Я разделю деньги между всеми нами. Будем жить на рентуnote 433 с капитала, полученного таким скорым и таким опасным путем.
– Великолепно!
– Но ты ничего не рассказываешь о Марте… об отце, о маме, о твоих стариках.
– Все здоровы, спасибо! У малышки был коклюш, но теперь она выздоровела. Я два раза в день водила ее на процедуры. Она подросла, но по-прежнему очень медлительна, точно как ты, прости за откровенность.
– А обо мне она говорит?
– Она нервничает.
– Бедный ребенок!
– Ну, ладно! Так мы едем?
– Как? Прямо сразу, даже не отдохнув?
– И ты хочешь, чтобы я отдыхала! Ты меня плохо знаешь. Разве я когда-нибудь устаю?
– Есть поезд в девять тридцать две.
– Годится! Закрой ящик, а то я окосею, глядя на него. А что это за камешки там?
– Кварц попадается. Мы вынуждены были работать очень быстро, надо было торопиться. Некогда выбрасывать. А почему ты спрашиваешь?
– Потому что они ничего не стоят, а место занимают.
– Тут уж я ничего не могу поделать!
«Вот это аппетит! Ненасытная утроба! И это после того, как оказалась без су!» – отметил про себя Феликс.
Закрыв лицо платком и надвинув на глаза капюшон плаща, Синий человек почти бегом покинул отель «Фраскати», сел в экипаж, который окружными путями доставил его на вокзал, и ввалился в купе спального вагона.
Жан-Мари, Беник и Ивон тоже сели в этот состав, но предпочли купе, где можно было свободно разговаривать и не запрещалось курить.
Пассажирский поезд медленно, к великому неудовольствию нетерпеливой мадам Обертен, вразвалочку тронулся с места.
В Париж!
Чтобы кое-как скоротать время, бакалейщик рассказывал жене о невероятных приключениях, опасностях, неожиданных спасениях и, кажется, сумел заинтересовать ее.
Прибыв в Париж, они тут же отправились на улицу Ренар. Все магазины были закрыты. Перед глазами Феликса все еще стояли величественные картины бразильской природы: первозданные леса, исполинские деревья, божественные цветы и палящее солнце. Его физиономия приняла кислый вид. В этой клоакеnote 434 Феликс провел худшие дни своей жизни.
Ящики затащили в квартиру. Моряки с грехом пополам устроились в комнатах, некогда принадлежавших служащим фирмы.
Обертен вынужден был извиниться, он уверил друзей, что это ненадолго. А потом, утомленный бессонной ночью и путешествием в поезде, крепко заснул.
На следующее утро он проснулся с трудом. Самочувствие было отвратительное. Все та же одышка, та же слабость. И увы! Прежняя синева.
Хлопнула дверь. Этот короткий и, как ему показалось, нервический звук заставил путешественника вздрогнуть. Мадам Обертен ушла рано утром и теперь вернулась, приведя с собой двух незнакомцев, аккуратно одетых и исключительно вежливых.
Последовало представление:
– Месье Лозьер, горный инженер… Месье Леви-Браун, банкир.
– Торговец золотом, – уточнил второй.
– Мой муж, месье Обертен.
Пока вновь прибывшие с ужасом вглядывались в лицо хозяина лавки, мадам Обертен продолжала тараторить:
– Сегодня утром я отправилась к месье Леви-Брауну и предложила ему купить наше золото по рыночному курсу…
– Это прекрасно, но…
– Все будет оплачено и оформлено как положено. Вексель, банковские бумаги…
– Но…
– Месье Леви-Браун хотел бы сначала увидеть золото, взять его на анализ, чтобы установить пробу. Этим займется месье Лозьер. Однако, господа, надеюсь, вы не станете возражать, если экспертиза будет проведена и в другом месте. Поймите, я должна быть уверена. Дела есть дела, не так ли?
Мужчины вежливо поклонились. Тем временем мадам Обертен дрожащей рукой принялась открывать первый ящик.
Инженер подошел, склонился над ним, зачерпнул горсть песка, мгновение изучал его и наконец, подняв глаза на присутствующих, спросил:
– Скажите, содержимое остальных ящиков такое же, как и этого?
