— А ты как думаешь?
— Не вижу ни одного!
— Очнись, парень! Мы ведь до сих пор живы, не так ли? Как профессиональный каюкер, скажу тебе: это самое главное. Остальное — сущий пустяк.
Хлюпик помолчал немного, потом завозился, расстёгивая поясную сумку.
— Наверное, весь табак промок? — сочувственно спросил Куки.
— Не-а, у меня кисет хороший. Водонепроницаемый. Я даже купался с ним на спор. — Хлюпик, низко наклонившись и подняв плечи, пытался разжечь трубку. Огниво чиркало по кремню, но ветер сводил все усилия на нет.
— Дай-ка сюда. — Куки взял трубку в руки и поднёс палец к отверстию. Щёлкнула искра, и табак зарделся красноватым огоньком.
— Ух ты! Это колдовство?
— Почти. — Куки потянулся и зевнул. — Никому не говори, что я так умею. И свои умения, если они у тебя есть, постарайся слишком часто не демонстрировать.
— Почему?
— Потом поймёшь. Сейчас просто запомни мои слова.
Они помолчали. Хлюпик глубоко затягивался, прикрывая отверстие трубки ладонью от капель дождя. В густых сумерках дым казался серым.
— А этот зверь…
— Армадилл? Такие, как он, — наследие магических войн. В основном Второй Магической, конечно. Первая была так давно, что уже никто и не помнит.
— Так их специально создавали?
— И их, и массу других монстров. Большинство из них было уничтожено, некоторые просто оказались нежизнеспособными, а некоторые вот до сих пор живут и прекрасно себя чувствуют.
— И много в реке таких, как он?
— Не слишком. На них ведь тоже можно охотиться, если знать как.
— И что, есть знатоки такой охоты? — саркастически спросил Хлюпик.
— Один из них перед тобой. Я тебе уже говорил, что среди вещей, которыми я занимаюсь, главная — это охота на монстров.
— И что надо, чтобы одолеть его?
— Для начала, чтобы за это хорошо заплатили. — Хлюпик почувствовал, что Куки ухмыляется. — Ну а дальше — по обстоятельствам. Слушай, давай докуривай, и будем устраиваться на ночь. Устал я страшно. По-моему, если перевернуть лодку, под ней вполне можно заночевать.
В наступившей темноте послышалось пыхтение.
— Слушай, тут какие-то тюки…
— Утром посмотрим. Сейчас давай спать.
— А к нам никто не подкрадётся?
— Не бойся. В случае чего, я с ним разберусь. Ты ведь ещё не видел, на что я способен. Да и табачный перегар от тебя такой, что любого хищника с ног собьёт. — Куки слабо хихикнул и тут же засопел.
Хлюпик почувствовал, что дрёма одолевает и его.
Лодка пахла изнутри сырым деревом и тиной. Кто бы мог подумать, подумал Хлюпик, проваливаясь в сон, что я сумею сладко заснуть на земле, на мокрой колючей траве, без одеяла и вечернего чая. Кто бы мог подумать… Только не я…
* * *
Утро выдалось чудесным. За ночь гроза прошла, и первые лучи солнца зажгли тысячи маленьких радуг в каплях воды, свисающих с листьев и веток. Над ровной речной гладью курилась лёгкая дымка. Густая трава, казалось, поседела за ночь — такая обильная выпала роса. Куки с удовольствием зачерпывал полные пригоршни влаги и умывался, ухая и отфыркиваясь. Хлюпик съёжился под лодкой, сберегая остатки тепла, — утренняя свежесть разбудила и его.
— Давай вылезай, что ли, — бодро поприветствовал его Куки.
Хлюпик застонал. Проведённая на голой земле ночь давала о себе знать — всё тело ныло и слушалось хозяина весьма неохотно.
— Давай-давай! Искупаться не хочешь?
— Нет, спасибо! — Хлюпик передёрнулся. — Когда там такие крокозябры водятся…
— Ну как хочешь. — И Куки, скинув набедренную повязку, почти без всплеска ушёл под воду.
Хлюпик уселся на перевёрнутую лодку, обхватив себя руками, и стал смотреть, как приятель ныряет и плавает.
— Вылезай! — наконец, не выдержал он. — А то ещё кто-нибудь цапнет за ногу — и Амба!
— Тогда уж не Амба, а каюк! — весело ответил Куки. Он выбрался на берег, отжал волосы и встряхнулся.
— Теперь самое время покурить, — сказал Хлюпик.
— Теперь самое время заценить, чего там мы стырили у кипадачи, — возразил Куки. — Давай-ка доставай их пожитки!
Пожитков было три мешка. Куки придирчиво осмотрел их и заявил:
— А вот и наши плащи.
— Плащи?
— Ну да. Это в Лесу ты можешь щеголять в одной набедренной повязке или вовсе голышом. В Бэбилоне нравы другие. Надо что-то надеть сверху. Иначе тебя примут за лесного дикаря. А ты хоть и из Леса, но дикарём себя не считаешь, так ведь?
