Это спасает. К тому же при такой скорости встречный ветер немного освежает.
Что касается меня, то я предпочитаю плыть на шаланде, а не на паровой шлюпке. Таким образом хоть как-то могу отделаться от ужасающего запаха, доносящегося из машинного отделения. Со мной на шаланде еще четверо. Каждый из них по очереди управляет ею.
На шлюпке осталось восемь человек. Капитан почти постоянно находится с нами. Он определяет характер течения и сверяет с картой. Важно выяснить, соответствуют ли картографические данные действительности, в чем я лично очень сомневаюсь. Капитан наш из бретонцев. Его зовут Корсон. Это человек исключительной смелости, но слишком уж неразговорчивый. У него живой и открытый взгляд, широкие, мощные плечи. Лет ему около сорока. Остальные бретонцы – Беник, Жан-Мари, его брат Кервен, Ивон и механик по имени Леонек. Есть еще два помощника механика, они выполняют работу рулевых: Робер Рошфорте и Артур Ларош – парижанин двадцати лет, редкостный шутник. Думаю, с ними наше путешествие будет веселым.
В команде есть и американцы, вернее, один американец. Это Джим – мой спаситель, фальшивый Синий человек. О! Это удивительный тип. Настоящий клоун. Никак не может вести себя как все нормальные люди. Все у него какие-то выкрутасы и выдумки.
Еще Мариус, родом из Марселя. Черт побери! Минуты не проходит, чтобы он не сцепился с Артуром. У них бывают невероятные схватки.
Бертран – нормандецnote 353 из Гранвиляnote 354. Это рыжеволосый геркулесnote 355 с немного косящими глазами, он никогда не говорит ни да, ни нет и пьет сверх всякой меры.
И наконец, последний – Лефор. Он из Луизианыnote 356, но француз по происхождению.
Всего двенадцать сильных и решительных мужчин, прекрасно знающих свое дело, полных энтузиазма, жизнерадостности и готовых сломя голову кинуться в неизвестность.
Тринадцатый – это я: Синий человек, хозяин – так меня здесь называют.
Пока у нас не слишком много дел, все слоняются туда-сюда и размышляют о небесных кренделях. Главное сейчас – заготовить дрова. Каждый самоотверженно выполняет эту повинность.
Вчера проплыли мимо двух городов, во всяком случае, таковыми они числятся на карте: Азеведо и Карнетаnote 357. Один раскинулся на правом берегу реки, другой – на левом. На самом деле это несколько захудалых лачуг и бараков, служащих, вероятно, для хранения товаров. Только никак не возьму в толк, каких именно.
Сегодня на правом берегу увидели Кажуэйра и виллу Байао. Это два местечка, похожие, как две капли воды, на вчерашние. Все население составляют мулатыnote 358. Они только и делают, что сидят у своих хижин да курят огромные сигары. Праздность – обычное занятие в этих местах.
Немного погодя по левому борту оставили позади приток Токантинс. Это Паранамуку, как любезно объяснил капитан. Его услужливость доставляет мне удовольствие.
Места по-прежнему до противного дикие. Однако, надо признать, мы видали и похуже.
Пять часов. Стоп машина! Замедляем ход, причаливаем. Наступает время заготовки дров. После работы – ужинаем, поем, ведем оживленные беседы. Не обходится без колкостей. Ну, а потом – спать.
15 июня. Вчера прошли еще около двадцати пяти лье. Сегодня, если ничего не помешает, пройдем столько же. Однако в полдень, во время обеда – бац! Первый удар. Это большая неприятность. Мы располагаем бразильской картой, но надо признать, что если карта составлена в Бразилии, то это вовсе не означает, что она превосходна. Капитан страшно ругается. Не отстают и все бретонцы, включая Ивона, чей фальцетnote 359 выводит всевозможные моряцкие проклятья, которые, впрочем, уместны в подобном случае.
Обычно, если происходят какие-то неполадки, принято причаливать и разбираться. Так и сделали, потеряв кучу времени и горючего.
