– Сколько раз она меня уже спасала!
– При вашей профессии, конечно, не стоит рисковать, – заметила Оля.
– У меня много профессий, – беспечно ответил Валера. – А главная моя профессия – рубить капусту!
– Вы и с овощами связаны? – невинно поинтересовалась Оля.
Ася кусала губы, чтобы не расхохотаться. Однако Валера был непрошибаем. Весело взглянув на девушку, заметил:
– Я ничего плохого не вижу в том, чтобы делать бабки. Если они у тебя есть, тебя все любят… Правда, Асенька?
Цветкова сделала вид, что внимательно смотрит на дорогу.
– Эту истину не я открыл, – продолжал Валера. – Она существует испокон веку. За свой грош везде хорош, как говорила моя бабушка. Я в месяц имею больше иного профессора… Значит, и по уму ему равен. Как ты считаешь, Асенька?
– Валера умнее нашего завкафедрой Музыкина? Как ты думаешь? – подлила масла в огонь Оля.
– Музыкин ездит в институт на общественном транспорте, а у Валеры не машина, а чудо двадцатого века, – сказала Ася, не глядя на подругу.
– Золотко ты мое! – расчувствовался Валера и, чуть не выскочив из ремней безопасности, поцеловал Асю в щеку. – Ты сама чудо века! Подружка твоя… – он бросил косой взгляд на Олю, – мыслит категориями вышедшего в тираж поколения, которое носит широкие брюки на пуговицах и драповое пальто фабрики имени Володарского. Среди моих клиентов нет таких.
– А кто же ваши клиенты, Валера? – спросила Оля.
Она уже предвкушала, как расскажет Андрею про эту поездку. Впервые она слышала от молодого человека столь откровенное признание в своей любви к деньгам. Обычно люди не любят распространяться на эту тему, скорее скажут, что деньги для них ничего не значат… А Валера аж весь светился, когда говорил о них. А Ася-то! Как в рот воды набрала, а ведь у нее острый язычок! Уж не за сумочку ли купил Валера ее терпимость к подобным высказываниям? Оля не могла даже подумать, что подруга всерьез разделяет убеждения Валеры.
– Я вас с ними как-нибудь познакомлю, – улыбнулся Валера. – Мои клиенты, не торгуясь, платят за модную вещь ту цену, которую я назову. Они могут выбросить в ресторане за вечер сотню-две и не поморщатся. Они стоят не меньше двадцати тысяч…
– На них что, ярлык повешен? – подначила Оля.
– Как одет солидный современный мужчина? – разглагольствовал Валера. – На нем кожаное пальто, которое потянет на тысячу, швейцарские часы «Родо» на пятьсот, золотой перстень с монограммой – триста, фирменные джинсы, кроссовки… Вот уже больше трех тысяч. Выйдет такой человек из подъезда, а его ждет собственный «жигуль»… Ну а что у него дома, я уж не говорю. Там можно все сосчитать только на счетной машинке.
– И много таких?
– Хватает… – неопределенно ответил Валера.
– И вы такой?
– Буду таким, – уточнил Валера. – Но для этого еще нужно годика два-три повертеться вокруг них…
– А вдруг посадят?
– За что? – искренне удивился Валера. – Мои клиенты стараются с милицией дел не иметь.
– Это, наверное, работники торговли, бармены, автослесари со станции техобслуживания… – стала перечислять Оля.
– Валера обслуживает и честных людей – артистов, писателей, композиторов… – вставила Ася.
– И другие… официальные и неофициальные лица, – рассмеялся Валера. – Все те, кто умеет бабки делать.
– Ты уж не мерь одной меркой честных талантливых людей и жуликов, – сказала Оля.
– Лишь у нас умение делать деньги считается неблагородным занятием, а в других странах это норма жизни, – возразил Валера.