— Конечно, нет! — удивлённо воскликнул Хлюпик. — Я смоукер!
— А как тебя зовут, смоукер?
— Хлюпик.
Куки в раздражении прихлопнул себя по коленкам:
— Не Хлюпик, а Хлю!
— Ой, извини, — смутился Хлюпик. — Я и забыл.
— Помнить надо, — проворчал Куки, возясь с узлом. Наконец тот поддался, явив взорам приятелей какую-то странную массу. С виду она напоминала скрученные сушёные листья. Куки зачерпнул пригоршню, понюхал и вдруг разразился хохотом.
— Ты чего это? — озадаченно спросил Хлюпик.
— Парень, да ты знаешь, что это такое? Это же умат-кумар!
— Умат-кумар?!
— Ну да! Слушай, попробуй зарядить это в свою трубку, сам поймёшь! Ох, вот это номер!
— И что нам с ней теперь делать?
— Как что? Если в остальных мешках то же самое, то мы с тобой уже довольно богатые люди! Давай скорее развязывай остальные!
Во втором мешке оказался всё тот же сушёный лист. Хлюпик недоверчиво понюхал его. Пахло травой. В третьем мешке лежал здоровенный молот из крепчайшего железного дерева, кремень с огнивом и трут, завязанные от влаги в большой рыбий пузырь, моток прочной толстой верёвки и завёрнутая в несколько кусков тонко выделанной кожи книга. Хлюпик с интересом склонился над ней.
— Тут же ничего не понятно! — разочарованно протянул он, разглядывая незнакомые буквы, более всего похожие на чёрных пиявок.
— Ладно, неважно! Что там есть ещё?
— Больше ничего.
— Ну, нам и этого хватит, — ухмыльнулся Куки. — Веселись, парень! — внезапно воскликнул он. — Мы с тобой теперь богачи!
— А как же хозяева? — несколько растерянно спросил Хлюпик.
— Хозяева?! — брови Куки поползли вверх. — Ты что, уже успел курнуть?! Хозяева теперь мы! И лодка наша, и эти мешки… Ты чего, Хлю?!
Хлюпику и правда было не по себе. Конечно, кипадачи напали на них и вроде бы даже собирались побить; но брать чужое? Хлюпик затруднился бы сказать, что ему мешает поступать так с чистой совестью.
— Правильные смоукеры не берут чужого, — наконец, не очень уверенно буркнул он.
— Странно. — Куки уже спускал на воду лодку. — Когда мы спёрли ведьмину ступу, ты вроде не возражал.
— Так ведьма же! Она же плохая!
— А кипадачи что, хорошие?! Запомни, паренёк. — Куки внимательно посмотрел в глаза Хлюпику. — Хороший только ты сам; ну и твои друзья, если они у тебя есть. Все остальные — плохие. Хорошенько это запомни; тогда избежишь многих неприятностей. Усёк?
— Усёк. — Хлюпик не знал этого слова, но тем не менее вполне его понял.
— Ладно, поплыли. Мне кажется, мы не так уж и далеко от Бэбилона. Кстати, попробуй умат-кумар. Вдруг тебе так понравится, что ты о табаке больше и не вспомнишь?
— Ну-у, это вряд ли… Ладно, уговорил. Забью немножко.
— Лучше выкури полную трубку. И подольше удерживай дым в себе. Эх, хорошая штука жизнь!
* * *
Палка свистнула в воздухе, проткнула стену гаража, разметав ветки и прутья, и косо воткнулась в землю недалеко от опушки. Перегнида сплюнула. Всё утро она пыталась соорудить летающее помело из имевшихся в наличии запчастей, и, как назло, ничего не выходило. Утро — вообще не лучшее время для ведьм; но из-за проклятых угонщиков все её суточные ритмы были нарушены, и теперь приходилось работать при ясном солнечном свете. Чёрные лохмотья Перегниды резко контрастировали с весёленьким лесным пейзажем. На покрытой изумрудным мхом полянке перед избушкой красовались неопрятные выгоревшие проплешины и воронки — вещественные следы нервных срывов ведьмы. Сейчас она, правда, немного остыла и дело как будто налаживалось. «Тангаж и рысканье в пределах нормы, — удовлетворённо подумала ведьма, в очередной раз запуская изделие. — Теперь осталась самая малость — хвостовые стабилизаторы. Нарежу-ка я для этого дела ореховых прутьев». Умывавшийся на крылечке кот встретил хозяйку радостным мурлыканьем. На плече она тащила новое помело. Кот встал, задрав хвост трубой и выгнув спину. «Цаконец-то у неё получилось, — подумал он. — Стоит, пожалуй, завести разговор о блюдечке сметаны; вдруг она в хорошем настроении. Конечно, моя хозяйка в хорошем настроении — это что-то новенькое, но вдруг?»
Перегнида воткнула помело у крыльца и с размаху уселась на жалобно скрипнувшую ступеньку. Щёлкнула кнопка, и костяная нога ведьмы шлёпнулась рядом.
