– Все кофе и кофе… Нет у тебя чего-нибудь покрепче?
Он встал, ушел в другую комнату и скоро вернулся с бутылкой боржоми.
– Это самое крепкое, что есть у нас в доме…
– Ты живешь в ногу со временем, – усмехнулась Ася, пристально глядя ему в глаза.
Он спокойно пил кофе, однако на лицо его набежала тень.
– Я терпеть не могу алкоголь, мне не нравится, когда девушки курят… И время тут ни при чем – я всегда был таким, Ася.
– А я тебе нравлюсь? Ты хочешь меня, Андрей?
Сказала и ахнула про себя: что-то сейчас будет! Торопливо стала открывать боржоми, открывашка упала на пол, она нагнулась за ней, ущипнула себя за кончик носа и, снова усевшись на стул, стыдливо подняла глаза на него.
Он поставил чашку на блюдце, долгим взглядом посмотрел ей в глаза. На высоком загорелом лбу его образовалась неглубокая складка.
– Нет, Ася, – негромко ответил он.
– Ты первый мужчина, от которого я это слышу, – помолчав, проговорила она.
– Я не думаю, чтобы ты другим задавала подобные вопросы, – усмехнулся он.
– Боишься себе изменить?
– Я ничего не боюсь, Ася, – мягко проговорил он. – У тебя неприятности? Ты поругалась с… купчиком своим?
– С ним невозможно поругаться, – усмехнулась она. – У него есть одна удивительная черта характера – он все в жизни воспринимает как должное. Даже кражу. Вся его житейская философия умещается в одной фразе: «Бог дал, бог взял».
– Бог добрый к нему, если сделал так, что ты с ним.
– Ты мне льстишь?
– Он ведь жулик, Ася, – сказал Андрей. – Я до сих пор не могу понять, почему ты с ним.
– Я и сама не знаю, – беспечно рассмеялась она. – Мне с ним легко, а то, что он подторговывает, так этим многие теперь занимаются. Я сама продавала девочкам в институте дефицитные кофточки.
– Ты не обидишься, если я напишу о нем? Фельетон в газету или рассказ? Личность он колоритная…
– Я тебе нравлюсь? – будто не слыша его, спросила Ася.
– Нравишься, – ответил он. – Ты мне всегда нравилась.
– Тогда в чем же дело?
– Я люблю Марию.
– А может, себя?
– Не будем больше об этом? – попросил он.
– Спасибо, Андрей, за откровенность, – поднялась Ася из-за стола. – Не принимай все это всерьез.
– Я так и понял, что ты пошутила, – спокойно ответил он.
Усевшись на тумбочку, она долго надевала и застегивала на липучки свои модные серые туфли. Длинные ноги ее елозили по паркету, черные ресницы вздрагивали, на губах играла легкая улыбка. Когда он помог надеть ей пальто, она притянула его к себе, крепко поцеловала в губы, потом легонько оттолкнула. Он без улыбки смотрел на нее своими серо-зелеными глазами. На поцелуй он не ответил.
– Это был дружеский поцелуй, – сказала она.
– Ты все-таки порви с ним, – сказал он. – Или посоветуй ему порвать с подпольным бизнесом… – Он улыбнулся, на минуту вышел в другую комнату и принес оттуда книгу в темно-синем переплете – «Уголовный кодекс РСФСР».
– Случайно два экземпляра купил… Сама почитай и дай почитать несостоявшемуся миллионеру…
– А ты злой, Андрей!
– Я думаю, Валере это понравится, – сказал он, а в глазах заплясали зеленые чертенята.
– Прощай, Андрей!
– Зачем же «прощай»? – улыбнулся он. – До свидания, Ася!

Глава семнадцатая
1
Солнечный зайчик, оторвавшись от лобового стекла черной «Волги», ослепительно стрельнул Оле Казаковой в глаза. Она зажмурилась, а когда снова открыла глаза, то увидела большой красивый автобус с длинными надписями на боку на финском языке. Автобус был насквозь пронизан солнечным светом, водитель в своей кабине сидел будто в радужном мыльном пузыре, а туристы, выглядывавшие в огромные чистые окна, походили друг на друга, потому что все были в солнцезащитных очках. Казалось, автобус парит над асфальтом, как диковинная стрекоза без крыльев. Улица Чайковского звенела и пела от частой капели. Все тротуары были огорожены, ветерок трепал маленькие красные тряпки. Прохожие шли, держась подальше от зданий, с которых свисали остроконечные сосульки. То и дело с какой-нибудь крыши рабочие сбрасывали оледенелый снег и лед. С пушечным грохотом разбивались об асфальт желтые глыбы. В городе давно снега не было, остался он лишь на крышах да набился в водосточные трубы, зевы которых обросли мокрыми волнистыми бородами. Небо над Ленинградом сине-зеленого цвета, солнце такое яркое, что глазам больно. Бывает, весна приносит в город дожди, слякоть, холодные ветры с Финского залива, а в этом году она пожаловала с солнцем, теплом, необычайной прозрачностью воздуха. Юноши и девушки уже ходили без головных уборов, на смену зимним пальто и меховым курткам пришли легкие пальто и плащи. Транспортное движение стало еще гуще: на улицы выехали автолюбители. Некоторые машины были заляпаны шпаклевкой – видно, подготовили их к ремонту; на станциях технического обслуживания выстроились огромные очереди. Одним словом, в Ленинград пришла настоящая весна с ее хлопотами, суетой, непостоянством погоды. После теплого солнечного дня к ночи мог ударить некрепкий мороз, а утром тротуар превращался в блестящий каток. Дворники чуть свет посыпали асфальт песком; часто случались автомобильные аварии, о чем регулярно сообщали по радио.
