Так все тианги улыбаются. Зубы они показывают только врагу.
После обеда караван ушел от Трех Столбов.
3
Я видел смерть Беззубого и радовался ей.
Когда я проснулся, то сразу же услышал его голос. У Беззубого громкий голос. А еще охранник хотел, чтобы я слышал его. Он сидел у костра и рассказывал, как ему хочется запустить своего зверя в мою нору. Когда я подошел к костру, Беззубый замолчал. Я набрал асты и сел завтракать. Те, кто уже поели, отошли от костра совсем недалеко. Они не стали уходить, надеясь увидеть то, что я сделаю с наглецом. Или что он сделает со мной. Но охранник купца молчал. Я тоже ел молча. Если бы Беззубый и дальше болтал, я бы ответил ему. Кулаком или сапогом. Чтобы не отвлекал меня от еды своими глупыми мечтами. Но он мечтал, когда меня не было рядом. А за мечту не бьют. Даже если я услышал ее и она мне не понравилась.
…Блин, абыдно-то как!
Другие охранники смотрели на нас и посмеивались. Мы оба были чужими для них. Когда дерутся два поала, лучше не становиться между ними, но посмотреть на драку – желающие всегда найдутся.
Только кипан разговаривал со мной как с равным. Остальные же говорили, когда нельзя было промолчать, и молчали, если можно было не говорить. Молодой охранник, что так и не поменял себе имя, держался от меня подальше. А вот молодой слуга старался быть ближе ко мне на привалах. Вечером он укладывался спать под боком у моего поала. Купец притворялся, что ему все едино. А я не забывал следить за Черной Змеей. Говорят, что даже вода, которую пьет черная змея, становится ядовитой.
..Ага. Поцелует тебя в спину
И откусит половину.
Демон все еще со мной. Он смеется и показывает мне то, что не истина. Уже вторую ночь я вижу во сне смерть Беззубого, а утром – его живого.
Читающая тоже не умерла. Она не повела караван в горы, а направила нас к старой дороге, что проходит под горами. Ее построили еще древние. Она начинается от самой большой трещины Пыльной Земли и заканчивается в озере, за горами. В том озере нет воды – только туман. Он дрожит и светится ночью.
Отец рассказывал о дороге Ролусу, а он поведал мне. Он много говорил: об отце, о братьях, о редких и ценных камнях, сквозь которые видно солнце, а еще о том, что услышал от песнопевцев. Я его только слушал. Или нет, но ему это было все равно. Его тянуло на воспоминания, когда мы укладывались возле поала, но еще не спали, зато днем он молчал.
С Читающей я больше не разговаривал. Даже не подошел к ней ни разу. Когда караван идет, то она находится впереди и одна. На привале она тоже держится отдельно от всех. Только кипан может подойти, поговорить с проводником. Но недолго. И опять она остается одна. Даже если я прохожу мимо, она не смотрит в мою сторону. Это в пути ей надо смотреть по сторонам и вперед, а на привале проводник отдыхает.
Уже второй день мы обходим трещину. Не очень широкую, но переступить через нее нельзя. А там, где человек не перейдет, поал тоже не будет. Горы давно остались позади, мы опять идем в глубь Пыльной земли. Но пыли пока мало. Даже мелкие камни и узкие трещины видны под ней. Все глыбы, что попадаются нам на пути, меньше той, возле которой я ждал караван. А каменные столбы тонкие и невысокие – в три или четыре поальих роста. И потрескались они не очень сильно. Читающая не боится подходить к ним близко.
Последний привал у нас был в тени Толстого Столба. Там, где четыре Столба стоят так близко, что поал не смог бы пройти между ними. Даже если бы захотел добраться до воды или травы. Со стороны все четыре Столба кажутся одним большим и толстым. Вода здесь солоноватая, но до следующего источника идти день и еще полдня. Если путь к нему не перекрыла новая трещина. Такое часто бывает в Пыльных Землях.
