Идите за мной. Твоя сестра тоже желанный гость: Насколько я вижу, поесть и помыться вам совсем не помешает.
Он пошел впереди, указывая дорогу. Они прошли сквозь кольцо повозок к самому центру круглого лагеря; там пылал огромный костер, в котелках над ним что-то булькало и шипело. Радуга ярких красок на расписных повозках смешивалась с ночными тенями в отблесках огня. У повозок стояли деревянные скамьи с причудливо вырезанными узорами, длинные подушки лежали на полированных сиденьях. У одной из повозок стоял длинный стол, на котором в строгом порядке были разложены мечи, ножи и копья. Два маленьких мальчика усердно чистили оружие.
Они подошли к костру, и Кефело резко обернулся:
— Что сначала — ужинать или мыться? — Вил даже не взглянул на Амбель.
— Мыться. Думаю, сестра согласна со мной. Если только вам не жаль воды.
— Нам не жаль, — кивнул Кефело и крикнул в темноту: — Эретрия!
Раздалось слабое шуршание шелка, и Вил оказался лицом к лицу с самой прекрасной девушкой, какую он когда-либо видел. Она тоже была маленькой и хрупкой, как Амбель, но без детского простодушия и наивности на лице. Густые черные волосы кольцами падали ей на плечи, оттеняя глаза, темные и таинственные. Всякий, кто хоть раз взглянул на ее лицо, уже никогда не смог бы забыть его. Она была в высоких кожаных сапогах, штанах и длинной рубахе из алого шелка. Серебряные обручи поблескивали на шее и на запястьях.
Вил смотрел на нее во все глаза, не в силах оторвать взгляда.
— Моя дочь, — растягивая слова, произнес Кефело. Он указал на Амбель: — Возьми эльфийку и помоги ей помыться.
Эретрия озорно улыбнулась, прищурив глаза.
— Гораздо интереснее помыть его, — кивнула она в сторону Вила.
— Делай что сказано, — коротко бросил ей отец. Эретрия задержала взгляд на долинце.
— Пойдем, девочка. — Не глядя на Амбель, дочь Кефело повернулась и пошла. Эльфийка поплелась за ней. Похоже, она была не очень довольна.
Кефело повел Вила в дальний конец лагеря, где между двумя повозками стояли ведра и кадка с водой. Вил снял одежду и сложил ее на землю неподалеку. Он хорошо знал скитальцев — они только и смотрят, где бы что стянуть, — и поэтому тщательно проследил, чтобы кошель с эльфинитами не выпал из внутреннего кармана рубашки. Вил с наслаждением зачерпнул воду ковшом и вылил на себя.
— Нечасто встретишь Целителя, который лечит скитальцев, — сказал Кефело чуть погодя. — Обычно мы сами заботимся о себе.
— Я учился у сторов, — ответил Вил. — Они помогают всем.
— У сторов? — удивился Кефело. — Насколько я знаю, все они — гномы. — Вил кивнул:
— Но я — исключение.
— Ты исключение во многом, — проговорил старейшина. Он уселся на ближайшую скамью и смотрел, как Вил вытирается и подбирает свою одежду. — У нас есть для тебя работа, Целитель. Так ты заплатишь за ужин и приют. Многие у нас нуждаются в твоем искусстве.
— Я сделаю все, что в моих силах, — ответил Вил.
— Хорошо. — Кефело удовлетворенно кивнул. — Я принесу тебе чистую одежду.
Он поднялся и ушел. Вил мгновенно переложил кошелек с эльфийскими камнями в сапог. Он не медлил ни секунды, и правильно сделал. Кефело вернулся почти тут же, неся Вилу шелковое одеяние скитальцев. Вил быстро оделся. Несмотря на причиненное эльфинитами неудобство, он туго натянул правый сапог, затем левый. Кефело позвал старуху, которая раньше приносила воду, и она забрала грязную одежду долинца. Конечно, скитальцы тщательно осмотрят ее, но уже ничего не найдут.
