Она поймала взгляд мужа и поразилась безжизненной холодности, мертвому спокойствию этих глаз. И женщина с ужасающей определенностью поняла, что он пересек некую безымянную, неуловимую грань и взирал на нее теперь из бездны столь темной и безнадежной, что человеческая суть полностью затерялась в ее глубинах.
— Идем, — прошептал он.
Владетельница ощутила окружающее ее Фэа, покорное воле мужа. Эта сила увлекала вперед, за ним, через дверь, которой она раньше никогда не замечала. Потоки воды некогда промыли в скале, на которой стоял замок, огромную пещеру, оставив лишь узкий мостик из сверкающего камня, дугой изгибавшийся над бездной. Владетель тихо проговорил что-то, и, когда они пошли по мосту через пропасть, волшебная сила сделала их поступь легкой и уверенной. Глубоко внизу, в темной бездне, плескалась вода, и время от времени капли срывались с потолка и летели вниз, в невидимое озеро.
«Откажись от этого, муж мой! Отвергни тьму и вернись к нам — твоей жене, детям, Церкви. Вернись к своим мечтам, подними меч веры и возвратись к свету дня!» — молила Владетельница. Но здесь, как и на поверхности земли, властвовала истинная ночь, и тени преисподней неохотно уступали дорогу маленькому светильнику в руке Владетеля, мгновенно смыкаясь за его спиной.
Выточенный водой мост упирался в широкий скальный выступ. Владетель немного отступил в сторону, пропуская жену вперед, в тесный проход под аркой. Женщина дрожала. Что бы ни отыскал он в этой бездне, оно было здесь. Оно поджидало ее. Это Знание, безусловно, было порождением волшебства.
И вот Владетель шагнул за ней, подняв лампу, и она увидела.
— Боже мой!.. Тори!.. Алике!..
Они лежали у дальней стены, за россыпью каменных плит, загромождавших почти всю маленькую пещеру. Оба, белые как снег, безжизненными глазами смотрели в небытие. Владетельница медленно шла к ним, не желая верить тому, что видит. «Пусть я проснусь, — взывала она безмолвно, — пусть это все окажется сном, пусть это никогда не случится…» Ее дети. Мертвы. Его дети. Она посмотрела мужу прямо в глаза, такие холодные, что, казалось, никогда не были человеческими.
Она долго не могла вымолвить ни слова, но наконец прошептала:
— Зачем?
— Мне нужно время, — ответил он. Боль звучала в его голосе, глубоко скрытая боль и, возможно, страх. Но сомнения не было. И не было сожаления. Ничего, что чувствовал бы ее прежний муж на месте этого холодного незнакомца. — Время, Алмея. И нет другого способа обрести его.
— Ты любил их!
Он медленно кивнул и закрыл глаза. На миг — только на миг — призрак прежнего Владетеля предстал перед ней.
— Да, я любил их, — согласился он. — Как люблю и тебя. — Призрак исчез, едва Владетель вновь открыл глаза и посмотрел на нее. — Если бы это было не так, все, что я сделал, не имело бы смысла.
Ей хотелось кричать, но она не смогла выдавить из себя ни звука. «Это кошмар, — уверяла она саму себя, — это все просто кошмар, и нужно поскорее проснуться. Проснуться! Проснуться…»
Владетель мягко и сильно обнял ее за плечи, усадил на грубую плиту рядом с детьми. Затем медленно уложил ее навзничь на шершавый камень. Оцепеневшая Алмея чувствовала, что муж сжимает ее тело так, что она не может даже пошевелиться. В душе ее бурлил протест, стремившийся вылиться в обещания, увещевания, отчаянные просьбы, но голос отказывался служить. Несчастная женщина могла только в ужасе в абсолютной тишине смотреть, как ее муж снова закрыл глаза и как он борется с бушующим океаном Фэа, обуздывая его и заставляя служить себе… в приготовлении к главному действию на Эрне. Жертвоприношению.
Наконец Владетель открыл глаза, и, когда он посмотрел на жену, они влажно блестели. Алмея с удивлением поняла, что он плачет.
— Я люблю тебя, — произнес Владетель. — Больше всего на свете, включая саму жизнь. И я бы с радостью отдал ради тебя жизнь — в другое время. Но не сейчас, когда они открыли передо мной преисподнюю и толкают меня туда той самой силой, пользоваться которой научил их я. Слишком много молитв, Алмея! Слишком многие умы проклинают мое дело. А эта планета очень изменчива и чувствительна к таким вещам. Мне нужно время, — повторил он, как будто это все объясняло. Как будто это оправдывало убийство их детей.