– Абсолютно! – отвечал Феликс. – Да вы можете сами в этом убедиться.
Мадам Обертен открыла остальные три ящика. Вид у нее все еще был решительный и деловой, но тень беспокойства пробежала по лицу.
Инженер наугад зачерпнул пригоршню из каждого ящика, потер, едва ли не понюхал и покачал головой.
– Месье! Почему вы молчите? – вскричала женщина, и голос ее дрогнул.
– Дело в том, мадам, что я не решаюсь сообщить новость, которая вряд ли обрадует вас.
– Как! Вы хотите сказать, что это золото…
– Но это не золото. Это слюда.
– Слюда… слюда… слюда!..
– Каждый из этих ящиков стоит не больше двухсот франков!
– Однако, месье, это невозможно! Вы… Вы… лжете! Посмотрите! Посмотрите же! Это золото, привезенное из Бразилии… Это все наше состояние… Скажите, месье, ведь это золото, не так ли? Это должно быть золото! Я так хочу!
– Я принес с собой реактивыnote 435, но уверяю вас: это бессмысленно. Видите ли, даже несмотря на блеск, который хоть отдаленно и напоминает золотой, эту породу легко отличить от золота. Ошибки быть не может. Опытному глазу все ясно. Быть может, в этом песке и есть незначительные вкрапления драгоценного металла. Если желаете, могу взять на пробу немного образцов и провести более скрупулезный анализ. А что касается самородков, то сомнений быть не может – это всего лишь слюда.
В комнате воцарилась гробовая тишина. Супруги не в силах были рта раскрыть. Инженер, приняв молчание за согласие, огляделся, увидел на столе цветочную вазу, ссыпал в нее горсть песка и камней и, сделав знак своему спутнику, направился к двери. Месье Леви-Браун последовал за ним. Уходя, инженер пообещал, что завтра точный анализ будет готов.
– Но, – заключил он, – еще раз прошу не питать никаких иллюзий. Мое мнение окончательное – этот песок не имеет ценности.
Как только посетители ушли, мадам Обертен, потрясенная случившимся, обессиленная, вскочила с места, словно в ней сработала пружина. Ее светло-голубые глаза лихорадочно горели, губы до крови искусаны. Она едва могла говорить.
Аглая бросилась к мужу, словно разъяренная кошка, выпустившая когти.
– Дурак!.. О! Какой же ты дурак!
– Дорогая моя, уверяю тебя, я сам поражен услышанным… Верь мне…
– Замолчи! Замолчи, идиот, кретин, простофиля, чудовище!.. Двести франков за ящик… Какого черта я слушала ваши байки! Поехать в Бразилию, чтобы привезти оттуда четыре сундука слюды! Вернуться еще глупее, чем прежде, да к тому же еще и синим! Синим! Вы слышите меня – синим!
– Что? Ну, хватит! Всему есть предел, и моему терпению – тоже!
– Конечно! Ударь меня! Ты ведь уже разорил нас, чудовище! Чудовище! Монстр! Но так дело не пойдет. Я не желаю больше оставаться мадам Синий человек! Никогда! Сию же минуту нотариуса! Все равно какого! Бумагу, документ завтра, да нет – сегодня, сегодня же вечером, немедленно… Жестокое обращение… Неспособность распоряжаться состоянием… Бегство из супружеского гнезда… Ужасная болезнь… Развод!
Рыдая, крича, вздыхая и вытирая глаза платочком, мадам Обертен открыла дверь, молнией сбежала вниз по старой скрипучей лестнице и сломя голову понеслась в нотариальную контору.
ГЛАВА 16
Дуэль. – Встреча у отеля «Мерис». – Синий человек узнает вешателя. – Порт-Майо. – Ранен. – Синий человек больше не синий. – Все счастливы. – Желтая земля ничего не стоит. – Из огня да в полымя. – Горный инженер и торговец золотом приходят вновь. – Алмазы.
– Как ты полагаешь, эта дуэль серьезна?
– Дорогой мой! Дуэль – это всегда серьезно.
– Ба! Обычно довольно бывает царапины, первой крови, чтобы соперники посчитали себя удовлетворенными.
– Ты уже дрался когда-нибудь?
– Никогда.
– Так я и думал. Видишь ли, друг мой, нельзя предугадать, куда попадет пуля, ранит или убьет наповал. Невозможно точно определить, смертелен ли укол шпаги. Она может пройти в миллиметре от жизненно важного органа, а может и задеть его. Тут уж пан или пропал. Поэтому я и говорю тебе: когда двое мужчин собираются стреляться или биться на шпагах, это всегда серьезно. Ведь никто не знает, чем все это кончится.
– Ты, безусловно, прав…
– И что же?
– Я только хотел сказать, что меня бы устроила классическая дуэль на шпагах, после которой дуэлянты пожимают друг другу руки.
– А что, собственно, сделал тебе этот англичанин?
– Вчера я рассказывал свою историю тебе и Обри.
– Должен признать, она поистине поразительна.
– Однако я не закончил.
– Так будь добр, говори.
– Хорошо, друг мой! Проклятый англичанин, с которым я дерусь, человек, некогда повесивший меня.
– Боже правый!
– Он не обращал ни малейшего внимания на мои объяснения. Юридически я мертв. А то, что я стою перед тобой, не его заслуга. Это еще не все. Именно ему я обязан страшным, кошмарным недугом, превратившим меня в чудище… в монстра. В Синего человека. Один знающий врач в Буэнос-Айресе подтвердил, что я посинел из-за того, что был повешен. А что вы об этом думаете, доктор?
– С научной точки зрения, цианоз может объясняться именно этим. Вполне разделяю мнение моего коллеги.
– Попробуй встать на мое место, суди обо всем с моей колокольни. Представь себя монстром, таким, каков я есть. И вдруг случай свел тебя с тем, кто стал причиной всех твоих несчастий. Станешь ли ты раздумывать?
– Конечно нет! Схватка будет долгой и жестокой. Но дело того стоит. Стреляешь-то ты, по крайней мере, хорошо?
– Как все.
– Значит: более или менее. Вообще-то, англичане по большей части дрянные фехтовальщикиnote 436… Если выпадет поединок на шпагах, у тебя есть надежда.
По Елисейским полямnote 437 в сторону Триумфальной аркиnote 438 катилось ландоnote 439. В нем, друг против друга, сидели четверо.
На заднем сиденье – двое, по виду – военные. Красные галуныnote 440, одеты по форме. На переднем сиденье Синий человек, а рядом четвертый – врач.
Ехали, очевидно, к месту поединка.
Двое держали в руках пару шпаг и коробку с пистолетами.
Эта утренняя поездка в экипаже, который можно было бы назвать классическим, эти орудия смерти, да и содержание беседы, думается, все сказали читателю.
Синий человек собирался драться на дуэли!
Последствия этого события могли быть исключительно серьезными и, возможно, положат конец всем необыкновенным приключениям Феликса Обертена…
Дуэль! Но каким образом дуэлянты встретились?
После категоричного, не оставляющего никаких надежд заявления горного инженера, после бешеной выходки жены, бакалейщик почувствовал, что ему необходим свежий воздух.
Он послал за экипажем и вместе с Ивоном поехал куда глаза глядят. Беника и Жана-Мари оставили дома. Им парижанин не решился пока сообщить о катастрофе.
Экипаж все ехал и ехал. Кончилась улица Риволи. Вот и площадь Согласия. Немного не доезжая до отеля «Мерис», пришлось задержаться. Шла рекламная процессия, зазывные тележки, множество людей. Экипаж, в котором ехали Синий человек и Ивон, остановился.
Машинально, забыв о своей синеве, Обертен выглянул на улицу и вдруг заметил джентльмена с продолговатым лицом, несшего какой-то яркий плакат.
Англичанин!
При виде этого человека лицо Феликса выразило ненависть. Он вдруг истошно закричал и распахнул переднюю дверцу.
– Стойте!.. Стойте!
– Эй! Месье! – испуганно воскликнул Ивон. – Что с вами? Посмотрите, вы опять почернели! Вы стали похожи на негра!