Пришвартовались к берегу, на котором заметили полдюжины индейских хижин. Это местечко не удостоено чести быть отмеченным на карте. Я предложил капитану исправить оплошность, и он пометил новую точку, дав ей имя Вермина.
Название придумал я. В этих местах такое множество беспощадных паразитов и я так настрадался от них, что это название с окончанием на «а» показалось мне сегодня вполне подходящим.
Мне, как всегда, больше всех нужно. Захотел рассмотреть поближе, что представляет собой Вермина. И получил свое. Моя внешность, с которой я уже совсем свыкся, на наивных детей природы оказала устрашающее действие. При виде Синего человека все с криками разбежались, предоставив нам полную свободу действий.
Четыре сваиnote 360, крыша из пальмовых листьев, кишащий насекомыми гамак: клопы, клещи, блохи, вши и прочая нечисть… Несколько громадных глиняных горшков, две или три корзины, стрелы. Вот, пожалуй, все, что составляло небогатый скарб граждан маленькой империи.
Вокруг хижин – плантации бананов, маниокиnote 361, ямсаnote 362, бататовnote 363 и табака.
Пришлось на самом видном месте разложить несколько сабель и рыболовных крючков, с тем чтобы продемонстрировать попрятавшимся хозяевам добрые намерения и благородство Синего человека.
Право же, я не теряю времени даром! Во всяком случае, за столь короткое время удалось дать название новому городу.
Сегодня прошли всего шестьдесят километров.
Неудачный день. Но все же, надеюсь, не потому, что он тринадцатый.
Вблизи порогов течение, кажется, стало быстрее, наверстать упущенное время нам вряд ли удастся.
16 июня. – Хозяин, земля вертится! – вскричал Артур Ларош, выпучив глаза. Он замолчал, но рот его так и остался открытым, что выражало крайнее изумление.
– Это всем известно. Она вертится с тех пор, как существует, – ответил я, смеясь над физиономией рулевого, походившего на Пьеро, которого ударили палкой.
– Да нет же! Я не о той Земле, которая шар… Почва!.. Берег!.. Смотрите!
– Невероятно!
– Действительно! – подтвердил Беник.
– Да, у парижанина, похоже, все в порядке со зрением, – заключил Жан-Мари. – Никаких сомнений: земля действительно крутится, движется, шевелится, дрожит… Что бы это могло означать?
– Ба! – вскричал Джим. – Да это же черепахи!
– Как черепахи?
– Обыкновенные черепахи. У них сейчас время кладки яиц! Понимаете?
Черепах было сотни тысяч, миллионы. Повсюду, куда только доставал глаз, земля кишела панцирными. Они медленно передвигались, ударяясь друг о друга с сухим, характерным звуком, вытягивали свои морщинистые шеи, рыли когтистыми лапами песчаную почву и откладывали яйца в ямки. Большинство из них были настоящие гиганты, длиной от семидесяти сантиметров до метра. Во всем этом ощущалось какое-то остервенение, неистовство.
Хорошо бы поймать нескольких, дабы разнообразить наш стол. Когда-то я пробовал земляных черепах и сохранил о них самые приятные воспоминания, как, вероятно, и мой желудок.
Нет ничего проще, чем поймать это доисторическое создание. Полдюжины самых лучших, самых красивых мои спутники просто-напросто перевернули на спину и привязали к шлюпке за задние лапы.
Их приготовят целиком, в собственном панцире. Никто, думаю, не откажется.
Затем взялись вырывать яйца, оказавшиеся абсолютно круглыми, как бильярдные шары, и крупными, величиной с куриные. Любопытная деталь: на яйцах не было привычной нам скорлупы. Они покрыты белой пленкой, мягкой, но чрезвычайно прочной, так что, в отличие от куриных яиц, черепашьи при перевозке биться не должны.
Артур правильно заметил, что мы теперь сможем постоянно готовить омлет.