Оля шла по улице Чайковского к кинотеатру «Ленинград», где демонстрировался какой-то американский фильм с длинным названием. Ей утром позвонил Глеб Андреев и сказал, что фильм потрясающий, он с трудом взял два билета. Было воскресенье, и Оля с удовольствием отправилась в кинотеатр. С Глебом они виделись теперь часто. Инженер-конструктор иногда встречал ее на Моховой у института, они ходили в театр, не пропускали ни одного нового фильма. Билеты всегда доставал Глеб. У них в НИИ был на удивление активный культорганизатор – запросто добывал билеты даже в БДТ.
На углу улиц Чайковского и Чернышевского Оля увидела у газетного киоска высокого худощавого человека в драповом старом пальто с поднятым воротником, на голове косо сидела рыжая потертая зимняя шапка, изможденное лицо давно не брито, руки человек держал в карманах. Он скользнул равнодушным взглядом по лицу девушки, отвернулся. Оля прошла немного вперед и вдруг остановилась: это был Родион Вячеславович Рикошетов! Но как он изменился! Глаза потухшие, под ними мешки, острый нос опустился к верхней небритой губе; только сейчас она заметила грязные пятна на полах его пальто и огромные резиновые сапоги на ногах.
Не колеблясь, девушка подошла к нему, поздоровалась. Рикошетов поднял на нее мутные глаза, облизнул потрескавшиеся губы и хрипло сказал:
– Кто вы? Я вас не знаю…
– Патрик… То есть ваш Пират у меня.
В глазах Рикошетова появился некоторый интерес. Он еще раз посмотрел на девушку, страдальческая улыбка искривила его обметанные губы.
– Еще не попал Пират под машину? – равнодушно осведомился он.
– Как вы можете, Родион Вячеславович! – огорченно воскликнула Оля.
– Как вас…
– Оля. Оля Казакова.
– Девушка, у вас не найдется трешки? – умоляюще заглядывая ей в глаза, попросил он. – Я отдам, ей-богу, отдам! Когда-нибудь еще встретимся, и я вам верну.
Оля раскрыла кожаную сумочку, отыскала там один рубль бумажкой, второй – металлический и выгребла всю мелочь.
– Это все, что у меня есть. – Она протянула ему деньги.
Рикошетов воровато оглянулся, вытащил грязную руку из кармана и проворно схватил деньги.
– Спасибо, Оля! – радостно забормотал он. Глаза его оживились, на смену обреченной неподвижности пришла суетливость. – Ох выручили вы меня! – Он повернулся и быстро зашагал в сторону пивного бара. Обернувшись, повеселевшим голосом спросил: – Значит, жив Пират? Передавайте ему привет от бывшего хозяина! Как вы его назвали?
– Патрик…
– Что за дурацкая кличка… – пробормотал он и скоро исчез в толпе прохожих.
Расстроенная этой встречей, Оля смотрела ему вслед и видела перед собой его протянутую худую руку с мелко дрожащими пальцами, на которых отросли длинные, с черной каемкой ногти.
* * *
Они стояли у подъезда ее дома. Фильм был про любовь, играли известные американские артисты, конец фильма был трагический: он и она погибают в автомобильной катастрофе. Красивая жизнь, великолепные автомобили, роскошные виллы с прислугой. А конец такой печальный…
– Когда мы снова увидимся? – спросил Глеб. И в голосе его прозвучала безнадежность.
Рослый, без шапки, в черной куртке с капюшоном и полуботинках на каучуковой подошве, он стоял как раз под самой огромной сосулькой, свисавшей с крыши. Лицо его было задумчивым.
Оля потянула его за рукав к себе, он ошалело захлопал глазами, подумав, что она хочет его поцеловать. Нагнул свою большую голову с длинными русыми волосами, но девушка легонько отстранила его от себя и показала смеющимися глазами на сосульку. Он тоже посмотрел, усмехнулся:
– Пожалела?
– После такого жуткого фильма… А вдруг она упадет тебе на голову?
– Обидно будет – погибнет молодой, подающий надежды конструктор…
– Ты от скромности не умрешь!
– Так говорит мой шеф, – рассмеялся Глеб, но тут же лицо его стало озабоченным. – Может, плюнуть на все и уехать в Новосибирск? Меня туда приглашает наш бывший директор.
– Поезжай…
– А ты? – Он в упор смотрел на нее. Глаза у него сейчас голубые, ясные, в них затаилась глубокая печаль.
– Опять за старое, – вздохнула она. – Глеб, у тебя есть свои принципы, да? Уважай же и мои! Я тебе сказала, что, пока не закончу институт, замуж не выйду.
– Два года ждать! – воскликнул он. – А мне ведь уже скоро тридцать!
– Я думала, ты ровесник Андрею.
– Почему ты не можешь выйти за меня замуж и учиться? Я ведь не требую, чтобы ты бросила институт!..
Почему она упорствует, Оля и сама не знала. Глеб стал внимательнее к ней, нежнее, больше и не заикался, что презирает весь женский род. И никогда не вспоминал про свою первую неудачную любовь… Ну что ей еще надо? Всем ее подругам он нравится – она знает, ей завидуют. Ася Цветкова откровенно заявила, что, если бы Глеб сделал ей предложение, она побежала бы за ним хоть на край света… Ну Ася – это еще не авторитет. Она бегом побежала бы и за братом Андреем, хоть он и женат…
Глеб Андреев! Она не была уверена, что Глеб – именно тот мужчина, который предназначен ей судьбой. Почти все ее однокурсницы на переменах толковали о замужестве, устройстве в театры, некоторые уже повыходили замуж и продолжали учиться. Одна лишь родила и взяла академический отпуск на год. