.. Одно побережье Мертвого моря — это Израиль. Другое — Иордания. Если нас найдут иорданцы... скажем, патрульные бедуины королевской гвардии...
— То?
— То зарежут на месте обоих.
— Почему обоих? — удивился Гек. — Я вот, например, не еврей.
— При чем тут... — поморщился Глеб, — Иорданцы — наши хорошие соседи.
— А почему хорошие соседи зарежут?
— За то, что коммутацию устроил.
— Я??
— Арабский знаешь? Попробуешь им объяснить, что не ты. Король Иордании повелел... как это в его указе...
— Рукой шею не дави, да?
— Извини. В общем, что-то в том духе, что надо забыть слово «жалость», когда Родина в опасности. Поэтому любой, кого можно подозревать в террористическом замысле, должен предстать перед очами Аллаха, и Аллах рассудит — виновен он был при жизни или нет. Что-то типа того. Ты готов предстать перед очами Аллаха?
— Что-то ты слишком бодр, — недоверчиво сказал Гек.
— Ты предлагаешь идти и плакать? Взбодрись, все самое страшное уже случилось. Ну зарежут. Зато Аллах тебя в обиду не даст!
— Я надеюсь, что мы в Израиле, — сказал Гек. — Предлагаю это выяснить. Давай остановимся и попробуем сориентироваться по сторонам света.
— Солнце в зените, — сказал Глеб. — Твои предложения?
— Воткнуть палку и посмотреть через некоторое время, как тень...
— Мы тогда пойдем в другую сторону или зароемся в песок? — спросил Глеб.
— Ты прав, — кивнул Гек. — Какая разница? Надо идти, а то изжаримся раньше.
Некоторое время они шли молча.
— Стоп. Отдых. — Гек опустился на одно колено, и Глеб сполз с его спины.
— В принципе вдоль любого побережья должна идти автомагистраль, — сказал Глеб. — И иорданцы люди не дикие, хоть и горячие. Сразу могут и не зарезать. Может, даже сделают тебя национальным героем и сложат песню: «Боец, который не добежал».
— Я никогда не промахивался из пистолета с такого расстояния, — тихо сказал Гек, растирая шею.
— Я тоже сегодня на парашюте пару раз из него промахнулся. И не жалею.
— Один раз ты почти попал, — вспомнил Гек. — Я даже удивился. Залезай, пошли дальше.
Глеб залез Геку на спину, и они снова пошли вперед. Вскоре Гек нарушил молчание.
— Расскажи что-нибудь, — попросил он.
— А что рассказать?
— Что-нибудь. Мне говорить тяжело, а тебе нормально. Расскажи, как все было и кому это нужно.
— Ну с чего началось, я тебе не скажу, не знаю, — заговорил Глеб. — Но однажды нас, ну в смысле университетских, вызвало большое военное начальство, вручило детонатор и под строгим секретом поставило задачу — разработать способ обнаружения такой штуки. Это было... Месяца два назад. Откуда они взяли детонатор — не знаю.
— А как устроен детонатор?
— Вот чего не знаю — того не знаю. Меня к нему и пускали-то с трудом, а уж разобрать и посмотреть, что внутри, — немыслимо. В лаборатории поселились трое спецохранников из местных сабр и постоянно нас пасли. Ну ты знаешь местных сабр — не поймешь, евреи или арабы, рожи — во, культура тоже, знаешь ли... Короче, неприятно и непонятно, почему такая суета. Затем у нас прошел слух, что этой штукой можно скоммутировать Мертвое море. Затем... Затем я построил первый образец сканера. Он работал, только если поднести вплотную. Но его сразу пустили в производство и оснастили им все таможни, все подходы к Мертвому морю, в Иорданию отправили тоже этих приборов вагона два. Ну вот вроде и все. Потом закрутилось, меня побрили, налепили эти пейсы зачем-то, стали возить туда-сюда со спецслужбами... Домой последний месяц вообще попасть не удалось, с женой только по телефону...
— Ты женат? — удивился Гек.
— Давно уже. На пятом курсе. Сыну шесть лет. А ты?
— Я нет.
— Но любимая-то есть?
Гек ответил не сразу:
— Ну в общем... Сложно там все.