Жан-Мари уверил нас, что индейцы раскладывают черепашьи яйца на решетках и сушат на солнце, – это лучший способ сохранить продукт на зиму.
Вполне возможно, что и мы прибегнем к этому способу, чтобы сделать запасы.
Жан-Мари, хорошо изучивший здешние обычаи, утверждает также, что индейцы добывают из черепашьих яиц масло и натирают им тело, спасаясь, таким образом, от москитовnote 364.
Было бы неплохо. А то эти мерзкие насекомые уже изрядно попортили нам шкуры. Не можем же мы, в самом деле, все время укрываться под сеткой. Надо же и работать.
Итак, дело сделано. Первая черепаха уже варится. Яйца погружены на борт.
Вперед!
Хотя Токантинс с виду никак не изменилась и ширина ее не увеличилась, стало труднее плыть. Приходилось преодолевать какое-то невидимое сопротивление.
Случилась и еще одна неприятность.
– К берегу! – пронзительно закричал рулевой, и Беник недружелюбно покосился на него.
Пришлось причалить. Эта операция далась не без труда. Впереди знаменитые пороги. Течение стало совершенно бешеным, и капитан здраво рассудил: чтобы не попасть в водоворот, необходимо сначала вымерить глубину. Наконец у левого берега удалось обнаружить самое глубокое место.
Даже на большой скорости шлюпка едва могла двигаться. А вскоре и вовсе остановилась, хотя машина перегревалась, работая на пределе. Все напрасно!
Джим абсолютно серьезно посоветовал капитану залить в топку несколько литров спирта, с тем чтобы нагрузить клапаны.
Ох этот янкиnote 365! Чего только не придумает!
Однако капитан – человек осторожный. Предпочел высадить восемь человек на берег, а спирт, который Джим предназначал для машины, влить им в глотку, на что те с удовольствием согласились и, накачавшись таким образом, потащили судно с помощью канатов.
Решение оказалось весьма удачным. Суденышко без помех пересекло пороги, простиравшиеся примерно на километр.
Наступило время привала.
За порогами мы обнаружили компанию индейцев, готовящих дьявольское варево.
В отличие от своих собратьев, эти и не подумали убегать при нашем появлении. Напротив, они и глазом не моргнули, едва взглянув в нашу сторону. Артур, уязвленный тем, что мы больше не производим впечатления, засвистел что есть мочи. Индейцы попадали ничком и испуганно закричали.
Однако наши подарки, кое-какие безделушки быстро успокоили их. К тому же краснокожие понимали диалектnote 366, известный Жану-Мари, так что он поспешил обменяться с местными жителями несколькими словами.
Таким образом, мы стали друзьями.
Как историограф экспедиции, прибегну к некоторым документальным фактам.
Индейское меню: красные муравьи величиной с мизинец. Употребляются в пищу жаренными на камнях или сырыми. Кушанье называется бахако. Это и в жареном виде отвратительно, а уж в сыром и подавно!
Земляные черви. Водятся в прибрежной глине и достигают обычно шестидесяти сантиметров в длину, а в ширину с большой палец. Туземцы режут их на кусочки и кипятят, приправляя всевозможными травами. Мне так и не достало смелости попробовать это блюдо, вопреки настойчивым уговорам и упрашиваниям гостеприимных хозяев. Даже гримасы, выражавшие на их лицах неземное наслаждение, не убеждали.
И наконец, рыбные консервы. Рекомендую тонким ценителям и гурманамnote 367.
Когда случается добрый улов, а это бывает частенько, рыбу потрошат, слегка поджаривают и высушивают над огнем. Затем растирают вместе с головой и чешуей. Получившуюся муку засыпают в выдолбленный ствол дерева или новенькое каноэnote 368. Все это бродит там, и в результате получается крутое тесто с исключительно сильным запахом. Тесто также высушивают на солнце и снова растирают. Образовавшуюся муку засыпают в корзины, смешав с небольшим количеством соли, и так оставляют на зиму.
