— Ао!.. — вздыхал наш герой. — Я голоден!.. Ао!.. — Питер-Паулюс, зевнув, шумно выдыхал воздух. — Ао!.. Ну конечно, это голод. Стюард! Быстрее сюда! Подайте-ка мне все эти хорошенькие штучки, которые есть там у вас на кухне…
Метрдотель разрывался на части, а Питер-Паулюс уписывал за обе щеки с таким аппетитом, что перед ним бледнела тень сэра Джона Фальстафа, этого соперника нашего Гаргантюа.
И утром, и в последующие дни путешественник работал челюстями и заливал в глотку неустанно, словно ошалевший от голода кайман. На борту английского пакетбота подают еду пять раз в день, он исхитрился удвоить это количество, нисколько не заботясь о жене и дочерях, надолго, впрочем, уединившихся в каютах. И островитянин-обжора, которому океан явно шел на пользу, самозабвенно повторял:
— О!.. Флотские макароны! Мне нравятся флотские макароны… О! Очаровательная печень трески…
— Между тем бедные женщины хирели и чахли, но на это решительно было плевать чревоугоднику, который пил и ел за четверых.
В эту пору Питер-Паулюс представлял собой человека пятидесяти лет, с каштановой бородкой и все еще густой шевелюрой. Внешний облик его никак не вязался с натурой маниакального эгоистаnote 382. У него был высокий, открытый лоб мыслителя. Светлые глаза навыкате, с несколько рассеянным взглядом, необычно поблескивали под густыми полосками бровей. Орлиный нос, слегка покрасневший от обильных возлияний, не был лишен благородства, улыбка открывала хорошо сохранившиеся зубы, а жесткие складки в уголках губ свидетельствовали о несокрушимой воле.
Улыбался он редко, но смеялся громко и спазматически, и его смех внушал страх. Рост его превосходил пять футов и десять дюймовnote 383. Он был худощавый, но мускулистый, немного сутулился, как это часто бывает с людьми физического труда. Его руки с узловатыми, поросшими шерстью пальцами были огромны, а ноги, обутые в башмаки на низком каблуке, напоминали по размеру и форме два скрипичных футляра.
Если Питер-Паулюс не ел, то молча бродил в одиночестве. В любое время дня и ночи на него могли наткнуться в каком-нибудь из бесчисленных закоулков большого судна. Хлестал ли проливной дождь с раскатами грома и ураганными порывами ветра, огромная тень медленно возникала на панелях лестниц нижней палубы и скорбно шествовала взад-вперед, не произнося ни слова, бесчувственная ко всему. И это был Питер-Паулюс, герметично закупоренный в водонепроницаемый плащ, неизменно выпускавший клубы дыма из трубки, одной из тех уродливых деревянных трубочек с коротким мундштуком, через которые украдкой глотают дым убийцы на внутренних тюремных дворах. Глухой черный костюм был неизменной одеждой Питера-Паулюса, не претерпевавшей никаких изменений даже в Антильском море, превращаемом тропическим солнцем в жаркую баню.
Во время стоянок появлялись бледные и совершенно разбитые миссис Арабелла с двумя юными дочерьми, радуясь поводу вырваться хоть ненадолго из своего заточения. Бедные женщины, чей организм решительно не принимал условий плавания, никак не могли освоиться с движениями судна… Напротив, для Питера-Паулюса остановки были несносны, он уже привык есть, пить и спать, только качаясь на волнах.
Прибывши в Вера-Крус, мистер Браун впал в полное отчаяние из-за вынужденной задержки судна, грузившего уголь и принимавшего на борт багаж. Шесть дней без плавания — это было неслыханным мучением! Но упорный и целеустремленный миллионер нашел выход. Он нанял маленькую шхуну и стал курсировать вдоль берегов, к полному своему удовольствию, предоставив несчастным женщинам коротать время на борту. Что вы хотите — лечить гастрит было главной задачей Питера-Паулюса Брауна из Шеффилда!
«Нил» возвратился в Саутгемптон без помех, и на второй же день глава семейства поднялся на борт «Галифакса», совершавшего рейсы в Нью-Йорк. Этот пароход попал в жесточайший шторм. Миссис Арабелла, мисс Люси и мисс Мери едва не погибли от ужаса и страданий, но Питер-Паулюс причащался за обеденным столом двенадцать раз. Он все больше и больше влюблялся в кочевой быт. Море стало для него самым желанным местом, необходимейшим условием существования.
