Однако Крисп смутился не потому. Его деревенские представления о приличиях сильно пошатнулись в городе Видессе. После пиров он не раз уходил с женщинами легкого поведения, а как-то раз даже со заскучавшей женой одного из гостей. Но…
– При всех? – выпалил он.
Девушка засмеялась:
– Ты здесь новенький, да?
И ушла, не дав ему ответить. Крисп схватил вторую чашу вина и быстро выпил, чтобы успокоить нервы.
Вскоре какая-то парочка таки устроилась на подушках. Крисп поймал себя на том, что невольно глазеет на них, и отвел взгляд.
Минуту спустя глаза сами начали поворачиваться в ту сторону.
Разозлившись на себя, Крисп повернулся к стенке спиной.
Большинство гостей, проходя мимо, не обращали особого внимания на слившуюся в объятиях парочку: им такие зрелища уже давно примелькались. Несколько человек давали советы. Услышав один из них, занятый своим делом мужчина даже прервался на минутку.
«Сам попробуй, если такой умный. Я как-то попытался – чуть спину себе не сломал», – пробурчал он и снова принялся за свое, так деловито, словно кирпичи укладывал.
И только гость, сидевший неподалеку от Анфима, не отрывал взгляда от совокупляющейся пары. Одеяние на нем было столь же богатое, как у Автократора, только стоило наверняка дороже, поскольку материала, чтобы прикрыть такую тушу, ушло значительно больше. Гладкое, безбородое лицо позволило Криспу подсчитать количество подбородков. Еще один евнух, подумал Крисп. Пускай себе смотрит – больше ему, увы, ничего не остается.
Были здесь и другие развлечения, более общепринятого толка.
Настоящие музыканты забрали инструменты у натешивших душу Анфима и его дружков. Акробаты скакали между гостями, прыгая порою через них. Что касается жонглеров, примечательно в них было то – не считая их искусства, разумеется, – что все они были женщины, причем все красивые и обнаженные – или почти.
Крисп с восхищением отметил, с каким хладнокровием одна из них отшила рьяного гостя, подошедшего сзади и погладившего ее по груди. Целая гирлянда фруктов, которую она держала в воздухе, даже не дрогнула – и лишь переспелый персик смачно шлепнулся на голову нахала. Тот выругался и замахнулся на циркачку, однако, услышав раздавшийся в зале взрыв хохота, опустил руку. Мокрое лицо его стало хмурым, как грозовая туча.
– Зотик тянет сегодня первый фант! – громко заявил Анфим. Гости снова покатились со смеху. Крисп тоже засмеялся за компанию, хотя и не совсем понял, что Автократор имеет в виду. – Эй, Скомбр! Иди и дай ему чашу!
Евнух, жадно взиравший на парочку, встал. «Так это и есть соперник Петрония!» – подумал Крисп. Скомбр подошел к столу, взял хрустальную чашу, полную маленьких золотых шариков, и с большим достоинством отнес ее Зотику, который пытался вычесать кусочки персика из шевелюры и бороды.
Крисп с любопытством наблюдал. Зотик вытащил из чаши один шарик.
Покрутил его пальцами – шарик раскрылся. Зотик извлек тоненькую полоску пергамента. Пробежав ее глазами, он сразу спал с лица.
Скомбр деликатно вытащил пергамент у него из пальцев. Голос у евнуха оказался звучный, чистый и мелодичный, словно рожок среднего калибра:
– Десять дохлых псов.
Опять взрывы смеха, а кое-кто даже взвыл по-собачьи. Слуги принесли Зотику мертвых животных и бросили под ноги. Он уставился на них, а вместе с ним и Скомбр, и гологрудая жонглерша, положившая начало унижениям Зотика в этот вечер.
Бранясь на все корки, он пошел вон из зала. Улюлюканье толпы неслось вслед за ним и подстегивало. К дверям он приблизился уже бегом.
– Ему, похоже, не понравился выигрыш. Какая жалость! – сказал Анфим. Улыбку императора сейчас трудно было назвать приятной. – Давайте попробуем еще разок. О, я придумал! Крисп!
