ни понять, ни признать ваш Сисинний.
– «Весовщикам» одна дорога – к Скотосу во льды, как говорят у нас в Видессе, – сказал Яковизий. – Поэтому я буду признателен, если вы не станете приводить свои восточные ереси в качестве аргументов серьезного спора. Как Фос победит Скотоса в конце концов, так наша граница пройдет по своему законному месту, то бишь по реке Аккилеон.
– Если моя религия – ересь для вас, то это имеет и обратную силу. – Теперь, когда задели его веру, Лексо утратил свою отрешенную насмешливость. В голосе его прорезались резкие нотки. – Я должен также подчеркнуть, что на землях меж Мнизовом и Аккилеоном пастухов-хатришей не меньше, чем землепашцев-видессиан. Поэтому концепция Равновесия вполне уместна.
– Подкиньте прецедент на весы своего проклятого Равновесия, – предложил Яковизий, – и он в любом суде мгновенно потянет вниз чашу истины, то есть Видесса.
– Баллада о Балбаде, сыне Бадбала, насколько я могу судить … – На сей раз ирония была настолько откровенной, что Яковизий невольно насупился. – …прецедент гораздо более древний, нежели пачка заплесневелого пергамента, на который вы ссылаетесь.
– Эта баллада – ложь! – рявкнул Яковизий.
– Нет, господин, не ложь! – Гневный взгляд Яковизия скрестился с таким же гневным взглядом Лексо. Будь у них мечи, они наверняка пустили бы их в ход.
Захваченные своим поединком, оба дипломата напрочь позабыли о Криспе и с изумлением воззрились на него, услыхав его вопрос:
– А прецедент тем весомее, чем он древнее?
«Да!» – выпалил Лексо одновременно с Яковизием, выпалившим:
«Нет!».
– Но если да, – продолжал Крисп, – разве Видесс не может потребовать себе весь Хатриш? Ведь он входил в состав империи задолго до того, как там появились предки хатришей.
«Это совсем не одно и то же…» – начал было Лексо, в то время как у Яковизия вырвалось: «Клянусь благим богом, так мы мо…»
Он тоже осекся по полуслове. Смущенное выражение совершенно не шло к острым чертам Яковизия, но именно оно сейчас было написано у него на лице.
– Думаю, мы немного погорячились, – сказал он гораздо более спокойно, чем раньше.
– Возможно, – согласился Лексо. – Похоже, нам нужно поблагодарить вашего спафария за то, что он привел нас в чувство. – Хатриш поклонился Криспу. – Я также должен попросить у вас прощения, юноша. Теперь я вижу, что вы здесь не просто для мебели. От вас есть какая-то польза.
– Само собой, есть!
Слова Яковизия были бы приятнее Криспу, не прозвучи в них такое неприкрытое удивление.
– Если вы отложите в сторону свою пачку с документами, почтенный господин, – вздохнул Лексо, – я не стану больше читать вам баллады.
– Что ж, ладно. – Яковизий шел на уступки редко и неохотно. – Но тогда мне нужно найти какие-то другие доводы, чтобы убедить вас, что те пастухи, о которых вы упоминали, должны уйти за Аккилеон, ибо там их законное место.
– Это мне нравится. – Судя по тону, Лексо это совершенно не нравилось. – А почему бы не уйти вашим крестьянам?
– Потому что кочевники есть кочевники, разумеется. Упаковать хорошую пахотную землю и унести с собой гораздо труднее.
Торг начался сызнова, на сей раз вполне серьезный, поскольку собеседники поняли, что давить друг на друга можно лишь до определенного предела. Первая встреча окончилась безрезультатно, точно так же как и вторая, и шестая.
– И все же мы близки к решению, – сказал как-то вечером Яковизий, вернувшись в трактир Болкана. – Я это чувствую.
– Надеюсь. – Крисп подцепил со стоявшего перед ним блюда кусок баранины – ему надоела рыба.
Яковизий устремил на него проницательный взгляд.
– Значит, тебе все это наскучило? Разве я не предупреждал?
– Может, немного и наскучило, – ответил Крисп. – Я не ожидал, что мы застрянем здесь на несколько недель. Мне казалось, Севастократор послал вас сюда только потому, что Сисиннию никак не удавалось сладить с Лексо.