– Все в порядке, сынок! Оставь меня… Оставайся на месте! Мне необходимо поговорить с этим человеком.
Сказав это, парижанин с шумом захлопнул за собой дверцу и, тяжело дыша, направился к прохожему, который принял его за сумасшедшего.
Подойдя ближе, Феликс крикнул:
– А! Ну теперь-то вы от меня не уйдете!
Можно себе представить, как испугался неизвестный. Однако не показал виду, смерил негра с ног до головы презрительным взглядом и процедил сквозь зубы:
– Что вам угодно? Я вас не знаю!
– Неужели! Ну да, конечно! Вы же вешаете людей, создавая только видимость суда! Вы убиваете невиновных!
Услышав эти слова, джентльмен слегка побледнел. Видно было, что еще немного, и английская сдержанность изменит ему. Тем не менее, взяв себя в руки, он ответил:
– Офицер военно-морских сил Ее Величества королевы не может быть убийцей. Вы ошиблись. Прошу вас взять обратно свои слова.
– Офицер британского флота… Вот-вот… Так и есть. Ведь это вы шесть месяцев назад командовали крейсером недалеко от бразильских берегов. Это вы приняли меня за какого-то негодяя, вашего соотечественника. Меня, чистокровного француза!.. И именно вы приказали меня повесить, несмотря на мой протест, на то, что я был невиновен.
– Я еще раз спрашиваю вас, кто вы такой?
– Помните ли вы имя Джеймса Бейкера?
– Но вы не Джеймс Бейкер!
– Теперь-то наконец вы это признаете.
– Так же точно, как то, что Джеймс Бейкер, осужденный трибуналомnote 441 на борту моего судна, был повешен. Его обвиняли в пиратстве. К тому же Джеймс Бейкер не был негром… или мулатом… или… чем-то в этом роде, как вы.
– Ладно! Хватит валять дурака, месье! Я несчастная жертва вашей ошибки, сознательной или нет. Во время того самого суда на борту вашего крейсера была допущена роковая ошибка. Все, что вы сейчас сказали, правда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64
– Великолепно!
– Но ты ничего не рассказываешь о Марте… об отце, о маме, о твоих стариках.
– Все здоровы, спасибо! У малышки был коклюш, но теперь она выздоровела. Я два раза в день водила ее на процедуры. Она подросла, но по-прежнему очень медлительна, точно как ты, прости за откровенность.
– А обо мне она говорит?
– Она нервничает.
– Бедный ребенок!
– Ну, ладно! Так мы едем?
– Как? Прямо сразу, даже не отдохнув?
– И ты хочешь, чтобы я отдыхала! Ты меня плохо знаешь. Разве я когда-нибудь устаю?
– Есть поезд в девять тридцать две.
– Годится! Закрой ящик, а то я окосею, глядя на него. А что это за камешки там?
– Кварц попадается. Мы вынуждены были работать очень быстро, надо было торопиться. Некогда выбрасывать. А почему ты спрашиваешь?
– Потому что они ничего не стоят, а место занимают.
– Тут уж я ничего не могу поделать!
«Вот это аппетит! Ненасытная утроба! И это после того, как оказалась без су!» – отметил про себя Феликс.
Закрыв лицо платком и надвинув на глаза капюшон плаща, Синий человек почти бегом покинул отель «Фраскати», сел в экипаж, который окружными путями доставил его на вокзал, и ввалился в купе спального вагона.
Жан-Мари, Беник и Ивон тоже сели в этот состав, но предпочли купе, где можно было свободно разговаривать и не запрещалось курить.
Пассажирский поезд медленно, к великому неудовольствию нетерпеливой мадам Обертен, вразвалочку тронулся с места.
В Париж!
Чтобы кое-как скоротать время, бакалейщик рассказывал жене о невероятных приключениях, опасностях, неожиданных спасениях и, кажется, сумел заинтересовать ее.