Крисп кипел от ярости, глядя на приближающегося Скомбра. Так вот она, награда за спасение Анфима? Стало быть, Автократор решил сделать из него посмешище? Криспу хотелось выбить хрустальную чашу у Скомбра из рук. Но он лишь нахмурился, вытащил шарик и раскрыл его. Пергамент внутри был сложен в несколько раз.
Скомбр с холодным презрением наблюдал за тем, как Крисп разворачивает полоску.
– Ты читать-то умеешь, конюх? – спросил он, не потрудившись понизить голос.
– Умею, евнух, – огрызнулся Крисп. На лице у Скомбра не дрогнул ни единый мускул, однако Крисп понимал, что нажил себе врага.
Наконец ему удалось развернуть пергамент полностью. – «Десять… – голос его внезапно, как в детстве, дал петуха, – десять фунтов серебра».
– Тебе повезло, – бесстрастно заметил Скомбр.
Анфим, подбежав, запечатлел на Крисповой щеке мокрый от вина поцелуй.
– Счастливый фант! Как будто специально для тебя! – воскликнул император. – Я надеялся, что ты вытащишь счастливый фант!
Крисп и не знал, что там есть такие фанты. Он обалдело смотрел на слугу, притащившего набитый, звякающий мешок. И только ощутив его тяжесть в руках, Крисп поверил, что деньги действительно принадлежат ему. Десять фунтов серебром равнялось примерно половине фунта золотом: тридцать золотых монет – подсчитал он, немного поразмыслив.
Для Танилиды полтора фунта золотом – сто восемь монет, которыми она снабдила Криспа в дорогу, были суммой достаточно солидной, чтобы счесть ее начальным, пусть и небольшим, капиталом. Для Анфима тридцать золотых – а также, вероятно, и триста, и три тысячи, – были всего лишь выигрышем на вечеринке.
Крисп впервые понял разницу между богатством, что давали Танилиде ее обширные имения, и практически неограниченной роскошью, доступной человеку, чьим имением была вся империя.
Неудивительно, что золотой ночной горшок казался Анфиму вещью вполне обыденной.
Еще пара гостей вытянули по фанту. Одному досталось десять фунтов перьев. Мешок ему принесли гораздо больших размеров, чем Криспу. Другой получил право на десять бесплатных сеансов в модном борделе.
– Выходит, если я решу вернуться на вторую ночь, мне уже придется платить? – вопросил хвастун, в то время как гордый обладатель перьев осыпал ими себя с головы до ног.
Десяти фунтов перьев хватило, чтобы заполнить весь зал. Гостей точно снегом припорошило. Слуги выбивались из сил, подметая летучий мусор, но все без толку. Пока большинство слуг махали щетками и наволочками, другие внесли новое блюдо.
Анфим вытянул последнее перышко из своей бороды и пустил его на воздух. Потом взглянул на внесенные подносы.
– Ага! Телячьи ребрышки в рыбном соусе с чесноком, – сказал он. – Мой повар готовит их превосходно. Блюдо не очень изысканное, но такое вкусное!
«Может, ребрышки изысканным блюдом и не назовешь, – подумал Крисп, подходя к большой чаше, где они свободно плавали в вонючем рыбном соусе, – но пахнут они что надо». Один из гостей, с которым Крисп был вместе на охоте, опередил его, схватил ребрышко и откусил большой кусок.
Ребрышко исчезло. Зубы молодого аристократа звучно клацнули.
Хорошо уже поддатый, он с глупым видом воззрился на испачканную соусом, но пустую руку. Потом перевел взгляд на Криспа.
– Я же держал его, да? – спросил он не очень уверенно.
– Я сам видел, – ответил Крисп. – Погоди-ка, давай я попробую.
Он взял с подноса ребрышко – солидный кусок мяса с косточкой.
Крисп поднес его ко рту. Но как только попытался откусить, ребрышко пропало.