К вечеру мы дошли до того места, где трещина начала сужаться. Нам удалось ее преодолеть, когда небо стало светло-серым. Над Пыльной землей не бывает солнца. Луны тоже редко смотрят на отравленную территорию. Так много смертей и колдовства впитала она. Даже ветер боится летать над ней.
Когда пыль между двумя Столбами зашевелилась и потекла к каравану, Читающая этого не увидела. И никто этого не заметил, кроме меня и раба госпожи, что ехала в первой кутобе. Он шел за последним поалом, и подбирал поальи лепешки. Я тоже ехал в хвосте каравана – сегодня такой жребий мне достался. Передо мной шли поалы купца. Те, что с грузом, связанные по двое. Первую двойку вел Ролус, вторую – старый раб купца Слева за поалами присматривал Беззубый, справа – другой охранник. Охранники купца много разговаривали сегодня – чаще при помощи пальцев, чем в голос – потом начинали смеяться, оборачивались назад. Над кем они смеялись, надо мной или над рабом, – я об этом не думал.
Пыль дотянулась до поала Беззубого, и животное упало.
Поала трудно свалить, но если он падает на бок, то поднять его еще труднее.
Поал Беззубого рухнул и придавил седока. Беззубый закричал и задергался. Поал тоже кричал, дергал ногами и ерзал на левом боку. Второй охранник погнал своего поала к кутобе купца. Остальные тоже пошли быстрее.
Пыль между Столбами поднялась в половину поальего роста и дрожала, как ткань под ветром. Потом один язык пыли отделился и потянулся к упавшему поалу. Беззубый сумел выбраться из седла и откатиться в сторону. Подальше от тропы. Однако язык зацепил его и потащил к столбам. Поала тоже, за шею и переднюю ногу, но тот больше не дергался. А вот Беззубый кричал не переставая. Совсем как в моих снах. Но тогда этот крик радовал меня, а теперь я хотел, чтобы он быстрее прекратился.
Караван уходил все дальше от опасного места. А я, раб и два поала остались там, где остановились. Пыльные языки отрезали нас от остальных. Даже очень голодному демону не проглотить сразу весь караван. Нас ему хватит…
…Ага, на первое, второе и третье. Блин, ну и урод!
Сначала я услышал своего демона, а потом увидел того, кто прятался за пылью.
Чужой демон был очень большим. Я разглядел только его голову. Она протиснулась между Столбами и немного не дотянулась до нашей тропы. Голова длинная и узкая, как у чирухи. Только без ушей. И без меха. На морщинистой морде блестели глаза и шевелились усы, длинные и очень сильные. Это они тащили поала и Беззубого. Но рот у демона был не такой большой, чтобы поал там поместился. Да что там поал, даже охранник вряд ли.
Пока я стоял и смотрел, усы демона начали подбираться к моему поалу, да и к тому, что вез лепешки для костра. Раб ухватился за поала и молчал – у него не было языка, но глаза его сделались очень большими.
Я хотел уехать и оставить всех остальных демону, но проклятые усы выползли на тропу с двух сторон. Тогда я снял плащ, спрыгнул на землю начал рубить усы, что закрывали мне путь к каравану. Это было нелегко – демонские усы толще моей руки, но у меня хороший меч. Я отрубил два из них, когда что-то ударило меня по ногам.
Обрубок! Он притворялся мертвым и ждал, что я подойду к нему.
Я еще раз ударил по нему, но часть его успела обмотаться вокруг ноги тройным браслетом. Быстро идти у меня уже не получалось, а на тропу выползали новые усы и тянулись ко мне. Даже обрубки поползли в мою сторону. Когда я понял, что к каравану мне не пробиться, то направился к демону, отрубая по пути те усы, что мешали мне бежать.
Если есть голова, ее всегда можно отрубить.
Демон рвал поала и запихивал куски в рот. Лап у демона я так и не увидел, но их заменяли ему усы.
Беззубый уже не дергался и не кричал. Теперь его можно было называть Безногим. Он тихо лежал рядом с тем, что осталось от поала.