Прибыв в Париж, они тут же отправились на улицу Ренар. Все магазины были закрыты. Перед глазами Феликса все еще стояли величественные картины бразильской природы: первозданные леса, исполинские деревья, божественные цветы и палящее солнце. Его физиономия приняла кислый вид. В этой клоакеnote 434 Феликс провел худшие дни своей жизни.
Ящики затащили в квартиру. Моряки с грехом пополам устроились в комнатах, некогда принадлежавших служащим фирмы.
Обертен вынужден был извиниться, он уверил друзей, что это ненадолго. А потом, утомленный бессонной ночью и путешествием в поезде, крепко заснул.
На следующее утро он проснулся с трудом. Самочувствие было отвратительное. Все та же одышка, та же слабость. И увы! Прежняя синева.
Хлопнула дверь. Этот короткий и, как ему показалось, нервический звук заставил путешественника вздрогнуть. Мадам Обертен ушла рано утром и теперь вернулась, приведя с собой двух незнакомцев, аккуратно одетых и исключительно вежливых.
Последовало представление:
– Месье Лозьер, горный инженер… Месье Леви-Браун, банкир.
– Торговец золотом, – уточнил второй.
– Мой муж, месье Обертен.
Пока вновь прибывшие с ужасом вглядывались в лицо хозяина лавки, мадам Обертен продолжала тараторить:
– Сегодня утром я отправилась к месье Леви-Брауну и предложила ему купить наше золото по рыночному курсу…
– Это прекрасно, но…
– Все будет оплачено и оформлено как положено. Вексель, банковские бумаги…
– Но…
– Месье Леви-Браун хотел бы сначала увидеть золото, взять его на анализ, чтобы установить пробу. Этим займется месье Лозьер. Однако, господа, надеюсь, вы не станете возражать, если экспертиза будет проведена и в другом месте. Поймите, я должна быть уверена. Дела есть дела, не так ли?
Мужчины вежливо поклонились. Тем временем мадам Обертен дрожащей рукой принялась открывать первый ящик.
Инженер подошел, склонился над ним, зачерпнул горсть песка, мгновение изучал его и наконец, подняв глаза на присутствующих, спросил:
– Скажите, содержимое остальных ящиков такое же, как и этого?
– Абсолютно! – отвечал Феликс. – Да вы можете сами в этом убедиться.
Мадам Обертен открыла остальные три ящика. Вид у нее все еще был решительный и деловой, но тень беспокойства пробежала по лицу.
Инженер наугад зачерпнул пригоршню из каждого ящика, потер, едва ли не понюхал и покачал головой.
– Месье! Почему вы молчите? – вскричала женщина, и голос ее дрогнул.
– Дело в том, мадам, что я не решаюсь сообщить новость, которая вряд ли обрадует вас.
– Как! Вы хотите сказать, что это золото…
– Но это не золото. Это слюда.
– Слюда… слюда… слюда!..
– Каждый из этих ящиков стоит не больше двухсот франков!
– Однако, месье, это невозможно! Вы… Вы… лжете! Посмотрите! Посмотрите же! Это золото, привезенное из Бразилии… Это все наше состояние… Скажите, месье, ведь это золото, не так ли? Это должно быть золото! Я так хочу!
– Я принес с собой реактивыnote 435, но уверяю вас: это бессмысленно. Видите ли, даже несмотря на блеск, который хоть отдаленно и напоминает золотой, эту породу легко отличить от золота. Ошибки быть не может. Опытному глазу все ясно. Быть может, в этом песке и есть незначительные вкрапления драгоценного металла. Если желаете, могу взять на пробу немного образцов и провести более скрупулезный анализ. А что касается самородков, то сомнений быть не может – это всего лишь слюда.
В комнате воцарилась гробовая тишина. Супруги не в силах были рта раскрыть. Инженер, приняв молчание за согласие, огляделся, увидел на столе цветочную вазу, ссыпал в нее горсть песка и камней и, сделав знак своему спутнику, направился к двери. Месье Леви-Браун последовал за ним. Уходя, инженер пообещал, что завтра точный анализ будет готов.
– Но, – заключил он, – еще раз прошу не питать никаких иллюзий. Мое мнение окончательное – этот песок не имеет ценности.