– «Делать деньги»… – презрительно фыркнула Оля. – Я часто слышу эту фразу! Деньги не делают, а зарабатывают. Одно дело, когда человек получает их за честно выполненную работу, а другое – за спекуляцию. Ведь спекулянт наживается на честных людях…
– Необязательно, – добродушно возразил Валера. – Я предпочитаю иметь дела с теми, кто сам чем-либо спекулирует… Крутые ребята из мира торговли не торгуются за каждый червонец! Как им легко деньги достаются, так легко они их и тратят.
– А как же быть честным, порядочным, кто получает только зарплату? – спросила Оля.
– Ты ведь не спекулянтка, верно? – бросил на нее в зеркальце насмешливый взгляд Валера. – А за модные бельгийские сапожки, что у тебя на стройных ножках, заплатила стольник с прицепом. Что, не так?
Оля замолчала. А он ведь прав, этот Валера! Сапожки купил ей отец. И заплатил за них сто пятьдесят рублей. Наверное, столько она, Оля, будет получать в месяц, когда закончит институт…
– Как это в детских стишках: папы разные нужны, папы разные важны?.. – примирительно произнесла Ася. – Что бы мы без тебя делали, Валера!
– Золотые слова, Асенька! – рассмеялся тот.
Сразу за Сестрорецком он свернул к заливу. На пустынном, усеянном валунами берегу никого не было, лишь вороны степенно разгуливали у самой кромки воды. Прохладный ветер шумел в колючих ветвях низкорослых сосен, перевернутые лодки почему-то навевали грусть. Огромные валуны, будто спины моржей, выглядывали из свинцово-неприветливой воды. На одном из них сиротливо стоял резиновый детский сапожок. Наверное, после ледохода его волной сюда откуда-то принесло.
Валера и Ася ушли вперед по берегу, а Оля присела на скамейку под сосной и задумалась. Вдруг сразу после шума городского очутиться в пустынном, тихом месте, где лишь небо и вода. И тишина, которую изредка нарушал шелестящий шум проносившихся по шоссе машин. После разговора с Валерой в голове полная сумятица: ведь она, Оля, Ася и Валерий – люди одного поколения. Почему же живут и думают по разному? Можно было бы лишь посмеяться над тем, что нес в машине Валера, если бы он все это не говорил всерьез. И ее лучшая подруга Ася Цветкова если и не разделяла взгляды своего нового приятеля, то и не опровергала их.
Почему отец, Андрей, Оля отвергают мораль Валеры и ему подобных, а вот Ася принимает ее? Иначе разве поддерживала бы она отношения с Валерием? Не за сумочку же или еще за какие-нибудь вещи купил ее Валера? Трудный парень Глеб Андреев, но он совсем из другого теста сделан, чем Валера. Глеб ни за что не унизился бы до торговли модным барахлом. Для него главное – работа. Он хороший инженер-конструктор и гордится своей профессией. Невозможно даже представить, чтобы Глеб вдруг все бросил и, как Валера, занялся куплей-продажей! Оля понимает, что все люди разные, но существуют какие-то принципы, наконец, мораль, которых придерживаются все честные, порядочные люди. А среди них живут бок о бок типы с совершенно иной моралью, другими принципами. «Он стоит двадцать тысяч рублей»… Не каждому и в голову придет таким образом оценивать человека!
– Посмотри, что мы нашли! – крикнула Ася.
Валера на вытянутой руке держал какой-то странный предмет. Ася как зачарованная смотрела на него. Оля поднялась со скамейки и подошла к ним.
– Что это? – спросила она.
– Точнее, кто это был? – произнесла Ася.
Валера в руке держал обломок черепа. Видно, не одну сотню лет пролежал он на морском дне, пока шторм не подхватил его и не выбросил на берег. Волны отполировали белую лобную кость с частью глазницы до блеска, острые края сгладились.
– «Быть или не быть – вот в чем вопрос!» – торжественно продекламировал Валера. – А дальше не знаю.
Он и впрямь сейчас напоминал Гамлета в сцене с могильщиками. Театрально вытянул руку, откинул черноволосую голову и напустил на себя задумчиво-отрешенный вид.