– Так оно и есть. Сисиннию не удавалось, а мне удается, – отозвался Яковизий. – Такие переговоры длятся порой годами; за один вечер ничего не добьешься. А ты думал, Лексо внезапно поднимет кверху лапки и согласится на все, поддавшись чарам моего красноречия?
Крисп невольно улыбнулся.
– Пожалуй что нет.
– Хм-м-м. Мог бы сказать и «да», чтобы пощадить мое самолюбие.
Но обсуждение условий, на которых хатриши уберутся прочь, и суммы, которую мы должны будем им выплатить, а также вопроса, платить ли нам хагану или же непосредственно кочевникам, – все это подобно конским торгам. Именно этим мы сейчас с Лексо и занимаемся, пытаясь всучить друг дружке беззубую старую клячу.
– Понятно, – сказал Крисп. – Но слушать это не очень-то интересно.
– Ну так займись пока чем-нибудь другим, – предложил Яковизий. – Я думал, ты сдашься гораздо раньше. К тому же пару раз ты сумел помочь мне в торгах, чего я и вовсе от тебя не ожидал. Ты заслужил небольшой отдых.
* * *
И так Крисп, вместо сидения в четырех стенах с дипломатами, пошел обследовать Опсикион. После города Видесса рынки его казались крошечными и большей частью скучными. Единственными стоящими товарами здесь были меха из города Агдера, расположенного далеко на севере, рядом с землей Халога. Денег у Криспа было больше, чем когда-либо, а затрат почти никаких, но позволить себе белоснежную леопардовую шкуру он, увы, не мог, хотя то и дело возвращался к столам меховщиков поглазеть и помечтать.
Он купил янтарный кулончик для своей белошвейки – и чуть было не отдал за него свой неразменный золотой. Поскольку монета теперь не была у него единственной, он держал ее на дне мешочка завернутой в лоскут. Но она как-то выскользнула. К счастью, Крисп вовремя спохватился и заменил ее другой.
Ювелир взвесил золотой, убедился, что он не поддельный, и пожал плечами.
– Золото есть золото, – сказал он, отсчитывая Криспу сдачу.
– Извините, – откликнулся Крисп. – Мне просто не хочется расставаться с той монетой.
– Не вы первый мне это говорите, – сказал ювелир. – Если вы не хотите случайно потратить ее, почему бы вам не подвесить ее на цепочку и не надеть на шею? Просверлить монету для меня – пара пустяков, а вот и хорошенькая цепочка. Или, если не нравится, возьмите эту…
Крисп вышел из магазина со своим неразменным золотым, болтавшимся у него на груди под туникой. Первые несколько дней ощущение было странным. А потом Крисп привык и перестал замечать цепочку. Он даже спал, не снимая ее.
К тому времени Яковизий подрастерял некоторую долю своего первоначального оптимизма.
– Этот треклятый хатриш – настоящий змей! – жаловался он Криспу. – Стоит мне только решить, что мы сумели хоть что-то прояснить, как он немедленно сворачивает кольца и снова все запутывает.
– Хотите, я снова к вам присоединюсь? – спросил Крисп.
– А? Нет, не стоит. Но все равно спасибо, что спросил; у тебя сильнее развито чувство ответственности, чем у основной массы твоих сверстников. Ты принесешь больше пользы, если будешь молиться за меня. Фос, возможно, тебя услышит – но только не эта упрямая обезьяна Лексо.
Крисп понимал, что хозяин просто не в духе. Но тем не менее пошел-таки в храм напротив резиденции Сисинния. Фос – владыка благой; дело, которое пытался уладить Яковизий, по глубокому убеждению Криспа, было благом для Видесса; так разве может бог не услышать его?
Толпа вокруг храма была гуще обычного.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60
– Знаю. – Крисп понемногу научился скрывать от хозяина свои уловки. Сейчас он думал о том, что, если сумеет стать полезным Яковизию в каком-то другом качестве, тот, возможно, перестанет затаскивать его в постель.
– Посмотрим, как пойдет, – сказал Яковизий. – Сисинний договорился, что наша встреча с хатришем состоится завтра где-то между рассветом и полуднем. – На лице его появилась улыбка, которая примелькалась Криспу еще больше, чем прежний расчетливый взгляд. – От чтения при свете лампы у меня голова болит. Мы могли бы провести ночь гораздо приятнее…
Крисп вздохнул. Яковизий все еще не сдался.
