В настоящий момент под угрозой стояли его независимость и одиночество. А Шейла могла стать причиной разрушения этого хрупкого и относительного спокойствия.
– Подожди, Чокнутый. – Шейла, чуть запыхавшись от неудобного передвижения по острым камням, тщательно выбирая дорогу, приблизилась к Милу.
– Да жду я, жду. – Если уж и не избежать оправданий и тяжелых объяснений, то нужно сделать так, чтобы все прошло быстро и как можно мягче. Незачем сильно травмировать неокрепшее сознание молодой самки.
Шейла уселась рядом, не глядя в глаза Чокнутому. Красивое зрелище – две пантеры на фоне убегающей за горизонт звезды, дающей планете тепло и свет.
– Давай поговорим.
Мил удивленно вскинул бровь, правда, насколько это позволяло звериное обличье. Пантера начинает разговор так, словно он, Мил, чем-то ей обязан.
– Ты не слишком приветлив в последнее время, Чокнутый. И твое странное поведение настораживает. Собственно, мне нет никакого дела до того, хочешь ты говорить со мной или нет. Без разницы. Но я должна высказать тебе все то, что хочу. После этого можешь и дальше не замечать меня.
Мил ожидал плаксивых объяснений, признаний и черт еще знает чего, что может ожидать самец от самки, которая по праву джунглей принадлежит ему.
– Я не думал…
– Говорить стану я. Чокнутый. Ты и так достаточно наговорил и сделал, чтобы весь лагерь только и трещал о тебе как о герое, которому принадлежат все джунгли. Я так не думаю. Нет уж, можешь не открывать свою пасть до тех пор, пока я не закончу. Да, ты спас меня. И не один раз. Я все помню. И по закону… По закону джунглей я принадлежу тебе до тех пор, пока кто-нибудь не посмеет оспорить этот факт. Но, по всей видимости, тебе мало дела до меня. Я все понимаю. Самка – дура. Самка – несамостоятельный житель. Да мало ли чего – самка. Всего лишь одна из многих. А ты у нас герой. Ты у нас спаситель. Все позволено. Все слушают, все уважают. А я дура… И вообще… Пошел ты…
Шейла, теоретически не закончив свой монолог, вскочила и, даже не взглянув на Мила, рванулась от него.
Данного развития событий Мил не ожидал. Его мало кто посылал. А если и посылал, то тут же получал по заслугам. Но Шейла совсем другое дело. По морде не надаешь.
– Эй! Постой-ка. – Милу потребовалось несколько секунд, чтобы прийти в себя. Великое светило побери, что эта самка себе позволяет?
Шейла остановилась, но оборачиваться на Мила не собиралась. Старая, проверенная тактика, на которую в джунглях попадаются самые примитивные. Показать самцу, что он никому по большому счету не нужен, довести его до кондиции и уж потом… Чокнутый, конечно, умный, но еще слишком простоват и мало жил в джунглях, чтобы достаточно хорошо разбираться во всех тонкостях обычаев.
Мил зашел вперед и встал перед Шейлой так, что его нос почти уткнулся в нос пантеры. По его мнению, это была именно та поза, при которой обычно его слова доходили до собеседника в самой лучшей форме.
– Ты чего, взбесилась? Совсем с ума сдвинулась?
Шейла демонстративно не отвечала, воротя морду от почти орущего на нее Чокнутого. Все правильно. Самец должен выговориться, выплеснуть отрицательные эмоции. Даже в такой неприглядной форме, в которой это делает Чокнутый. А потом можно и по душам. Но пока рано.
– Ты морду от меня не вороти! – продолжал орать Мил, которого поведение девчонки все больше и больше заводило. – Я тебе тут не…
В этом месте его затормозило. Трудно найти достаточно точное определение, когда речь идет о самом себе. Трудно, но можно. Следующую фразу Мил сказал уже нормальным голосом. Вся злость, все недовольство внезапно куда-то ушли, испарились. Осталась только какая-то необъяснимая жалость к этой молодой самке.
– Я ведь не житель… Я другой…
Ну конечно! Что еще может сказать белая пантера в свое оправдание. Старая Ириза предупреждала ее, Шейлу, что Чокнутый в конце концов заикнется об этом. Самцы они все такие. Дел натворят, а потом в кусты. Я не такой! Я другой! Я вообще не из вашей компании. Вот именно в такие моменты и следует вести наступление. Проверено временем и джунглями.
