Он отвернулся, чтобы не увидели, как горят его щеки. Чтобы не догадались о его позоре. Чтобы не поняли, что за яростной ненавистью к Тарранту он скрывал кое-что еще. Острое чувство облегчения при мысли о том, что в последней битве сила Тарранта будет на их стороне. И это было самым большим позором.
«Будь ты проклят, Таррант. Будь проклят навеки».
— Хорошо, — хрипло прошептал он, как будто слова резали его горло. — Мы так и сделаем.
«Ты не заслужил этого, ублюдок».
41
Пещеры. Не такие, как туннели Потерянных, — где выдолбленные, где заваленные, скрепленные штукатуркой и покрытые рисунками для удобства и удовольствия жильцов. Здесь камень буравили пустые проходы, совершенно безжизненные, и лишь изредка нарушало тишину падение капли, просочившейся сквозь какую-нибудь трещинку. Коридор шести футов высотой поначалу вскоре стал норой, по которой можно было только ползти. Полости, которые могли вместить четверых, чем дальше, тем больше сжимались, превращаясь под конец в простые расщелины, и приходилось стаскивать с себя рюкзаки, то и дело ударяясь о стены, — иначе пройти было невозможно. Крутые спуски упирались в глухие стены, обрывались в неведомую глубину, мелкие озерца, как черные зеркала, таили неизвестные опасности.
Так что продвигались они очень медленно. Обманчивое освещение, нехватка самого необходимого снаряжения, враг, который мог использовать против них их же Творения, — все это сводило с ума. Они знали, что цель близка, но здесь не было прямых путей, а неимоверно запутанный подземный лабиринт вызывал бессильную ярость. Иногда казавшийся наиболее верным путь поворачивал назад и замыкался в кольцо, приводя их на место, которое они оставили много часов назад. Утыканный делал вид, будто ведет их, но даже его ракханское чувство направления мало помогало в этих местах. Шаг за шагом, поворот за поворотом они тащились вперед, надеясь, что хотя бы не отдаляются от цели.
Им помогало сознание того, что у них, собственно, нет иного пути. Если они не могут вломиться в цитадель снаружи, то должны попытаться хотя бы попасть в лабиринт под нею. И они упорно пробирались дальше, сжимая в руках оружие, отдавая себе отчет, что, если демоны нападут на них, им не дадут ни света, ни времени, ни милосердия.
Наконец, совершенно выбившись из сил и понимая, что сейчас они — легкая добыча, они отыскали нишу, более защищенную, чем другие, и заснули в ней. Мгновенно. Не имея понятия, сколько времени прошло с тех пор, как они впервые вошли в этот лабиринт, и ночь или день сейчас наверху. Они дежурили попеременно, как делали на поверхности, но Дэмьен про себя сомневался в эффективности такого распорядка. Если демоны, за которыми они гоняются, сбросят человеческие личины, от них здесь не укрыться: толща земли пронизана бесчисленными трещинами и щелями, провалами, выводящими на новые уровни подземного лабиринта. Так что он пододвинул поближе меч, уселся поудобнее и положил арбалет на колени.
Сколько времени уйдет у них на поиски? Хотел бы он знать. Даже Творение Тарранта, благодаря которому отряд получил прикрытие, работало только до тех пор, пока были живы их двойники. В тот момент, когда несчастные обреченные достигнут кратера Санша и ловушка захлопнется, обман навсегда потеряет силу. И в тот же момент враг, который знает — или хотя бы догадывается — о цели их пути, начнет прочесывать свои владения частым гребнем в поисках настоящего отряда.
Он надеялся, что подделка продержится дольше, чем понадобится им для достижения цели. И ненавидел себя за эту надежду. Ненавидел себя за то, что полагался на обман, за то, что вместо него шли на смерть невинные. Но хуже всего было сознание, что он благодарен Тарранту за то, что тот сделал свое дело, не спрашивая их разрешения. За то, что не позволил им вмешаться. Вот что разъедало его душу, и он не знал, как выжечь эту постоянно растущую язву. Или не хотел выжигать.