Некоторые из зрителей начертили на груди солнечный круг. Другие, более искушенные в Анфимовых забавах, глянули на Автократора. По лицу его расплылась мальчишеская ухмылка:
– Я велел повару приготовить мясо понежнее, но не настолько же, чтобы оно растворялось в воздухе!
– Я думал, вы скажете, что велели ему снова приготовить гусиную печенку из камня, как в прошлый раз, – заметил кто-то из гостей.
– На этой печенке полдюжины моих друзей обломали зубы, – сказал император. – Эта шутка безобиднее. Ее Скомбр придумал.
Евнух самодовольно усмехнулся, радуясь тому, что Крисп попался на удочку. Крисп сунул пальцы в рот, чтобы облизать рыбный соус, смешанный с соком от ребрышек. Вкус оказался восхитительным. До чего же несправедливо, что какое-то дурацкое колдовство лишило его такого нежного мяса!
Он взял еще одно ребрышко.
– Есть такие люди, у которых упрямства больше, чем мозгов, – заметил Скомбр, откинувшись в кресле и предвкушая очередное унижение Криспа.
На сей раз, однако, Крисп не пытался откусить мясо. Похоже, заклятие начинало действовать именно тогда, когда человек смыкал зубы. Взяв со стола нож, Крисп отрезал по куску мяса с каждой стороны косточки.
Он поднес один кусок ко рту. Крисп понимал, что, если мясо, несмотря на принятые меры предосторожности, исчезнет, у него будет глупый вид. Он вонзил в ароматный кусок зубы, улыбнулся и начал жевать. Не зря он надеялся, что, отрезанное от косточки, мясо утратит колдовские свойства!
Медленно, тщательно прожевывая, он съел оба куска. Потом срезал мясо с другого ребрышка, положил на тарелку и поднес ее Анфиму:
– Не хотите попробовать, ваше величество? Вы были правы: мясо изумительно нежное.
– Спасибо, Крисп. Я не прочь. – Анфим поел, затем вытер пальцы. – Вкусно.
– Как вы думаете, – продолжал Крисп, – ваш почитаемый…Евнухам полагалось свое собственное титулование, относившееся только к ним. – …вестиарий тоже не откажется?
Автократор взглянул на Скомбра, который сидел с каменным лицом.
– Нет. Он славный малый, но мяса у него на костях и так слишком много, – усмехнулся Анфим.
Крисп пожал плечами, поклонился и с равнодушным видом пошел прочь. Лучшего способа, чтобы всадить нож в толстое брюхо Скомбра еще глубже, невозможно было вообразить.
После того, как Крисп придумал средство избавления от заклятий, ребрышки быстро исчезли – и уже не в воздухе, а в желудках кутил. Слуги убрали подносы. В залу вышли новые менестрели, лавируя меж гостей. За ними выступила еще одна эротическая труппа, а потом акробатов с их курбетами сменили танцоры.
Мастерство артистов было безупречным. Крисп улыбнулся. Анфим мог позволить себе все самое лучшее.
Скомбр то и дело шагал через залу с хрустальной чашей, полной шариков. К Криспу он не приближался. Аристократ, выигравший десять фунтов золота, особого восторга по поводу своей удачи не выразил, из чего Крисп заключил, что тот и так богат. Мысль его подтвердил Анфим, обратившись к счастливчику:
– Ну что, Сфранцез, спустишь все на самых ленивых лошадей и самых резвых женщин?
– На самых резвых лошадей, ваше величество, – ответил Сфранцез посреди всеобщего смеха.
– С чего бы тебе вдруг менять свои привычки? – удивился Автократор. Сфранцез развел руками, признавая свое поражение.
Кто-то из пирующих выиграл десять павлинов. Интересно бы попробовать жареного павлина, размечтался Крисп. Но птицы, доставленные слугами, были живыми – и даже чересчур. Они клекотали, верещали, распускали свои великолепные хвосты и путались у всех под ногами.
– Что мне с ними делать? – стенал их обладатель, зажав по птице под мышками и гоняясь за третьей.
– Не имею ни малейшего представления, – ответствовал Анфим, беспечно махнув рукой. – Затем я и придумал такой фант – чтобы выяснить.