Шейла глубоко вздохнула, как перед прыжком через пропасть, улыбнулась уголками губ, повернулась к Чокнутому и лизнула того по морде горячим шершавым языком. По наглой, самоуверенной морде, но Мил от такой неожиданности сел на часть тела, на которую обычно от неожиданности садятся все пантеры. Единственное, чего он хотел все это время, так это того, чтобы Шейла отстала от него, нашла ему другую замену и вообще… Дальше чем «вообще» Мил додумать не мог. Потому что в его голове вспыхнуло пламя. Ничтожные, глупые человеческие мысли словно стайка потревоженных птиц разлетелись в разные стороны, уступая место звериным инстинктам и желаниям.
В любом из людей живет это. Первобытный инстинкт.
* * *
Серебряное пятно, скрытое от Шейлы и Мила низким кустарником, едва потревожив листву, метнулось в сторону. Квар, внимательно наблюдавший и слушавший весь разговор между дочерью и белой пантерой, понял, что ему здесь больше делать нечего. Джунгли не любят слишком любопытных отцов, которые следят за каждым шагом детей. Взрослых детей, в которых говорит древний зов предков и джунглей. Всю дорогу до лагеря Квар чему-то загадочно улыбался. Если бы кто сумел прочитать его мысли, то с удивлением обнаружил бы, что суровый Квар, редко улыбающийся староста становища пантер, великий воин и вождь, думает о том, как славно кувыркаться на солнечной полянке с маленькими детенышами пантер и думать, что его род никогда не угаснет.
Квар в радостном настроении добрался до лагеря, где и заснул, спокойно и без снов, с уверенностью в завтрашнем дне.
Его разбудили не самым подобающим образом. Настойчивыми толчками в бок. В другое время и в другом месте Квар ни за что бы не стерпел такого скотского обращения. Но последние события в джунглях довольно сильно повлияли на его психику. Да и не только его. Каждый, кто находился в лагере, давно забыл, что такое поваляться под теплой звездой, дающей планете тепло и свет, после славной охоты. И о том, что можно рано утром открыть глаза, посмотреть на окружающие тебя джунгли и снова задремать, не спрашивая ни у кого разрешения. Но теперь те, кого будили с первыми лучами звезды, дающей планете тепло и свет, и заставляли носиться по джунглям, называя это тренировками, получили другое. Совсем другое, чего раньше бескрайние джунгли не знали. Они получили веру в товарища и веру в свои собственные силы. А это не так уж и мало.
Над Кваром возвышался Мистер, который прошлой ночью вернулся с дальних дозоров. А в данный момент именно он толкал кулаком в бок пантеры и нудно тянул:
– Квар… Да Квар же…
– Ну, я Квар… – старик нехотя поднялся, потянулся, хрустнув суставами, облизал одним движением языка свою морду и, сочтя, что утренний туалет совершен в минимальном объеме, обратил взор на мутанта. – А-а, ты-ы. Что случилось, мой дорогой, отвратительно пахнущий друг?
Отвратительно пахнущий друг состроил недовольную мину. Его иногда раздражали дурацкие шутки старика. Но впрочем, не сильно. Раз воняет – значит, воняет. Сам виноват. Таким уж уродился.
– Дело такое. – Мистер почесал то место, где раньше находилось ухо, которое отвалилось, зацепившись за сучок. Новое отрастет не раньше чем через неделю, а пока придется так. – Такое дело, говорю. Там все старосты собрались. Тебя одного ждут.
– Вожаки? – переспросил Квар.
– У вас не поймешь, когда вожак, а когда староста. Пошли, что ли. Давно ждут. Случилось что-то.
А в лагере действительно случилось ЧПП. Данные звуки, как объяснял всем Альвареза, обозначают в его племени что-то вроде опасности.
– Но в нашем случае, – орангутанг залез на камень и оттуда вещал внимательным слушателям, – ЧПП обозначает только одно. Чертова пантера пропала.
Квар вошел в круг при последних словах Альварезы и не сразу понял, о чем речь.
– Чокнутый исчез, – пояснил Бобо, который сидел на карачках, грустный и безутешный. – Пропал, как в болото канул. И когда? Ведь сегодня мы вроде бы должны выдвигаться!
– А может, он того, деру дал? – осторожно поинтересовался Мистер, но тут же заткнулся под осуждающими взглядами жителей.
– Ты думай, прежде чем говорить. – Ночной Родж укоризненно покачал мордой. – Ишь придумал – деру… о другом беспокоиться надо. Может, его Проклятые захватили? А?
– И сейчас висит он, распятый на дереве. Весь в ранах и в крови. И никто ему не поможет. Потому что мы… Потому что мы… – Бобо уткнулся носом в мохнатую лапу, и плечи его мелко задергались.
Описанная пещерным медведем картина была настолько ужасна, что, глядя на него, и остальные присутствующие стали вести себя не слишком мужественным образом.