— Есть! — радостно сказал Глеб. — Как звать-то?
— Она удивительная, — сказал Гек. — Если бы еще не вела себя будто наркоманка...
— Будто или наркоманка?
— Будто, — ответил Гек, подумав.
— Ну и отлично, — сказал Глеб. — Наркотики дело гиблое. Я, знаешь, тоже когда-то баловался всякой ерундой...
— Ты?? — Гек удивленно повернул голову и скосил глаза, но лица Глеба не увидел.
— Не героин, конечно, я же не идиот. По мелочам. Травку покурить, ЛСД попробовать.
— И как?
— Ай... — Хоть лица Глеба не было видно, но Гек понял по интонации, что тот поморщился. — Три месяца в психушке — это нормально, да?
— Три месяца?!! После ЛСД?
— Нет, — неуверенно сказал Глеб. — Что-то другое мы тогда попробовали. ДЫМ, ДОТ, ДОМ... Или ДУБ? Не помню. Тоже психоделик какой-то синтетический. Может, у меня была передозировка, а может, просто такая реакция организма. Три месяца. — Глеб угрюмо помолчал. — Погоди, но мы же о чем-то другом говорили, да?
— Коммутация.
— Ага, коммутация, — оживился Глеб. — Ты молчи, слушай дальше. Короче, я стал сотрудником Моссада. Говорю это не без гордости, помнишь, как я любил фильмы про шпионов? Ну и за это время я немного разобрался в политической ситуации. Физика такая — после коммутации жить в Израиле станет невозможно. В Москве вы этого, может, и не заметите. Почти. А у нас даже на другом конце, в Тель-Авиве, на берегу Средиземного плюс сто пятьдесят в тени — ты ж понимаешь, что это такое... То же самое и с Иорданией. Ну заодно Египту, Ливану, Сирии — короче, всем понемногу достанется по самое-самое. Поэтому если тебе в Москве говорили, что арабские террористы готовят акцию против Израиля...
— Такого не говорили. Хотя... Нет, не в такой формулировке.
— Ну вот, а в Израиле именно в такой формулировке всех оповещали.
— Но это же бред? — удивился Гек. — Это же все равно как женщине брызгать в насильника из газового баллончика, если в лифте напал? Сами не обрадуются.
— Ну а как еще объяснить населению?
— Что, прямо так, открыто, и говорили про коммутацию?
— А чего стесняться? По радио, по ТВ, в газетах — последнее время только и говорили о том, что мировой арабский заговор готовит коммутацию Мертвого моря с помощью особого детонатора.
— То есть если бы я внимательно почитал вашу прессу...
— Угу, — энергично кивнул Глеб и стукнулся подбородком о плечо Гека. — Ты бы все понял сразу. Но на самом деле, ты же понимаешь, насколько арабам, особенно иорданцам, нужна была термическая катастрофа...
— А откуда были эти двое?
— Не знаю. Но коммутация могла быть выгодна только тем государствам, которые слишком далеко от Мертвого моря.
— США?
— США. Россия. Мало ли...
— Не Россия! — горячо возразил Гек. — Ты даже не представляешь, насколько мы из кожи вон...
— Да погоди ты! Мы же теоретически. В общем, я так понимаю, что было достаточно дальних стран и отдельных частных лиц, которые были заинтересованы в коммутации. Понимаешь почему?
— Нет.
— Ты умный-умный, а дурак, — вздохнул Глеб.
Гек резко остановился.
— Шутка, — сообщил Глеб. — Извини, если задел что-то личное.
Гек пошел дальше, и Глеб продолжил:
— Интерес может быть самый разный. Нефтяные акции какие-нибудь. По-моему, отличный способ разбогатеть, если вовремя...
— Глеб, ты видел, кто из террористов застрелил твоих спутников, особенно первого? — перебил Гек.
— Не видел. — Глеб сразу потух и даже вроде потяжелел. — Если бы ты знал, какие это были отличные люди. Мы с ними два месяца знакомы. Это такие профи...
— Их застрелил тот, который потом выпрыгнул. А второй промахнулся. Я этого не видел. Но я понял.
— Что ты понял?
— У него был сильно сбит прицел. — Гек собрал в пересохшем рту остатки слюны и со злостью плюнул под ноги.