У могилы Офелии Гамлет сказал следующее: «У этого черепа был язык, и он мог петь когда-то; а этот мужик швыряет его оземь, словно это Каинова челюсть, того, что совершил первое убийство! Может быть, это башка какого-нибудь политика, которую вот этот осел теперь перехитрил; человека, который готов был провести самого господа бога, – разве нет?»
Оля знала наизусть многие места из «Гамлета». В студенческом спектакле она сыграла Офелию, и, как все говорили, довольно удачно. Ее мечтой было когда-нибудь на сцене настоящего театра сыграть Офелию. Шекспира она любила, и любая женская роль в его пьесах ее привлекала.
– О чем задумался, Гамлет? – спросила Ася.
– Видел я фильм про вашего Гамлета, – вдруг резко вырвалось у Валеры. – В роли князя Гамлета был Смоктуновский…
– Он был не князь, а принц Датский, – улыбнулась Оля.
– С жиру они там все бесились! – изрек Валера. – Друг другу глотки готовы были за власть перегрызть… А мне власть не нужна, лишь бы дали жить как хочу да прокурор не дал санкцию на арест… – И, размахнувшись, бросил череп в воду.
На обратном пути в город он был молчалив и задумчив, лишь миновав Лахту, вдруг разговорился:
– Каждое утро, просыпаясь, я думаю о смерти… Когда я умру? Если бы знать, может, не стоило бы так уж и суетиться на этом свете? Почему такая выпала на долю человека несправедливость? Живет человек, старается для себя, обставляет квартиру, гоняется за красивыми вещами, копит деньги, а потом все это достанется другим. С собой-то ничего не возьмешь. Разве что при жизни закажешь мраморный памятник скульптору да за взятку выберешь на городском кладбище подходящее место. Туда можно заранее и памятник приволочь. Не украдут ведь с кладбища?
– Это на тебя так подействовал найденный череп? – усмехнулась Ася.
– Я стал думать о смерти после того, как один мой знакомый дуба врезал на юге, – продолжал Валера. – Этот человек стоил не десять, а сто тысяч, не меньше… Приехал на юг с красоткой на собственном «мерседесе», снял шикарный номер в гостинице у самого моря, купался, загорал, развлекался со своей кралей, а перед самым отъездом пошли прощаться с морем и горами, забрались на одну, чтобы оттуда полюбоваться Черным морем. Наверное, захотелось человеку перед девочкой покрасоваться – встал на самый край, раскинул руки и сказал: «Я – орел! Взмахну крыльями и полечу-у!» И полетел в пропасть вниз головой…
– Покончил жизнь самоубийством? – удивилась Оля.
– Вроде бы камень из-под ног выскользнул… – нехотя ответил Валера. – В общем, все нажитое пошло прахом: и квартира с гарнитуром, заграничной техникой, хрусталем и бронзой, дача в Соснове, «мерседес» и сбережения, которые и за день не сосчитаешь… Какого черта он полез на эту дурацкую гору? – В голосе Валеры прозвучали злые нотки. Видно, эта нелепая смерть задела его за живое.
– Ты ведь не полезешь? – утешила его Лея.
– И все из-за вас… женщин! – уронил Валера. Протянул руку и включил громкость. На этот раз в салоне зазвучал голос знаменитого Кутуньо.
– А мне совсем не жалко вашего приятеля, – сказала Оля.
– Мне тоже его, пижона, не жалко, – повернул к ней посерьезневшее лицо Валера. – Просто я потерял хорошего клиента.
– Вы прочтите всего «Гамлета», – сказала Оля. – Он ответит на многие ваши вопросы о смысле жизни.
– Ну что, ко мне поедем, девочки? – спросил повеселевший Валера. Подолгу предаваться грусти он не умел.
– Меня высадите, пожалуйста, сразу за Литейным мостом, – попросила Оля.
