– Служанку мне тоже было бы жаль, но Анжела… У нее просто украли жизнь, Смайли. Ненавижу, когда такое происходит с людьми. Ну и не только с людьми, – поправилась она. – Вообще.
Настя подошла к окну. На соседних домах еще висели украшения, посвященные свадьбе, и вообще город за окном выглядел уютным и добросердечным, отчего Насте показалось, что источник беспокойства, бессонницы и непреходящей тревоги – сам королевский дворец, и как только она выйдет за порог, вдохнет свежего январского воздуха…
– Пойду прогуляюсь, – решительно заявила она. – Возьму Монахову, Тушкана и даже Оленьку, черт с ней. Пойдем по магазинам и… И дальше. Мне нужно прийти в себя, потому что, я так понимаю, легче не будет, будет только сложнее. Король Утер обещал поговорить со мной сегодня, но это, наверное, будет попозже, так?
– Позже, – согласился Смайли. – Много позже. Я имею в виду, что скорее всего он решится поговорить с тобой даже не сегодня. Он сильно расстроен, Анастасия. На тебя, на меня, на себя, на Дениса, на свою мать…
– Я совсем про нее забыла, – Настя подумала, что ей по примеру Оленьки следует завести записную книжку, ибо память уже не справляется с событиями, именами, датами и цифрами.
– И ты забыла еще про одно обстоятельство, – сказал Смайли. – Мы так и не знаем, кто убил Покровского. А это значит, что…
– Никто не выходит из дворца? Понятно, – вздохнула Настя. – Моя прогулка приказала долго жить.
– Ты можешь пройтись по дворцу, здесь достаточно места для прогулок. А поскольку твоим подругам вчера не дали покинуть дворец, у тебя будет компания.
– Подруги… – Настя определенно нуждалась в записной книжке. – Им не дали покинуть дворец? Похоже, вчера ты слегка перестарался с безопасностью, Роберт. Теперь они просто убьют меня и будут правы.
Смайли пожал плечами, что, наверное, означало – твои гости, ты и разбирайся. Настя была бы рада, окажись праведный гнев Монаховой и Оленьки единственной проблемой, с которой ей нужно разбираться, но…
– Роберт, – обернулась она к гному. – Я ведь наследная принцесса Лионеи, так?
– Если только король не станет требовать признания брака недействительным, а он не станет, хотя и очень зол на тебя…
– Роберт, мне нужен ответ по существу.
– Да, Анастасия, ты – наследная принцесса Лионеи.
– И я могу ходить по королевскому дворцу везде, где только захочу, так?
– В покои короля Утера – не рекомендую. И в покои его матери – тоже. В остальном же…
– Я бы хотела посетить тюрьму.
2
– Обалдеть, – сказала Монахова и залпом допила шампанское. – Интересно, если выбросить этот фужер в окно, будет слышно, как он разобьется?
– Вот если выбросить тебя, тогда точно будет слышно, – предложила Настя.
Оленька захихикала, держа перед собой по-прежнему полный фужер.
– От алкоголя весело, – пояснила она. – Но потом в животе булькает. И коленки подгибаются. И еще я от него икаю.
– Тогда не пей, – Монахова забрала у Оленьки шампанское и снова высунулась в маленькое окошко, одно из трех в верхней части башни Южного крыла королевского замка. – Обалдеть. Вон та гора – это уже, наверное, Франция. Или нет?
– Там должно быть написано, – сказала Настя. Возможно, так работала защитная реакция организма – после известия о гибели Анжелы шутки сыпались из Насти, как из дырявого мешка, причем самой ей от этого было совсем не весело, и не холодно, и не горячо, и вообще никак.
Другое дело Оленька.
– Прямо на горе? – изумилась она.
– Ага, – Монахова сочувственно посмотрела на однокурсницу и сделала большой глоток из фужера.
– Тогда это надо сфотографировать, – Оленька вытащила мобильный телефон с той немыслимой скоростью, с какой киношные самураи выхватывают свои катаны, так что правильнее было бы сказать, что Оленька выхватила свой мобильник. Она подскочила к окну, попыталась разглядеть надписанную французами гору, не нашла ее и обиделась.
– Это у тебя телефон плохой, – сказала жестокая Монахова. – Вот у Насти теперь, наверное, реально крутая вещь, как и положено принцессам.
– Точно, – призналась Настя. – Встроенный фен и домашний кинотеатр. И еще он делает тосты.
– По-моему, таких телефонов не бывает, – рассудительно произнесла Оленька.
