– Симптомnote 244. – Почему и каким образом Феликс Обертен посинел. – Тет-а-тет. – Урок физиологии. – Алая и темная кровь. – И вновь англичане!
– Итак, вас зовут Феликс Обертен и вы родом из Франции?
– Меня действительно зовут Феликс Обертен, и я действительно француз.
– А вот английский посол иного мнения.
– Месье, англичане – негодяи и, что еще хуже, идиоты. Любой нормальный человек по моему акцентуnote 245 сразу догадается, что имеет дело с уроженцем Центральной Франции. Англичанин, как бы ни старался, никогда не сможет говорить как я, он просто не знает наших орлеанских словечек и выражений. Никогда не сможет!
– Действительно, как парижанин, не могу с вами не согласиться. Но оставим этот разговор. Я врач, а вы мой пациент. Прошу вас, чистосердечно отвечайте на вопросы. Вам тридцать два года?
– Да, месье.
– Много болели в детстве?
– О нет, месье! Я был на редкость крепким ребенком и пяти минут, кажется, не хворал.
– Странно. Ваши родители живы?
– Да, и тоже абсолютно здоровы.
– Отчего умерли их родители?
– Должно быть, от какой-нибудь болезни. Им было за восемьдесят.
– Прекрасно. Итак, коллеги, приступим к осмотру больного. Будьте предельно внимательны, проявите самостоятельность, постарайтесь поставить собственный диагноз. Правда, задача эта не из легких. Обратите внимание: не только щеки, ноздри, губы и пальцы совершенно синие, но и все тело, лицо, руки, ноги. В чем же причина? Это не густой и темный оттенок, какой бывает при холерном цианозе. Здесь скорее голубизна, лазурь…
Рядом с профессором, с любопытством рассматривавшим бакалейщика, стояла группа молодых студентов в белых халатах с треугольными нагрудниками и рассованными по карманам ножницами и пинцетами. Студенты смотрели то на профессора, то на больного. Многие что-то аккуратно записывали. Сам Феликс Обертен, лежавший на больничной койке, проявлял полное безразличие к словам профессора.
Время от времени появлялась монахиня. Она медленно и плавно скользила по паркету, словно по льду, останавливаясь, складывала на груди руки и дарила больному добрый, сочувственный взгляд.
Монахиня бледная, как ее капорnote 246, вот уже тридцать часов не отходила от пациента. Его привезли в госпиталь без сознания, едва ли не при смерти. Самоотверженная сиделка была счастлива, что жизнь возвращается к несчастному.
Врач, еще молодой человек, лет тридцати пяти – тридцати восьми, крупный, высокий, с голубыми глазами, светлыми волосами, седеющими на висках, объяснялся, как мог заметить уважаемый читатель, по-французски.
Доктор Роже был родом из Парижа. Он приехал в Буэнос-Айресnote 247 восемь лет назад, чтобы изучать на месте желтую лихорадку. Обширные познания, бескорыстие, приветливость снискали ему всеобщее уважение. Несмотря на скромность и даже некоторую застенчивость, врач быстро занял видное положение. Лечение, назначенное им, неизменно давало положительные результаты. Имя Роже стало весьма популярным. Его клиентураnote 248 все увеличивалась, а состояние росло. Научная работа успешно продвигалась и возвращение во Францию откладывалось со дня на день, из месяца в месяц и, наконец, из года в год. Молодой человек никак не мог решиться покинуть благодатный край, где все сулило блестящую карьеру.
Доктор Роже нередко помогал своим соотечественникам.
После смерти надзирателя городских больниц это место по конкурсу досталось ему, и с тех пор Буэнос-Айрес окончательно стал его второй родиной, хотя сердцем и душой профессор не переставал оставаться французом.
В Буэнос-Айресе было много французов. Некоторые фантастически богаты, но большинство вело скудное существование. Положение эмигрантов, увы, ненадежно.
Итак, Роже стоял у изголовья Синего человека, чья таинственная болезнь пробудила любопытство ученого и стремление во что бы то ни стало разгадать загадку.