Выигравший ушел с двумя павлинами, плюнув на остальных. После изрядной суматохи гулякам, слугам и артистам удалось-таки выставить восьмерых павлинов за двери.
– Пускай халогаи с ними воюют, – высказал кто-то удачную, по мнению Криспа, мысль.
Когда птицы удалились – крики, доносившиеся с улицы, не оставляли сомнений в том, что обозленные павлины доставили императорской охране немало хлопот, – пирушка немного утихла, словно всем собравшимся необходимо было слегка перевести дух.
– Интересно, сумеет он их снова завести? – сказал Крисп своему случайному соседу. Они стояли возле чаши с засахаренными фруктами в желатине, выглядевшими не очень аппетитно из-за множества павлиньих следов.
– Не знаю, – отозвался сосед, – но думаю, что сумеет.
Крисп покачал головой. Скомбр снова пошел по кругу с хрустальной чашей. На сей раз он остановился возле молодого человека, первым попытавшегося съесть заколдованное ребрышко.
– Хотите испытать удачу, высокочтимый Пагр?
– А? – Пагр не сразу очнулся от пьяной полудремы. Он долго копался, вытаскивая шарик, еще дольше раскрывал его. Потом начал читать пергамент, шевеля губами. Но вместо того, чтобы объявить вслух о выигрыше, повернулся к Анфиму и заявил:
– Не верю!
– Чему ты не веришь, Пагр? – спросил император.
– Десять тысяч блох, – ответил Пагр, заглянув еще раз для верности в пергамент. – Даже ты не настолько безумен, чтобы собрать десять тысяч блох.
В другой раз за столь фривольные речи аристократ мог поплатиться языком. Но Анфим тоже был пьян и, как обычно в таком состоянии, добродушен.
– Так значит, ты сомневаешься во мне? – Он показал на дверь, в которой появился слуга с большим алебастровым кувшином. – Полюбуйся: десять тысяч блох!
– Не вижу никаких блох. Я вижу только дурацкий кувшин! – Пагр нетвердой походкой подошел к слуге, выхватил кувшин, откинул крышку и остолбенело уставился внутрь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60
– При всех? – выпалил он.
Девушка засмеялась:
– Ты здесь новенький, да?
И ушла, не дав ему ответить. Крисп схватил вторую чашу вина и быстро выпил, чтобы успокоить нервы.
Вскоре какая-то парочка таки устроилась на подушках. Крисп поймал себя на том, что невольно глазеет на них, и отвел взгляд.
Минуту спустя глаза сами начали поворачиваться в ту сторону.
Разозлившись на себя, Крисп повернулся к стенке спиной.
Большинство гостей, проходя мимо, не обращали особого внимания на слившуюся в объятиях парочку: им такие зрелища уже давно примелькались. Несколько человек давали советы. Услышав один из них, занятый своим делом мужчина даже прервался на минутку.
«Сам попробуй, если такой умный. Я как-то попытался – чуть спину себе не сломал», – пробурчал он и снова принялся за свое, так деловито, словно кирпичи укладывал.
И только гость, сидевший неподалеку от Анфима, не отрывал взгляда от совокупляющейся пары. Одеяние на нем было столь же богатое, как у Автократора, только стоило наверняка дороже, поскольку материала, чтобы прикрыть такую тушу, ушло значительно больше. Гладкое, безбородое лицо позволило Криспу подсчитать количество подбородков. Еще один евнух, подумал Крисп. Пускай себе смотрит – больше ему, увы, ничего не остается.
Были здесь и другие развлечения, более общепринятого толка.
Настоящие музыканты забрали инструменты у натешивших душу Анфима и его дружков. Акробаты скакали между гостями, прыгая порою через них. Что касается жонглеров, примечательно в них было то – не считая их искусства, разумеется, – что все они были женщины, причем все красивые и обнаженные – или почти.