– Это экспериментальный образец, – сказала Монахова.
– Это шутка, – сжалилась Настя, и Оленька облегченно вздохнула.
– А если взять обычный телефон и позвонить туда, – Монахова топнула ногой по каменному полу. – Нам принесут сюда пиццу? И еще шампанского?
– Насчет пиццы сомневаюсь, а вот какие-нибудь креветки в яблочном соусе…
– Тоже ничего. И вообще, тут неплохо, – сказала Монахова. – Для халявных зимних каникул очень даже ничего. Жить тут я бы, конечно, не стала, дыра страшная, культурной жизни никакой, ни одного ночного клуба во всей стране… Бр-р, – ее даже перекосило от такой мысли. – И этот комендантский час меня уже утомил.
– Какой комендантский час? – не поняла Оленька.
– Такой, что тебя не выпускают из дворца.
– Меня? А тебя выпускают?
– Никого не выпускают, – сказала Настя. – Но это ненадолго. Нужно просто разобраться кое в чем…
– Я слышала, у вас тут кого-то грохнули, – сказала Монахова, допила шампанское и облизнулась. – И теперь ищут того, кто грохнул.
– От кого это ты слышала?
– От одного вашего охранника, с которым я вчера познакомилась.
– Я тоже познакомилась вчера с охранником, даже с двумя, или даже с пятью, только мне они такого не рассказывали, – Оленька опять надула губки.
Настя подумала, что Оленькины знакомые охранники были совершенно правы, ибо рассказывать Оленьке подобные вещи было бы преступлением против человечности. Когда Настя позвала подруг в башню полюбоваться на Лионею сверху, Оленька вырядилась в утепленный спортивный костюм лимонно-желтого цвета и обмотала вокруг шеи рыжий шарф, на голове у нее были огромные мохнатые наушники цвета изумруда, так что при взгляде на Оленьку с близкого расстояния начинали болеть глаза. И вообще она напоминала большую красивую игрушку, которая вдруг ожила и запрыгала по коридорам королевского дворца, щелкая на ходу своим встроенным фотиком. Разговаривать с прыгающей игрушкой про убийства? Это уже слишком. Наверное, охранники просто угощали Оленьку конфетками и провожали умильными взглядами.
– Зато я с ними сфотографировалась! – Периоды обиды или печали продолжались у Оленьки не более пяти секунд. – Смотри, вот, – она попыталась показать снимки Монаховой, но та раздраженно отмахнулась, и Оленька немедленно переключилась на Настю. Насте сегодня хотелось быть великодушной и доброй, и она сказала, что обязательно посмотрит все Оленькины снимки, пусть та просто сбросит их на Настин ноутбук.
– А где твой ноутбук? – спросила Оленька.
– А ноутбук-то мой в гостинице, – вспомнила Настя. – Хотя Тушкан обещал мне притащить его сюда…
– А почему он его не притащил? – продолжала любопытствовать Оленька. – И почему его здесь нет с нами? С мальчиками веселее, а он ведь мальчик.
– Вот именно, мальчик, – сказала Монахова с интонацией судьи, оглашающей смертный приговор, не подлежащий обжалованию. – Тот еще мальчик. По-моему, он так ни разу и не выходил из гостиницы после того, как мы приехали. Он сидит в номере и играет в свои игрушки. Стоило ехать черт знает куда, чтобы играть все в те же дурацкие игры….
– Он был на свадьбе, ты забыла, – не очень уверенно сказала Настя. Она попыталась вспомнить, в какой же из моментов многочасовой свадебной церемонии ее периферийное зрение зацепило фигурку Тушкана, но не нашла этого сегмента своей памяти. «Ничего, у нас есть съемки „Короны“, и там отыщется все, – мрачно подумала Настя. – Даже то, чему не стоило бы попадать на пленку». В съемочной группе «Короны» было не меньше двадцати человек, и все они сейчас сидели под домашним арестом, а в перерывах между допросами писали протесты, заявления и прочие жалобные бумажки, адресованные лионейским властям. Рэндольф Фокс грозился судебным иском и телевизионным бойкотом в отношении династии Андерсонов, Фишер стремился избежать первого, зато был согласен на второе. Насте подумалось, что смерть Покровского и последовавший скандал в некотором смысле произошли как нельзя кстати – не случись этого, вся команда «Короны» уже разнюхивала бы, куда делся счастливый новобрачный, ну а теперь они дружно занимались поисками алиби параллельно с фиксированием нарушенных прав и свобод.