— Залазь, — коротко приказала она. Шерсть на загривке кота встала дыбом.
— Хозяйка, — жалобно промяукал он; от волнения кошачий акцент проявлялся сильнее, чем обычно. — Хозяюшка, может, мы как-нибудь по-другому?!
— Залазь, кому говорю. — Перегнида нахмурилась.
— Но… Но там же места мало! Там все твои магические принадлежности и всё такое…
— Места тебе хватит, — ухмыльнулась ведьма. Внезапно она резко наклонилась и сцапала кота за загривок.
— А если его окажется мало, — продолжала она, втискивая мученически закатившего глаза зверька в протез, — то я попросту превращу тебя во что-нибудь более компактное. Например, в жабу.
Кот помалкивал. Он знал, что хозяйка вполне в состоянии исполнить свою угрозу.
— И не вздумай мне там нассать! — рявкнула ведьма, защёлкивая фиксатор. — Шкуру спущу!
Тремя минутами позже из пёстрого лесного ковра в небо вырвалось нечто, похожее на тёмную комету. Маленький покосившийся домик ведьмы остался далеко внизу; на дверях его слабо опалесцировало остаточное свечение мощного расчленяющего заклятия. Конечно, никто в здравом уме не полезет в жилище ведьмы; но наученная горьким опытом Перегнида предпочитала не рисковать.
* * *
Примерно в это же время к Четвёртым водяным воротам подплывала лодка. Стражники неодобрительно наблюдали, как двое её пассажиров, оба по виду — типичные куки, вовсю веселясь, машут вёслами. Четвёртые водяные ворота состояли из двух кирпичных башен, утвердившихся по обеим сторонам узкого канала, наполненного зелёной, резко пахнущей водой. Должность привратных стражей считалась довольно почётной и небезвыгодной, так как именно им было доверено право производить сбор пошлины с въезжающих в город. Стражники, однако, предпочли бы более утомительный, но и гораздо более доходный пост где-нибудь на сухопутных воротах, в порту или, в крайнем случае, на Вторых или Девятых водяных. Четвёртые же среди городской стражи имели стойкую репутацию места малодоходного. И то сказать: выходили они в сторону от крупных торговых путей, и пользовались ими, как правило, такие вот голоштанные дикари или совсем уж обедневшие горожане, которым предпочтительнее было сделать крюк, чем заплатить лишнюю монетку.
— Бай зе риверс оф Бэбилон, — во всё горло распевал Куки, — зеа ви сет даун, е, е, ви вепт, энд ви ри-мембед За-айон… Запомни, сынок, это самая бэбидонская из всех бэбилонских песенок, хоть и поётся на дурацком пиджине!
— Может, нам стоило освободить мешки? Ты же сам говорил, в Вавилоне не принято ходить, как мы, — слабо хихикая, сказал Хлюпик.
Куки, ухмыляясь во весь рот, отрицательно покачал У него перед носом пальцем.
— Не-ет, старина! Пусть лучше эта замечательная травка будет в одёжке, чем мы. Потому что эта травка — особенная, и ей одёжка гораздо нужнее, чем нам. Ты понимаешь, о чём я?
Хлюпик, тихо киснущий от смеха, кивнул. Сил говорить не оставалось. От постоянного хохота уже болели горло и грудь.
Травка и в самом деле была замечательная, хотя поначалу он, привыкший к табаку, и морщился брезгливо.
Но зато потом! После третьей по счёту трубки!
— При… преофигительная травка! — выговорил он, наконец.
Куки, мечтательно улыбаясь, окинул взглядом пейзаж.
— Знаешь, когда уезжаешь отсюда, смотришь — духи предков! Ну помойка помойкой. А когда возвращаешься, радостно на душе: вот ты и дома… Хотя всё равно помойка, конечно.
— Да, круто… — Хлюпик с интересом осматривался.
Направо и налево, сколько хватает глаз, прямо из вод вырастал Вавилон. Башни, стены, дома, арки сменяли друг друга, переплетаясь, складываясь в разноцветную мозаику дуг и прямых углов. Теперь он понемногу осознавал, почему Вавилон называли «маленькой вселенной». Он и впрямь был безграничен — врастая и вырастая из самого себя, город бросал вызов бесконечности Великого Леса, создавая собственную, компактно-упорядоченную бесконечность.
Лодка вошла в одетые серым камнем узкие берега канала. Красные башни нависли над головой. Некогда их соединяла на высоте нескольких этажей кирпичная арка, сейчас обвалившаяся посередине. Канал перегораживала толстая железная цепь. Куки направил лодку к берегу. Там был спуск к воде — прорубленная в камне узкая лесенка со стёршимися от времени ступенями и небольшая площадка чуть выше уровня воды. На пло-щадке стояли несколько таможенников — все дородного вида высокие мужчины с сытыми лоснящимися лицами, в светлых форменных кителях и при фуражках.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50