— Специально?
— Случайно. — Гек моргнул глазами, на них оседала мелкая песчаная пыль. — Они ведь не собирались стрелять в самолете, не пристреливались к своим пистолетам. Мне и в голову не пришло. Я никогда не промахивался с такого расстояния...
— Ты сделал все, что мог, — уверенно сказал Глеб.
— Я должен был догадаться. Сделать поправку на прицел и вторым выстрелом...
— Ты сделал все, что мог, -.повторил Глеб.
— Это уж точно... — усмехнулся Гек.
Они снова остановились на привал и в молчании посидели на раскаленном песке, морщась и стараясь, не смотреть друг на друга. Затем пошли дальше.
— Так вот, — продолжил Глеб. — Море оцепили со всех сторон. Патрули, заставы, сканеры. Усиленная противоракетная защита, чтобы, значит, сверху враг не кинул. Не удивлюсь, если Мертвое и снизу охраняли, чтобы американцы не доковырялись. Или кто у нас по ту сторону шарика?
— Ага, а что террорист в транзитном самолете...
— Не продумали. Сам видишь, — перебил Глеб. — Аэропорты дальних стран вообще не сканировали. А эта Эфиопия, знаешь, при всех понтах, такая пальмовая деревня, что там и слона можно на борт...
— Я не должен был промахнуться, — упрямо сказал Гек. — Я не должен был промахнуться.
— Ты себя пилить прекрати, — отозвался Глеб. — Знаешь, моя мама однажды пошла к психологу. Ну там проблемы были, когда отец ушел. В общем, пошла к психологу.
— В Израиле?
— В Москве. Психолог ее выслушал и написал на бумажке несколько слов. Сказал, что это мантра, которую надо повторять целые дни, и тогда вернется душевное равновесие.
— Вернулось?
— Вернулось. Слушай. Мама отдала ему все деньги, положила бумажку в пустой кошелек и поехала радостная домой, повторяя мантру. А в троллейбусе кошелек вытащили.
— Она не запомнила мантру?
— Запомнила, чего тут не запомнить... Не в этом дело-то. Ты представь себе лицо карманника, который украл кошелек, открывает — а вместо денег лежит бумажка, а на бумажке написано: «ЧУВСТВО ВИНЫ — НА ХЕР!», а на обороте «ВСЕ — НА ХЕР!».
Гек усмехнулся. Глеб зевнул и замолчал. Гек поднял голову и посмотрел вдаль, прищурив глаза то ли от солнца, то ли от песка. Впереди показались большие холмы. Гек подумал, что если шоссе есть, оно наверняка должно проходить перед этими холмами.
— Я обещал разговаривать, — вдруг вспомнил Глеб.
— Да ладно, побереги силы, — ответил Гек тихо и без интонации.
— В могиле отдохнем, — заявил Глеб. — Пока буду болтать. Столько лет не виделись! Прикинь, прошлой весной встретил в Иерусалиме на базаре знаешь кого?
Гек промолчал.
— Не отвечай, это я риторически, — спохватился Глеб. — Короче, иду я по базару и вдруг вижу — Аркад! Аркашка Галкин! Помнишь?
Гек снова промолчал. Сил что-то говорить уже не было, а главное — Гек не смог вспомнить, кто такой Галкин.
— ... ты не представляешь! — доносился словно издалека голос Глеба. — Важный, бородатый, в очочках золотых. С вот таким важным пузом — лысый! Аркашка — лысый, представляешь? Спорим, ты бы его не узнал! Я его тоже не узнал. Потом смотрю — а у него майка такая смешная, с лямками. Смотрю, на плече — шрам. Помнишь, как он на втором курсе попал в аварию, месяц провалялся в реанимации, чуть не взял академку? Только по шраму и узнал!
Теперь Гек явственно увидел шоссе впереди. По нему уже проехало две машины и один автобус. Гек подумал, что в машинах и в автобусе наверняка есть кондиционер. В голове ухало в такт шагам, а в ушах раздавался звон, будто в голову попали два китайских медных шара с колокольчиками внутри, какие крутят в пальцах для медитации.