Они вернулись к костру, где к ним присоединилась Амбель, чисто умытая и одетая почти так же, как Вил. Им дали по тарелке дымящейся еды и по стакану вина. Они молча ели, пока скитальцы, придвинувшись поближе, с любопытством изучали их. Кефело уселся напротив, его смуглое лицо ничего не выражало. Эретрии не было видно.
Когда ужин закончился, старейшина собрал всех, кто нуждался во врачебной помощи. Без лишних слов долинец осмотрел их одного за другим, стараясь по мере возможности помочь больным. Почти за час Вил закончил работу. Кефело подошел к нему.
— Ты хорошо потрудился, Целитель, — улыбнулся он чуть более любезно. — Теперь посмотрим, что мы можем сделать для вас. Иди со мной. Здесь недалеко.
Он положил руку на плечо долинцу и повел его прочь от костра, оставив Амбель прибирать после работы. Они направились в дальний конец лагеря.
— Так ты говоришь, прошлой ночью вы потеряли коня, — задумчиво начал Кефело. — Что за конь?
Лицо Вила оставалось доверчивым и простодушным, он знал, какую игру ведет скиталец.
— Жеребец, весь черный.
— Так… — Кефело изобразил еще большую задумчивость. — Сегодня рано утром мы нашли коня, как раз такого, как ты описал. Славное животное! Он забрел к нам в лагерь, когда мы уже собирались уезжать. Может быть, это твой конь, Целитель?
— Может быть, — согласился Вил.
— Но мы-то не знали, чей это конь, — улыбнулся Кефело. — И взяли его с собой. А почему бы и нет? Такой славный конь…
Они прошли сквозь кольцо повозок и вышли на равнину за лагерем. Там были привязаны кони скитальцев. Из темноты им навстречу выступили две тени — мужчины, вооруженные луками и копьями. Одно слово Кефело — и они так же молча скрылись. Старейшина повел Вила к самому дальнему концу коновязи. Там стоял Артак.
Вил кивнул:
— Это наш.
— А у него есть твое клеймо, Целитель? — Кефело задал вопрос так, словно он очень смущал его. Вил покачал головой. — Это плохо: как мы теперь узнаем, точно ли это твой конь? В конце концов, в Четырех Землях полно черных жеребцов, и как их различить, если хозяева не ставят клейма? Может быть, я и хочу отдать его тебе, но это очень рискованно. Допустим, я отдаю его тебе — я, правда, хочу это сделать, — а потом приходит еще кто-нибудь и говорит, что тоже потерял черного жеребца… тут я вижу свою ошибку. И как мне отвечать перед этим человеком?
— Да уж, — кивнул Вил с изрядной долей сомнения, однако тщательно избегая всяких споров по этому нелепому вопросу: это тоже было частью игры.
— Конечно, я тебе верю. — Кефело стал серьезным. — Если кому-то и можно верить в этом мире, так это Целителю. — Он сам ухмыльнулся своей шутке. — И все же, если я отдам тебе этого коня, риск остается, и я, будучи практичным человеком, вынужден с этим согласиться. И потом, мы ведь кормили его и ухаживали… Это тоже нельзя сбросить со счетов. Мы ухаживали за ним, как за своими, кормили наравне с нашими. Ты ведь не будешь возражать, если я скажу, что нам за это кое-что причитается?
— Не буду, — кивнул Вил.
— Вот и отлично. — Кефело с удовлетворением, потер руки. — Вот мы и пришли к соглашению. Осталось лишь установить цену. Ты говорил, что готов обменять нашего коня на что-то ценное. Это будет честный обмен: ты даешь нам то, что у тебя есть, в уплату за присмотр за твоим конем. А я в свою очередь ничего не скажу, если еще кто-нибудь спросит у нас о потерянном черном жеребце.
Он хитро подмигнул. Вил подошел к Артаку, погладил коня по морде, давая ему обнюхать себя.
— Боюсь, у меня с собой нет ничего ценного, — сказал он, чуть помедлив. — Я не взял с собой ничего, что могло бы достойно вознаградить тебя за твои старания.
Кефело буквально взвыл:
— Ничего?!
— Совсем ничего.