«Это то, что он обещал сделать со мной, — мрачно думал Дэмьен. — В точности, как он описывал». И при мысли о том, что этого-то человека они и собираются выручать, ему стало совсем плохо. Но чем дальше продолжался путь, чем ближе становилась цель, тем скорее Дэмьен готов был признать, что Охотник им нужен. Что до последствий… Он подумает об этом позже.
И когда он заснул, ему приснился огонь. Пламя вспыхнуло в его мозгу с такой силой, что, проснувшись, он увидел, что кожа его лихорадочно багровеет, как будто внутри него еще горел огонь. С того места, где, скрючившись, лежала Сиани, доносились мучительные стоны, и он знал, не спрашивая, что ею овладел тот же сон. Ни Хессет, ни утыканного эти видения вроде бы не тревожили, но кто знает, может быть, их сны порождаются не тем механизмом, что у людей? Трудно было сказать, в чем дело, то ли потоки отзываются только на людей, то ли — и это звучало куда тревожнее — сам Таррант служил причиной этих видений, используя свою связь с Дэмьеном и Сиани, чтобы передать им через символы то, чего был лишен возможности передать на словах. Но огонь? От Охотника? Пока они шли, Дэмьен перебрал ряд возможных причин, и все они вызывали нервный озноб.
После одного такого сна — они отдохнули в чистой, сухой пещере — ему пришло в голову посоветоваться со своими спутниками-ракхене. К его удивлению, утыканный немедленно ответил.
— Это «огонь земли», — перевела Хессет. Судя по ее колебанию, фраза была более сложной и не имела соответствия в ее языке. — Он живет в том месте.
Дэмьен услышал, как Сиани со свистом втянула воздух; его тоже охватило возбуждение:
— Огонь земли? Что это, спроси его!
Красти спросила. Выслушала ответ, переспросила еще о чем-то и только тогда повернулась к людям.
— Я не очень уверена, его язык темен. Сплошь состоит из символов. Но похоже, что где-то здесь, в этих пещерах, издавна горит огонь, и сама земля поддерживает его. Он говорит, огонь вспыхнул, когда его народ впервые пришел сюда, и горел все то время, что они здесь жили. Пока их не прогнали отсюда. Он имел… духовное значение, что-то вроде того.
— Религиозное, — поправил Дэмьен. — Продолжай.
— Это все, что он знает. Они не пересказывают легенды и истории, как мы; он помнит только отрывочные сведения, видимо, они были очень важны. — Хессет слегка улыбнулась. — Думаю, они пугали своих малышей, что бросят их в огонь, если те слишком расшалятся.
— Огонь земли, — прошептала Сиани.
Дэмьен кивнул. Отвечая не словам ее, а мыслям. Спорить было не о чем: огонь земли и был огнем Тарранта, тем ярым пламенем, которое врывалось в их сны, в их мысли, которое хранило секрет исчезновения их темного спутника. Как только Дэмьен уловил возможную связь, он понял, что это правда. Как будто в мозгу сомкнулись звенья цепи — или канал между ним и Таррантом наконец открылся во всю ширину и дал пройти знанию через расстояние и разобщенность, разделявшие их. И он знал, не спрашивая, что Сиани испытывала то же самое.
— Огонь Тарранта, — пробормотал он. — И земля его кормит? Похоже на какие-то горючие ископаемые. Или твердые, или выходят из какой-нибудь трещины в земле.
— Несмотря на то, что земля здесь давно не трескалась, — заметила Сиани.
— Вряд ли так уж совсем. Может, это была маленькая подвижка, неспособная потрясти большую массу, а может, ее вообще никто не заметил, но она была. Должна была быть. — Он повернулся к Хессет. — Спроси его, знает ли он, где это. Спроси, сможет ли он объяснить нам, как туда попасть.