— Он осторожно погладил жену по волосам, сдвинул упавшие на глаза пряди, и она увидела в его узкой руке длинный нож.
— Тебе уготовано такое безмятежное посмертие, какого я никогда не узнаю, — мягко пообещал Владетель. — Я извиняюсь за боль, которую тебе придется пережить, чтобы я смог отправить тебя туда. Это необходимая часть процесса. — Он убрал руку с ее лба, и перед глазами Алмеи сверкнуло лезвие. — Я приношу в жертву не твое тело, — зазвучал его холодный голос в окутывавшей их тьме, — но мою человеческую суть.
И вот нож скользнул вниз, и Алмея наконец обрела голос. В этом крике прозвучало все: его имя, призывы к его любви, мольбы — но было слишком поздно. Стало слишком поздно, как только опустилась истинная ночь.
И никто ничего не услышал.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
ГОРОД ТЕНЕЙ
1
Дэмьен Килканнон Райс производил впечатление человека, способного справиться с неприятностями, поэтому неприятности обычно обходили его стороной. Его мощный торс состоял, казалось, из одних мускулов, крепким рукам приходилось часто сражаться, даже слишком часто. Плечи без особого труда выдерживали тяжесть огромного меча в толстых кожаных ножнах, хотя покрытая пылью шерстяная рубашка и облепленные грязью высокие сапоги указывали на то, что путешествие было долгим и трудным и Дэмьен наверняка устал. Его кожа обгорала под солнцем, шелушилась и заживала, снова и снова обгорала с таким постоянством, что теперь имела вид грубовыделанной дубленой шкуры. Руки, легко придерживавшие крепкие кожаные поводья, покраснели от сухого и холодного ветра Разделяющих гор. В общем, с таким человеком следовало считаться… И поскольку грабители и убийцы окраин Джаггернаута предпочитали нападать на более беззубые жертвы, он целым и невредимым миновал переполненные всяким отребьем западные предместья, прежде чем попал в центр города.
Джаггернаут. Дэмьен упивался его пыльным воздухом, звуками его названия, самим его существованием. Наконец-то он добрался. После столь долгой дороги, что он почти позабыл о цели своего путешествия, позабыл, что вообще существует что-нибудь, кроме самой дороги. И вот город принял его в свои объятия; вначале показались деревянные домишки окраин, а потом и каменные здания, и узкие мощеные улицы собственно города, поднимающиеся широкими каменными террасами навстречу тусклым солнечным лучам. Этого было вполне достаточно, чтобы Дэмьен забыл, чего ему стоило добраться сюда и почему для такого важного предприятия выбрали именно его.
«Черт возьми! — равнодушно думал он. — Просто никто не был настолько глуп, чтобы рискнуть». Килканнон с ухмылкой представил себе, как кто-нибудь из старейшин Ганджи преодолевает путь из западных краев на восток — переваливает через опаснейшие хребты, сражается с ужасными чудовищами, населяющими те холодные вершины, отважно встречает дикое Фэа и все, что оно порождает, вплоть до собственных кошмарных сновидений, внезапно обретающих плоть, — но различные части этой картины, подобно граням грубо сработанного Исцеления, никак не желали сложиться в единое целое. Вообще-то они могли бы согласиться отправиться в путь, если бы до города удалось добраться морем. Но в этом тоже был свой риск, и Дэмьен предпочел встретиться с ужасами, с которыми можно сражаться, чем с неотвратимой разрушительной мощью цунами Эрны.
Он не спеша ехал по городским улицам, стремясь получше рассмотреть место, куда прибыл. Хотя на город уже опускалась ночь, улицы были многолюдны, как базар Ганджи в полдень. «Поистине странные обычаи, — размышлял Дэмьен, — для людей, живущих так близко от средоточия зла». Дома, в Ганджи, торговцы закрывали ставни на окнах своих лавок еще до наступления сумерек и творили охранные знаки при одной мысли о закате Коры. Ночи в это время года бывают темными, и только одна луна освещает землю бледными лучами. А вскоре и вовсе должна наступить истинная ночь, когда все создания тьмы и процветающие во тьме выйдут на охоту, чтобы заполучить кровь, или мужское семя, или грехи, или отчаяние, или что-нибудь другое, необходимое для их существования, и будут искать это очень и очень настойчиво. Только безнадежный глупец выйдет в такую ночь безоружным. «Вероятно, — думал Дэмьен, — у людей, живущих возле самого сердца этой тьмы, от постоянной угрозы притупилось чувство опасности».