– Господа! – обратился он к студентам. – Для начала, что такое цианоз? Главный симптом этой болезни – изменение цвета кожи, синюшность. Существует несколько причин, порождающих цианоз. Не все они известны. Но, как утверждает мой коллега профессор Жакку, одна из возможных причин – нарушение деятельности сердца. Известно, что в процессе кровообращенияnote 249, обусловленного главным образом сокращением сердца, участвуют артериальная кровь – алая и венозная – темная. Цианоз – это результат эндокардитаnote 250 или миокардитаnote 251. Цианоз наблюдается также у детей, родители которых страдали пороком сердца или болезнью легких. Но все эти причины в данном случае исключены. У родителей нашего больного было отменное здоровье, а бабушка и дедушка дожили до почтенного возраста. Пороком сердца никто в его роду не страдал. Рахитаnote 252 у пациента не было. Взгляните на его мускулатуру. Перед нами человек недюжинной силы. Значит, и эта гипотезаnote 253 отпадает. Известны случаи, когда в раннем детстве незамеченными проходят некоторые органические нарушения, дающие затем, во взрослом возрасте, цианоз. В тысяча восемьсот семьдесят третьем году Жело описал подобный случай. Цианоз выявился у субъекта лишь к двадцати годам. Аналогичный случай упоминает Лонгерст: болезнь проявилась в тридцать пять лет. Спросим у больного… Скажите, месье, будучи ребенком, вы не испытывали порой приступы бессилия, одышки, головокружений?
– В лицее я был самым резвым. Лучше всех играл в мяч, меня даже прозвали Железной Ногой. Я с удовольствием занимался гимнастикой, а в пятнадцать лет был уже отличным пловцом. Единственный раз в жизни упал в обморок – когда мне вырывали зуб. Симптомы, которые вы описали, появились только после того, как я посинел.
– Когда впервые это произошло?
– Четыре с половиной месяца назад.
– Можете ли вы уточнить, при каких обстоятельствах появилась синюшность?
– После крушения. Да-да, после крушения… – Нерешительность парижанина не могла ускользнуть от внимания доктора.
– Болезнь началась внезапно?
– Я бы сказал, молниеносно. Когда корабль погрузился в воду, я находился на палубе. Потом много часов плыл. Потерял сознание и очнулся на судне бокаирес – бразильских пиратов. Их так поразил мой вид, что я заинтересовался, что же случилось с моей физиономией? У одного матроса было зеркало. Я взглянул…
– Таким образом, можно заключить, что ваш цианоз появился после кораблекрушения.
– Моя болезнь называется цианоз, не так ли?
– Да, именно так.
– Некогда я учился в Шарлеманеnote 254. Полученные там знания порой бывают полезны.
– Господа, – вновь обратился к студентам доктор Роже, – думаю, что мы имеем дело с результатом перенесенной аварии. Согласно утверждению того же профессора Жакку, причиной синюшной болезни может быть несчастный случай. Осмотр больного укрепил меня в мысли, что к таким тяжким последствиям нашего пациента привело сильное эмоциональное потрясение. В случаях, описанных Жело и Лонгерстом, болезнь рассматривалась как таковая. Процесс ее возникновения оставался в тени, то есть, если можно так выразиться, механизм цианоза выявлен не был. В нашем случае мы имеем возможность изучить генезисnote 255 этого недуга.
С этими словами профессор вынул из кармана белого халата синий карандаш и угольник, в левую руку взял стетоскоп и, приложив его к левой стороне груди Феликса Обертена, стал слушать. Затем начал постукивать по грудной клетке больного, глухие звуки явно о чем-то говорили опытному уху. Доктор Роже провел карандашом по белой рубахе больного линию, от которой, по его наблюдениям, начинался более глухой звук. Постепенно на рубахе появлялись все новые линии. И наконец совершенно явно проступил определенный, довольно причудливый рисунок.
– Я ничего не нахожу в сердце. Более того: у пациента великолепное сердце. Обратите внимание, господа! Какая аорта! Все в норме. А что же в легочной артерии? А!.. Кое-что слышно на уровне правого легкого, но звук настолько слаб, что, право, не знаю… Однако на это нужно обратить внимание.
Врач снова постучал по груди и, убедившись, что не ошибся, отметил точкой место, откуда исходил непонятный звук.
– Убежден, что в данном случае цианоз – результат нарушений в легочной артерии.
Во время кропотливого, тщательного осмотра пациент, неподвижно лежавший на подушках, внимательно слушал молодого ученого и старался в обилии непонятных терминов, которые так любит медицина, распознать какое-нибудь знакомое слово, зацепиться хоть за что-нибудь. Ему так хотелось надеяться.
«Хорошо, конечно, – говорил он сам себе, – разрисовывать мою рубашку и обстукивать меня с головы до ног. Но что же дальше? Где главное? Где спасение?»
Бедняга, увы, не знал, что распознать болезнь куда легче, чем назначить правильное лечение, способное помочь больному.