Красти вновь обратилась к утыканному, и на этот раз он явно оказался в затруднении. Запинаясь, он объяснял, а Хессет переводила:
— Глубоко внизу. Очень глубоко. Не пойму, он говорит о нижних туннелях в этой системе или о нижних туннелях, не залитых водой. Или о нижних туннелях, не проделанных ракхами. Здесь должны быть проходы, прокопанные ниже этого уровня, но позже.
— Этого достаточно, — задумался Дэмьен.
— О чем ты? — Сиани коснулась его руки; он заметил, что она дрожит. — О чем ты думаешь?
— Должен найтись безопасный путь. — Священник положил ладонь поверх ее руки и ободряюще сжал. — Мы не можем Познать пещеры, потому что наш враг сразу же Увидит нас. Мы не можем Выследить Тарранта, потому что в тот же миг откроется канал, через который наш враг нападет на нас. Но огонь? Простой огонь? Творение, направленное только на него… это вдвойне безопасно, потому что этого враг никак не ожидает. Откуда он узнает, что мы что-то услышали об «огне земли»? Как он может предвидеть, что мы поняли его значение? Это можно сделать, Сиани. Это безопасно. Мы узнаем, как туда попасть.
Очень тихо, очень осторожно Сиани спросила:
— Ты пойдешь за ним?
Ледяное молчание подземной тьмы повисло меж ними; потом, тщательно подбирая слова, священник ответил:
— Я сказал, что отыщу туда дорогу. Я сказал, что выполню все, что нужно для успеха дела.
«Тебе не понять, во что обходится мне попытка освободить Охотника. Во что обойдется миру его свобода. Но Хессет права. Если его сила, его знания помогут положить конец беде, могу ли я колебаться? Надо использовать любое пригодное оружие».
— Может быть, таким образом мы доберемся до цели. Видит Бог, нам это необходимо. — Дэмьен взял ее руки в свои, согревая ладони. — Между вами такие отношения, что ты должна знать его лучше меня. — Он пытался придать словам нейтральный оттенок, ни жестом, ни голосом не выдавая, как ему больно. — Охотник знает, что я испытываю к нему отвращение. Что я презираю его и все, что он собой представляет. Скажи мне, если можешь… Если он оказался в беде, если его схватили, если он терпит мучения, если он беспомощен, — разве он подумает, что я приду к нему на помощь? — Женщина не ответила, и он продолжил: — Подумает, что я позволю кому-то из вас помочь ему? А может быть, он уверен, что я брошу его подыхать, да еще и спасибо врагу скажу?
Сиани долго молчала, в упор глядя на священника, как будто желая прочитать его мысли. Но его лицо было непроницаемым. Наконец она отозвалась:
— Сомневаться не приходится, так ведь?
— Он думает именно так.
Она нехотя кивнула:
— Он совершенно уверен.
Теперь она кивнула быстрее.
— К чему все это? — осведомилась Хессет.
— Если наш враг из народа ракхене — ни к чему. Но будем исходить из того, что наш враг поступает подобно колдуну-человеку, что он использует Тарранта, как фокус любого связывающего нас Творения.
— Он извлекает из его мозга информацию о наших планах?
— Вот именно, или использует, как… фильтр, скажем. Применяя обычное Познание, отфильтровывает нужное. В любом случае… — Дэмьен сжал руку Сиани. Знакомое возбуждение пробежало по его жилам, гоня прочь усталость и расстройство. Вот он, тот подступ, который им нужен; многолетний опыт подсказывал ему, что он прав. — Таррант не ожидает нас. Таррант уверен, что мы не придем. Почему враг должен думать иначе? А значит, там почти не стерегут, может, совсем не стерегут. И нет Творения против нас. Но самое главное… Мы можем не бояться, что нас подстерегают в этом чертовом лабиринте, слава Тебе, Господи. — Он передохнул. — И если есть надежда, что мы освободим этого ублюдка…
Он отпустил Сиани, поднял арбалет и проверил механизм натяжения.