Или подобное поведение диктуется чем-то вроде чувства безопасности толпы — в таком большом городе не имеет значения, сколько жертв соберет ночь, все равно достаточно шансов, что это будешь не ты?
Вдруг что-то привлекло внимание Дэмьена. Он резко остановился. Его трехпалый скакун встревоженно захрапел. Дэмьен тихо рассмеялся и похлопал коня по холке.
— Здесь безопасно, старый друг. — И предусмотрительно добавил: — Во всяком случае пока.
Спешившись, он повел пятнистого зверя через улицу, к месту, которое привлекло его внимание. Это был маленький магазинчик с навесом над витриной. Угасающий солнечный свет отражался от вывески огненными брызгами. Сияющие золотые буквы сообщали: «Колдовская Лавка. Постоянно проживающий Магистр Знаний. Обращаться в любое время».
Дэмьен покосился на быстро темнеющую улицу. Ночь вступала в полную силу, и один Бог знает, чем это обернется. Благоразумный человек нашел бы гостиницу, сложил бы там свои вещи, поставил бы коня в стойло, позаботился о своем багаже… Но когда это Дэмьен Килканнон поступал благоразумно, особенно когда им овладевало любопытство? Путник чуть задержался, чтобы снять с седла наиболее ценную поклажу — собственно говоря, одну-единственную сумку — и привязать коня к ограде, и решительно шагнул в дверь.
В иной мир. Угасающий дневной свет уступил место оранжевому и янтарному мерцанию ламп с цветными плафонами. Дерево теплых тонов дополняло ощущение гармонии. Дэмьен почувствовал, как его утомленные долгим путешествием мышцы расслабились, едва он ступил под крышу, но воздействие на посетителя было оказано столь искусно, что определить источник чар не представилось возможным.
Чего здесь только не было! Бесчисленные полки, открытые ларцы и стеллажи, которые тянулись вдоль стен магазина, буквально ломились под тяжестью удивительнейших вещей, среди которых не было двух одинаковых. Кое-что было знакомо Дэмьену, если не в частностях, то хотя бы внешне. Оружие, например: его наметанный глаз охватил все — от клинков до пистолетов, от простых мечей, какие он предпочитал сам, до заковыристых диковинок, для которых требуется порох в мерных дозах, хотя можно обойтись и без него. Любые хозяйственные мелочи, какие только можно вообразить. Книги, закладки и подставки для книг, перья и бумага. Но некоторые вещи были, без всякого сомнения, Сотворены: талисманы с выгравированными на них старинными Земными знаками, замысловатые обереги с переплетениями узелков, а также травы, пряности, ароматические масла и прочие снадобья, необходимые для усиления эффекта.
Магазин эксцентричных подарков или обыкновенная бакалея? Дэмьен прочел несколько этикеток и в изумлении покачал головой. Неужели все окружающие его предметы действительно Сотворены? Возможно ли это? Что за фантастическая галантерея!
А в центре комнаты, за стеклянным прилавком, заваленным десятками книг, отделявшим общий зал от закутка, который явно служил справочной библиотекой, стоял человек, внимательно просматривавший какие-то записи. Мужчина был довольно бледен, что на западе редкость, но Дэмьену это не показалось странным, несмотря на явный контраст с темным цветом глаз, волос и одежды. Вероятно, это имело не большее значение, чем то, что мужчина работал ночью. В городе, где жизнь бьет ключом с вечера до утра, это вполне нормально.
Заметив посетителя, мужчина приподнял очки в тонкой металлической оправе, затем снял их. Дэмьен заметил отблеск магических символов, тонко вырезанных в центре чистых стеклянных пластинок.
— Добро пожаловать, — любезно поздоровался хозяин. — Чем могу быть полезен?
Прилавок переполняло множество самых причудливых вещиц: сердечки из стеганой тафты, маленькие ситцевые мешочки с бантиками-розочками, обереги в виде массивных медальонов и чаши с гравировкой на сексуальные темы. Ко всему прилагались этикетки. И если то, что на них было написано, правда…
— Они все действительно Сотворены? — спросил Дэмьен.
Мужчина в черном почти механически кивнул, как будто такие вопросы он слышал каждый день.
— Удостоверено экспертом, леди Си. Каждый предмет в магазине Сотворен посредством Фэа для определенных целей. Результат гарантирован в большинстве случаев. Что именно вас интересует?