Глядя на все это безобразие, Квар вдруг подумал о том, что еще ни разу в жизни не видел, чтобы жители джунглей вот так, тяжело и от всего сердца, переживали за одного из них. Светило знает, что со всеми ними сделал этот Чокнутый?!
– Шейлу кто-нибудь видел? – спросил он.
– Да при чем здесь Шейла. – Бобо, уже не таясь, рыдал, растирая горькие слезы.
– Тут дело такое, – начал было Квар, но моментально разразившаяся тишина и внимательные глаза, уставившиеся на него, заставили старую пантеру смутиться.
– Ну-ка, ну-ка, – прищурился Бобо, – выкладывай, какое такое дело.
– Э-э… – Нечасто Квар попадал в такие дурацкие ситуации. Но он понимал, что в данный момент от жителей лучше ничего не скрывать. Да и смысл? – Дело тут, значит, такое. Я бы сказал, семейное. Потому как, значит, этот самый Чокнутый и Шейла, дочка моя… В общем, не вашего ума дела, что они там делают. Вот.
Жители не глупы. Жители многое повидали. И жители прекрасно знают: когда смущается старая пантера, дело касается весьма сложных взаимоотношений внутри стаи.
– Неужто они… – ахнул Альвареза, хлопнув себя по щекам.
– Ну… я сам не стал дожидаться. – Квар почувствовал, как кровь, до того не дававшая о себе знать, прилила к морде. – Но… Но…
– Не тяни, родимый!
– Дело, в общем, к этому шло. Так что волноваться не стоит. Никуда он не денется, Чокнутый.
Бобо, впитывавший каждое слово пантеры, на секунду задумался и произнес, авторитетно и твердо:
– Шейлу необходимо поместить в безопасное место, под надежную охрану, до полного, так сказать, решения вопроса.
– Это еще зачем?
Пещерный медведь посмотрел на Квара, как на месячного кутенка.
– Папаша, а дурак! Если все то, о чем ты нам поведал, правда, то представляешь, какое потомство получится? Ум – Чокнутого. Сила – Чокнутого. Мужество – Чокнутого. Красота…
– Красота уж точно не его! – неожиданно разозлился Квар, которого несколько обижало то, что обсуждением его внуков занимаются все кому ни попадя. – Красотой в Шейлу пойдет.
– Ага, – поддакнул Мистер, который, как ему самому казалось, гораздо лучше всех в джунглях разбирается в красоте. – Черненькие в белый горошек. Или того лучше – полосатенькие.
Он даже не стал обижаться на подзатыльник, которым его наградил Бобо.
– Дураки вы все. – Ночной Родж согласно кивнул, одобряя поступок медведя. – Какой бы он ни был и сколько бы их ни было, эти детеныши будут детьми Чокнутого. Со всеми достоинствами и недостатками. И я считаю, что рано или поздно эти самые достоинства и недостатки пригодятся и нам, жителям, и джунглям. А посему я присоединяюсь к Бобо. Шейлу необходимо на время изолировать. Мы не в игрушки играем. Война идет. Но Чокнутому об этом – ни слова. Не стоит ему знать, что мы тут задумали. А девчонку удалим под благовидным предлогом. И нам, и Чокнутому спокойнее. Да и молодой пантере.
С тем, что это справедливо, согласились все, даже старый Квар. Конечно, его, как отца, не слишком устраивало то обстоятельство, что дочь окажется не рядом с ним. Но жители правы. Не самочье это дело – решать будущее джунглей.
Чокнутый и Шейла появились в лагере лишь под вечер. У самой кромки они разъединились. Шейла побрела в свою нору, которую делила с Иризой. А Чокнутый, прихрамывая на заднюю ногу – пришлось погоняться за Шейлой, – поволокся к месту, где обычно проводил ночи.
То, что произошло с Милом, для него самого было невероятным. Странным и необычным. Он, человек по сути, существо высшее и разумное, совершил нечто, что не поддавалось логике. Мил даже не мог назвать то, что произошло, словом, которое обычно произносил без всяких церемоний. Он продирался сквозь кустарники, даже не стараясь обойти их, и все повторял про себя, словно заговоренный: «Я сошел с ума…»
Где-то уже в середине лагеря Мил обратил внимание, что те жители, которые встречаются на пути, как-то странно улыбаются, здороваются, приветливо покачивая мордами.
Донесли. Разнюхали.
В груди Мила на какое-то ничтожное мгновение вспыхнула злоба, но быстро исчезла.
Собственно, а что такого произошло? В конце концов, я пантера. Шейла тоже. И плевать на всех тех, кто считает, что благородная самка из стаи черных пантер не пара безродному чужаку альбиносу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54