— Он еще должен будет отработать свое.
Пещеры. Так глубоко под землей, что земное Фэа почти не напоминало о себе — слабый след влияния, едва щекочущий нервы. Мелкая лужица, не пригодная для Творения, ничем не походила на мощные, вихрящиеся потоки, текущие по поверхности планеты. Но для того, что собирался сделать Дэмьен, хватало и этого. Он сконцентрировал волю на зеркальной глади и тихонько попытался взволновать ее — медленно, осторожно, — и вот уже появилась легкая рябь. Он даже не увидел, а почувствовал ее — тень мысли, промелькнувшая в мозгу, — и Фэа сдвинулось. И медленно потекло. Не так, как на поверхности, где потоки постоянно подпитывала энергия сейсмических сдвигов. Но оно явно двигалось, и сохраняло направление. Этого было достаточно.
— К огню, — прошептал Дэмьен.
Они задействовали свое Видение и последовали за проводником. Шлепая в подземных ручьях, они шли за еле уловимым движением, а ручеек Фэа полз по источенному водой камню, отмечая, где им идти. Утыканный молчал, звенящие украшения его прикрыли обрывками одежды, чтоб те не выдали отряд. Он и слова не сказал и пробирался через пещеры, занятый своими мыслями. То ли общался с богами, то ли размышлял о своем мужестве и отваге. Как бы то ни было, Дэмьена его молчание устраивало как нельзя больше.
И вот они подошли к месту, где пещера сузилась до узкой щели, низкий потолок едва давал возможность проползти под ним. Сверху свисали каменные натеки, совсем как зубы; из пола росли сталагмиты толщиной в мужскую руку. Дэмьен с сомнением посмотрел на все это и вдруг услышал за спиной резкий вздох.
Он схватился за оружие, но это была Сиани. Бледная, точно призрак, она дрожала, как будто увидела — или услышала — что-то немыслимо ужасное. Ладони ее вскинулись к лицу — она отбивалась от неведомой ужасной опасности, но Дэмьен, повернувшись туда, куда она смотрела, не увидел ничего.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83
«Будь ты проклят, Таррант. Будь проклят навеки».
— Хорошо, — хрипло прошептал он, как будто слова резали его горло. — Мы так и сделаем.
«Ты не заслужил этого, ублюдок».
41
Пещеры. Не такие, как туннели Потерянных, — где выдолбленные, где заваленные, скрепленные штукатуркой и покрытые рисунками для удобства и удовольствия жильцов. Здесь камень буравили пустые проходы, совершенно безжизненные, и лишь изредка нарушало тишину падение капли, просочившейся сквозь какую-нибудь трещинку. Коридор шести футов высотой поначалу вскоре стал норой, по которой можно было только ползти. Полости, которые могли вместить четверых, чем дальше, тем больше сжимались, превращаясь под конец в простые расщелины, и приходилось стаскивать с себя рюкзаки, то и дело ударяясь о стены, — иначе пройти было невозможно. Крутые спуски упирались в глухие стены, обрывались в неведомую глубину, мелкие озерца, как черные зеркала, таили неизвестные опасности.
Так что продвигались они очень медленно. Обманчивое освещение, нехватка самого необходимого снаряжения, враг, который мог использовать против них их же Творения, — все это сводило с ума. Они знали, что цель близка, но здесь не было прямых путей, а неимоверно запутанный подземный лабиринт вызывал бессильную ярость. Иногда казавшийся наиболее верным путь поворачивал назад и замыкался в кольцо, приводя их на место, которое они оставили много часов назад. Утыканный делал вид, будто ведет их, но даже его ракханское чувство направления мало помогало в этих местах. Шаг за шагом, поворот за поворотом они тащились вперед, надеясь, что хотя бы не отдаляются от цели.