Дэмьен собрался уже ответить, как вдруг в дальней стене распахнулась дверь, до того совершенно незаметная за окружавшими ее горами книг или, может быть, спрятанная с помощью Творения?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83
— Идем, — прошептал он.
Владетельница ощутила окружающее ее Фэа, покорное воле мужа. Эта сила увлекала вперед, за ним, через дверь, которой она раньше никогда не замечала. Потоки воды некогда промыли в скале, на которой стоял замок, огромную пещеру, оставив лишь узкий мостик из сверкающего камня, дугой изгибавшийся над бездной. Владетель тихо проговорил что-то, и, когда они пошли по мосту через пропасть, волшебная сила сделала их поступь легкой и уверенной. Глубоко внизу, в темной бездне, плескалась вода, и время от времени капли срывались с потолка и летели вниз, в невидимое озеро.
«Откажись от этого, муж мой! Отвергни тьму и вернись к нам — твоей жене, детям, Церкви. Вернись к своим мечтам, подними меч веры и возвратись к свету дня!» — молила Владетельница. Но здесь, как и на поверхности земли, властвовала истинная ночь, и тени преисподней неохотно уступали дорогу маленькому светильнику в руке Владетеля, мгновенно смыкаясь за его спиной.
Выточенный водой мост упирался в широкий скальный выступ. Владетель немного отступил в сторону, пропуская жену вперед, в тесный проход под аркой. Женщина дрожала. Что бы ни отыскал он в этой бездне, оно было здесь. Оно поджидало ее. Это Знание, безусловно, было порождением волшебства.
И вот Владетель шагнул за ней, подняв лампу, и она увидела.
— Боже мой!.. Тори!.. Алике!..
Они лежали у дальней стены, за россыпью каменных плит, загромождавших почти всю маленькую пещеру. Оба, белые как снег, безжизненными глазами смотрели в небытие. Владетельница медленно шла к ним, не желая верить тому, что видит. «Пусть я проснусь, — взывала она безмолвно, — пусть это все окажется сном, пусть это никогда не случится…» Ее дети. Мертвы. Его дети. Она посмотрела мужу прямо в глаза, такие холодные, что, казалось, никогда не были человеческими.
Она долго не могла вымолвить ни слова, но наконец прошептала:
— Зачем?
— Мне нужно время, — ответил он. Боль звучала в его голосе, глубоко скрытая боль и, возможно, страх. Но сомнения не было. И не было сожаления. Ничего, что чувствовал бы ее прежний муж на месте этого холодного незнакомца. — Время, Алмея. И нет другого способа обрести его.
— Ты любил их!
Он медленно кивнул и закрыл глаза. На миг — только на миг — призрак прежнего Владетеля предстал перед ней.
— Да, я любил их, — согласился он. — Как люблю и тебя. — Призрак исчез, едва Владетель вновь открыл глаза и посмотрел на нее. — Если бы это было не так, все, что я сделал, не имело бы смысла.
Ей хотелось кричать, но она не смогла выдавить из себя ни звука. «Это кошмар, — уверяла она саму себя, — это все просто кошмар, и нужно поскорее проснуться. Проснуться! Проснуться…»
Владетель мягко и сильно обнял ее за плечи, усадил на грубую плиту рядом с детьми. Затем медленно уложил ее навзничь на шершавый камень. Оцепеневшая Алмея чувствовала, что муж сжимает ее тело так, что она не может даже пошевелиться. В душе ее бурлил протест, стремившийся вылиться в обещания, увещевания, отчаянные просьбы, но голос отказывался служить. Несчастная женщина могла только в ужасе в абсолютной тишине смотреть, как ее муж снова закрыл глаза и как он борется с бушующим океаном Фэа, обуздывая его и заставляя служить себе… в приготовлении к главному действию на Эрне. Жертвоприношению.
Наконец Владетель открыл глаза, и, когда он посмотрел на жену, они влажно блестели. Алмея с удивлением поняла, что он плачет.
— Я люблю тебя, — произнес Владетель. — Больше всего на свете, включая саму жизнь. И я бы с радостью отдал ради тебя жизнь — в другое время. Но не сейчас, когда они открыли передо мной преисподнюю и толкают меня туда той самой силой, пользоваться которой научил их я. Слишком много молитв, Алмея! Слишком многие умы проклинают мое дело. А эта планета очень изменчива и чувствительна к таким вещам. Мне нужно время, — повторил он, как будто это все объясняло. Как будто это оправдывало убийство их детей.