Как только посетители ушли, мадам Обертен, потрясенная случившимся, обессиленная, вскочила с места, словно в ней сработала пружина. Ее светло-голубые глаза лихорадочно горели, губы до крови искусаны. Она едва могла говорить.
Аглая бросилась к мужу, словно разъяренная кошка, выпустившая когти.
– Дурак!.. О! Какой же ты дурак!
– Дорогая моя, уверяю тебя, я сам поражен услышанным… Верь мне…
– Замолчи! Замолчи, идиот, кретин, простофиля, чудовище!.. Двести франков за ящик… Какого черта я слушала ваши байки! Поехать в Бразилию, чтобы привезти оттуда четыре сундука слюды! Вернуться еще глупее, чем прежде, да к тому же еще и синим! Синим! Вы слышите меня – синим!
– Что? Ну, хватит! Всему есть предел, и моему терпению – тоже!
– Конечно! Ударь меня! Ты ведь уже разорил нас, чудовище! Чудовище! Монстр! Но так дело не пойдет. Я не желаю больше оставаться мадам Синий человек! Никогда! Сию же минуту нотариуса! Все равно какого! Бумагу, документ завтра, да нет – сегодня, сегодня же вечером, немедленно… Жестокое обращение… Неспособность распоряжаться состоянием… Бегство из супружеского гнезда… Ужасная болезнь… Развод!
Рыдая, крича, вздыхая и вытирая глаза платочком, мадам Обертен открыла дверь, молнией сбежала вниз по старой скрипучей лестнице и сломя голову понеслась в нотариальную контору.
ГЛАВА 16
Дуэль. – Встреча у отеля «Мерис». – Синий человек узнает вешателя. – Порт-Майо. – Ранен. – Синий человек больше не синий. – Все счастливы. – Желтая земля ничего не стоит. – Из огня да в полымя. – Горный инженер и торговец золотом приходят вновь. – Алмазы.
– Как ты полагаешь, эта дуэль серьезна?
– Дорогой мой! Дуэль – это всегда серьезно.
– Ба! Обычно довольно бывает царапины, первой крови, чтобы соперники посчитали себя удовлетворенными.
– Ты уже дрался когда-нибудь?
– Никогда.
– Так я и думал. Видишь ли, друг мой, нельзя предугадать, куда попадет пуля, ранит или убьет наповал. Невозможно точно определить, смертелен ли укол шпаги. Она может пройти в миллиметре от жизненно важного органа, а может и задеть его. Тут уж пан или пропал. Поэтому я и говорю тебе: когда двое мужчин собираются стреляться или биться на шпагах, это всегда серьезно. Ведь никто не знает, чем все это кончится.
– Ты, безусловно, прав…
– И что же?
– Я только хотел сказать, что меня бы устроила классическая дуэль на шпагах, после которой дуэлянты пожимают друг другу руки.
– А что, собственно, сделал тебе этот англичанин?
– Вчера я рассказывал свою историю тебе и Обри.
– Должен признать, она поистине поразительна.
– Однако я не закончил.
– Так будь добр, говори.
– Хорошо, друг мой! Проклятый англичанин, с которым я дерусь, человек, некогда повесивший меня.
– Боже правый!
– Он не обращал ни малейшего внимания на мои объяснения. Юридически я мертв. А то, что я стою перед тобой, не его заслуга. Это еще не все. Именно ему я обязан страшным, кошмарным недугом, превратившим меня в чудище… в монстра. В Синего человека. Один знающий врач в Буэнос-Айресе подтвердил, что я посинел из-за того, что был повешен. А что вы об этом думаете, доктор?
– С научной точки зрения, цианоз может объясняться именно этим. Вполне разделяю мнение моего коллеги.
– Попробуй встать на мое место, суди обо всем с моей колокольни. Представь себя монстром, таким, каков я есть. И вдруг случай свел тебя с тем, кто стал причиной всех твоих несчастий. Станешь ли ты раздумывать?
– Конечно нет! Схватка будет долгой и жестокой. Но дело того стоит. Стреляешь-то ты, по крайней мере, хорошо?
– Как все.