2
Вадим Федорович считал, что хорошо водит машину, – обычно если он кому и доверял руль, то, сидя рядом, невольно дублировал водителя: ноги сами по себе нажимали на педаль тормоза, сцепления или на газ, хотя вместо педалей под ногами был резиновый коврик. Когда за рулем сидел Андрей, Вадим Федорович не делал этого, потому что сын вел «Жигули» безукоризненно За всю дорогу Казакову ни разу не захотелось даже мысленно поправить сына.
На обочинах шоссе пышно зеленела трава, все деревья окутались листвой, среди ветвей чернели прутяные грачиные гнезда. Вороны и сороки разгуливали на обочинах, чуть отступая к кювету, когда приближалась машина. Иногда перед самым радиатором, будто дразня водителя, стремительно проносились ласточки. Когда выезжали из Ленинграда, небо было затянуто серыми облаками, асфальт влажно поблескивал, сразу за Новгородом в лобовое стекло ударил косой солнечный луч, серая пелена растворилась, вместо нее над дорогой нависли ослепительно белые облака, очерченные яркой золотистой каймой. Каждая встречная машина, прежде чем с нарастающим шумом пронестись мимо, пускала в глаза резвую стайку солнечных зайчиков. Огненным метеором перечеркнул видимую панораму упавший с неба ястреб. Он мелькнул и исчез за придорожными кустами.
Казаков видел четкий профиль сына. Темные брови сошлись на переносице, серые глаза сузились от яркого света, на виске чуть заметно синеет тоненькая жилка. Как-то незаметно для него Андрей из мальчишки превратился в мужчину. Хотя он и чисто выбрит, на твердом подбородке и щеках проступает легкая синева. И еще одно, чего раньше он не замечал в сыне, – это поперечная складка на высоком загорелом лбу. Она появлялась, когда Андрей о чем-либо глубоко задумывался. Вот и сейчас он весь погружен в свои мысли. Глаза устремлены на убегающую вперед серую ленту асфальта, руки чуть заметно поворачивают баранку. После операции одно плечо у сына немного выше другого. Врачи сказали ему, что это скоро пройдет, тогда рука начнет действовать, как здоровая.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96
– При вашей профессии, конечно, не стоит рисковать, – заметила Оля.
– У меня много профессий, – беспечно ответил Валера. – А главная моя профессия – рубить капусту!
– Вы и с овощами связаны? – невинно поинтересовалась Оля.
Ася кусала губы, чтобы не расхохотаться. Однако Валера был непрошибаем. Весело взглянув на девушку, заметил:
– Я ничего плохого не вижу в том, чтобы делать бабки. Если они у тебя есть, тебя все любят… Правда, Асенька?
Цветкова сделала вид, что внимательно смотрит на дорогу.
– Эту истину не я открыл, – продолжал Валера. – Она существует испокон веку. За свой грош везде хорош, как говорила моя бабушка. Я в месяц имею больше иного профессора… Значит, и по уму ему равен. Как ты считаешь, Асенька?
– Валера умнее нашего завкафедрой Музыкина? Как ты думаешь? – подлила масла в огонь Оля.
– Музыкин ездит в институт на общественном транспорте, а у Валеры не машина, а чудо двадцатого века, – сказала Ася, не глядя на подругу.
– Золотко ты мое! – расчувствовался Валера и, чуть не выскочив из ремней безопасности, поцеловал Асю в щеку. – Ты сама чудо века! Подружка твоя… – он бросил косой взгляд на Олю, – мыслит категориями вышедшего в тираж поколения, которое носит широкие брюки на пуговицах и драповое пальто фабрики имени Володарского. Среди моих клиентов нет таких.
– А кто же ваши клиенты, Валера? – спросила Оля.
Она уже предвкушала, как расскажет Андрею про эту поездку. Впервые она слышала от молодого человека столь откровенное признание в своей любви к деньгам. Обычно люди не любят распространяться на эту тему, скорее скажут, что деньги для них ничего не значат… А Валера аж весь светился, когда говорил о них. А Ася-то! Как в рот воды набрала, а ведь у нее острый язычок! Уж не за сумочку ли купил Валера ее терпимость к подобным высказываниям? Оля не могла даже подумать, что подруга всерьез разделяет убеждения Валеры.