Гек закрыл глаза. Так было идти ничуть не тяжелее, но гораздо уютнее. «Интересно, — медленно подумал Гек, — вот узнать бы сейчас, чем все кончится? И что вообще нас ждет в будущем? Вот мы ждали, когда наступит XXI век, строили планы, а ничего не изменилось. Где он, XXI век? Где покорение космоса, где средство от рака, где автомашины на гравитационной подушке, где всеобщее изобилие или хотя бы вторжение пришельцев? Ничего не произошло. А потом вдруг — раз! Какая-нибудь коммутация — и вся жизнь на планете перевернется. Или не перевернется? Или переварит планета историю с Мертвым морем без остатка? А что, и похуже бывало, например ледниковый период».
— ... рассказывал еще, что Кучков ушел в бизнес и ни с кем из наших не общается, зазнался. Обменялись с ним емайлами. У тебя-то в Москве есть Интернет? Я не знаю, как в России с Интернетом, на всякий случай запомни мой емайл, очень просто. Альтшифт. В одно слово. Альтшифт, штрудель... Стоп. Это у нас штрудель, у вас называется собака. Короче, загогулина... — Глеб прервал трескотню, измученно вздохнул и сказал: — Кстати, могу тебя обрадовать, мы все-таки в Израиле. Видишь столбики на обочине шоссе? Израиль. Стопроцентно. А теперь я, с твоего позволения, помолчу. Развлекал тебя сколько мог, но сил больше нет.
Глеб замолчал, и вскоре Гек почувствовал, как тело Глеба обмякло — он потерял сознание. Тишина вокруг начинала давить.
— Ледник пережили, — начал Гек вслух и не узнал своего севшего голоса. — И коммутацию переживем. Сэкономим на утеплителях и батареях. Разбогатеем на прохладительных напитках и холодильниках. Расплетем мир по ниточкам, наплетем фенечек. Кажется, так сказала Нюка, когда я ей дозвонился перед вылетом из Аддис-Абебы? Нет, не фенечек, коммутушек. «Пока-пока, — сказала. — Возвращайся быстрее,. — сказала. — Расплетем мир по ниточкам, наплетем коммутушек».
Вдалеке раздался шум проносящейся автомашины. Внутри закрытых век мелькали яркие солнечные пятна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23
— То?
— То зарежут на месте обоих.
— Почему обоих? — удивился Гек. — Я вот, например, не еврей.
— При чем тут... — поморщился Глеб, — Иорданцы — наши хорошие соседи.
— А почему хорошие соседи зарежут?
— За то, что коммутацию устроил.
— Я??
— Арабский знаешь? Попробуешь им объяснить, что не ты. Король Иордании повелел... как это в его указе...
— Рукой шею не дави, да?
— Извини. В общем, что-то в том духе, что надо забыть слово «жалость», когда Родина в опасности. Поэтому любой, кого можно подозревать в террористическом замысле, должен предстать перед очами Аллаха, и Аллах рассудит — виновен он был при жизни или нет. Что-то типа того. Ты готов предстать перед очами Аллаха?
— Что-то ты слишком бодр, — недоверчиво сказал Гек.
— Ты предлагаешь идти и плакать? Взбодрись, все самое страшное уже случилось. Ну зарежут. Зато Аллах тебя в обиду не даст!
— Я надеюсь, что мы в Израиле, — сказал Гек. — Предлагаю это выяснить. Давай остановимся и попробуем сориентироваться по сторонам света.
— Солнце в зените, — сказал Глеб. — Твои предложения?
— Воткнуть палку и посмотреть через некоторое время, как тень...
— Мы тогда пойдем в другую сторону или зароемся в песок? — спросил Глеб.
— Ты прав, — кивнул Гек. — Какая разница? Надо идти, а то изжаримся раньше.
Некоторое время они шли молча.
— Стоп. Отдых. — Гек опустился на одно колено, и Глеб сполз с его спины.
— В принципе вдоль любого побережья должна идти автомагистраль, — сказал Глеб. — И иорданцы люди не дикие, хоть и горячие. Сразу могут и не зарезать. Может, даже сделают тебя национальным героем и сложат песню: «Боец, который не добежал».
— Я никогда не промахивался из пистолета с такого расстояния, — тихо сказал Гек, растирая шею.