Крисп с восхищением отметил, с каким хладнокровием одна из них отшила рьяного гостя, подошедшего сзади и погладившего ее по груди. Целая гирлянда фруктов, которую она держала в воздухе, даже не дрогнула – и лишь переспелый персик смачно шлепнулся на голову нахала. Тот выругался и замахнулся на циркачку, однако, услышав раздавшийся в зале взрыв хохота, опустил руку. Мокрое лицо его стало хмурым, как грозовая туча.
– Зотик тянет сегодня первый фант! – громко заявил Анфим. Гости снова покатились со смеху. Крисп тоже засмеялся за компанию, хотя и не совсем понял, что Автократор имеет в виду. – Эй, Скомбр! Иди и дай ему чашу!
Евнух, жадно взиравший на парочку, встал. «Так это и есть соперник Петрония!» – подумал Крисп. Скомбр подошел к столу, взял хрустальную чашу, полную маленьких золотых шариков, и с большим достоинством отнес ее Зотику, который пытался вычесать кусочки персика из шевелюры и бороды.
Крисп с любопытством наблюдал. Зотик вытащил из чаши один шарик.
Покрутил его пальцами – шарик раскрылся. Зотик извлек тоненькую полоску пергамента. Пробежав ее глазами, он сразу спал с лица.
Скомбр деликатно вытащил пергамент у него из пальцев. Голос у евнуха оказался звучный, чистый и мелодичный, словно рожок среднего калибра:
– Десять дохлых псов.
Опять взрывы смеха, а кое-кто даже взвыл по-собачьи. Слуги принесли Зотику мертвых животных и бросили под ноги. Он уставился на них, а вместе с ним и Скомбр, и гологрудая жонглерша, положившая начало унижениям Зотика в этот вечер.
Бранясь на все корки, он пошел вон из зала. Улюлюканье толпы неслось вслед за ним и подстегивало. К дверям он приблизился уже бегом.
– Ему, похоже, не понравился выигрыш. Какая жалость! – сказал Анфим. Улыбку императора сейчас трудно было назвать приятной. – Давайте попробуем еще разок. О, я придумал! Крисп!
Крисп кипел от ярости, глядя на приближающегося Скомбра. Так вот она, награда за спасение Анфима? Стало быть, Автократор решил сделать из него посмешище? Криспу хотелось выбить хрустальную чашу у Скомбра из рук. Но он лишь нахмурился, вытащил шарик и раскрыл его. Пергамент внутри был сложен в несколько раз.
Скомбр с холодным презрением наблюдал за тем, как Крисп разворачивает полоску.
– Ты читать-то умеешь, конюх? – спросил он, не потрудившись понизить голос.
– Умею, евнух, – огрызнулся Крисп. На лице у Скомбра не дрогнул ни единый мускул, однако Крисп понимал, что нажил себе врага.
Наконец ему удалось развернуть пергамент полностью. – «Десять… – голос его внезапно, как в детстве, дал петуха, – десять фунтов серебра».
– Тебе повезло, – бесстрастно заметил Скомбр.
Анфим, подбежав, запечатлел на Крисповой щеке мокрый от вина поцелуй.
– Счастливый фант! Как будто специально для тебя! – воскликнул император. – Я надеялся, что ты вытащишь счастливый фант!
Крисп и не знал, что там есть такие фанты. Он обалдело смотрел на слугу, притащившего набитый, звякающий мешок. И только ощутив его тяжесть в руках, Крисп поверил, что деньги действительно принадлежат ему. Десять фунтов серебром равнялось примерно половине фунта золотом: тридцать золотых монет – подсчитал он, немного поразмыслив.
Для Танилиды полтора фунта золотом – сто восемь монет, которыми она снабдила Криспа в дорогу, были суммой достаточно солидной, чтобы счесть ее начальным, пусть и небольшим, капиталом. Для Анфима тридцать золотых – а также, вероятно, и триста, и три тысячи, – были всего лишь выигрышем на вечеринке.
Крисп впервые понял разницу между богатством, что давали Танилиде ее обширные имения, и практически неограниченной роскошью, доступной человеку, чьим имением была вся империя.
Неудивительно, что золотой ночной горшок казался Анфиму вещью вполне обыденной.