Им помогало сознание того, что у них, собственно, нет иного пути. Если они не могут вломиться в цитадель снаружи, то должны попытаться хотя бы попасть в лабиринт под нею. И они упорно пробирались дальше, сжимая в руках оружие, отдавая себе отчет, что, если демоны нападут на них, им не дадут ни света, ни времени, ни милосердия.
Наконец, совершенно выбившись из сил и понимая, что сейчас они — легкая добыча, они отыскали нишу, более защищенную, чем другие, и заснули в ней. Мгновенно. Не имея понятия, сколько времени прошло с тех пор, как они впервые вошли в этот лабиринт, и ночь или день сейчас наверху. Они дежурили попеременно, как делали на поверхности, но Дэмьен про себя сомневался в эффективности такого распорядка. Если демоны, за которыми они гоняются, сбросят человеческие личины, от них здесь не укрыться: толща земли пронизана бесчисленными трещинами и щелями, провалами, выводящими на новые уровни подземного лабиринта. Так что он пододвинул поближе меч, уселся поудобнее и положил арбалет на колени.
Сколько времени уйдет у них на поиски? Хотел бы он знать. Даже Творение Тарранта, благодаря которому отряд получил прикрытие, работало только до тех пор, пока были живы их двойники. В тот момент, когда несчастные обреченные достигнут кратера Санша и ловушка захлопнется, обман навсегда потеряет силу. И в тот же момент враг, который знает — или хотя бы догадывается — о цели их пути, начнет прочесывать свои владения частым гребнем в поисках настоящего отряда.
Он надеялся, что подделка продержится дольше, чем понадобится им для достижения цели. И ненавидел себя за эту надежду. Ненавидел себя за то, что полагался на обман, за то, что вместо него шли на смерть невинные. Но хуже всего было сознание, что он благодарен Тарранту за то, что тот сделал свое дело, не спрашивая их разрешения. За то, что не позволил им вмешаться. Вот что разъедало его душу, и он не знал, как выжечь эту постоянно растущую язву. Или не хотел выжигать.
«Это то, что он обещал сделать со мной, — мрачно думал Дэмьен. — В точности, как он описывал». И при мысли о том, что этого-то человека они и собираются выручать, ему стало совсем плохо. Но чем дальше продолжался путь, чем ближе становилась цель, тем скорее Дэмьен готов был признать, что Охотник им нужен. Что до последствий… Он подумает об этом позже.
И когда он заснул, ему приснился огонь. Пламя вспыхнуло в его мозгу с такой силой, что, проснувшись, он увидел, что кожа его лихорадочно багровеет, как будто внутри него еще горел огонь. С того места, где, скрючившись, лежала Сиани, доносились мучительные стоны, и он знал, не спрашивая, что ею овладел тот же сон. Ни Хессет, ни утыканного эти видения вроде бы не тревожили, но кто знает, может быть, их сны порождаются не тем механизмом, что у людей? Трудно было сказать, в чем дело, то ли потоки отзываются только на людей, то ли — и это звучало куда тревожнее — сам Таррант служил причиной этих видений, используя свою связь с Дэмьеном и Сиани, чтобы передать им через символы то, чего был лишен возможности передать на словах. Но огонь? От Охотника? Пока они шли, Дэмьен перебрал ряд возможных причин, и все они вызывали нервный озноб.
После одного такого сна — они отдохнули в чистой, сухой пещере — ему пришло в голову посоветоваться со своими спутниками-ракхене. К его удивлению, утыканный немедленно ответил.
— Это «огонь земли», — перевела Хессет. Судя по ее колебанию, фраза была более сложной и не имела соответствия в ее языке. — Он живет в том месте.
Дэмьен услышал, как Сиани со свистом втянула воздух; его тоже охватило возбуждение:
— Огонь земли? Что это, спроси его!
Красти спросила. Выслушала ответ, переспросила еще о чем-то и только тогда повернулась к людям.