Наконец студенты закрыли свои блокноты и убрали их в карманы, монахиня удалилась, а доктор еще раз спросил:
– Вы уверены, что вам больше нечего добавить? Не предшествовало ли кораблекрушению что-то еще, какой-нибудь несчастный случай, который мог подействовать на вас? Скажите откровенно, друг мой. От вашей правдивости и памяти зависит, возможно, ваше скорейшее выздоровление или, по крайней мере, значительное улучшение.
– Доктор! Я неизлечим?
– Я не говорю этого, напротив, – ответил Роже, уверенный, между тем, что цианоз не поддается лечению. – Но, повторяю, любые подробности имеют значение. Кораблекрушение могло произвести на вас сильное впечатление. Ведь катастрофа произошла не вдруг. Так не бывает. У вас было время сориентироваться в обстановке, подумать о спасении…
– Доктор, вам, французу, соотечественнику, я могу открыться. Вы мне симпатичны, и я убежден, что профессиональная тайна – закон для вас.
– Я слушаю!
– Только, пожалуйста, отошлите студентов. Я хочу говорить с вами наедине.
Профессор попросил своих учеников покинуть палату.
– Итак, мы одни. Можете говорить без опасений. Все останется между нами.
– Доктор, – с трудом начал больной, – в тот момент, когда корабль стал погружаться в воду, мою шею сдавливала веревка. Я был повешен.
– Так вот в чем дело! Вот о чем надо было сказать сразу! Главная причина!.. Повешение! Я не спрашиваю, кто, как и при каких обстоятельствах повесил вас. Ваш секрет меня не касается.
– Доктор! Если у вас есть время, выслушайте меня. Я расскажу обо всем. Моя история должна вас заинтересовать.
Феликсу необходимо было поделиться с кем-нибудь, поведать о том кошмаре, который он пережил начиная с потери «Дорады» и до сегодняшнего дня.
Роже слушал, не произнося ни слова и не уставая удивляться необыкновенным приключениям Обертена. Взгляд его выражал неподдельный интерес и живую симпатию.
– Такова, – заключил рассказчик, – истинная правда. Предоставляю вам судить, кто прав: англичане или я.
– Всецело верю вам, дорогой мой земляк, – отвечал ученый, энергично пожимая руку Синему человеку, – и постараюсь, чем смогу, быть вам полезным. Я пользуюсь здесь авторитетом и некоторым влиянием в официальных кругах и попытаюсь похлопотать за вас. Буду бороться изо всех сил, и, надеюсь, мы добьемся успеха. Не беспокойтесь! Избегайте любых волнений – это рекомендация врача. Полагаю, что все будет хорошо.
– Ах! Доктор, как мне благодарить вас за эти добрые слова, за участие и симпатию?
– Оставьте! Это так естественно. Вы больны… Вы – француз… Этого достаточно. А сейчас я пропишу вам успокаивающее. Повторяю: никаких волнений, они губительны для вашего здоровья. Пока вы рассказывали свою историю, цианоз достигал такой степени, что вы становились почти черным.
– Мои друзья уверяют, что это случается часто, когда я волнуюсь.
– Естественно. Темная кровь преобладает над алой…
– А это опасно?
– Лучше избегать подобных явлений. – Роже уклонился от прямого ответа.
– Если я правильно понял, мой синий цвет – результат болезни сердца?
– Возможно.
– Но, я слышал, вы говорили и о болезни легких…
– Пока трудно ответить точно, хотя шум в легочной артерии меня беспокоит.
– Но это всего лишь неврозnote 256… Впрочем, я так мало смыслю.
– Это не слишком сложно, вы быстро усвоите. Сердце состоит из двух предсердий и двух желудочков, сообщающихся между собой. Понятно?
– В общем, да!
– Левая сторона сердца отвечает за артериальную, алую кровь, которая с помощью аорты поставляется во все артерии…
Профессор еще долго объяснял торговцу колониальными товарами все тонкости устройства человеческого организма. Мало-помалу его монолог перерос в диалог, Феликс задавал вопросы, затем принялся рассуждать вместе с доктором.
– Браво! Браво, дорогой мой! Вы с первого раза все поняли. Я счастлив, что мой урок физиологииnote 257 понравился. В дальнейшем, думаю, мы продолжим. Будьте спокойны, отложите на время все заботы, отдыхайте.
К Роже, выходившему из палаты, подошла монахиня и подала незаметный знак.
– Я к вашим услугам, сестра!