– Я вас с ними как-нибудь познакомлю, – улыбнулся Валера. – Мои клиенты, не торгуясь, платят за модную вещь ту цену, которую я назову. Они могут выбросить в ресторане за вечер сотню-две и не поморщатся. Они стоят не меньше двадцати тысяч…
– На них что, ярлык повешен? – подначила Оля.
– Как одет солидный современный мужчина? – разглагольствовал Валера. – На нем кожаное пальто, которое потянет на тысячу, швейцарские часы «Родо» на пятьсот, золотой перстень с монограммой – триста, фирменные джинсы, кроссовки… Вот уже больше трех тысяч. Выйдет такой человек из подъезда, а его ждет собственный «жигуль»… Ну а что у него дома, я уж не говорю. Там можно все сосчитать только на счетной машинке.
– И много таких?
– Хватает… – неопределенно ответил Валера.
– И вы такой?
– Буду таким, – уточнил Валера. – Но для этого еще нужно годика два-три повертеться вокруг них…
– А вдруг посадят?
– За что? – искренне удивился Валера. – Мои клиенты стараются с милицией дел не иметь.
– Это, наверное, работники торговли, бармены, автослесари со станции техобслуживания… – стала перечислять Оля.
– Валера обслуживает и честных людей – артистов, писателей, композиторов… – вставила Ася.
– И другие… официальные и неофициальные лица, – рассмеялся Валера. – Все те, кто умеет бабки делать.
– Ты уж не мерь одной меркой честных талантливых людей и жуликов, – сказала Оля.
– Лишь у нас умение делать деньги считается неблагородным занятием, а в других странах это норма жизни, – возразил Валера.
– «Делать деньги»… – презрительно фыркнула Оля. – Я часто слышу эту фразу! Деньги не делают, а зарабатывают. Одно дело, когда человек получает их за честно выполненную работу, а другое – за спекуляцию. Ведь спекулянт наживается на честных людях…
– Необязательно, – добродушно возразил Валера. – Я предпочитаю иметь дела с теми, кто сам чем-либо спекулирует… Крутые ребята из мира торговли не торгуются за каждый червонец! Как им легко деньги достаются, так легко они их и тратят.
– А как же быть честным, порядочным, кто получает только зарплату? – спросила Оля.
– Ты ведь не спекулянтка, верно? – бросил на нее в зеркальце насмешливый взгляд Валера. – А за модные бельгийские сапожки, что у тебя на стройных ножках, заплатила стольник с прицепом. Что, не так?
Оля замолчала. А он ведь прав, этот Валера! Сапожки купил ей отец. И заплатил за них сто пятьдесят рублей. Наверное, столько она, Оля, будет получать в месяц, когда закончит институт…
– Как это в детских стишках: папы разные нужны, папы разные важны?.. – примирительно произнесла Ася. – Что бы мы без тебя делали, Валера!
– Золотые слова, Асенька! – рассмеялся тот.
Сразу за Сестрорецком он свернул к заливу. На пустынном, усеянном валунами берегу никого не было, лишь вороны степенно разгуливали у самой кромки воды. Прохладный ветер шумел в колючих ветвях низкорослых сосен, перевернутые лодки почему-то навевали грусть. Огромные валуны, будто спины моржей, выглядывали из свинцово-неприветливой воды. На одном из них сиротливо стоял резиновый детский сапожок. Наверное, после ледохода его волной сюда откуда-то принесло.
Валера и Ася ушли вперед по берегу, а Оля присела на скамейку под сосной и задумалась. Вдруг сразу после шума городского очутиться в пустынном, тихом месте, где лишь небо и вода. И тишина, которую изредка нарушал шелестящий шум проносившихся по шоссе машин. После разговора с Валерой в голове полная сумятица: ведь она, Оля, Ася и Валерий – люди одного поколения. Почему же живут и думают по разному? Можно было бы лишь посмеяться над тем, что нес в машине Валера, если бы он все это не говорил всерьез. И ее лучшая подруга Ася Цветкова если и не разделяла взгляды своего нового приятеля, то и не опровергала их.