Вблизи демон оказался еще больше. Напрасно я сравнил его с чирухой – ни крыльев, ни лап у него не было. Больше всего демон походил на змею, толстую старую змею. Но я так и не увидел, от чего можно отрубить его голову. Кажется, кроме головы у него ничего не было.
«Если не можешь отрубить голову – бей по глазам!» Так меня учили.
Я почти запрыгнул на его голову, когда сразу три уса метнулись в мою сторону. Два я успел отрубить, а третий вцепился мне в ногу. Но и его я тоже отрубил, однако теперь на двух моих ногах шевелились толстые браслеты. Они так сильно стиснули мне конечности, что я закричал. Даже сапоги не помогали! Я не мог стряхнуть их, чтобы избавиться от демонских браслетов. Ко мне теперь тянулись те усы, что уже разорвали поала и остались без добычи.
Ударить демона по глазам у меня не получалось – я не смог забраться на его голову. Тогда я ударил по морде. Наотмашь. Еще и еще раз. Я хотел, чтобы раны были большими, чтобы меня приняли за опасного врага и не захотели жрать.
Раны получились большими. Вот только крови не было. Вместо нее выступила желтая слизь. Демон завизжал и мотнул головой.
У меня потемнело в глазах от его визга, а во рту стало горько и солоно. Потом спине сделалось больно и жестко. Противник отбросил меня к каменному Столбу.
Упасть я не мог – проклятый ус вцепился мне в руку и начал трясти и бить о камни. Меня подняли не очень высоко, но отрубить ус я все-таки не мог – рука с мечом торчала кверху. Перехватить оружие я не успел, хоть меня и перестали трясти, – голова врага придвинулась ко мне совсем близко. Он посмотрел на меня сначала одним глазом, потом другим. Глаза у демона были мутно-синие. Потом губы его вытянулись, будто он хотел меня поцеловать. От его ран воняло так, что у меня слезы наворачивались на глаза.
Все, что я съел вчера и сегодня, сразу же подкатило к горлу.
…Бей вонючку!
И тогда я ударил его. Кулаком в нос. Изо всех сил.
Демон рассыпался в пыль.
Я упал возле Столба. Горький комок, что стоял в горле, вылился из меня. В пыль, что была когда-то демоном.
Потом я пополз. На четвереньках. Туда, где стояли раб и два поала. Части тела, за которые хватал демон, болели так сильно, будто я совал их в огонь. Но живых браслетов на руке и ногах уже не было. Однако подняться и идти дальше я не мог. Все тело болело и дрожало. Земля тоже качалась подо мной. Проклятый демон заколдовал меня!
…Обычный отходняк после стресса. Только и всего.
Я не сразу вспомнил, что меч нужно убрать. Только когда раб начал усаживать меня на поала. Кулак, которым я ударил демона, не захотел разжиматься. Когда я посмотрел на него, то испугался так, как не боялся, даже глядя в глаза демону.
У меня в кулаке был Пьющий Жизнь.
4
Надо мной была огромная каменная плита. Меня положили под нее после битвы с демоном. Если все это мне не приснилось, как накануне смерть Беззубого. А может, это опять шутка моего демона и скоро я услышу голос охранника…
– Нип, ты хочешь пить?
– Хочу.
Вода была вкусная и совсем не соленая. И дал мне ее Ролус. Не заговори он со мной, я все едино узнал бы его. По дыханию, по запаху. По тому сиянию, какое вижу вокруг него. Даже когда глаза мои закрыты.
Ролус чего-то боялся.
Охранникам купца нравится пугать его. Они говорят молодому злые и обидные слова, а он от страха убегает. А если не может от них скрыться, то начинает плакать. Тогда охранники смеются еще громче. Купец молчит и не останавливает их.
– Ролус, где Беззубый?
У охранника есть другое имя, но я стал называть его так после нашего поединка, и слуга купца тоже. Когда тот его не слышит.
– Его нет.
– А где он?
– Его убил демон. – Голос у Ролуса дрожал.
– Ты сам это видел?
– Нет. Видел кипан, видели охранники, видели лекарь и купец.