– Пришли два господина и желают видеть месье Обертена.
– Что это за люди?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64
– Итак, вас зовут Феликс Обертен и вы родом из Франции?
– Меня действительно зовут Феликс Обертен, и я действительно француз.
– А вот английский посол иного мнения.
– Месье, англичане – негодяи и, что еще хуже, идиоты. Любой нормальный человек по моему акцентуnote 245 сразу догадается, что имеет дело с уроженцем Центральной Франции. Англичанин, как бы ни старался, никогда не сможет говорить как я, он просто не знает наших орлеанских словечек и выражений. Никогда не сможет!
– Действительно, как парижанин, не могу с вами не согласиться. Но оставим этот разговор. Я врач, а вы мой пациент. Прошу вас, чистосердечно отвечайте на вопросы. Вам тридцать два года?
– Да, месье.
– Много болели в детстве?
– О нет, месье! Я был на редкость крепким ребенком и пяти минут, кажется, не хворал.
– Странно. Ваши родители живы?
– Да, и тоже абсолютно здоровы.
– Отчего умерли их родители?
– Должно быть, от какой-нибудь болезни. Им было за восемьдесят.
– Прекрасно. Итак, коллеги, приступим к осмотру больного. Будьте предельно внимательны, проявите самостоятельность, постарайтесь поставить собственный диагноз. Правда, задача эта не из легких. Обратите внимание: не только щеки, ноздри, губы и пальцы совершенно синие, но и все тело, лицо, руки, ноги. В чем же причина? Это не густой и темный оттенок, какой бывает при холерном цианозе. Здесь скорее голубизна, лазурь…
Рядом с профессором, с любопытством рассматривавшим бакалейщика, стояла группа молодых студентов в белых халатах с треугольными нагрудниками и рассованными по карманам ножницами и пинцетами. Студенты смотрели то на профессора, то на больного. Многие что-то аккуратно записывали. Сам Феликс Обертен, лежавший на больничной койке, проявлял полное безразличие к словам профессора.
Время от времени появлялась монахиня. Она медленно и плавно скользила по паркету, словно по льду, останавливаясь, складывала на груди руки и дарила больному добрый, сочувственный взгляд.
Монахиня бледная, как ее капорnote 246, вот уже тридцать часов не отходила от пациента. Его привезли в госпиталь без сознания, едва ли не при смерти. Самоотверженная сиделка была счастлива, что жизнь возвращается к несчастному.
Врач, еще молодой человек, лет тридцати пяти – тридцати восьми, крупный, высокий, с голубыми глазами, светлыми волосами, седеющими на висках, объяснялся, как мог заметить уважаемый читатель, по-французски.
Доктор Роже был родом из Парижа. Он приехал в Буэнос-Айресnote 247 восемь лет назад, чтобы изучать на месте желтую лихорадку. Обширные познания, бескорыстие, приветливость снискали ему всеобщее уважение. Несмотря на скромность и даже некоторую застенчивость, врач быстро занял видное положение. Лечение, назначенное им, неизменно давало положительные результаты. Имя Роже стало весьма популярным. Его клиентураnote 248 все увеличивалась, а состояние росло. Научная работа успешно продвигалась и возвращение во Францию откладывалось со дня на день, из месяца в месяц и, наконец, из года в год. Молодой человек никак не мог решиться покинуть благодатный край, где все сулило блестящую карьеру.
Доктор Роже нередко помогал своим соотечественникам.
После смерти надзирателя городских больниц это место по конкурсу досталось ему, и с тех пор Буэнос-Айрес окончательно стал его второй родиной, хотя сердцем и душой профессор не переставал оставаться французом.
В Буэнос-Айресе было много французов. Некоторые фантастически богаты, но большинство вело скудное существование. Положение эмигрантов, увы, ненадежно.
Итак, Роже стоял у изголовья Синего человека, чья таинственная болезнь пробудила любопытство ученого и стремление во что бы то ни стало разгадать загадку.