— Но ты говорил, что у тебя есть что-то ценное…
— О да. — Вил быстро кивнул. — Я имел в виду, что могу предложить свою помощь как Целитель. Я думал, это может иметь некоторую ценность.
— Но мы же договорились, что это будет уплатой за ужин и ночлег для тебя и твоей сестры.
— Да, верно. — Долинец как будто забыл об этом и теперь, припомнив, выглядел очень несчастным и растерянным. Он глубоко вздохнул: — Но может быть, я все-таки смогу кое-что предложить. — (На лице Кефело снова появилось выражение живейшего интереса.) — Похоже, мы оба направляемся на запад. Может быть, у меня еще будет возможность отплатить тебе, если ты позволишь нам пойти с вами. Может быть, вам еще понадобится мое искусство.
— Это вряд ли. — Кефело обдумывал предложение, качая головой. — У тебя точно ничего нет, совсем ничего?
— Ничего.
— Нет, так не пойдет, — пробормотал скиталец, пощипывая бороду. Вил молчал, ожидая решения. — Ладно, в конце концов, ничего не случится, если вы проедете с нами до лесных земель. Всего несколько дней пути. Но если ты ничего не сделаешь для нас за это время, мы оставим коня себе. Ты меня понял?
Вил молча кивнул.
— И еще. — Кефело подошел ближе, теперь его лицо уже не было радушным. — Не думаю, что ты настолько глуп, чтобы попытаться украсть коня, Целитель. Ты хорошо нас знаешь и, надеюсь, понимаешь, что с тобой будет тогда.
Долинец тяжко вздохнул и снова кивнул. Он знал.
— Вот и славно. — Кефело отступил. — Смотри не забывай об этом. — Он был явно недоволен таким поворотом событий, но старался казаться равнодушным. — Хватит о деле. Иди в мой дом и пей со мной.
Они вернулись в лагерь. Кефело созвал всех скитальцев к костру, чтобы музыкой и вином отметить удачный день и поприветствовать молодого Целителя, который был столь добр к ним. Старейшина усадил Вила на скамью рядом с собой, остальные в нетерпении столпились вокруг. К костру выкатили огромную бочку с вином, кубки вмиг наполнились, Кефело поднялся и произнес пространный, витиеватый тост за здоровье и процветание его рода. В ответ скитальцы высоко подняли кубки и быстро их осушили. Вил выпил вместе со всеми. Он поискал глазами Амбель: она сидела неподалеку от него, среди разряженных скитальцев, по выражению ее лица было ясно, что все это ей не нравится. Надо бы объяснить ей, что происходит, но это можно будет сделать только тогда, когда они останутся одни. А сейчас они могли лишь переглядываться.
Кубки снова были наполнены, тост произнесен, вино выпито. Музыканты заиграли на принесенных цимбалах и каких-то необычных струнных инструментах. Музыка звучала исступленно, дико и вольно в темноте ночи. К ней примешивался смех скитальцев, беззаботный и радостный. Потом принесли еще вина, и оно было выпито, при этом все криками подбадривали музыкантов. Вил почувствовал необычайную легкость в голове. Вино было крепкое, слишком крепкое для непривычного человека. Вил подумал, что ему следует быть осторожнее; он поднял свой кубок в очередной раз при новом тосте, но не осушил его целиком, а отпил лишь маленький глоток. В правом сапоге кошель с эльфийскими камнями вдавился в ногу Вила. Это его успокоило.
Музыканты заиграли быстрее, некоторые скитальцы вскочили на ноги и, взявшись за руки, закружились вокруг костра в безумном хороводе. Через минуту танцевали почти все, остальные неистово хлопали в ладоши. Вил присоединился к этим последним, поставив свой кубок на скамью рядом. Через мгновение кубок вновь был полон. Захваченный яростным вихрем музыки Вил, не раздумывая, выпил его до дна. Теперь скитальцы разбили круг и танцевали парами, смеясь и кружась в отсветах пламени. Кто-то запел, тоскливая мелодия жутковато слилась со смехом и музыкой.