Еще пара гостей вытянули по фанту. Одному досталось десять фунтов перьев. Мешок ему принесли гораздо больших размеров, чем Криспу. Другой получил право на десять бесплатных сеансов в модном борделе.
– Выходит, если я решу вернуться на вторую ночь, мне уже придется платить? – вопросил хвастун, в то время как гордый обладатель перьев осыпал ими себя с головы до ног.
Десяти фунтов перьев хватило, чтобы заполнить весь зал. Гостей точно снегом припорошило. Слуги выбивались из сил, подметая летучий мусор, но все без толку. Пока большинство слуг махали щетками и наволочками, другие внесли новое блюдо.
Анфим вытянул последнее перышко из своей бороды и пустил его на воздух. Потом взглянул на внесенные подносы.
– Ага! Телячьи ребрышки в рыбном соусе с чесноком, – сказал он. – Мой повар готовит их превосходно. Блюдо не очень изысканное, но такое вкусное!
«Может, ребрышки изысканным блюдом и не назовешь, – подумал Крисп, подходя к большой чаше, где они свободно плавали в вонючем рыбном соусе, – но пахнут они что надо». Один из гостей, с которым Крисп был вместе на охоте, опередил его, схватил ребрышко и откусил большой кусок.
Ребрышко исчезло. Зубы молодого аристократа звучно клацнули.
Хорошо уже поддатый, он с глупым видом воззрился на испачканную соусом, но пустую руку. Потом перевел взгляд на Криспа.
– Я же держал его, да? – спросил он не очень уверенно.
– Я сам видел, – ответил Крисп. – Погоди-ка, давай я попробую.
Он взял с подноса ребрышко – солидный кусок мяса с косточкой.
Крисп поднес его ко рту. Но как только попытался откусить, ребрышко пропало.
Некоторые из зрителей начертили на груди солнечный круг. Другие, более искушенные в Анфимовых забавах, глянули на Автократора. По лицу его расплылась мальчишеская ухмылка:
– Я велел повару приготовить мясо понежнее, но не настолько же, чтобы оно растворялось в воздухе!
– Я думал, вы скажете, что велели ему снова приготовить гусиную печенку из камня, как в прошлый раз, – заметил кто-то из гостей.
– На этой печенке полдюжины моих друзей обломали зубы, – сказал император. – Эта шутка безобиднее. Ее Скомбр придумал.
Евнух самодовольно усмехнулся, радуясь тому, что Крисп попался на удочку. Крисп сунул пальцы в рот, чтобы облизать рыбный соус, смешанный с соком от ребрышек. Вкус оказался восхитительным. До чего же несправедливо, что какое-то дурацкое колдовство лишило его такого нежного мяса!
Он взял еще одно ребрышко.
– Есть такие люди, у которых упрямства больше, чем мозгов, – заметил Скомбр, откинувшись в кресле и предвкушая очередное унижение Криспа.
На сей раз, однако, Крисп не пытался откусить мясо. Похоже, заклятие начинало действовать именно тогда, когда человек смыкал зубы. Взяв со стола нож, Крисп отрезал по куску мяса с каждой стороны косточки.
Он поднес один кусок ко рту. Крисп понимал, что, если мясо, несмотря на принятые меры предосторожности, исчезнет, у него будет глупый вид. Он вонзил в ароматный кусок зубы, улыбнулся и начал жевать. Не зря он надеялся, что, отрезанное от косточки, мясо утратит колдовские свойства!
Медленно, тщательно прожевывая, он съел оба куска. Потом срезал мясо с другого ребрышка, положил на тарелку и поднес ее Анфиму:
– Не хотите попробовать, ваше величество? Вы были правы: мясо изумительно нежное.
– Спасибо, Крисп. Я не прочь. – Анфим поел, затем вытер пальцы. – Вкусно.
– Как вы думаете, – продолжал Крисп, – ваш почитаемый…Евнухам полагалось свое собственное титулование, относившееся только к ним. – …вестиарий тоже не откажется?
Автократор взглянул на Скомбра, который сидел с каменным лицом.