– Господа! – обратился он к студентам. – Для начала, что такое цианоз? Главный симптом этой болезни – изменение цвета кожи, синюшность. Существует несколько причин, порождающих цианоз. Не все они известны. Но, как утверждает мой коллега профессор Жакку, одна из возможных причин – нарушение деятельности сердца. Известно, что в процессе кровообращенияnote 249, обусловленного главным образом сокращением сердца, участвуют артериальная кровь – алая и венозная – темная. Цианоз – это результат эндокардитаnote 250 или миокардитаnote 251. Цианоз наблюдается также у детей, родители которых страдали пороком сердца или болезнью легких. Но все эти причины в данном случае исключены. У родителей нашего больного было отменное здоровье, а бабушка и дедушка дожили до почтенного возраста. Пороком сердца никто в его роду не страдал. Рахитаnote 252 у пациента не было. Взгляните на его мускулатуру. Перед нами человек недюжинной силы. Значит, и эта гипотезаnote 253 отпадает. Известны случаи, когда в раннем детстве незамеченными проходят некоторые органические нарушения, дающие затем, во взрослом возрасте, цианоз. В тысяча восемьсот семьдесят третьем году Жело описал подобный случай. Цианоз выявился у субъекта лишь к двадцати годам. Аналогичный случай упоминает Лонгерст: болезнь проявилась в тридцать пять лет. Спросим у больного… Скажите, месье, будучи ребенком, вы не испытывали порой приступы бессилия, одышки, головокружений?
– В лицее я был самым резвым. Лучше всех играл в мяч, меня даже прозвали Железной Ногой. Я с удовольствием занимался гимнастикой, а в пятнадцать лет был уже отличным пловцом. Единственный раз в жизни упал в обморок – когда мне вырывали зуб. Симптомы, которые вы описали, появились только после того, как я посинел.
– Когда впервые это произошло?
– Четыре с половиной месяца назад.
– Можете ли вы уточнить, при каких обстоятельствах появилась синюшность?
– После крушения. Да-да, после крушения… – Нерешительность парижанина не могла ускользнуть от внимания доктора.
– Болезнь началась внезапно?
– Я бы сказал, молниеносно. Когда корабль погрузился в воду, я находился на палубе. Потом много часов плыл. Потерял сознание и очнулся на судне бокаирес – бразильских пиратов. Их так поразил мой вид, что я заинтересовался, что же случилось с моей физиономией? У одного матроса было зеркало. Я взглянул…
– Таким образом, можно заключить, что ваш цианоз появился после кораблекрушения.
– Моя болезнь называется цианоз, не так ли?
– Да, именно так.
– Некогда я учился в Шарлеманеnote 254. Полученные там знания порой бывают полезны.
– Господа, – вновь обратился к студентам доктор Роже, – думаю, что мы имеем дело с результатом перенесенной аварии. Согласно утверждению того же профессора Жакку, причиной синюшной болезни может быть несчастный случай. Осмотр больного укрепил меня в мысли, что к таким тяжким последствиям нашего пациента привело сильное эмоциональное потрясение. В случаях, описанных Жело и Лонгерстом, болезнь рассматривалась как таковая. Процесс ее возникновения оставался в тени, то есть, если можно так выразиться, механизм цианоза выявлен не был. В нашем случае мы имеем возможность изучить генезисnote 255 этого недуга.
С этими словами профессор вынул из кармана белого халата синий карандаш и угольник, в левую руку взял стетоскоп и, приложив его к левой стороне груди Феликса Обертена, стал слушать. Затем начал постукивать по грудной клетке больного, глухие звуки явно о чем-то говорили опытному уху. Доктор Роже провел карандашом по белой рубахе больного линию, от которой, по его наблюдениям, начинался более глухой звук. Постепенно на рубахе появлялись все новые линии. И наконец совершенно явно проступил определенный, довольно причудливый рисунок.
– Я ничего не нахожу в сердце. Более того: у пациента великолепное сердце. Обратите внимание, господа! Какая аорта! Все в норме. А что же в легочной артерии? А!.. Кое-что слышно на уровне правого легкого, но звук настолько слаб, что, право, не знаю… Однако на это нужно обратить внимание.
Врач снова постучал по груди и, убедившись, что не ошибся, отметил точкой место, откуда исходил непонятный звук.
– Убежден, что в данном случае цианоз – результат нарушений в легочной артерии.
Во время кропотливого, тщательного осмотра пациент, неподвижно лежавший на подушках, внимательно слушал молодого ученого и старался в обилии непонятных терминов, которые так любит медицина, распознать какое-нибудь знакомое слово, зацепиться хоть за что-нибудь. Ему так хотелось надеяться.
«Хорошо, конечно, – говорил он сам себе, – разрисовывать мою рубашку и обстукивать меня с головы до ног. Но что же дальше? Где главное? Где спасение?»
Бедняга, увы, не знал, что распознать болезнь куда легче, чем назначить правильное лечение, способное помочь больному.