Из рыбной муки с маниокой готовят густую похлебку, очень питательную, но отвратительную на вкус. Во всяком случае, Жан-Мари уверил меня в этом. Я же предпочел поверить ему на слово и не ставить экспериментов на собственном желудке.
17 июня. Дни бегут. Они теперь совсем не похожи один на другой. Дела идут все хуже.
Внезапно понизилось давление, а перед этим над нами пронеслась ужасная гроза. Погода хмурится, облака свинцового цвета с желтоватым отливом закрывают солнце. Кругом сверкают молнии и совершенно ослепляют нас. Беспрестанно грохочет гром такой силы, человеческое ухо не в состоянии выдержать его. Кажется, лопаются перепонки.
Ветер постепенно усиливается и в конце концов переходит в настоящую бурю. Несмотря на то, что здесь мелководье, Токантинс бушует, словно океан.
Поднимаются такие буруныnote 369, что трудно удержаться на ногах. Нас страшно трясет.
Положение что ни час, то серьезнее. Начинаем не на шутку беспокоиться.
Дождь льет как из ведра. Настоящий тропический ливень обрушился на наши бедные головы. Можно подумать, что на небе разом открылись гигантские резервуары, из которых низверглись вселенские потоки воды. Даже днем почти ничего не видно, так пасмурно.
Бац! Внезапный удар, сильный толчок! Оказывается, якорная цепь, которая соединяла шаланду со шлюпкой, оборвалась, как тоненькая ниточка. Впрочем, этого следовало ожидать. Теперь мы дрейфуем. Если, не дай Бог, врежемся в берег или со всего маху сядем на мель, от шаланды останутся одни щепки. Необходимо прекратить этот опасный дрейф.
Я бросил якорь, лежавший на дне шаланды. Безрезультатно. Попробовал еще раз. Вновь неудачно. Потом еще. Наконец якорь укрепился как следует.
Нас опять здорово тряхнуло. Якорная цепь так натянулась, что вот-вот готова лопнуть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64
Что касается меня, то я предпочитаю плыть на шаланде, а не на паровой шлюпке. Таким образом хоть как-то могу отделаться от ужасающего запаха, доносящегося из машинного отделения. Со мной на шаланде еще четверо. Каждый из них по очереди управляет ею.
На шлюпке осталось восемь человек. Капитан почти постоянно находится с нами. Он определяет характер течения и сверяет с картой. Важно выяснить, соответствуют ли картографические данные действительности, в чем я лично очень сомневаюсь. Капитан наш из бретонцев. Его зовут Корсон. Это человек исключительной смелости, но слишком уж неразговорчивый. У него живой и открытый взгляд, широкие, мощные плечи. Лет ему около сорока. Остальные бретонцы – Беник, Жан-Мари, его брат Кервен, Ивон и механик по имени Леонек. Есть еще два помощника механика, они выполняют работу рулевых: Робер Рошфорте и Артур Ларош – парижанин двадцати лет, редкостный шутник. Думаю, с ними наше путешествие будет веселым.
В команде есть и американцы, вернее, один американец. Это Джим – мой спаситель, фальшивый Синий человек. О! Это удивительный тип. Настоящий клоун. Никак не может вести себя как все нормальные люди. Все у него какие-то выкрутасы и выдумки.
Еще Мариус, родом из Марселя. Черт побери! Минуты не проходит, чтобы он не сцепился с Артуром. У них бывают невероятные схватки.
Бертран – нормандецnote 353 из Гранвиляnote 354. Это рыжеволосый геркулесnote 355 с немного косящими глазами, он никогда не говорит ни да, ни нет и пьет сверх всякой меры.
И наконец, последний – Лефор. Он из Луизианыnote 356, но француз по происхождению.
Всего двенадцать сильных и решительных мужчин, прекрасно знающих свое дело, полных энтузиазма, жизнерадостности и готовых сломя голову кинуться в неизвестность.