Потом рядом с Вилом появилась Эретрия — загадочная и прекрасная, закутанная с головы до ног
в алые сверкающие шелка. Она ослепительно улыбнулась и взяла его за обе руки, заставив подняться. Девушка втащила его в самую середину танцующих, на миг оторвалась от него, кружась в сверкании ярких лент. И вот она снова рядом, тонкие руки крепко держали его. Аромат ее волос и тела смешался с жаром вина в его крови. Вил почувствовал, как она тесно прижалась к нему в танце, нежная и легкая, как перышко, шепча слова, которые он не мог разобрать. Танец закружил ему голову, все вокруг смешалось в вихре цвета, теней и отблесков пламени. Музыка, хлопки, смех и крики скитальцев стали громче и слились в единый гул. Вил почувствовал, что отделяется от земли, продолжая прижимать к себе Эретрию.
Потом она исчезла, и он начал падать.
ГЛАВА 15
Вил проснулся со страшной головной болью. Такого, пожалуй, с ним еще не бывало. Его трясло, как тонкую ветку при сильном ветре, и только через несколько минут он сообразил, что лежит в одной из повозок скитальцев, на набитом соломой тюфяке в самом дальнем углу дома на колесах. Причудливые ковры, шелка и кружева были развешаны по стенам, на полках стояла деревянная и медная утварь. Все это мерно покачивалось в такт движению повозки. Яркий солнечный свет проникал сквозь треснувшее стекло, и Вил понял, что уже день. Значит, он проспал всю ночь. Правда, больше он ничего не помнил.
К нему приблизилась Амбель, в ее зеленых глазах явственно читался укор, если не больше.
— Не стоит спрашивать, как ты себя чувствуешь, правда? — сказала она. Ее слова были едва слышны из-за грохота колес. — Что ж, ты это заслужил, долинец.
— Ты не права. — Он медленно сел, ощущая пульсирующую боль в голове. — Где мы?
— В повозке Кефело. Мы здесь всю ночь, если, конечно, ты помнишь. Я сказала ему, что ты болел лихорадкой и еще не совсем выздоровел, то есть что ты ослаб не от вина, а от болезни. Поэтому он разрешил мне ухаживать за тобой, пока тебе не полегчает.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70
Он пошел впереди, указывая дорогу. Они прошли сквозь кольцо повозок к самому центру круглого лагеря; там пылал огромный костер, в котелках над ним что-то булькало и шипело. Радуга ярких красок на расписных повозках смешивалась с ночными тенями в отблесках огня. У повозок стояли деревянные скамьи с причудливо вырезанными узорами, длинные подушки лежали на полированных сиденьях. У одной из повозок стоял длинный стол, на котором в строгом порядке были разложены мечи, ножи и копья. Два маленьких мальчика усердно чистили оружие.
Они подошли к костру, и Кефело резко обернулся:
— Что сначала — ужинать или мыться? — Вил даже не взглянул на Амбель.
— Мыться. Думаю, сестра согласна со мной. Если только вам не жаль воды.
— Нам не жаль, — кивнул Кефело и крикнул в темноту: — Эретрия!
Раздалось слабое шуршание шелка, и Вил оказался лицом к лицу с самой прекрасной девушкой, какую он когда-либо видел. Она тоже была маленькой и хрупкой, как Амбель, но без детского простодушия и наивности на лице. Густые черные волосы кольцами падали ей на плечи, оттеняя глаза, темные и таинственные. Всякий, кто хоть раз взглянул на ее лицо, уже никогда не смог бы забыть его. Она была в высоких кожаных сапогах, штанах и длинной рубахе из алого шелка. Серебряные обручи поблескивали на шее и на запястьях.
Вил смотрел на нее во все глаза, не в силах оторвать взгляда.
— Моя дочь, — растягивая слова, произнес Кефело. Он указал на Амбель: — Возьми эльфийку и помоги ей помыться.
Эретрия озорно улыбнулась, прищурив глаза.
— Гораздо интереснее помыть его, — кивнула она в сторону Вила.
— Делай что сказано, — коротко бросил ей отец. Эретрия задержала взгляд на долинце.
— Пойдем, девочка. — Не глядя на Амбель, дочь Кефело повернулась и пошла. Эльфийка поплелась за ней. Похоже, она была не очень довольна.