Наконец студенты закрыли свои блокноты и убрали их в карманы, монахиня удалилась, а доктор еще раз спросил:
– Вы уверены, что вам больше нечего добавить? Не предшествовало ли кораблекрушению что-то еще, какой-нибудь несчастный случай, который мог подействовать на вас? Скажите откровенно, друг мой. От вашей правдивости и памяти зависит, возможно, ваше скорейшее выздоровление или, по крайней мере, значительное улучшение.
– Доктор! Я неизлечим?
– Я не говорю этого, напротив, – ответил Роже, уверенный, между тем, что цианоз не поддается лечению. – Но, повторяю, любые подробности имеют значение. Кораблекрушение могло произвести на вас сильное впечатление. Ведь катастрофа произошла не вдруг. Так не бывает. У вас было время сориентироваться в обстановке, подумать о спасении…
– Доктор, вам, французу, соотечественнику, я могу открыться. Вы мне симпатичны, и я убежден, что профессиональная тайна – закон для вас.
– Я слушаю!
– Только, пожалуйста, отошлите студентов. Я хочу говорить с вами наедине.
Профессор попросил своих учеников покинуть палату.
– Итак, мы одни. Можете говорить без опасений. Все останется между нами.
– Доктор, – с трудом начал больной, – в тот момент, когда корабль стал погружаться в воду, мою шею сдавливала веревка. Я был повешен.
– Так вот в чем дело! Вот о чем надо было сказать сразу! Главная причина!.. Повешение! Я не спрашиваю, кто, как и при каких обстоятельствах повесил вас. Ваш секрет меня не касается.
– Доктор! Если у вас есть время, выслушайте меня. Я расскажу обо всем. Моя история должна вас заинтересовать.
Феликсу необходимо было поделиться с кем-нибудь, поведать о том кошмаре, который он пережил начиная с потери «Дорады» и до сегодняшнего дня.
Роже слушал, не произнося ни слова и не уставая удивляться необыкновенным приключениям Обертена. Взгляд его выражал неподдельный интерес и живую симпатию.
– Такова, – заключил рассказчик, – истинная правда. Предоставляю вам судить, кто прав: англичане или я.
– Всецело верю вам, дорогой мой земляк, – отвечал ученый, энергично пожимая руку Синему человеку, – и постараюсь, чем смогу, быть вам полезным. Я пользуюсь здесь авторитетом и некоторым влиянием в официальных кругах и попытаюсь похлопотать за вас. Буду бороться изо всех сил, и, надеюсь, мы добьемся успеха. Не беспокойтесь! Избегайте любых волнений – это рекомендация врача. Полагаю, что все будет хорошо.
– Ах! Доктор, как мне благодарить вас за эти добрые слова, за участие и симпатию?
– Оставьте! Это так естественно. Вы больны… Вы – француз… Этого достаточно. А сейчас я пропишу вам успокаивающее. Повторяю: никаких волнений, они губительны для вашего здоровья. Пока вы рассказывали свою историю, цианоз достигал такой степени, что вы становились почти черным.
– Мои друзья уверяют, что это случается часто, когда я волнуюсь.
– Естественно. Темная кровь преобладает над алой…
– А это опасно?
– Лучше избегать подобных явлений. – Роже уклонился от прямого ответа.
– Если я правильно понял, мой синий цвет – результат болезни сердца?
– Возможно.
– Но, я слышал, вы говорили и о болезни легких…
– Пока трудно ответить точно, хотя шум в легочной артерии меня беспокоит.
– Но это всего лишь неврозnote 256… Впрочем, я так мало смыслю.
– Это не слишком сложно, вы быстро усвоите. Сердце состоит из двух предсердий и двух желудочков, сообщающихся между собой. Понятно?
– В общем, да!
– Левая сторона сердца отвечает за артериальную, алую кровь, которая с помощью аорты поставляется во все артерии…
Профессор еще долго объяснял торговцу колониальными товарами все тонкости устройства человеческого организма. Мало-помалу его монолог перерос в диалог, Феликс задавал вопросы, затем принялся рассуждать вместе с доктором.
– Браво! Браво, дорогой мой! Вы с первого раза все поняли. Я счастлив, что мой урок физиологииnote 257 понравился. В дальнейшем, думаю, мы продолжим. Будьте спокойны, отложите на время все заботы, отдыхайте.
К Роже, выходившему из палаты, подошла монахиня и подала незаметный знак.
– Я к вашим услугам, сестра!
– Пришли два господина и желают видеть месье Обертена.
– Что это за люди?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64