Письма можно не трогать: все равно нести завтра в управу. Э, нет, среди них было одно, службе не предназначенное. Я достал пачку сложенных листков и начал искать послание для жилички. Но сама Сари нашлась быстрее: уставилась на бумаги, которые я перебирал, с жадностью оголодавшей собаки.
– Для меня есть письмо?
– Да. Сейчас найду. Кажется, вот оно…
Девчонка выхватила из моих рук запечатанное послание, потянув за собой и остальные, в результате чего вся моя ноша разлетелась по полу форменным листопадом, только не красно-золотым, а белым. Пока я, сев на корточки, собирал упавшие письма, Сари успела и прочитать, о чем ей пишут, и сбегать в свою комнату за шубой.
– Эй, скажи: как пройти к кварталу Бессонных ночей?
– А? Вдоль этого мэнора до Боярышникового переулка, потом по переулку вверх, на Длинную улицу, по ней примерно три сотни шагов, повернуть направо, в Морозный проход: как раз выйдешь в центр «бессонницы».
– Sai! – Крикнула она, хлопая дверью.
Странная манера благодарить: насколько знаю, слово saisenn в качестве указания благодарствования используется очень редко, только в каких-нибудь традиционных церемониях вроде коронации императора или свадьбы, проводимой по всем правилам. Хотя в Меннасе оно вполне могло войти в моду, как очередная древняя реликвия… Эй, а зачем девчонке понадобилось идти в квартал Бессонных ночей?!
Всякий уважающий себя и своих жителей город рано или поздно обзаводится местом, где свободные (или полагающие себя таковыми) мужчины и женщины получают возможность удовлетворять свои естественные потребности в слиянии тел, если уж слияния душ не получается. Был «квартал свиданий» и в Нэйвосе, вблизи Мраморного кольца, потому что получать удовольствие равно желают и знать, и беднота. Разумеется, люди знатные и те из торговцев и ремесленников, что побогаче, не посещали общедоступные заведения: им «заказ», как правило, доставлялся прямо на дом. Впрочем, придворная молодежь, считающая любое выступление против правил и традиций доблестью, частенько наведывалась в «бессонницу». Но зачем туда идти девушке, которая, прямо скажем, еще не вошла в возраст безудержных наслаждений жизнью?
Хм, а что, если она и приехала в северную столицу, чтобы пристроиться в одном из тамошних «веселых домов»? Допустим, семья близка к разорению, женихи под дверьми не роятся, аки шмели, и юная наследница не нашла ничего лучшего для себя, как искать успеха на поприще телесных увеселений. Бывает? Бывает. Сам, своими собственными глазами наблюдал. Все же, нет. Для женщины, готовой размягчить свою волю в угоду чьей-то чужой, Сари чересчур упряма и строптива: такую легче сломать, чем растопить.
Еще одна версия: девчонка могла приехать повидаться с родственницей или подругой, прислуживающей в означенном квартале. Отсюда и томительное ожидание письма, и радость, с которой юное создание вылетело за дверь, и нетерпение… Нет, к подруге так не спешат. Так спешат… к другу. А, все понятно: Сари покинула отчий дом и приехала в Нэйвос, чтобы быть поближе к любимому. Конечно, рановато в ее возрасте заводить близкие отношения с мужчиной, но для каждого высота этой ступеньки своя, и осуждать девчонку не возьмусь. Если желает быть счастливой, пусть будет. Но почему такое странное место встречи?
В чем я только не искал средство рассеять сомнения: собрал-таки письма и снова сложил их в сумку, приготовил ужин, поел, прибрал за собой, подмел коридор, поразукрашивал карту Кенесали… За окнами стемнело, а спокойствие все не приходило и не приходило. Ждать скорого возвращения девчонки было бессмысленно: если это и вправду свидание, влюбленные могут расстаться не раньше завтрашнего утра. Но даже если она не одна, все равно мне отчего-то не по себе. Юным девушкам нечего делать в «бессоннице», потому что, начиная с позднего вечера, там толкутся престарелые охотники до молодых тел, причем некоторые из них приходят не одни, а с кучкой головорезов, без зазрения совести способных и убить, и похитить, и жестоко надругаться – все ради ублажения капризов хозяина. Конечно, уличные патрули «покойной управы» стараются следить за порядком, но слишком часто речные воды выносят на ступени гранитных набережных Нэйвоса распухшие тела пропавших без вести женщин и мужчин: как ни странно, те, кто приносит радость, умирают чаще, чем те, кто грабит и убивает. И с девчонкой может приключиться все, что угодно, даже самое дурное.