Почему отец, Андрей, Оля отвергают мораль Валеры и ему подобных, а вот Ася принимает ее? Иначе разве поддерживала бы она отношения с Валерием? Не за сумочку же или еще за какие-нибудь вещи купил ее Валера? Трудный парень Глеб Андреев, но он совсем из другого теста сделан, чем Валера. Глеб ни за что не унизился бы до торговли модным барахлом. Для него главное – работа. Он хороший инженер-конструктор и гордится своей профессией. Невозможно даже представить, чтобы Глеб вдруг все бросил и, как Валера, занялся куплей-продажей! Оля понимает, что все люди разные, но существуют какие-то принципы, наконец, мораль, которых придерживаются все честные, порядочные люди. А среди них живут бок о бок типы с совершенно иной моралью, другими принципами. «Он стоит двадцать тысяч рублей»… Не каждому и в голову придет таким образом оценивать человека!
– Посмотри, что мы нашли! – крикнула Ася.
Валера на вытянутой руке держал какой-то странный предмет. Ася как зачарованная смотрела на него. Оля поднялась со скамейки и подошла к ним.
– Что это? – спросила она.
– Точнее, кто это был? – произнесла Ася.
Валера в руке держал обломок черепа. Видно, не одну сотню лет пролежал он на морском дне, пока шторм не подхватил его и не выбросил на берег. Волны отполировали белую лобную кость с частью глазницы до блеска, острые края сгладились.
– «Быть или не быть – вот в чем вопрос!» – торжественно продекламировал Валера. – А дальше не знаю.
Он и впрямь сейчас напоминал Гамлета в сцене с могильщиками. Театрально вытянул руку, откинул черноволосую голову и напустил на себя задумчиво-отрешенный вид.
У могилы Офелии Гамлет сказал следующее: «У этого черепа был язык, и он мог петь когда-то; а этот мужик швыряет его оземь, словно это Каинова челюсть, того, что совершил первое убийство! Может быть, это башка какого-нибудь политика, которую вот этот осел теперь перехитрил; человека, который готов был провести самого господа бога, – разве нет?»
Оля знала наизусть многие места из «Гамлета». В студенческом спектакле она сыграла Офелию, и, как все говорили, довольно удачно. Ее мечтой было когда-нибудь на сцене настоящего театра сыграть Офелию. Шекспира она любила, и любая женская роль в его пьесах ее привлекала.
– О чем задумался, Гамлет? – спросила Ася.
– Видел я фильм про вашего Гамлета, – вдруг резко вырвалось у Валеры. – В роли князя Гамлета был Смоктуновский…
– Он был не князь, а принц Датский, – улыбнулась Оля.
– С жиру они там все бесились! – изрек Валера. – Друг другу глотки готовы были за власть перегрызть… А мне власть не нужна, лишь бы дали жить как хочу да прокурор не дал санкцию на арест… – И, размахнувшись, бросил череп в воду.
На обратном пути в город он был молчалив и задумчив, лишь миновав Лахту, вдруг разговорился:
– Каждое утро, просыпаясь, я думаю о смерти… Когда я умру? Если бы знать, может, не стоило бы так уж и суетиться на этом свете? Почему такая выпала на долю человека несправедливость? Живет человек, старается для себя, обставляет квартиру, гоняется за красивыми вещами, копит деньги, а потом все это достанется другим. С собой-то ничего не возьмешь. Разве что при жизни закажешь мраморный памятник скульптору да за взятку выберешь на городском кладбище подходящее место. Туда можно заранее и памятник приволочь. Не украдут ведь с кладбища?
– Это на тебя так подействовал найденный череп? – усмехнулась Ася.