Тринадцатый – это я: Синий человек, хозяин – так меня здесь называют.
Пока у нас не слишком много дел, все слоняются туда-сюда и размышляют о небесных кренделях. Главное сейчас – заготовить дрова. Каждый самоотверженно выполняет эту повинность.
Вчера проплыли мимо двух городов, во всяком случае, таковыми они числятся на карте: Азеведо и Карнетаnote 357. Один раскинулся на правом берегу реки, другой – на левом. На самом деле это несколько захудалых лачуг и бараков, служащих, вероятно, для хранения товаров. Только никак не возьму в толк, каких именно.
Сегодня на правом берегу увидели Кажуэйра и виллу Байао. Это два местечка, похожие, как две капли воды, на вчерашние. Все население составляют мулатыnote 358. Они только и делают, что сидят у своих хижин да курят огромные сигары. Праздность – обычное занятие в этих местах.
Немного погодя по левому борту оставили позади приток Токантинс. Это Паранамуку, как любезно объяснил капитан. Его услужливость доставляет мне удовольствие.
Места по-прежнему до противного дикие. Однако, надо признать, мы видали и похуже.
Пять часов. Стоп машина! Замедляем ход, причаливаем. Наступает время заготовки дров. После работы – ужинаем, поем, ведем оживленные беседы. Не обходится без колкостей. Ну, а потом – спать.
15 июня. Вчера прошли еще около двадцати пяти лье. Сегодня, если ничего не помешает, пройдем столько же. Однако в полдень, во время обеда – бац! Первый удар. Это большая неприятность. Мы располагаем бразильской картой, но надо признать, что если карта составлена в Бразилии, то это вовсе не означает, что она превосходна. Капитан страшно ругается. Не отстают и все бретонцы, включая Ивона, чей фальцетnote 359 выводит всевозможные моряцкие проклятья, которые, впрочем, уместны в подобном случае.
Обычно, если происходят какие-то неполадки, принято причаливать и разбираться. Так и сделали, потеряв кучу времени и горючего.
Пришвартовались к берегу, на котором заметили полдюжины индейских хижин. Это местечко не удостоено чести быть отмеченным на карте. Я предложил капитану исправить оплошность, и он пометил новую точку, дав ей имя Вермина.
Название придумал я. В этих местах такое множество беспощадных паразитов и я так настрадался от них, что это название с окончанием на «а» показалось мне сегодня вполне подходящим.
Мне, как всегда, больше всех нужно. Захотел рассмотреть поближе, что представляет собой Вермина. И получил свое. Моя внешность, с которой я уже совсем свыкся, на наивных детей природы оказала устрашающее действие. При виде Синего человека все с криками разбежались, предоставив нам полную свободу действий.
Четыре сваиnote 360, крыша из пальмовых листьев, кишащий насекомыми гамак: клопы, клещи, блохи, вши и прочая нечисть… Несколько громадных глиняных горшков, две или три корзины, стрелы. Вот, пожалуй, все, что составляло небогатый скарб граждан маленькой империи.
Вокруг хижин – плантации бананов, маниокиnote 361, ямсаnote 362, бататовnote 363 и табака.
Пришлось на самом видном месте разложить несколько сабель и рыболовных крючков, с тем чтобы продемонстрировать попрятавшимся хозяевам добрые намерения и благородство Синего человека.
Право же, я не теряю времени даром! Во всяком случае, за столь короткое время удалось дать название новому городу.
Сегодня прошли всего шестьдесят километров.
Неудачный день. Но все же, надеюсь, не потому, что он тринадцатый.
Вблизи порогов течение, кажется, стало быстрее, наверстать упущенное время нам вряд ли удастся.
16 июня. – Хозяин, земля вертится! – вскричал Артур Ларош, выпучив глаза. Он замолчал, но рот его так и остался открытым, что выражало крайнее изумление.
– Это всем известно. Она вертится с тех пор, как существует, – ответил я, смеясь над физиономией рулевого, походившего на Пьеро, которого ударили палкой.