Кефело повел Вила в дальний конец лагеря, где между двумя повозками стояли ведра и кадка с водой. Вил снял одежду и сложил ее на землю неподалеку. Он хорошо знал скитальцев — они только и смотрят, где бы что стянуть, — и поэтому тщательно проследил, чтобы кошель с эльфинитами не выпал из внутреннего кармана рубашки. Вил с наслаждением зачерпнул воду ковшом и вылил на себя.
— Нечасто встретишь Целителя, который лечит скитальцев, — сказал Кефело чуть погодя. — Обычно мы сами заботимся о себе.
— Я учился у сторов, — ответил Вил. — Они помогают всем.
— У сторов? — удивился Кефело. — Насколько я знаю, все они — гномы. — Вил кивнул:
— Но я — исключение.
— Ты исключение во многом, — проговорил старейшина. Он уселся на ближайшую скамью и смотрел, как Вил вытирается и подбирает свою одежду. — У нас есть для тебя работа, Целитель. Так ты заплатишь за ужин и приют. Многие у нас нуждаются в твоем искусстве.
— Я сделаю все, что в моих силах, — ответил Вил.
— Хорошо. — Кефело удовлетворенно кивнул. — Я принесу тебе чистую одежду.
Он поднялся и ушел. Вил мгновенно переложил кошелек с эльфийскими камнями в сапог. Он не медлил ни секунды, и правильно сделал. Кефело вернулся почти тут же, неся Вилу шелковое одеяние скитальцев. Вил быстро оделся. Несмотря на причиненное эльфинитами неудобство, он туго натянул правый сапог, затем левый. Кефело позвал старуху, которая раньше приносила воду, и она забрала грязную одежду долинца. Конечно, скитальцы тщательно осмотрят ее, но уже ничего не найдут.
Они вернулись к костру, где к ним присоединилась Амбель, чисто умытая и одетая почти так же, как Вил. Им дали по тарелке дымящейся еды и по стакану вина. Они молча ели, пока скитальцы, придвинувшись поближе, с любопытством изучали их. Кефело уселся напротив, его смуглое лицо ничего не выражало. Эретрии не было видно.
Когда ужин закончился, старейшина собрал всех, кто нуждался во врачебной помощи. Без лишних слов долинец осмотрел их одного за другим, стараясь по мере возможности помочь больным. Почти за час Вил закончил работу. Кефело подошел к нему.
— Ты хорошо потрудился, Целитель, — улыбнулся он чуть более любезно. — Теперь посмотрим, что мы можем сделать для вас. Иди со мной. Здесь недалеко.
Он положил руку на плечо долинцу и повел его прочь от костра, оставив Амбель прибирать после работы. Они направились в дальний конец лагеря.
— Так ты говоришь, прошлой ночью вы потеряли коня, — задумчиво начал Кефело. — Что за конь?
Лицо Вила оставалось доверчивым и простодушным, он знал, какую игру ведет скиталец.
— Жеребец, весь черный.
— Так… — Кефело изобразил еще большую задумчивость. — Сегодня рано утром мы нашли коня, как раз такого, как ты описал. Славное животное! Он забрел к нам в лагерь, когда мы уже собирались уезжать. Может быть, это твой конь, Целитель?
— Может быть, — согласился Вил.
— Но мы-то не знали, чей это конь, — улыбнулся Кефело. — И взяли его с собой. А почему бы и нет? Такой славный конь…
Они прошли сквозь кольцо повозок и вышли на равнину за лагерем. Там были привязаны кони скитальцев. Из темноты им навстречу выступили две тени — мужчины, вооруженные луками и копьями. Одно слово Кефело — и они так же молча скрылись. Старейшина повел Вила к самому дальнему концу коновязи. Там стоял Артак.
Вил кивнул:
— Это наш.