— Он осторожно погладил жену по волосам, сдвинул упавшие на глаза пряди, и она увидела в его узкой руке длинный нож.
— Тебе уготовано такое безмятежное посмертие, какого я никогда не узнаю, — мягко пообещал Владетель. — Я извиняюсь за боль, которую тебе придется пережить, чтобы я смог отправить тебя туда. Это необходимая часть процесса. — Он убрал руку с ее лба, и перед глазами Алмеи сверкнуло лезвие. — Я приношу в жертву не твое тело, — зазвучал его холодный голос в окутывавшей их тьме, — но мою человеческую суть.
И вот нож скользнул вниз, и Алмея наконец обрела голос. В этом крике прозвучало все: его имя, призывы к его любви, мольбы — но было слишком поздно. Стало слишком поздно, как только опустилась истинная ночь.
И никто ничего не услышал.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
ГОРОД ТЕНЕЙ
1
Дэмьен Килканнон Райс производил впечатление человека, способного справиться с неприятностями, поэтому неприятности обычно обходили его стороной. Его мощный торс состоял, казалось, из одних мускулов, крепким рукам приходилось часто сражаться, даже слишком часто. Плечи без особого труда выдерживали тяжесть огромного меча в толстых кожаных ножнах, хотя покрытая пылью шерстяная рубашка и облепленные грязью высокие сапоги указывали на то, что путешествие было долгим и трудным и Дэмьен наверняка устал. Его кожа обгорала под солнцем, шелушилась и заживала, снова и снова обгорала с таким постоянством, что теперь имела вид грубовыделанной дубленой шкуры. Руки, легко придерживавшие крепкие кожаные поводья, покраснели от сухого и холодного ветра Разделяющих гор. В общем, с таким человеком следовало считаться… И поскольку грабители и убийцы окраин Джаггернаута предпочитали нападать на более беззубые жертвы, он целым и невредимым миновал переполненные всяким отребьем западные предместья, прежде чем попал в центр города.
Джаггернаут. Дэмьен упивался его пыльным воздухом, звуками его названия, самим его существованием. Наконец-то он добрался. После столь долгой дороги, что он почти позабыл о цели своего путешествия, позабыл, что вообще существует что-нибудь, кроме самой дороги. И вот город принял его в свои объятия; вначале показались деревянные домишки окраин, а потом и каменные здания, и узкие мощеные улицы собственно города, поднимающиеся широкими каменными террасами навстречу тусклым солнечным лучам. Этого было вполне достаточно, чтобы Дэмьен забыл, чего ему стоило добраться сюда и почему для такого важного предприятия выбрали именно его.
«Черт возьми! — равнодушно думал он. — Просто никто не был настолько глуп, чтобы рискнуть». Килканнон с ухмылкой представил себе, как кто-нибудь из старейшин Ганджи преодолевает путь из западных краев на восток — переваливает через опаснейшие хребты, сражается с ужасными чудовищами, населяющими те холодные вершины, отважно встречает дикое Фэа и все, что оно порождает, вплоть до собственных кошмарных сновидений, внезапно обретающих плоть, — но различные части этой картины, подобно граням грубо сработанного Исцеления, никак не желали сложиться в единое целое. Вообще-то они могли бы согласиться отправиться в путь, если бы до города удалось добраться морем. Но в этом тоже был свой риск, и Дэмьен предпочел встретиться с ужасами, с которыми можно сражаться, чем с неотвратимой разрушительной мощью цунами Эрны.
Он не спеша ехал по городским улицам, стремясь получше рассмотреть место, куда прибыл. Хотя на город уже опускалась ночь, улицы были многолюдны, как базар Ганджи в полдень. «Поистине странные обычаи, — размышлял Дэмьен, — для людей, живущих так близко от средоточия зла». Дома, в Ганджи, торговцы закрывали ставни на окнах своих лавок еще до наступления сумерек и творили охранные знаки при одной мысли о закате Коры. Ночи в это время года бывают темными, и только одна луна освещает землю бледными лучами. А вскоре и вовсе должна наступить истинная ночь, когда все создания тьмы и процветающие во тьме выйдут на охоту, чтобы заполучить кровь, или мужское семя, или грехи, или отчаяние, или что-нибудь другое, необходимое для их существования, и будут искать это очень и очень настойчиво. Только безнадежный глупец выйдет в такую ночь безоружным. «Вероятно, — думал Дэмьен, — у людей, живущих возле самого сердца этой тьмы, от постоянной угрозы притупилось чувство опасности».