— Я тоже сегодня на парашюте пару раз из него промахнулся. И не жалею.
— Один раз ты почти попал, — вспомнил Гек. — Я даже удивился. Залезай, пошли дальше.
Глеб залез Геку на спину, и они снова пошли вперед. Вскоре Гек нарушил молчание.
— Расскажи что-нибудь, — попросил он.
— А что рассказать?
— Что-нибудь. Мне говорить тяжело, а тебе нормально. Расскажи, как все было и кому это нужно.
— Ну с чего началось, я тебе не скажу, не знаю, — заговорил Глеб. — Но однажды нас, ну в смысле университетских, вызвало большое военное начальство, вручило детонатор и под строгим секретом поставило задачу — разработать способ обнаружения такой штуки. Это было... Месяца два назад. Откуда они взяли детонатор — не знаю.
— А как устроен детонатор?
— Вот чего не знаю — того не знаю. Меня к нему и пускали-то с трудом, а уж разобрать и посмотреть, что внутри, — немыслимо. В лаборатории поселились трое спецохранников из местных сабр и постоянно нас пасли. Ну ты знаешь местных сабр — не поймешь, евреи или арабы, рожи — во, культура тоже, знаешь ли... Короче, неприятно и непонятно, почему такая суета. Затем у нас прошел слух, что этой штукой можно скоммутировать Мертвое море. Затем... Затем я построил первый образец сканера. Он работал, только если поднести вплотную. Но его сразу пустили в производство и оснастили им все таможни, все подходы к Мертвому морю, в Иорданию отправили тоже этих приборов вагона два. Ну вот вроде и все. Потом закрутилось, меня побрили, налепили эти пейсы зачем-то, стали возить туда-сюда со спецслужбами... Домой последний месяц вообще попасть не удалось, с женой только по телефону...
— Ты женат? — удивился Гек.
— Давно уже. На пятом курсе. Сыну шесть лет. А ты?
— Я нет.
— Но любимая-то есть?
Гек ответил не сразу:
— Ну в общем... Сложно там все.
— Есть! — радостно сказал Глеб. — Как звать-то?
— Она удивительная, — сказал Гек. — Если бы еще не вела себя будто наркоманка...
— Будто или наркоманка?
— Будто, — ответил Гек, подумав.
— Ну и отлично, — сказал Глеб. — Наркотики дело гиблое. Я, знаешь, тоже когда-то баловался всякой ерундой...
— Ты?? — Гек удивленно повернул голову и скосил глаза, но лица Глеба не увидел.
— Не героин, конечно, я же не идиот. По мелочам. Травку покурить, ЛСД попробовать.
— И как?
— Ай... — Хоть лица Глеба не было видно, но Гек понял по интонации, что тот поморщился. — Три месяца в психушке — это нормально, да?
— Три месяца?!! После ЛСД?
— Нет, — неуверенно сказал Глеб. — Что-то другое мы тогда попробовали. ДЫМ, ДОТ, ДОМ... Или ДУБ? Не помню. Тоже психоделик какой-то синтетический. Может, у меня была передозировка, а может, просто такая реакция организма. Три месяца. — Глеб угрюмо помолчал. — Погоди, но мы же о чем-то другом говорили, да?
— Коммутация.
— Ага, коммутация, — оживился Глеб. — Ты молчи, слушай дальше. Короче, я стал сотрудником Моссада. Говорю это не без гордости, помнишь, как я любил фильмы про шпионов? Ну и за это время я немного разобрался в политической ситуации. Физика такая — после коммутации жить в Израиле станет невозможно. В Москве вы этого, может, и не заметите. Почти. А у нас даже на другом конце, в Тель-Авиве, на берегу Средиземного плюс сто пятьдесят в тени — ты ж понимаешь, что это такое... То же самое и с Иорданией. Ну заодно Египту, Ливану, Сирии — короче, всем понемногу достанется по самое-самое. Поэтому если тебе в Москве говорили, что арабские террористы готовят акцию против Израиля...
— Такого не говорили. Хотя... Нет, не в такой формулировке.
— Ну вот, а в Израиле именно в такой формулировке всех оповещали.
— Но это же бред? — удивился Гек. — Это же все равно как женщине брызгать в насильника из газового баллончика, если в лифте напал? Сами не обрадуются.