* * *
– Высокочтимый господин! – начал Сисинний. – Позвольте представить вам Лексо, посланника хагана Гумуша, правителя Хатриша. Лексо, это достопочтенный Яковизий из города Видесса и его спафарий Крисп.
Титул, которым наградил Криспа эпарх, был самым низким в видесской иерархии; буквально он означал «оруженосец» или же, в более расширенном смысле, «адъютант». Спафарий Автократора мог быть очень важным человеком – в отличие от спафария вельможи.
Но Криспу все равно было приятно. Сисинний ведь мог представить его и просто как коню.
– А теперь, благородные господа, с вашего разрешения я займусь другими делами, – закончил эпарх и удалился чуть быстрее, чем требовали правила приличия, не сумев сдержать вздоха облегчения.
На Лексо была льняная туника, которая могла быть элегантной, не будь она вся сплошь заткана прыгающими оленями и пантерами.
– Я слыхал о вас, почтенный господин, – сказал он Яковизию и поклонился, не вставая с кресла. Борода и усы у него были столь пышные и мохнатые, что Крисп почти не видел его губ. Среди видессиан такой буйной растительностью обладали только жрецы.
– Увы, не могу похвалиться тем же. – Яковизий не собирался дать какому-то иностранцу превзойти себя в вежливости. – Но я абсолютно уверен, что посланник вашего хагана не может не быть человеком выдающимся.
– Вы слишком добры к человеку, которого видите впервые, – промурлыкал Лексо и перевел взгляд на Криспа. – А вы, юноша, стало быть, спафарий Яковизия? И куда, позвольте узнать, вы направляете его клинок?
Улыбка Лексо была ласковой, но Крисп все равно дернулся как ужаленный. На мгновение его одолело неистовое желание размазать по полу этого хатриша, даром что тот был раза в два старше и значительно тяжелее, хотя и ниже на несколько дюймов. Но месяцы жизни у Яковизия научили Криспа, что игру не всегда выигрывают кулаками. Изо всех сил стараясь сохранить бесстрастное выражение, он ответил, глядя Лексо прямо в глаза:
– Против его врагов и врагов Автократора.
– Ваши чувства делают вам честь, – вкрадчиво проговорил Лексо.
И снова обернулся к Яковизию:
– Ну, почтенный господин, и как вы предлагаете решить вопрос, над которым мы с глубокоуважаемым Сисиннием бьемся уже несколько месяцев?
– Я предлагаю не биться, а обратиться к фактам. – Яковизий склонился вперед, отбросив этикет, как поношенный плащ. И тронул пачку документов, переданную ему эпархом. – А факты – вот они, причем неоспоримые. У меня здесь копии всех документов, касающихся границы между Видессом и Хатришем за все время существования оного в качестве государства, а не простой орды кочевников-бандитов, слишком невежественных для того, чтобы подписывать договоры, и слишком вероломных, чтобы им можно было доверять. Последняя черта, похоже, вам присуща до сих пор.
Крисп ожидал, что Лексо взорвется, но хатриш продолжал безмятежно улыбаться.
– О ваших очаровательных манерах я тоже наслышан, – сказал он ровным тоном.
Но если оскорбления отскакивали от хатриша, как горох, то в точности так же отскакивала от Яковизия ирония.
– Меня не волнует, о чем вы наслышаны, господин Лексо. Я слышал – и в документах об этом сказано четко и ясно, – что граница между нашими странами проходит по реке Аккилеону, а не Мнизову, как вы утверждаете. Какое право вы имеете им не верить?
– У моего народа долгая память, – сказал Лексо. Яковизий фыркнул. Лексо, не обращая на него внимания, продолжал:
– Память – она как листва. Листья опадают в лесах нашего сознания, и мы бредем, разгребая их кучи.
Яковизий фыркнул снова, теперь уже громче:
– Потрясающе! Вот уж не думал я, что Гумуш в наши дни посылает говорить за себя поэтов. Мне казалось, их пренебрежение к истине делает их непригодными для дипломатических миссий.
– Вы мне льстите. Какой из меня поэт? – сказал Лексо. – Если хотите настоящей поэзии, могу почитать вам народные баллады нашего племени.
Он начал декламировать, то на шепелявом видесском, то переходя на язык, напомнивший Криспу язык кубратов. Он кивнул, вспомнив, что предки и хатришей, и кубратов в незапамятные времена вышли из Пардрайянских степей.