– Нет. Он славный малый, но мяса у него на костях и так слишком много, – усмехнулся Анфим.
Крисп пожал плечами, поклонился и с равнодушным видом пошел прочь. Лучшего способа, чтобы всадить нож в толстое брюхо Скомбра еще глубже, невозможно было вообразить.
После того, как Крисп придумал средство избавления от заклятий, ребрышки быстро исчезли – и уже не в воздухе, а в желудках кутил. Слуги убрали подносы. В залу вышли новые менестрели, лавируя меж гостей. За ними выступила еще одна эротическая труппа, а потом акробатов с их курбетами сменили танцоры.
Мастерство артистов было безупречным. Крисп улыбнулся. Анфим мог позволить себе все самое лучшее.
Скомбр то и дело шагал через залу с хрустальной чашей, полной шариков. К Криспу он не приближался. Аристократ, выигравший десять фунтов золота, особого восторга по поводу своей удачи не выразил, из чего Крисп заключил, что тот и так богат. Мысль его подтвердил Анфим, обратившись к счастливчику:
– Ну что, Сфранцез, спустишь все на самых ленивых лошадей и самых резвых женщин?
– На самых резвых лошадей, ваше величество, – ответил Сфранцез посреди всеобщего смеха.
– С чего бы тебе вдруг менять свои привычки? – удивился Автократор. Сфранцез развел руками, признавая свое поражение.
Кто-то из пирующих выиграл десять павлинов. Интересно бы попробовать жареного павлина, размечтался Крисп. Но птицы, доставленные слугами, были живыми – и даже чересчур. Они клекотали, верещали, распускали свои великолепные хвосты и путались у всех под ногами.
– Что мне с ними делать? – стенал их обладатель, зажав по птице под мышками и гоняясь за третьей.
– Не имею ни малейшего представления, – ответствовал Анфим, беспечно махнув рукой. – Затем я и придумал такой фант – чтобы выяснить.
Выигравший ушел с двумя павлинами, плюнув на остальных. После изрядной суматохи гулякам, слугам и артистам удалось-таки выставить восьмерых павлинов за двери.
– Пускай халогаи с ними воюют, – высказал кто-то удачную, по мнению Криспа, мысль.
Когда птицы удалились – крики, доносившиеся с улицы, не оставляли сомнений в том, что обозленные павлины доставили императорской охране немало хлопот, – пирушка немного утихла, словно всем собравшимся необходимо было слегка перевести дух.
– Интересно, сумеет он их снова завести? – сказал Крисп своему случайному соседу. Они стояли возле чаши с засахаренными фруктами в желатине, выглядевшими не очень аппетитно из-за множества павлиньих следов.
– Не знаю, – отозвался сосед, – но думаю, что сумеет.
Крисп покачал головой. Скомбр снова пошел по кругу с хрустальной чашей. На сей раз он остановился возле молодого человека, первым попытавшегося съесть заколдованное ребрышко.
– Хотите испытать удачу, высокочтимый Пагр?
– А? – Пагр не сразу очнулся от пьяной полудремы. Он долго копался, вытаскивая шарик, еще дольше раскрывал его. Потом начал читать пергамент, шевеля губами. Но вместо того, чтобы объявить вслух о выигрыше, повернулся к Анфиму и заявил:
– Не верю!
– Чему ты не веришь, Пагр? – спросил император.
– Десять тысяч блох, – ответил Пагр, заглянув еще раз для верности в пергамент. – Даже ты не настолько безумен, чтобы собрать десять тысяч блох.
В другой раз за столь фривольные речи аристократ мог поплатиться языком. Но Анфим тоже был пьян и, как обычно в таком состоянии, добродушен.
– Так значит, ты сомневаешься во мне? – Он показал на дверь, в которой появился слуга с большим алебастровым кувшином. – Полюбуйся: десять тысяч блох!
– Не вижу никаких блох. Я вижу только дурацкий кувшин! – Пагр нетвердой походкой подошел к слуге, выхватил кувшин, откинул крышку и остолбенело уставился внутрь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60