— Ну а как еще объяснить населению?
— Что, прямо так, открыто, и говорили про коммутацию?
— А чего стесняться? По радио, по ТВ, в газетах — последнее время только и говорили о том, что мировой арабский заговор готовит коммутацию Мертвого моря с помощью особого детонатора.
— То есть если бы я внимательно почитал вашу прессу...
— Угу, — энергично кивнул Глеб и стукнулся подбородком о плечо Гека. — Ты бы все понял сразу. Но на самом деле, ты же понимаешь, насколько арабам, особенно иорданцам, нужна была термическая катастрофа...
— А откуда были эти двое?
— Не знаю. Но коммутация могла быть выгодна только тем государствам, которые слишком далеко от Мертвого моря.
— США?
— США. Россия. Мало ли...
— Не Россия! — горячо возразил Гек. — Ты даже не представляешь, насколько мы из кожи вон...
— Да погоди ты! Мы же теоретически. В общем, я так понимаю, что было достаточно дальних стран и отдельных частных лиц, которые были заинтересованы в коммутации. Понимаешь почему?
— Нет.
— Ты умный-умный, а дурак, — вздохнул Глеб.
Гек резко остановился.
— Шутка, — сообщил Глеб. — Извини, если задел что-то личное.
Гек пошел дальше, и Глеб продолжил:
— Интерес может быть самый разный. Нефтяные акции какие-нибудь. По-моему, отличный способ разбогатеть, если вовремя...
— Глеб, ты видел, кто из террористов застрелил твоих спутников, особенно первого? — перебил Гек.
— Не видел. — Глеб сразу потух и даже вроде потяжелел. — Если бы ты знал, какие это были отличные люди. Мы с ними два месяца знакомы. Это такие профи...
— Их застрелил тот, который потом выпрыгнул. А второй промахнулся. Я этого не видел. Но я понял.
— Что ты понял?
— У него был сильно сбит прицел. — Гек собрал в пересохшем рту остатки слюны и со злостью плюнул под ноги.
— Специально?
— Случайно. — Гек моргнул глазами, на них оседала мелкая песчаная пыль. — Они ведь не собирались стрелять в самолете, не пристреливались к своим пистолетам. Мне и в голову не пришло. Я никогда не промахивался с такого расстояния...
— Ты сделал все, что мог, — уверенно сказал Глеб.
— Я должен был догадаться. Сделать поправку на прицел и вторым выстрелом...
— Ты сделал все, что мог, -.повторил Глеб.
— Это уж точно... — усмехнулся Гек.
Они снова остановились на привал и в молчании посидели на раскаленном песке, морщась и стараясь, не смотреть друг на друга. Затем пошли дальше.
— Так вот, — продолжил Глеб. — Море оцепили со всех сторон. Патрули, заставы, сканеры. Усиленная противоракетная защита, чтобы, значит, сверху враг не кинул. Не удивлюсь, если Мертвое и снизу охраняли, чтобы американцы не доковырялись. Или кто у нас по ту сторону шарика?
— Ага, а что террорист в транзитном самолете...
— Не продумали. Сам видишь, — перебил Глеб. — Аэропорты дальних стран вообще не сканировали. А эта Эфиопия, знаешь, при всех понтах, такая пальмовая деревня, что там и слона можно на борт...
— Я не должен был промахнуться, — упрямо сказал Гек. — Я не должен был промахнуться.
— Ты себя пилить прекрати, — отозвался Глеб. — Знаешь, моя мама однажды пошла к психологу. Ну там проблемы были, когда отец ушел. В общем, пошла к психологу.
— В Израиле?
— В Москве. Психолог ее выслушал и написал на бумажке несколько слов. Сказал, что это мантра, которую надо повторять целые дни, и тогда вернется душевное равновесие.
— Вернулось?
— Вернулось. Слушай. Мама отдала ему все деньги, положила бумажку в пустой кошелек и поехала радостная домой, повторяя мантру. А в троллейбусе кошелек вытащили.
— Она не запомнила мантру?