– Я могу продолжать и дальше в том же духе, – сказал Лексо, продолжив некоторое время в том же духе, – но, надеюсь, суть вы уловили: что великий поход Балбада, сына Бадбала, прогнал всех видессиан за реку Мнизов. Поэтому утверждение Хатриша, что южная граница проходит по Мнизову, совершенно справедливо.
– Но ни дед Гумуша, ни его отец об этом не вспоминали, – заметил Яковизий, нимало не тронутый красноречием оппонента. – Если положить на чаши весов подписанные ими договоры и ваши баллады, договоры повесомее будут.
– Человеку не дано судить о том, что весомее, как не дано ему постичь Равновесие между Фосом и Скотосом в этом мире, – ответствовал Лексо. – Вес имеют и баллады, и договоры; именно этого не хочет ни понять, ни признать ваш Сисинний.
– «Весовщикам» одна дорога – к Скотосу во льды, как говорят у нас в Видессе, – сказал Яковизий. – Поэтому я буду признателен, если вы не станете приводить свои восточные ереси в качестве аргументов серьезного спора. Как Фос победит Скотоса в конце концов, так наша граница пройдет по своему законному месту, то бишь по реке Аккилеон.
– Если моя религия – ересь для вас, то это имеет и обратную силу. – Теперь, когда задели его веру, Лексо утратил свою отрешенную насмешливость. В голосе его прорезались резкие нотки. – Я должен также подчеркнуть, что на землях меж Мнизовом и Аккилеоном пастухов-хатришей не меньше, чем землепашцев-видессиан. Поэтому концепция Равновесия вполне уместна.
– Подкиньте прецедент на весы своего проклятого Равновесия, – предложил Яковизий, – и он в любом суде мгновенно потянет вниз чашу истины, то есть Видесса.
– Баллада о Балбаде, сыне Бадбала, насколько я могу судить … – На сей раз ирония была настолько откровенной, что Яковизий невольно насупился. – …прецедент гораздо более древний, нежели пачка заплесневелого пергамента, на который вы ссылаетесь.
– Эта баллада – ложь! – рявкнул Яковизий.
– Нет, господин, не ложь! – Гневный взгляд Яковизия скрестился с таким же гневным взглядом Лексо. Будь у них мечи, они наверняка пустили бы их в ход.
Захваченные своим поединком, оба дипломата напрочь позабыли о Криспе и с изумлением воззрились на него, услыхав его вопрос:
– А прецедент тем весомее, чем он древнее?
«Да!» – выпалил Лексо одновременно с Яковизием, выпалившим:
«Нет!».
– Но если да, – продолжал Крисп, – разве Видесс не может потребовать себе весь Хатриш? Ведь он входил в состав империи задолго до того, как там появились предки хатришей.
«Это совсем не одно и то же…» – начал было Лексо, в то время как у Яковизия вырвалось: «Клянусь благим богом, так мы мо…»
Он тоже осекся по полуслове. Смущенное выражение совершенно не шло к острым чертам Яковизия, но именно оно сейчас было написано у него на лице.
– Думаю, мы немного погорячились, – сказал он гораздо более спокойно, чем раньше.
– Возможно, – согласился Лексо. – Похоже, нам нужно поблагодарить вашего спафария за то, что он привел нас в чувство. – Хатриш поклонился Криспу. – Я также должен попросить у вас прощения, юноша. Теперь я вижу, что вы здесь не просто для мебели. От вас есть какая-то польза.
– Само собой, есть!
Слова Яковизия были бы приятнее Криспу, не прозвучи в них такое неприкрытое удивление.
– Если вы отложите в сторону свою пачку с документами, почтенный господин, – вздохнул Лексо, – я не стану больше читать вам баллады.
– Что ж, ладно. – Яковизий шел на уступки редко и неохотно. – Но тогда мне нужно найти какие-то другие доводы, чтобы убедить вас, что те пастухи, о которых вы упоминали, должны уйти за Аккилеон, ибо там их законное место.
– Это мне нравится. – Судя по тону, Лексо это совершенно не нравилось. – А почему бы не уйти вашим крестьянам?
– Потому что кочевники есть кочевники, разумеется. Упаковать хорошую пахотную землю и унести с собой гораздо труднее.
Торг начался сызнова, на сей раз вполне серьезный, поскольку собеседники поняли, что давить друг на друга можно лишь до определенного предела. Первая встреча окончилась безрезультатно, точно так же как и вторая, и шестая.