Но бежать сломя голову, да еще не зная, куда, нельзя: и Сари не поможешь, особенно если помощь все же потребуется, и сам могу напороться на стилет. Нет, в таких вещах надо быть уверенным. А чтобы обрести такую уверенность, следует…
Найдя в библиотеке сборник карт северной столицы, я разложил ту, на которой был отмечен и Келлос-мэнор, и квартал Бессонных ночей, мысленно прочертил соединяющую их линию – прочертил напрямую, не вдоль улиц, а прямиком через дома. Если предположить, что в этом направлении между мной и Сари проходит Поток, пусть не настоящий, а придуманный, можно установить, спокоен он или же наполнен волнением. Но раз в материальном мире его не существует и существовать не может, для того, чтобы погрузиться в него, мне нужно… погрузиться в свое собственное сознание.
Сосредоточить внимание на карте, вглядеться в линии и цветные пятна до такой степени, что они начинают расплываться… Представить в воображении сначала каменные плитки переулков Килийского квартала, засыпанные снегом, потом – брусчатку мостовых ближе к центру города, расчищенную и не слишком, в плешках слякоти от вылитых из окон помоев: если горячие, то их теплоты хватает, чтобы протопить ледяную корку до камня… Окна первых этажей сплошь закрыты ставнями, потому что редкие фонари не освещают улицы, а наполняют их странными тенями, недвижными и колышущимися, словно от ветра… Надо подняться повыше, над крышами, над глиняной черепицей, выкрашенной в красный и синий цвета, над печными трубами… Подняться в ночное небо, взлететь вместе с Потоком, свободно и беспечно, чтобы в следующий миг устремиться вниз по крутой дуге, ворваться в «бессонницу», припасть к ледяным щекам камней, ища следы той, что прошла по ним, ведомая надеждой и жаждой…
Боль ударила в виски, заставила пошатнуться и ухватиться за стол. К горлу подступила тошнота. Я открыл глаза и снова взглянул на карту города: линии, очерчивающие квартал Бессонных ночей, явственно расплылись, потеряв прежнюю стройность. Опять испортил карту. Конечно, верну все обратно, сделаю даже лучше, чем было, но… В который раз буду злиться, что вынужден прибегать к перу и чернилам там, где раньше мог справиться даже тенью мысли. Однако это переживание – пустяк по сравнению с опасностью, которая угрожает Сари. Угрожает с самого первого шага в границы квартала.
Нить десятая.
Совершил подвиг?
Не жди благодарности:
Она не придет.
Одеваюсь я всегда быстро. Наверное, потому, что не забочусь о внешней красоте: подумаешь, выношенная куртка, шапка виснет на ушах, а рукавицы от разных пар… Тепло? Да. И это главное!
Бежать бегом не решился: проходы между мэнорами если и чистились, то именно с той скоростью, о которой мечтает каждый, когда заходит речь о встрече со смертью, а мне не было никакого смысла подворачивать ноги или разбивать лицо, потому пришлось избрать из всех доступных способов передвижения быстрый шаг. Когда улицы стали попросторнее и почище, ускориться тоже не удалось: из-за прохожих, которые шли по своим делам, совершенно не желая принимать ни малейшего участия в моих. Но все равно, до «бессонницы» я добрался за считанные сорок минут, что для меня было равносильно подвигу.
Квартал Бессонных ночей тянется вдоль Мраморного кольца почти на милю, да и в глубину простирается примерно на такое же расстояние, и искать почти в сотне домов и домиков одну-единственную девчонку так же бессмысленно, как копаться в стогу сена, если уронишь туда иголку. Но у меня в местном «сене» есть знакомые. Знакомая. И если она сейчас свободна…
– Тэйли, какая встреча! Ты меня совсем забыл, негодник!
Круглолицая миловидная толстушка с красноватыми прядками в темных волосах погрозила пальцем, но серые глаза совсем не сердились: мне были рады.
Hevary Локка – управительница одного из домов свиданий – прикрикнула на девушек, советуя вернуться к исполнению обязанностей, а не разглядывать гостя, который «не про их честь», и потащила меня в одну из дальних комнат, где толкнула на низенькую кушетку, а сама весело плюхнулась рядом.
– Ну, рассказывай, что у тебя новенького?
– Да что у меня может быть, Лок?
– Еще не женился? Смотри, сама тебя захомутаю!
– Не шути так… Да и какой с меня прок, как с мужа?
Толстушка окинула придирчивым взглядом мою фигуру и протянула:
– Как с мужа, может, и не большой, но как с плетельщика… Уж я бы тебя в покое не оставила, можешь быть уверен!