— Я не очень уверена, его язык темен. Сплошь состоит из символов. Но похоже, что где-то здесь, в этих пещерах, издавна горит огонь, и сама земля поддерживает его. Он говорит, огонь вспыхнул, когда его народ впервые пришел сюда, и горел все то время, что они здесь жили. Пока их не прогнали отсюда. Он имел… духовное значение, что-то вроде того.
— Религиозное, — поправил Дэмьен. — Продолжай.
— Это все, что он знает. Они не пересказывают легенды и истории, как мы; он помнит только отрывочные сведения, видимо, они были очень важны. — Хессет слегка улыбнулась. — Думаю, они пугали своих малышей, что бросят их в огонь, если те слишком расшалятся.
— Огонь земли, — прошептала Сиани.
Дэмьен кивнул. Отвечая не словам ее, а мыслям. Спорить было не о чем: огонь земли и был огнем Тарранта, тем ярым пламенем, которое врывалось в их сны, в их мысли, которое хранило секрет исчезновения их темного спутника. Как только Дэмьен уловил возможную связь, он понял, что это правда. Как будто в мозгу сомкнулись звенья цепи — или канал между ним и Таррантом наконец открылся во всю ширину и дал пройти знанию через расстояние и разобщенность, разделявшие их. И он знал, не спрашивая, что Сиани испытывала то же самое.
— Огонь Тарранта, — пробормотал он. — И земля его кормит? Похоже на какие-то горючие ископаемые. Или твердые, или выходят из какой-нибудь трещины в земле.
— Несмотря на то, что земля здесь давно не трескалась, — заметила Сиани.
— Вряд ли так уж совсем. Может, это была маленькая подвижка, неспособная потрясти большую массу, а может, ее вообще никто не заметил, но она была. Должна была быть. — Он повернулся к Хессет. — Спроси его, знает ли он, где это. Спроси, сможет ли он объяснить нам, как туда попасть.
Красти вновь обратилась к утыканному, и на этот раз он явно оказался в затруднении. Запинаясь, он объяснял, а Хессет переводила:
— Глубоко внизу. Очень глубоко. Не пойму, он говорит о нижних туннелях в этой системе или о нижних туннелях, не залитых водой. Или о нижних туннелях, не проделанных ракхами. Здесь должны быть проходы, прокопанные ниже этого уровня, но позже.
— Этого достаточно, — задумался Дэмьен.
— О чем ты? — Сиани коснулась его руки; он заметил, что она дрожит. — О чем ты думаешь?
— Должен найтись безопасный путь. — Священник положил ладонь поверх ее руки и ободряюще сжал. — Мы не можем Познать пещеры, потому что наш враг сразу же Увидит нас. Мы не можем Выследить Тарранта, потому что в тот же миг откроется канал, через который наш враг нападет на нас. Но огонь? Простой огонь? Творение, направленное только на него… это вдвойне безопасно, потому что этого враг никак не ожидает. Откуда он узнает, что мы что-то услышали об «огне земли»? Как он может предвидеть, что мы поняли его значение? Это можно сделать, Сиани. Это безопасно. Мы узнаем, как туда попасть.
Очень тихо, очень осторожно Сиани спросила:
— Ты пойдешь за ним?
Ледяное молчание подземной тьмы повисло меж ними; потом, тщательно подбирая слова, священник ответил:
— Я сказал, что отыщу туда дорогу. Я сказал, что выполню все, что нужно для успеха дела.
«Тебе не понять, во что обходится мне попытка освободить Охотника. Во что обойдется миру его свобода. Но Хессет права. Если его сила, его знания помогут положить конец беде, могу ли я колебаться? Надо использовать любое пригодное оружие».