Целых два года без перерыва длилась эта жизнь убежденного космополитаnote 384. Семейство Браун видели в Сиднее и Йокогаме, Монтевидео и Гонконге, в Сан-Франциско, Панаме, Адене, Бомбее, Шанхае, Калькутте… Питер-Паулюс находил земной шар слишком маленьким для нужд своего гастрита. Каким бы богатым он ни был, но и подумать не отваживался о том, чтобы увеличить размеры нашей планеты. Одно только обстоятельство мешало полноте его счастья, одно черное пятно омрачало светлый горизонт. Заходы в порты. Ах, если бы он мог найти средство помешать кораблям останавливаться! Если бы им встретился однажды «Летучий Голландец"note 385, и капитан этого блуждающего судна взял его на борт, Питер-Паулюс был бы счастливейшим человеком во всем Соединенном Королевстве.
Между тем мистера Брауна осенила блестящая идея. Поскольку пароходы, эти железные чудища, напичканные углем и по горло залитые кипящей водой, бегают слишком быстро и прибывают слишком рано, то почему бы ему не поплавать на паруснике… Слово у Питера-Паулюса никогда не расходилось с делом. Он нашел в Лондоне большой трехмачтовик водоизмещением восемьсот тонн, который направлялся в Английскую Гвиану, с грузом угля для Демерары.
Для маньяка, чья жизнь до предела заполнена гастритом и морской качкой, было совершенно безразлично, куда плыть — в Гвиану, или иное место, или еще куда-нибудь. Мало значили для него и постоянные страдания, физическое истощение его жены и дочерей. Питер-Паулюс запросто готов был подвергнуть близких медленной казни ради того, чтобы сохранить им мужа и отца.
Трехмачтовик назывался «Карло-Альберто». Это было старое генуэзское судно, купленное английским фрахтовщиком и приспособленное для перевозки угля в Гвиану. Экипаж состоял из семи матросов, капитана, его помощника и юнги. Оборудование парусника выглядело примитивным, комфорт отсутствовал. Учуяв выгодную сделку, капитан кое-как приспособил каюту для пассажиров, и мистер Браун, восхищенный перспективой долгого безостановочного плавания, объявил, что все замечательно.
Загруженный до отказа, «Карло-Альберто» плелся, словно заваленная камнем баржа, делая в час не более трех с половиной-четырех узлов. Кроме того, борта его оказались не вполне герметичными и, хотя пробоин в них не было, из-за постоянного просачивания воды приходилось часто прибегать к помощи насоса. Таким образом на трехмачтовике создались все необходимые условия, чтобы сделать морской переход бесконечно долгим.
Между тем Питер-Паулюс пожирал свежие продукты и первосортные консервы, которыми запаслись для Его Милости. Все шло как нельзя лучше первые тридцать дней, и «Карло-Альберто» прибыл в точку пересечения 54-го градуса западной долготы с 7-м градусом северной широты. Отсюда он собирался прямым курсом идти к берегам Французской Гвианы, чтобы использовать восточно-северо-восточное течение для достижения Демерары, но здесь вдруг обнаружилась на корабле изрядная пробоина. Экипаж бросился к насосам и работал не покладая рук, чтобы облегчить судно, скверное состояние которого пророчило неизбежную гибель. К несчастью, штиль установился раньше, чем течение подхватило трехмачтовик. Его капитан не имел даже возможности посадить корабль на прибрежную мель. Он старался любой ценой удержаться на плаву и ждать ветра. Восемь дней «Карло-Альберто» наполнялся водой, как губка, несмотря на все усилия доблестных матросов, и при полнейшей безучастности Питера-Паулюса, который ни минуты не был встревожен. Агония парусника началась в доброй сотне миль от берега. Подул бризnote 386, но, увы, слишком поздно. Корабль тонул, и это всем было ясно. Спустили на воду большую шлюпку, дамы разместились там первыми, следом за ними мистер Браун с неразлучными плащом и чемоданом. Наспех погрузили немного провизии, бочонок с водой, секстант и компас, затем капитан перерезал фалnote 387 своего гибнущего судна и последним занял место в шлюпке, держа в руке национальную эмблему — он хотел спасти хотя бы этот обломок своей разбитой судьбы.
Через полчаса трехмачтовик исчез с поверхности моря, корпус его улегся на мягкое илистое дно, и лишь брам-стеньгиnote 388 уныло торчали над бегущими желтоватыми волнами.