– Да нет же! Я не о той Земле, которая шар… Почва!.. Берег!.. Смотрите!
– Невероятно!
– Действительно! – подтвердил Беник.
– Да, у парижанина, похоже, все в порядке со зрением, – заключил Жан-Мари. – Никаких сомнений: земля действительно крутится, движется, шевелится, дрожит… Что бы это могло означать?
– Ба! – вскричал Джим. – Да это же черепахи!
– Как черепахи?
– Обыкновенные черепахи. У них сейчас время кладки яиц! Понимаете?
Черепах было сотни тысяч, миллионы. Повсюду, куда только доставал глаз, земля кишела панцирными. Они медленно передвигались, ударяясь друг о друга с сухим, характерным звуком, вытягивали свои морщинистые шеи, рыли когтистыми лапами песчаную почву и откладывали яйца в ямки. Большинство из них были настоящие гиганты, длиной от семидесяти сантиметров до метра. Во всем этом ощущалось какое-то остервенение, неистовство.
Хорошо бы поймать нескольких, дабы разнообразить наш стол. Когда-то я пробовал земляных черепах и сохранил о них самые приятные воспоминания, как, вероятно, и мой желудок.
Нет ничего проще, чем поймать это доисторическое создание. Полдюжины самых лучших, самых красивых мои спутники просто-напросто перевернули на спину и привязали к шлюпке за задние лапы.
Их приготовят целиком, в собственном панцире. Никто, думаю, не откажется.
Затем взялись вырывать яйца, оказавшиеся абсолютно круглыми, как бильярдные шары, и крупными, величиной с куриные. Любопытная деталь: на яйцах не было привычной нам скорлупы. Они покрыты белой пленкой, мягкой, но чрезвычайно прочной, так что, в отличие от куриных яиц, черепашьи при перевозке биться не должны.
Артур правильно заметил, что мы теперь сможем постоянно готовить омлет.
Жан-Мари уверил нас, что индейцы раскладывают черепашьи яйца на решетках и сушат на солнце, – это лучший способ сохранить продукт на зиму.
Вполне возможно, что и мы прибегнем к этому способу, чтобы сделать запасы.
Жан-Мари, хорошо изучивший здешние обычаи, утверждает также, что индейцы добывают из черепашьих яиц масло и натирают им тело, спасаясь, таким образом, от москитовnote 364.
Было бы неплохо. А то эти мерзкие насекомые уже изрядно попортили нам шкуры. Не можем же мы, в самом деле, все время укрываться под сеткой. Надо же и работать.
Итак, дело сделано. Первая черепаха уже варится. Яйца погружены на борт.
Вперед!
Хотя Токантинс с виду никак не изменилась и ширина ее не увеличилась, стало труднее плыть. Приходилось преодолевать какое-то невидимое сопротивление.
Случилась и еще одна неприятность.
– К берегу! – пронзительно закричал рулевой, и Беник недружелюбно покосился на него.
Пришлось причалить. Эта операция далась не без труда. Впереди знаменитые пороги. Течение стало совершенно бешеным, и капитан здраво рассудил: чтобы не попасть в водоворот, необходимо сначала вымерить глубину. Наконец у левого берега удалось обнаружить самое глубокое место.
Даже на большой скорости шлюпка едва могла двигаться. А вскоре и вовсе остановилась, хотя машина перегревалась, работая на пределе. Все напрасно!
Джим абсолютно серьезно посоветовал капитану залить в топку несколько литров спирта, с тем чтобы нагрузить клапаны.
Ох этот янкиnote 365! Чего только не придумает!
Однако капитан – человек осторожный. Предпочел высадить восемь человек на берег, а спирт, который Джим предназначал для машины, влить им в глотку, на что те с удовольствием согласились и, накачавшись таким образом, потащили судно с помощью канатов.
Решение оказалось весьма удачным. Суденышко без помех пересекло пороги, простиравшиеся примерно на километр.