— Может быть, таким образом мы доберемся до цели. Видит Бог, нам это необходимо. — Дэмьен взял ее руки в свои, согревая ладони. — Между вами такие отношения, что ты должна знать его лучше меня. — Он пытался придать словам нейтральный оттенок, ни жестом, ни голосом не выдавая, как ему больно. — Охотник знает, что я испытываю к нему отвращение. Что я презираю его и все, что он собой представляет. Скажи мне, если можешь… Если он оказался в беде, если его схватили, если он терпит мучения, если он беспомощен, — разве он подумает, что я приду к нему на помощь? — Женщина не ответила, и он продолжил: — Подумает, что я позволю кому-то из вас помочь ему? А может быть, он уверен, что я брошу его подыхать, да еще и спасибо врагу скажу?
Сиани долго молчала, в упор глядя на священника, как будто желая прочитать его мысли. Но его лицо было непроницаемым. Наконец она отозвалась:
— Сомневаться не приходится, так ведь?
— Он думает именно так.
Она нехотя кивнула:
— Он совершенно уверен.
Теперь она кивнула быстрее.
— К чему все это? — осведомилась Хессет.
— Если наш враг из народа ракхене — ни к чему. Но будем исходить из того, что наш враг поступает подобно колдуну-человеку, что он использует Тарранта, как фокус любого связывающего нас Творения.
— Он извлекает из его мозга информацию о наших планах?
— Вот именно, или использует, как… фильтр, скажем. Применяя обычное Познание, отфильтровывает нужное. В любом случае… — Дэмьен сжал руку Сиани. Знакомое возбуждение пробежало по его жилам, гоня прочь усталость и расстройство. Вот он, тот подступ, который им нужен; многолетний опыт подсказывал ему, что он прав. — Таррант не ожидает нас. Таррант уверен, что мы не придем. Почему враг должен думать иначе? А значит, там почти не стерегут, может, совсем не стерегут. И нет Творения против нас. Но самое главное… Мы можем не бояться, что нас подстерегают в этом чертовом лабиринте, слава Тебе, Господи. — Он передохнул. — И если есть надежда, что мы освободим этого ублюдка…
Он отпустил Сиани, поднял арбалет и проверил механизм натяжения.
— Он еще должен будет отработать свое.
Пещеры. Так глубоко под землей, что земное Фэа почти не напоминало о себе — слабый след влияния, едва щекочущий нервы. Мелкая лужица, не пригодная для Творения, ничем не походила на мощные, вихрящиеся потоки, текущие по поверхности планеты. Но для того, что собирался сделать Дэмьен, хватало и этого. Он сконцентрировал волю на зеркальной глади и тихонько попытался взволновать ее — медленно, осторожно, — и вот уже появилась легкая рябь. Он даже не увидел, а почувствовал ее — тень мысли, промелькнувшая в мозгу, — и Фэа сдвинулось. И медленно потекло. Не так, как на поверхности, где потоки постоянно подпитывала энергия сейсмических сдвигов. Но оно явно двигалось, и сохраняло направление. Этого было достаточно.
— К огню, — прошептал Дэмьен.
Они задействовали свое Видение и последовали за проводником. Шлепая в подземных ручьях, они шли за еле уловимым движением, а ручеек Фэа полз по источенному водой камню, отмечая, где им идти. Утыканный молчал, звенящие украшения его прикрыли обрывками одежды, чтоб те не выдали отряд. Он и слова не сказал и пробирался через пещеры, занятый своими мыслями. То ли общался с богами, то ли размышлял о своем мужестве и отваге. Как бы то ни было, Дэмьена его молчание устраивало как нельзя больше.
И вот они подошли к месту, где пещера сузилась до узкой щели, низкий потолок едва давал возможность проползти под ним. Сверху свисали каменные натеки, совсем как зубы; из пола росли сталагмиты толщиной в мужскую руку. Дэмьен с сомнением посмотрел на все это и вдруг услышал за спиной резкий вздох.
Он схватился за оружие, но это была Сиани. Бледная, точно призрак, она дрожала, как будто увидела — или услышала — что-то немыслимо ужасное. Ладони ее вскинулись к лицу — она отбивалась от неведомой ужасной опасности, но Дэмьен, повернувшись туда, куда она смотрела, не увидел ничего.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83