– И все же мы близки к решению, – сказал как-то вечером Яковизий, вернувшись в трактир Болкана. – Я это чувствую.
– Надеюсь. – Крисп подцепил со стоявшего перед ним блюда кусок баранины – ему надоела рыба.
Яковизий устремил на него проницательный взгляд.
– Значит, тебе все это наскучило? Разве я не предупреждал?
– Может, немного и наскучило, – ответил Крисп. – Я не ожидал, что мы застрянем здесь на несколько недель. Мне казалось, Севастократор послал вас сюда только потому, что Сисиннию никак не удавалось сладить с Лексо.
– Так оно и есть. Сисиннию не удавалось, а мне удается, – отозвался Яковизий. – Такие переговоры длятся порой годами; за один вечер ничего не добьешься. А ты думал, Лексо внезапно поднимет кверху лапки и согласится на все, поддавшись чарам моего красноречия?
Крисп невольно улыбнулся.
– Пожалуй что нет.
– Хм-м-м. Мог бы сказать и «да», чтобы пощадить мое самолюбие.
Но обсуждение условий, на которых хатриши уберутся прочь, и суммы, которую мы должны будем им выплатить, а также вопроса, платить ли нам хагану или же непосредственно кочевникам, – все это подобно конским торгам. Именно этим мы сейчас с Лексо и занимаемся, пытаясь всучить друг дружке беззубую старую клячу.
– Понятно, – сказал Крисп. – Но слушать это не очень-то интересно.
– Ну так займись пока чем-нибудь другим, – предложил Яковизий. – Я думал, ты сдашься гораздо раньше. К тому же пару раз ты сумел помочь мне в торгах, чего я и вовсе от тебя не ожидал. Ты заслужил небольшой отдых.
* * *
И так Крисп, вместо сидения в четырех стенах с дипломатами, пошел обследовать Опсикион. После города Видесса рынки его казались крошечными и большей частью скучными. Единственными стоящими товарами здесь были меха из города Агдера, расположенного далеко на севере, рядом с землей Халога. Денег у Криспа было больше, чем когда-либо, а затрат почти никаких, но позволить себе белоснежную леопардовую шкуру он, увы, не мог, хотя то и дело возвращался к столам меховщиков поглазеть и помечтать.
Он купил янтарный кулончик для своей белошвейки – и чуть было не отдал за него свой неразменный золотой. Поскольку монета теперь не была у него единственной, он держал ее на дне мешочка завернутой в лоскут. Но она как-то выскользнула. К счастью, Крисп вовремя спохватился и заменил ее другой.
Ювелир взвесил золотой, убедился, что он не поддельный, и пожал плечами.
– Золото есть золото, – сказал он, отсчитывая Криспу сдачу.
– Извините, – откликнулся Крисп. – Мне просто не хочется расставаться с той монетой.
– Не вы первый мне это говорите, – сказал ювелир. – Если вы не хотите случайно потратить ее, почему бы вам не подвесить ее на цепочку и не надеть на шею? Просверлить монету для меня – пара пустяков, а вот и хорошенькая цепочка. Или, если не нравится, возьмите эту…
Крисп вышел из магазина со своим неразменным золотым, болтавшимся у него на груди под туникой. Первые несколько дней ощущение было странным. А потом Крисп привык и перестал замечать цепочку. Он даже спал, не снимая ее.
К тому времени Яковизий подрастерял некоторую долю своего первоначального оптимизма.
– Этот треклятый хатриш – настоящий змей! – жаловался он Криспу. – Стоит мне только решить, что мы сумели хоть что-то прояснить, как он немедленно сворачивает кольца и снова все запутывает.
– Хотите, я снова к вам присоединюсь? – спросил Крисп.
– А? Нет, не стоит. Но все равно спасибо, что спросил; у тебя сильнее развито чувство ответственности, чем у основной массы твоих сверстников. Ты принесешь больше пользы, если будешь молиться за меня. Фос, возможно, тебя услышит – но только не эта упрямая обезьяна Лексо.
Крисп понимал, что хозяин просто не в духе. Но тем не менее пошел-таки в храм напротив резиденции Сисинния. Фос – владыка благой; дело, которое пытался уладить Яковизий, по глубокому убеждению Криспа, было благом для Видесса; так разве может бог не услышать его?
Толпа вокруг храма была гуще обычного.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60