– Я стал думать о смерти после того, как один мой знакомый дуба врезал на юге, – продолжал Валера. – Этот человек стоил не десять, а сто тысяч, не меньше… Приехал на юг с красоткой на собственном «мерседесе», снял шикарный номер в гостинице у самого моря, купался, загорал, развлекался со своей кралей, а перед самым отъездом пошли прощаться с морем и горами, забрались на одну, чтобы оттуда полюбоваться Черным морем. Наверное, захотелось человеку перед девочкой покрасоваться – встал на самый край, раскинул руки и сказал: «Я – орел! Взмахну крыльями и полечу-у!» И полетел в пропасть вниз головой…
– Покончил жизнь самоубийством? – удивилась Оля.
– Вроде бы камень из-под ног выскользнул… – нехотя ответил Валера. – В общем, все нажитое пошло прахом: и квартира с гарнитуром, заграничной техникой, хрусталем и бронзой, дача в Соснове, «мерседес» и сбережения, которые и за день не сосчитаешь… Какого черта он полез на эту дурацкую гору? – В голосе Валеры прозвучали злые нотки. Видно, эта нелепая смерть задела его за живое.
– Ты ведь не полезешь? – утешила его Лея.
– И все из-за вас… женщин! – уронил Валера. Протянул руку и включил громкость. На этот раз в салоне зазвучал голос знаменитого Кутуньо.
– А мне совсем не жалко вашего приятеля, – сказала Оля.
– Мне тоже его, пижона, не жалко, – повернул к ней посерьезневшее лицо Валера. – Просто я потерял хорошего клиента.
– Вы прочтите всего «Гамлета», – сказала Оля. – Он ответит на многие ваши вопросы о смысле жизни.
– Ну что, ко мне поедем, девочки? – спросил повеселевший Валера. Подолгу предаваться грусти он не умел.
– Меня высадите, пожалуйста, сразу за Литейным мостом, – попросила Оля.
2
Вадим Федорович считал, что хорошо водит машину, – обычно если он кому и доверял руль, то, сидя рядом, невольно дублировал водителя: ноги сами по себе нажимали на педаль тормоза, сцепления или на газ, хотя вместо педалей под ногами был резиновый коврик. Когда за рулем сидел Андрей, Вадим Федорович не делал этого, потому что сын вел «Жигули» безукоризненно За всю дорогу Казакову ни разу не захотелось даже мысленно поправить сына.
На обочинах шоссе пышно зеленела трава, все деревья окутались листвой, среди ветвей чернели прутяные грачиные гнезда. Вороны и сороки разгуливали на обочинах, чуть отступая к кювету, когда приближалась машина. Иногда перед самым радиатором, будто дразня водителя, стремительно проносились ласточки. Когда выезжали из Ленинграда, небо было затянуто серыми облаками, асфальт влажно поблескивал, сразу за Новгородом в лобовое стекло ударил косой солнечный луч, серая пелена растворилась, вместо нее над дорогой нависли ослепительно белые облака, очерченные яркой золотистой каймой. Каждая встречная машина, прежде чем с нарастающим шумом пронестись мимо, пускала в глаза резвую стайку солнечных зайчиков. Огненным метеором перечеркнул видимую панораму упавший с неба ястреб. Он мелькнул и исчез за придорожными кустами.
Казаков видел четкий профиль сына. Темные брови сошлись на переносице, серые глаза сузились от яркого света, на виске чуть заметно синеет тоненькая жилка. Как-то незаметно для него Андрей из мальчишки превратился в мужчину. Хотя он и чисто выбрит, на твердом подбородке и щеках проступает легкая синева. И еще одно, чего раньше он не замечал в сыне, – это поперечная складка на высоком загорелом лбу. Она появлялась, когда Андрей о чем-либо глубоко задумывался. Вот и сейчас он весь погружен в свои мысли. Глаза устремлены на убегающую вперед серую ленту асфальта, руки чуть заметно поворачивают баранку. После операции одно плечо у сына немного выше другого. Врачи сказали ему, что это скоро пройдет, тогда рука начнет действовать, как здоровая.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96