Наступило время привала.
За порогами мы обнаружили компанию индейцев, готовящих дьявольское варево.
В отличие от своих собратьев, эти и не подумали убегать при нашем появлении. Напротив, они и глазом не моргнули, едва взглянув в нашу сторону. Артур, уязвленный тем, что мы больше не производим впечатления, засвистел что есть мочи. Индейцы попадали ничком и испуганно закричали.
Однако наши подарки, кое-какие безделушки быстро успокоили их. К тому же краснокожие понимали диалектnote 366, известный Жану-Мари, так что он поспешил обменяться с местными жителями несколькими словами.
Таким образом, мы стали друзьями.
Как историограф экспедиции, прибегну к некоторым документальным фактам.
Индейское меню: красные муравьи величиной с мизинец. Употребляются в пищу жаренными на камнях или сырыми. Кушанье называется бахако. Это и в жареном виде отвратительно, а уж в сыром и подавно!
Земляные черви. Водятся в прибрежной глине и достигают обычно шестидесяти сантиметров в длину, а в ширину с большой палец. Туземцы режут их на кусочки и кипятят, приправляя всевозможными травами. Мне так и не достало смелости попробовать это блюдо, вопреки настойчивым уговорам и упрашиваниям гостеприимных хозяев. Даже гримасы, выражавшие на их лицах неземное наслаждение, не убеждали.
И наконец, рыбные консервы. Рекомендую тонким ценителям и гурманамnote 367.
Когда случается добрый улов, а это бывает частенько, рыбу потрошат, слегка поджаривают и высушивают над огнем. Затем растирают вместе с головой и чешуей. Получившуюся муку засыпают в выдолбленный ствол дерева или новенькое каноэnote 368. Все это бродит там, и в результате получается крутое тесто с исключительно сильным запахом. Тесто также высушивают на солнце и снова растирают. Образовавшуюся муку засыпают в корзины, смешав с небольшим количеством соли, и так оставляют на зиму.
Из рыбной муки с маниокой готовят густую похлебку, очень питательную, но отвратительную на вкус. Во всяком случае, Жан-Мари уверил меня в этом. Я же предпочел поверить ему на слово и не ставить экспериментов на собственном желудке.
17 июня. Дни бегут. Они теперь совсем не похожи один на другой. Дела идут все хуже.
Внезапно понизилось давление, а перед этим над нами пронеслась ужасная гроза. Погода хмурится, облака свинцового цвета с желтоватым отливом закрывают солнце. Кругом сверкают молнии и совершенно ослепляют нас. Беспрестанно грохочет гром такой силы, человеческое ухо не в состоянии выдержать его. Кажется, лопаются перепонки.
Ветер постепенно усиливается и в конце концов переходит в настоящую бурю. Несмотря на то, что здесь мелководье, Токантинс бушует, словно океан.
Поднимаются такие буруныnote 369, что трудно удержаться на ногах. Нас страшно трясет.
Положение что ни час, то серьезнее. Начинаем не на шутку беспокоиться.
Дождь льет как из ведра. Настоящий тропический ливень обрушился на наши бедные головы. Можно подумать, что на небе разом открылись гигантские резервуары, из которых низверглись вселенские потоки воды. Даже днем почти ничего не видно, так пасмурно.
Бац! Внезапный удар, сильный толчок! Оказывается, якорная цепь, которая соединяла шаланду со шлюпкой, оборвалась, как тоненькая ниточка. Впрочем, этого следовало ожидать. Теперь мы дрейфуем. Если, не дай Бог, врежемся в берег или со всего маху сядем на мель, от шаланды останутся одни щепки. Необходимо прекратить этот опасный дрейф.
Я бросил якорь, лежавший на дне шаланды. Безрезультатно. Попробовал еще раз. Вновь неудачно. Потом еще. Наконец якорь укрепился как следует.
Нас опять здорово тряхнуло. Якорная цепь так натянулась, что вот-вот готова лопнуть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64