Или подобное поведение диктуется чем-то вроде чувства безопасности толпы — в таком большом городе не имеет значения, сколько жертв соберет ночь, все равно достаточно шансов, что это будешь не ты?
Вдруг что-то привлекло внимание Дэмьена. Он резко остановился. Его трехпалый скакун встревоженно захрапел. Дэмьен тихо рассмеялся и похлопал коня по холке.
— Здесь безопасно, старый друг. — И предусмотрительно добавил: — Во всяком случае пока.
Спешившись, он повел пятнистого зверя через улицу, к месту, которое привлекло его внимание. Это был маленький магазинчик с навесом над витриной. Угасающий солнечный свет отражался от вывески огненными брызгами. Сияющие золотые буквы сообщали: «Колдовская Лавка. Постоянно проживающий Магистр Знаний. Обращаться в любое время».
Дэмьен покосился на быстро темнеющую улицу. Ночь вступала в полную силу, и один Бог знает, чем это обернется. Благоразумный человек нашел бы гостиницу, сложил бы там свои вещи, поставил бы коня в стойло, позаботился о своем багаже… Но когда это Дэмьен Килканнон поступал благоразумно, особенно когда им овладевало любопытство? Путник чуть задержался, чтобы снять с седла наиболее ценную поклажу — собственно говоря, одну-единственную сумку — и привязать коня к ограде, и решительно шагнул в дверь.
В иной мир. Угасающий дневной свет уступил место оранжевому и янтарному мерцанию ламп с цветными плафонами. Дерево теплых тонов дополняло ощущение гармонии. Дэмьен почувствовал, как его утомленные долгим путешествием мышцы расслабились, едва он ступил под крышу, но воздействие на посетителя было оказано столь искусно, что определить источник чар не представилось возможным.
Чего здесь только не было! Бесчисленные полки, открытые ларцы и стеллажи, которые тянулись вдоль стен магазина, буквально ломились под тяжестью удивительнейших вещей, среди которых не было двух одинаковых. Кое-что было знакомо Дэмьену, если не в частностях, то хотя бы внешне. Оружие, например: его наметанный глаз охватил все — от клинков до пистолетов, от простых мечей, какие он предпочитал сам, до заковыристых диковинок, для которых требуется порох в мерных дозах, хотя можно обойтись и без него. Любые хозяйственные мелочи, какие только можно вообразить. Книги, закладки и подставки для книг, перья и бумага. Но некоторые вещи были, без всякого сомнения, Сотворены: талисманы с выгравированными на них старинными Земными знаками, замысловатые обереги с переплетениями узелков, а также травы, пряности, ароматические масла и прочие снадобья, необходимые для усиления эффекта.
Магазин эксцентричных подарков или обыкновенная бакалея? Дэмьен прочел несколько этикеток и в изумлении покачал головой. Неужели все окружающие его предметы действительно Сотворены? Возможно ли это? Что за фантастическая галантерея!
А в центре комнаты, за стеклянным прилавком, заваленным десятками книг, отделявшим общий зал от закутка, который явно служил справочной библиотекой, стоял человек, внимательно просматривавший какие-то записи. Мужчина был довольно бледен, что на западе редкость, но Дэмьену это не показалось странным, несмотря на явный контраст с темным цветом глаз, волос и одежды. Вероятно, это имело не большее значение, чем то, что мужчина работал ночью. В городе, где жизнь бьет ключом с вечера до утра, это вполне нормально.
Заметив посетителя, мужчина приподнял очки в тонкой металлической оправе, затем снял их. Дэмьен заметил отблеск магических символов, тонко вырезанных в центре чистых стеклянных пластинок.
— Добро пожаловать, — любезно поздоровался хозяин. — Чем могу быть полезен?
Прилавок переполняло множество самых причудливых вещиц: сердечки из стеганой тафты, маленькие ситцевые мешочки с бантиками-розочками, обереги в виде массивных медальонов и чаши с гравировкой на сексуальные темы. Ко всему прилагались этикетки. И если то, что на них было написано, правда…
— Они все действительно Сотворены? — спросил Дэмьен.
Мужчина в черном почти механически кивнул, как будто такие вопросы он слышал каждый день.
— Удостоверено экспертом, леди Си. Каждый предмет в магазине Сотворен посредством Фэа для определенных целей. Результат гарантирован в большинстве случаев. Что именно вас интересует?
Дэмьен собрался уже ответить, как вдруг в дальней стене распахнулась дверь, до того совершенно незаметная за окружавшими ее горами книг или, может быть, спрятанная с помощью Творения?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83