– А Читающая?
– Она тоже. И велела сжечь Беззубого, а его пыль рассыпать над трещиной.
– А это ты видел?
– Да. Но совсем немного. Кипан сказал, чтобы я и тисани не смотрели. Я сразу отвернулся, а Ситунано смотрел долго. Потом у него заболел живот.
– Еда вышла верхним путем?
– Да. А откуда ты знаешь? Ты видел? Нип, ты же тогда спал на поале.
– Не видел. Но мой живот тоже так болел. После битвы с демоном. Ролус, дай мне еще воды.
– На, пей. – И молодой протянул мне флягу. – Ты и на поале просил воды. И потом, когда кипан положил тебя здесь.
– Это он велел тебе сидеть возле меня?
– Нет. Это я сам.
– Почему?
– Нип, ты горячий, ты много пьешь, а фляга у тебя маленькая.
– Здесь много воды?
– Очень много! Как под Сломанным Столбом.
Там был родник на дне каменной чаши. Чаша большая – только плащом можно прикрыть ее. Рано утром вода выливалась из нее и стекала в маленькую трещину. А вечером воды в ней оставалось так мало, что родник можно было накрыть рукой. Тогда он облизывал ладонь, как детеныш поалихи.
Я быстро выпил всю фляжку, и моя кожа сразу стала мокрой. Я вытер остатки влаги на лице, а рубашку мне помог стянуть Ролус.
– Ты всю дорогу так пил. А лекарь сказал…
Молодой замолчал и стал выкручивать мокрую рубашку.
– Нип, я ее постираю. Когда ты заснешь.
– Так что сказал лекарь?
– Что твои раны нельзя вылечить. Что ты скоро умрешь. Что воду на тебя тратить не надо.
– А я много выпил?
– Много. Свою фляжку, мою, кипана и… еще два буримса.
Я выпил столько воды, что можно было в ней искупаться.
– Это он велел открыть буримсы?
– Да.
– А что Читающая сказала?
– Чтобы ты пил. Что вечером еще будет вода.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83
После обеда караван ушел от Трех Столбов.
3
Я видел смерть Беззубого и радовался ей.
Когда я проснулся, то сразу же услышал его голос. У Беззубого громкий голос. А еще охранник хотел, чтобы я слышал его. Он сидел у костра и рассказывал, как ему хочется запустить своего зверя в мою нору. Когда я подошел к костру, Беззубый замолчал. Я набрал асты и сел завтракать. Те, кто уже поели, отошли от костра совсем недалеко. Они не стали уходить, надеясь увидеть то, что я сделаю с наглецом. Или что он сделает со мной. Но охранник купца молчал. Я тоже ел молча. Если бы Беззубый и дальше болтал, я бы ответил ему. Кулаком или сапогом. Чтобы не отвлекал меня от еды своими глупыми мечтами. Но он мечтал, когда меня не было рядом. А за мечту не бьют. Даже если я услышал ее и она мне не понравилась.
…Блин, абыдно-то как!
Другие охранники смотрели на нас и посмеивались. Мы оба были чужими для них. Когда дерутся два поала, лучше не становиться между ними, но посмотреть на драку – желающие всегда найдутся.
Только кипан разговаривал со мной как с равным. Остальные же говорили, когда нельзя было промолчать, и молчали, если можно было не говорить. Молодой охранник, что так и не поменял себе имя, держался от меня подальше. А вот молодой слуга старался быть ближе ко мне на привалах. Вечером он укладывался спать под боком у моего поала. Купец притворялся, что ему все едино. А я не забывал следить за Черной Змеей. Говорят, что даже вода, которую пьет черная змея, становится ядовитой.
..Ага. Поцелует тебя в спину
И откусит половину.
Демон все еще со мной. Он смеется и показывает мне то, что не истина. Уже вторую ночь я вижу во сне смерть Беззубого, а утром – его живого.