– Значит: более или менее. Вообще-то, англичане по большей части дрянные фехтовальщикиnote 436… Если выпадет поединок на шпагах, у тебя есть надежда.
По Елисейским полямnote 437 в сторону Триумфальной аркиnote 438 катилось ландоnote 439. В нем, друг против друга, сидели четверо.
На заднем сиденье – двое, по виду – военные. Красные галуныnote 440, одеты по форме. На переднем сиденье Синий человек, а рядом четвертый – врач.
Ехали, очевидно, к месту поединка.
Двое держали в руках пару шпаг и коробку с пистолетами.
Эта утренняя поездка в экипаже, который можно было бы назвать классическим, эти орудия смерти, да и содержание беседы, думается, все сказали читателю.
Синий человек собирался драться на дуэли!
Последствия этого события могли быть исключительно серьезными и, возможно, положат конец всем необыкновенным приключениям Феликса Обертена…
Дуэль! Но каким образом дуэлянты встретились?
После категоричного, не оставляющего никаких надежд заявления горного инженера, после бешеной выходки жены, бакалейщик почувствовал, что ему необходим свежий воздух.
Он послал за экипажем и вместе с Ивоном поехал куда глаза глядят. Беника и Жана-Мари оставили дома. Им парижанин не решился пока сообщить о катастрофе.
Экипаж все ехал и ехал. Кончилась улица Риволи. Вот и площадь Согласия. Немного не доезжая до отеля «Мерис», пришлось задержаться. Шла рекламная процессия, зазывные тележки, множество людей. Экипаж, в котором ехали Синий человек и Ивон, остановился.
Машинально, забыв о своей синеве, Обертен выглянул на улицу и вдруг заметил джентльмена с продолговатым лицом, несшего какой-то яркий плакат.
Англичанин!
При виде этого человека лицо Феликса выразило ненависть. Он вдруг истошно закричал и распахнул переднюю дверцу.
– Стойте!.. Стойте!
– Эй! Месье! – испуганно воскликнул Ивон. – Что с вами? Посмотрите, вы опять почернели! Вы стали похожи на негра!
– Все в порядке, сынок! Оставь меня… Оставайся на месте! Мне необходимо поговорить с этим человеком.
Сказав это, парижанин с шумом захлопнул за собой дверцу и, тяжело дыша, направился к прохожему, который принял его за сумасшедшего.
Подойдя ближе, Феликс крикнул:
– А! Ну теперь-то вы от меня не уйдете!
Можно себе представить, как испугался неизвестный. Однако не показал виду, смерил негра с ног до головы презрительным взглядом и процедил сквозь зубы:
– Что вам угодно? Я вас не знаю!
– Неужели! Ну да, конечно! Вы же вешаете людей, создавая только видимость суда! Вы убиваете невиновных!
Услышав эти слова, джентльмен слегка побледнел. Видно было, что еще немного, и английская сдержанность изменит ему. Тем не менее, взяв себя в руки, он ответил:
– Офицер военно-морских сил Ее Величества королевы не может быть убийцей. Вы ошиблись. Прошу вас взять обратно свои слова.
– Офицер британского флота… Вот-вот… Так и есть. Ведь это вы шесть месяцев назад командовали крейсером недалеко от бразильских берегов. Это вы приняли меня за какого-то негодяя, вашего соотечественника. Меня, чистокровного француза!.. И именно вы приказали меня повесить, несмотря на мой протест, на то, что я был невиновен.
– Я еще раз спрашиваю вас, кто вы такой?
– Помните ли вы имя Джеймса Бейкера?
– Но вы не Джеймс Бейкер!
– Теперь-то наконец вы это признаете.
– Так же точно, как то, что Джеймс Бейкер, осужденный трибуналомnote 441 на борту моего судна, был повешен. Его обвиняли в пиратстве. К тому же Джеймс Бейкер не был негром… или мулатом… или… чем-то в этом роде, как вы.
– Ладно! Хватит валять дурака, месье! Я несчастная жертва вашей ошибки, сознательной или нет. Во время того самого суда на борту вашего крейсера была допущена роковая ошибка. Все, что вы сейчас сказали, правда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64