Между прочим, рейтинги у свадьбы Насти и Дениса оказались так себе, постоянные зрители канала «Корона» предпочли старый добрый сериал о жизни Грейс Келли, а также повторы свадебной церемонии Дианы и Чарльза. Не то чтобы это Настю сильно огорчило, но без пары капель разочарования не обошлось: телевидение дало ей шанс быть любимой миллионами, но миллионы не захотели ее любить. Ничего личного, просто зрителям «Короны» она не показалась достойной… «Я недостойна Великих Старых принцесс, – подумала Настя и улыбнулась. – Кто бы мог подумать… А кто бы не мог? Сразу было понятно, что никакой горошиной под матрасом меня не проймешь, что серебряным туфелькам я предпочту кроссовки, что я всегда буду путать вилки за праздничным столом, что я… Что я оказалась здесь случайно. Год назад король Утер решил, что это счастливый случай. Сейчас он, наверное, думает по-другому. Сейчас…»
Как потом оказалось, в это время король Утер думал совершенно о другом. Он думал о том, хватит ли ему сил убить вампира в честном поединке.
3
Лично мне эта система с самого начала казалась ужасно глупой. Я могу понять, когда школьники после уроков ходят на пустырь выяснять отношения один на один. Это, наверное, такой способ самоутверждения и одновременного познания мира ценой разбитой физиономии. Но эти… Взрослые люди, точнее, взрослые люди, взрослые гномы, взрослые лешие, взрослые вампиры и взрослые особи прочих рас. Почему-то они считали, что лучший способ решения какого-то запутанного вопроса – дать лидерам спорящих рас по дубине и посмотреть, что из этого выйдет. Ну, или не по дубине, а по мечу, топору, кастету, ножу, гранатомету… Неважно.
Все объяснялось традицией – мол, когда-то, давным-давно, основоположник династии Андерсонов, создатель Большого Совета король Томас именно таким образом прекратил многовековую вражду Великих Старых рас. Разумеется, отправлять в бой солдат – это одно, рисковать собственной королевской головой – уже совсем другое. Когда самые буйные головы были благополучно сложены в этих поединках, их преемники предпочли единоборствам поиски компромисса. Однако правило поединка между вождями рас так и осталось в основе Большого Совета, причем Лионейский король выступал не только как защитник расы людей, но и как защитник всей системы договоров между расами. Король всегда должен быть готов к вызову и поединку, поэтому по другой идиотской традиции король не может покидать территорию Лионеи. Он словно пленник в собственном замке, словно вечный дежурный в ожидании опасности, которая может так никогда и не прийти.
Мне это казалось глупым пережитком Темных времен, но я, в конце концов, была всего лишь человеком со стороны, так что свое мнение я держала при себе и вслух не высказывала. Ну или почти не высказывала.
Король Утер Андерсон нес свое «дежурство» уже почти тридцать лет, находясь в полной гармонии с этими обычаями. Проще говоря, он привык. Другое дело Денис. Денис не хотел быть запертым в Лионее, он хотел получить свою собственную жизнь. И он ее получил, пусть со второй попытки, пусть с некоторыми осложнениями, но все же…
А я осталась, законная наследница Лионейского престола, среди прав которой было участие в поединке в защиту расы людей и Лионейского престола. И когда король Утер понял, что после бегства Дениса линия «поединщиков» состоит из него, меня, Амбер и двенадцатилетней Алисы, младшей дочери короля…
Наверное, ему стало как-то не по себе.
А потом к нему пришел граф Дитрих, посол расы детей ночи при Большом совете.
И они кое о чем поговорили.
– Суд над Маратом нельзя больше откладывать, – мрачно сказал посол. Король Утер не предложил ему сесть, потому что не хотел затягивать этот разговор и не хотел затягивать этот невыносимый день, который и так уже продолжался много позже полуночи. В другой ситуации Утер, наверное, попросил бы графа Дитриха зайти попозже, только нынешняя ситуация не способствовала таким переносам, ибо Дитрих решился на разговор с королем впервые за последние три месяца, и отсылать его прочь было бы неразумно.
– Хорошо, – ответил король. – Только ведь за эти месяцы ничего не изменилось. Законы остались теми же. Суд может вынести единственное решение – смерть. Других наказаний за покушение на наследника престола не существует. К тому же преступление было совершено публично, Марат подписал полное признание, а значит, мы можем и вовсе обойтись без суда. Я был готов отдать приказ о казни еще прошлым летом, но я терпеливо ждал, пока ваш народ определит свое отношение к этой истории.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72