Читающая тоже не умерла. Она не повела караван в горы, а направила нас к старой дороге, что проходит под горами. Ее построили еще древние. Она начинается от самой большой трещины Пыльной Земли и заканчивается в озере, за горами. В том озере нет воды – только туман. Он дрожит и светится ночью.
Отец рассказывал о дороге Ролусу, а он поведал мне. Он много говорил: об отце, о братьях, о редких и ценных камнях, сквозь которые видно солнце, а еще о том, что услышал от песнопевцев. Я его только слушал. Или нет, но ему это было все равно. Его тянуло на воспоминания, когда мы укладывались возле поала, но еще не спали, зато днем он молчал.
С Читающей я больше не разговаривал. Даже не подошел к ней ни разу. Когда караван идет, то она находится впереди и одна. На привале она тоже держится отдельно от всех. Только кипан может подойти, поговорить с проводником. Но недолго. И опять она остается одна. Даже если я прохожу мимо, она не смотрит в мою сторону. Это в пути ей надо смотреть по сторонам и вперед, а на привале проводник отдыхает.
Уже второй день мы обходим трещину. Не очень широкую, но переступить через нее нельзя. А там, где человек не перейдет, поал тоже не будет. Горы давно остались позади, мы опять идем в глубь Пыльной земли. Но пыли пока мало. Даже мелкие камни и узкие трещины видны под ней. Все глыбы, что попадаются нам на пути, меньше той, возле которой я ждал караван. А каменные столбы тонкие и невысокие – в три или четыре поальих роста. И потрескались они не очень сильно. Читающая не боится подходить к ним близко.
Последний привал у нас был в тени Толстого Столба. Там, где четыре Столба стоят так близко, что поал не смог бы пройти между ними. Даже если бы захотел добраться до воды или травы. Со стороны все четыре Столба кажутся одним большим и толстым. Вода здесь солоноватая, но до следующего источника идти день и еще полдня. Если путь к нему не перекрыла новая трещина. Такое часто бывает в Пыльных Землях.
К вечеру мы дошли до того места, где трещина начала сужаться. Нам удалось ее преодолеть, когда небо стало светло-серым. Над Пыльной землей не бывает солнца. Луны тоже редко смотрят на отравленную территорию. Так много смертей и колдовства впитала она. Даже ветер боится летать над ней.
Когда пыль между двумя Столбами зашевелилась и потекла к каравану, Читающая этого не увидела. И никто этого не заметил, кроме меня и раба госпожи, что ехала в первой кутобе. Он шел за последним поалом, и подбирал поальи лепешки. Я тоже ехал в хвосте каравана – сегодня такой жребий мне достался. Передо мной шли поалы купца. Те, что с грузом, связанные по двое. Первую двойку вел Ролус, вторую – старый раб купца Слева за поалами присматривал Беззубый, справа – другой охранник. Охранники купца много разговаривали сегодня – чаще при помощи пальцев, чем в голос – потом начинали смеяться, оборачивались назад. Над кем они смеялись, надо мной или над рабом, – я об этом не думал.
Пыль дотянулась до поала Беззубого, и животное упало.
Поала трудно свалить, но если он падает на бок, то поднять его еще труднее.
Поал Беззубого рухнул и придавил седока. Беззубый закричал и задергался. Поал тоже кричал, дергал ногами и ерзал на левом боку. Второй охранник погнал своего поала к кутобе купца. Остальные тоже пошли быстрее.
Пыль между Столбами поднялась в половину поальего роста и дрожала, как ткань под ветром. Потом один язык пыли отделился и потянулся к упавшему поалу. Беззубый сумел выбраться из седла и откатиться в сторону. Подальше от тропы. Однако язык зацепил его и потащил к столбам. Поала тоже, за шею и переднюю ногу, но тот больше не дергался. А вот Беззубый кричал не переставая. Совсем как в моих снах. Но тогда этот крик радовал меня, а теперь я хотел, чтобы он быстрее прекратился.
Караван уходил все дальше от опасного места. А я, раб и два поала остались там, где остановились. Пыльные языки отрезали нас от остальных. Даже очень голодному демону не проглотить сразу весь караван. Нас ему хватит…
…Ага, на первое, второе и третье. Блин, ну и урод!