— А у него есть твое клеймо, Целитель? — Кефело задал вопрос так, словно он очень смущал его. Вил покачал головой. — Это плохо: как мы теперь узнаем, точно ли это твой конь? В конце концов, в Четырех Землях полно черных жеребцов, и как их различить, если хозяева не ставят клейма? Может быть, я и хочу отдать его тебе, но это очень рискованно. Допустим, я отдаю его тебе — я, правда, хочу это сделать, — а потом приходит еще кто-нибудь и говорит, что тоже потерял черного жеребца… тут я вижу свою ошибку. И как мне отвечать перед этим человеком?
— Да уж, — кивнул Вил с изрядной долей сомнения, однако тщательно избегая всяких споров по этому нелепому вопросу: это тоже было частью игры.
— Конечно, я тебе верю. — Кефело стал серьезным. — Если кому-то и можно верить в этом мире, так это Целителю. — Он сам ухмыльнулся своей шутке. — И все же, если я отдам тебе этого коня, риск остается, и я, будучи практичным человеком, вынужден с этим согласиться. И потом, мы ведь кормили его и ухаживали… Это тоже нельзя сбросить со счетов. Мы ухаживали за ним, как за своими, кормили наравне с нашими. Ты ведь не будешь возражать, если я скажу, что нам за это кое-что причитается?
— Не буду, — кивнул Вил.
— Вот и отлично. — Кефело с удовлетворением, потер руки. — Вот мы и пришли к соглашению. Осталось лишь установить цену. Ты говорил, что готов обменять нашего коня на что-то ценное. Это будет честный обмен: ты даешь нам то, что у тебя есть, в уплату за присмотр за твоим конем. А я в свою очередь ничего не скажу, если еще кто-нибудь спросит у нас о потерянном черном жеребце.
Он хитро подмигнул. Вил подошел к Артаку, погладил коня по морде, давая ему обнюхать себя.
— Боюсь, у меня с собой нет ничего ценного, — сказал он, чуть помедлив. — Я не взял с собой ничего, что могло бы достойно вознаградить тебя за твои старания.
Кефело буквально взвыл:
— Ничего?!
— Совсем ничего.
— Но ты говорил, что у тебя есть что-то ценное…
— О да. — Вил быстро кивнул. — Я имел в виду, что могу предложить свою помощь как Целитель. Я думал, это может иметь некоторую ценность.
— Но мы же договорились, что это будет уплатой за ужин и ночлег для тебя и твоей сестры.
— Да, верно. — Долинец как будто забыл об этом и теперь, припомнив, выглядел очень несчастным и растерянным. Он глубоко вздохнул: — Но может быть, я все-таки смогу кое-что предложить. — (На лице Кефело снова появилось выражение живейшего интереса.) — Похоже, мы оба направляемся на запад. Может быть, у меня еще будет возможность отплатить тебе, если ты позволишь нам пойти с вами. Может быть, вам еще понадобится мое искусство.
— Это вряд ли. — Кефело обдумывал предложение, качая головой. — У тебя точно ничего нет, совсем ничего?
— Ничего.
— Нет, так не пойдет, — пробормотал скиталец, пощипывая бороду. Вил молчал, ожидая решения. — Ладно, в конце концов, ничего не случится, если вы проедете с нами до лесных земель. Всего несколько дней пути. Но если ты ничего не сделаешь для нас за это время, мы оставим коня себе. Ты меня понял?
Вил молча кивнул.
— И еще. — Кефело подошел ближе, теперь его лицо уже не было радушным. — Не думаю, что ты настолько глуп, чтобы попытаться украсть коня, Целитель. Ты хорошо нас знаешь и, надеюсь, понимаешь, что с тобой будет тогда.
Долинец тяжко вздохнул и снова кивнул. Он знал.
— Вот и славно. — Кефело отступил. — Смотри не забывай об этом. — Он был явно недоволен таким поворотом событий, но старался казаться равнодушным. — Хватит о деле. Иди в мой дом и пей со мной.