Питер-Паулюс, который боялся остановки, успокоился, видя, что плавание продолжается. И хотя палящие лучи солнца падали почти отвесно, а его жена и дети изнемогали от жары и нервного потрясения, он находил все это очаровательным и подбадривал своим звонким «all right!» матросов, которые начинали уже косо посматривать на англичанина. Двадцать четыре часа бесстрашные моряки энергично боролись со стихией, преодолевая отчаяние, но никак не могли достичь берега, казалось, убегавшего от них. Силы людей, если и не мужество, уже ослабли, когда они заметили красивую шхуну, державшую курс к северо-востоку. Немедленно подняли белую тряпку на кончике весла. Сигнал бедствия был замечен, шхуна тотчас развернулась и взяла курс на шлюпку. Потерпевших кораблекрушение спасли, и Питер-Паулюс удовлетворенно продолжал плавание. Так счастливо встреченным кораблем оказался «Сафир», небольшое французское судно с военно-морской базы в Кайенне. Оно доставляло провизию в исправительную колонию Сен-Лорана. Талиnote 389 были приведены в движение, и лодку вместе с пассажирами легко подняли на борт корабля. Его командир, капитан-лейтенант Барон принял пострадавших со всей любезностью, характерной для офицеров французского флота.
Питер-Паулюс ликовал. Даже не поблагодарив капитана, предоставившего свою каюту в распоряжение дам, чудак поинтересовался, сколько может продлиться плавание.
Полагая, что потерпевший стремится скорее попасть на берег, офицер поспешил его успокоить и пообещал бросить якорь в Сен-Лоране через двадцать четыре часа, если прилив позволит преодолеть каменную гряду в водах Марони.
— Но я не хочу на берег… Я нахожу остановки несносными… Даю вам сто фунтов, если вы отвезете меня как можно дальше…
Капитан «Сафира» с большим трудом втолковал Питеру-Паулюсу, что военное судно не может подчиняться прихоти первого встречного и что он обязан следовать положенным курсом. Затем офицер добавил:
— В Сен-Лоране я буду только четыре дня. Если вы желаете возвратиться со мной в Кайенну, то можете подождать прибытия французского парохода, который доставит вас в Демерару.
— Но я не хочу в Демерару! Я желаю плавать! Мне нужна только навигация! Потому что плавание необходимо для моего гастрита…
Ветер и приливная волна объединились против Питера-Паулюса. Так что «Сафир», как и пообещал его капитан, через двадцать четыре часа бросил якорь в виду Сен-Лорана.
Несчастный островитянин был безутешен. И не только из-за перспективы четырехдневного пребывания на суше, но еще и от самой мысли о неподвижности. Тут не представится возможность, как в морских портах, нанять какой-нибудь катер и носиться вдоль берегов в ожидании отъезда. Единственные лодки, которыми располагал Сен-Лоран, принадлежали дирекции исправительной тюрьмы, и они не могли покинуть колонию без приказа старшего начальника.
Но мистер Браун проявлял удивительную находчивость, когда речь заходила об удовлетворении его эгоизма. Едва лишь «Сафир» обосновался на рейде, как чудаковатый пассажир прямо с борта очень тщательно обследовал берега великой реки с помощью подзорной трубы, которую удалось спасти во время крушения. И он заметил на другой стороне — то был голландский берег — мачту, венчавшую какое-то судно.
— А это что там такое? — спросил Питер-Паулюс у капитан-лейтенанта.
— Это голландский пост Альбина.
— Военная база?..
— Нет, — пояснил офицер. — Время от времени туда причаливают торговые суда, чтобы загрузиться деревом, да еще раз в месяц заходит «Марони-Пэкет» за почтой.
— О!.. — задумчиво изрек островитянин. — Мне бы хотелось наведаться на этот пост, помогите мне, пожалуйста, капитан!
— С превеликим удовольствием. Я предоставлю в ваше распоряжение вельбот с четырьмя матросами. Поездка займет не больше часа.
— Великолепно! — коротко подытожил Питер-Паулюс, расцветший при мысли о предстоящем плавании.
Бедные безропотные жертвы, миссис Арабелла, мисс Люси и мисс Мери, покорно последовали за всемогущим мономаном и вскоре, совершенно разбитые, оказались перед очаровательным домом голландского комиссара. Молодого человека лет тридцати, шотландского происхождения, звали Мак-Клинток. Он со всей учтивостью позаботился о дамах, пребывавших в расстройстве чувств и нуждавшихся в отдыхе. А в это время Питер-Паулюс, клокоча вулканом, бродил на солнцепеке в поисках какой-нибудь завалящей лодки.
Боясь, как бы гостя не хватил солнечный удар, комиссар почти насильно затащил его в дом, — до такой степени выходивший из себя навигатор ненавидел сушу…
Вслед за этим бедняга Мак-Клинток вынужден был прослушать бесконечную историю Питера-Паулюса, от распродажи его фирмы до кораблекрушения, узнать про сплин, медицинские консультации, гастрит, навигацию, про насущную потребность англичанина в водной стихии, для удовлетворения которой необходимы были всевозможные плавательные средства, от громадного парохода до микроскопической лодочки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90