— Запомнила, чего тут не запомнить... Не в этом дело-то. Ты представь себе лицо карманника, который украл кошелек, открывает — а вместо денег лежит бумажка, а на бумажке написано: «ЧУВСТВО ВИНЫ — НА ХЕР!», а на обороте «ВСЕ — НА ХЕР!».
Гек усмехнулся. Глеб зевнул и замолчал. Гек поднял голову и посмотрел вдаль, прищурив глаза то ли от солнца, то ли от песка. Впереди показались большие холмы. Гек подумал, что если шоссе есть, оно наверняка должно проходить перед этими холмами.
— Я обещал разговаривать, — вдруг вспомнил Глеб.
— Да ладно, побереги силы, — ответил Гек тихо и без интонации.
— В могиле отдохнем, — заявил Глеб. — Пока буду болтать. Столько лет не виделись! Прикинь, прошлой весной встретил в Иерусалиме на базаре знаешь кого?
Гек промолчал.
— Не отвечай, это я риторически, — спохватился Глеб. — Короче, иду я по базару и вдруг вижу — Аркад! Аркашка Галкин! Помнишь?
Гек снова промолчал. Сил что-то говорить уже не было, а главное — Гек не смог вспомнить, кто такой Галкин.
— ... ты не представляешь! — доносился словно издалека голос Глеба. — Важный, бородатый, в очочках золотых. С вот таким важным пузом — лысый! Аркашка — лысый, представляешь? Спорим, ты бы его не узнал! Я его тоже не узнал. Потом смотрю — а у него майка такая смешная, с лямками. Смотрю, на плече — шрам. Помнишь, как он на втором курсе попал в аварию, месяц провалялся в реанимации, чуть не взял академку? Только по шраму и узнал!
Теперь Гек явственно увидел шоссе впереди. По нему уже проехало две машины и один автобус. Гек подумал, что в машинах и в автобусе наверняка есть кондиционер. В голове ухало в такт шагам, а в ушах раздавался звон, будто в голову попали два китайских медных шара с колокольчиками внутри, какие крутят в пальцах для медитации.
Гек закрыл глаза. Так было идти ничуть не тяжелее, но гораздо уютнее. «Интересно, — медленно подумал Гек, — вот узнать бы сейчас, чем все кончится? И что вообще нас ждет в будущем? Вот мы ждали, когда наступит XXI век, строили планы, а ничего не изменилось. Где он, XXI век? Где покорение космоса, где средство от рака, где автомашины на гравитационной подушке, где всеобщее изобилие или хотя бы вторжение пришельцев? Ничего не произошло. А потом вдруг — раз! Какая-нибудь коммутация — и вся жизнь на планете перевернется. Или не перевернется? Или переварит планета историю с Мертвым морем без остатка? А что, и похуже бывало, например ледниковый период».
— ... рассказывал еще, что Кучков ушел в бизнес и ни с кем из наших не общается, зазнался. Обменялись с ним емайлами. У тебя-то в Москве есть Интернет? Я не знаю, как в России с Интернетом, на всякий случай запомни мой емайл, очень просто. Альтшифт. В одно слово. Альтшифт, штрудель... Стоп. Это у нас штрудель, у вас называется собака. Короче, загогулина... — Глеб прервал трескотню, измученно вздохнул и сказал: — Кстати, могу тебя обрадовать, мы все-таки в Израиле. Видишь столбики на обочине шоссе? Израиль. Стопроцентно. А теперь я, с твоего позволения, помолчу. Развлекал тебя сколько мог, но сил больше нет.
Глеб замолчал, и вскоре Гек почувствовал, как тело Глеба обмякло — он потерял сознание. Тишина вокруг начинала давить.
— Ледник пережили, — начал Гек вслух и не узнал своего севшего голоса. — И коммутацию переживем. Сэкономим на утеплителях и батареях. Разбогатеем на прохладительных напитках и холодильниках. Расплетем мир по ниточкам, наплетем фенечек. Кажется, так сказала Нюка, когда я ей дозвонился перед вылетом из Аддис-Абебы? Нет, не фенечек, коммутушек. «Пока-пока, — сказала. — Возвращайся быстрее,. — сказала. — Расплетем мир по ниточкам, наплетем коммутушек».
Вдалеке раздался шум проносящейся автомашины. Внутри закрытых век мелькали яркие солнечные пятна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23