Сначала я услышал своего демона, а потом увидел того, кто прятался за пылью.
Чужой демон был очень большим. Я разглядел только его голову. Она протиснулась между Столбами и немного не дотянулась до нашей тропы. Голова длинная и узкая, как у чирухи. Только без ушей. И без меха. На морщинистой морде блестели глаза и шевелились усы, длинные и очень сильные. Это они тащили поала и Беззубого. Но рот у демона был не такой большой, чтобы поал там поместился. Да что там поал, даже охранник вряд ли.
Пока я стоял и смотрел, усы демона начали подбираться к моему поалу, да и к тому, что вез лепешки для костра. Раб ухватился за поала и молчал – у него не было языка, но глаза его сделались очень большими.
Я хотел уехать и оставить всех остальных демону, но проклятые усы выползли на тропу с двух сторон. Тогда я снял плащ, спрыгнул на землю начал рубить усы, что закрывали мне путь к каравану. Это было нелегко – демонские усы толще моей руки, но у меня хороший меч. Я отрубил два из них, когда что-то ударило меня по ногам.
Обрубок! Он притворялся мертвым и ждал, что я подойду к нему.
Я еще раз ударил по нему, но часть его успела обмотаться вокруг ноги тройным браслетом. Быстро идти у меня уже не получалось, а на тропу выползали новые усы и тянулись ко мне. Даже обрубки поползли в мою сторону. Когда я понял, что к каравану мне не пробиться, то направился к демону, отрубая по пути те усы, что мешали мне бежать.
Если есть голова, ее всегда можно отрубить.
Демон рвал поала и запихивал куски в рот. Лап у демона я так и не увидел, но их заменяли ему усы.
Беззубый уже не дергался и не кричал. Теперь его можно было называть Безногим. Он тихо лежал рядом с тем, что осталось от поала.
Вблизи демон оказался еще больше. Напрасно я сравнил его с чирухой – ни крыльев, ни лап у него не было. Больше всего демон походил на змею, толстую старую змею. Но я так и не увидел, от чего можно отрубить его голову. Кажется, кроме головы у него ничего не было.
«Если не можешь отрубить голову – бей по глазам!» Так меня учили.
Я почти запрыгнул на его голову, когда сразу три уса метнулись в мою сторону. Два я успел отрубить, а третий вцепился мне в ногу. Но и его я тоже отрубил, однако теперь на двух моих ногах шевелились толстые браслеты. Они так сильно стиснули мне конечности, что я закричал. Даже сапоги не помогали! Я не мог стряхнуть их, чтобы избавиться от демонских браслетов. Ко мне теперь тянулись те усы, что уже разорвали поала и остались без добычи.
Ударить демона по глазам у меня не получалось – я не смог забраться на его голову. Тогда я ударил по морде. Наотмашь. Еще и еще раз. Я хотел, чтобы раны были большими, чтобы меня приняли за опасного врага и не захотели жрать.
Раны получились большими. Вот только крови не было. Вместо нее выступила желтая слизь. Демон завизжал и мотнул головой.
У меня потемнело в глазах от его визга, а во рту стало горько и солоно. Потом спине сделалось больно и жестко. Противник отбросил меня к каменному Столбу.
Упасть я не мог – проклятый ус вцепился мне в руку и начал трясти и бить о камни. Меня подняли не очень высоко, но отрубить ус я все-таки не мог – рука с мечом торчала кверху. Перехватить оружие я не успел, хоть меня и перестали трясти, – голова врага придвинулась ко мне совсем близко. Он посмотрел на меня сначала одним глазом, потом другим. Глаза у демона были мутно-синие. Потом губы его вытянулись, будто он хотел меня поцеловать. От его ран воняло так, что у меня слезы наворачивались на глаза.
Все, что я съел вчера и сегодня, сразу же подкатило к горлу.
…Бей вонючку!
И тогда я ударил его. Кулаком в нос. Изо всех сил.