Локка знала, о чем говорит: недаром две трети времени обучения в Академии мы провели бок о бок. Правда, хохотушке с пышными формами было не слишком интересно плести заклинания, зато половина моих сверстников и парней постарше оказались не на шутку ею увлечены, а значит, девушке было, чем заняться помимо учебы. Надо отдать Локке должное: она никогда не позволяла лишнего ни себе, ни своим друзьям, потому и заслужила уважение даже у тех, кому отказывала. Я за толстушкой не бегал, потому что в то время моя голова была забита вовсе не любовными переживаниями, но пару раз оказанная в сдаче экзаменов помощь, приятная пирушка, рассеянность, принятая за терпимость – и мы подружились. Впрочем, Локка не закончила обучение: умер ее единственный дядя, оставив племяннице наследство в виде… дома свиданий. Кто-нибудь другой расстроился бы, а толстушка, напротив, заявила, что видит в случившемся веление свыше, и без угрызений совести приняла в управление семейное хозяйство. Впрочем, мне (в личной беседе, после значительного количества эля) она призналась, что попросту не могла поступить иначе: дядя растил ее с раннего детства, оплачивал капризы, устроил в Академию, в общем, делал все, чтобы жизнь наследницы была достойной и счастливой. Даже утаивал, что именно приносило ему доход. А на похоронах Локка плакала: не громко, почти беззвучно, но очень долго…
– Ты же знаешь: только скажи, что нужно, и я попробую сделать. Мне, кстати, по случаю достались совершенно бесплатные «капли»… Хочешь, сооружу амулет для уменьшения объемов?
– Нахал! – Меня несильно шлепнули по щеке. – Хочешь сказать, я слишком толстая?
– Ни в коем разе, Лок! Ты очаровательна, как всегда.
– А вот ты чем-то обеспокоен, – нахмурилась толстушка. – Рассказывай!
– Я ищу женщину.
– Было бы странно, если бы ты искал здесь мужчину… Что за женщина?
– Совсем юная: лет шестнадцать, но для своего возраста довольно рослая. Ни груди, ни задницы – совсем еще цыпленок. Волосы черные, есть подозрение, что крашеные. Глаза зеленые, как трава. Одета по-столичному, ведет себя так же: нахально, но на самом деле может оказаться совершенно беспомощной. Некрасивая, нос длинный, подбородок острый. Пришла в квартал часа два с половиной назад.
– И в чем проблема?
– Мне кажется, что она попала в беду.
Локка задумчиво провела пальчиком по пухлым губам.
– Ну, если тебе кажется… Может, так и есть. Ты знаешь, куда именно она шла?
– Если бы знал, не стал бы беспокоить тебя.
– Ну уж и беспокойство! Ладно, сиди здесь, а я кое-кого расспрошу.
Она поднялась и, подобрав юбки, проворно скрылась за дверью, оставив меня в одиночестве на долгие четверть часа, а когда вернулась, привела с собой мальчишку-глашатая.
– Ну-ка, перескажи господину все, что видел!
– А язык подмазать? – Нахально потребовал малявка.
– Я тебе подмажу! – Локка показала кулак, неспособный напугать даже отъявленного труса. – Я тебе так подмажу…
– Сколько просишь? – Вступил в переговоры я.
Мальчишка важно выпятил подбородок, пожевал губами и объявил:
– Два сима.
– Держи! Только если начнешь придумывать то, чего не было, берегись: я ложь за милю чую и спуска не даю.
Наверное, он увидел в моем взгляде что-то, подтверждающее слова, потому что поспешно кивнул и принялся тараторить:
– Была девчонка, бойкая такая, задиристая, пришла и говорит, мол, вот у меня письмо, мне, мол, встреча назначена… Ее сначала пускать не хотели, а потом позвали какого-то красавчика, он как вышел, она ему на шею кинулась, он ее в дом и увел… Вот!
– Вроде, ничего страшного, – неуверенно заключил я. – Наверное, зря волновался.
Локка хмыкнула:
– С виду – ничего. А вот если знать, куда она пошла…
– Куда?
– Владелец дома – Полту Стручок, та еще сволочь. Говорят, приторговывает малолетними. Ну, это я своими глазами не видела, утверждать не возьмусь, но вот то, что девочек он пичкает сарсой, могу подтвердить хоть в Судебной управе.
Сарса? Нехорошо. Сушеные плоды южного кустарника, заваренные особым образом, лишают человека связи с настоящим:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49