Они вернулись в лагерь. Кефело созвал всех скитальцев к костру, чтобы музыкой и вином отметить удачный день и поприветствовать молодого Целителя, который был столь добр к ним. Старейшина усадил Вила на скамью рядом с собой, остальные в нетерпении столпились вокруг. К костру выкатили огромную бочку с вином, кубки вмиг наполнились, Кефело поднялся и произнес пространный, витиеватый тост за здоровье и процветание его рода. В ответ скитальцы высоко подняли кубки и быстро их осушили. Вил выпил вместе со всеми. Он поискал глазами Амбель: она сидела неподалеку от него, среди разряженных скитальцев, по выражению ее лица было ясно, что все это ей не нравится. Надо бы объяснить ей, что происходит, но это можно будет сделать только тогда, когда они останутся одни. А сейчас они могли лишь переглядываться.
Кубки снова были наполнены, тост произнесен, вино выпито. Музыканты заиграли на принесенных цимбалах и каких-то необычных струнных инструментах. Музыка звучала исступленно, дико и вольно в темноте ночи. К ней примешивался смех скитальцев, беззаботный и радостный. Потом принесли еще вина, и оно было выпито, при этом все криками подбадривали музыкантов. Вил почувствовал необычайную легкость в голове. Вино было крепкое, слишком крепкое для непривычного человека. Вил подумал, что ему следует быть осторожнее; он поднял свой кубок в очередной раз при новом тосте, но не осушил его целиком, а отпил лишь маленький глоток. В правом сапоге кошель с эльфийскими камнями вдавился в ногу Вила. Это его успокоило.
Музыканты заиграли быстрее, некоторые скитальцы вскочили на ноги и, взявшись за руки, закружились вокруг костра в безумном хороводе. Через минуту танцевали почти все, остальные неистово хлопали в ладоши. Вил присоединился к этим последним, поставив свой кубок на скамью рядом. Через мгновение кубок вновь был полон. Захваченный яростным вихрем музыки Вил, не раздумывая, выпил его до дна. Теперь скитальцы разбили круг и танцевали парами, смеясь и кружась в отсветах пламени. Кто-то запел, тоскливая мелодия жутковато слилась со смехом и музыкой.
Потом рядом с Вилом появилась Эретрия — загадочная и прекрасная, закутанная с головы до ног
в алые сверкающие шелка. Она ослепительно улыбнулась и взяла его за обе руки, заставив подняться. Девушка втащила его в самую середину танцующих, на миг оторвалась от него, кружась в сверкании ярких лент. И вот она снова рядом, тонкие руки крепко держали его. Аромат ее волос и тела смешался с жаром вина в его крови. Вил почувствовал, как она тесно прижалась к нему в танце, нежная и легкая, как перышко, шепча слова, которые он не мог разобрать. Танец закружил ему голову, все вокруг смешалось в вихре цвета, теней и отблесков пламени. Музыка, хлопки, смех и крики скитальцев стали громче и слились в единый гул. Вил почувствовал, что отделяется от земли, продолжая прижимать к себе Эретрию.
Потом она исчезла, и он начал падать.
ГЛАВА 15
Вил проснулся со страшной головной болью. Такого, пожалуй, с ним еще не бывало. Его трясло, как тонкую ветку при сильном ветре, и только через несколько минут он сообразил, что лежит в одной из повозок скитальцев, на набитом соломой тюфяке в самом дальнем углу дома на колесах. Причудливые ковры, шелка и кружева были развешаны по стенам, на полках стояла деревянная и медная утварь. Все это мерно покачивалось в такт движению повозки. Яркий солнечный свет проникал сквозь треснувшее стекло, и Вил понял, что уже день. Значит, он проспал всю ночь. Правда, больше он ничего не помнил.
К нему приблизилась Амбель, в ее зеленых глазах явственно читался укор, если не больше.
— Не стоит спрашивать, как ты себя чувствуешь, правда? — сказала она. Ее слова были едва слышны из-за грохота колес. — Что ж, ты это заслужил, долинец.
— Ты не права. — Он медленно сел, ощущая пульсирующую боль в голове. — Где мы?
— В повозке Кефело. Мы здесь всю ночь, если, конечно, ты помнишь. Я сказала ему, что ты болел лихорадкой и еще не совсем выздоровел, то есть что ты ослаб не от вина, а от болезни. Поэтому он разрешил мне ухаживать за тобой, пока тебе не полегчает.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70