Демон рассыпался в пыль.
Я упал возле Столба. Горький комок, что стоял в горле, вылился из меня. В пыль, что была когда-то демоном.
Потом я пополз. На четвереньках. Туда, где стояли раб и два поала. Части тела, за которые хватал демон, болели так сильно, будто я совал их в огонь. Но живых браслетов на руке и ногах уже не было. Однако подняться и идти дальше я не мог. Все тело болело и дрожало. Земля тоже качалась подо мной. Проклятый демон заколдовал меня!
…Обычный отходняк после стресса. Только и всего.
Я не сразу вспомнил, что меч нужно убрать. Только когда раб начал усаживать меня на поала. Кулак, которым я ударил демона, не захотел разжиматься. Когда я посмотрел на него, то испугался так, как не боялся, даже глядя в глаза демону.
У меня в кулаке был Пьющий Жизнь.
4
Надо мной была огромная каменная плита. Меня положили под нее после битвы с демоном. Если все это мне не приснилось, как накануне смерть Беззубого. А может, это опять шутка моего демона и скоро я услышу голос охранника…
– Нип, ты хочешь пить?
– Хочу.
Вода была вкусная и совсем не соленая. И дал мне ее Ролус. Не заговори он со мной, я все едино узнал бы его. По дыханию, по запаху. По тому сиянию, какое вижу вокруг него. Даже когда глаза мои закрыты.
Ролус чего-то боялся.
Охранникам купца нравится пугать его. Они говорят молодому злые и обидные слова, а он от страха убегает. А если не может от них скрыться, то начинает плакать. Тогда охранники смеются еще громче. Купец молчит и не останавливает их.
– Ролус, где Беззубый?
У охранника есть другое имя, но я стал называть его так после нашего поединка, и слуга купца тоже. Когда тот его не слышит.
– Его нет.
– А где он?
– Его убил демон. – Голос у Ролуса дрожал.
– Ты сам это видел?
– Нет. Видел кипан, видели охранники, видели лекарь и купец.
– А Читающая?
– Она тоже. И велела сжечь Беззубого, а его пыль рассыпать над трещиной.
– А это ты видел?
– Да. Но совсем немного. Кипан сказал, чтобы я и тисани не смотрели. Я сразу отвернулся, а Ситунано смотрел долго. Потом у него заболел живот.
– Еда вышла верхним путем?
– Да. А откуда ты знаешь? Ты видел? Нип, ты же тогда спал на поале.
– Не видел. Но мой живот тоже так болел. После битвы с демоном. Ролус, дай мне еще воды.
– На, пей. – И молодой протянул мне флягу. – Ты и на поале просил воды. И потом, когда кипан положил тебя здесь.
– Это он велел тебе сидеть возле меня?
– Нет. Это я сам.
– Почему?
– Нип, ты горячий, ты много пьешь, а фляга у тебя маленькая.
– Здесь много воды?
– Очень много! Как под Сломанным Столбом.
Там был родник на дне каменной чаши. Чаша большая – только плащом можно прикрыть ее. Рано утром вода выливалась из нее и стекала в маленькую трещину. А вечером воды в ней оставалось так мало, что родник можно было накрыть рукой. Тогда он облизывал ладонь, как детеныш поалихи.
Я быстро выпил всю фляжку, и моя кожа сразу стала мокрой. Я вытер остатки влаги на лице, а рубашку мне помог стянуть Ролус.
– Ты всю дорогу так пил. А лекарь сказал…
Молодой замолчал и стал выкручивать мокрую рубашку.
– Нип, я ее постираю. Когда ты заснешь.
– Так что сказал лекарь?
– Что твои раны нельзя вылечить. Что ты скоро умрешь. Что воду на тебя тратить не надо.
– А я много выпил?
– Много. Свою фляжку, мою, кипана и… еще два буримса.
Я выпил столько воды, что можно было в ней искупаться.
– Это он велел открыть буримсы?
– Да.
– А что Читающая сказала?
– Чтобы ты пил. Что вечером еще будет вода.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83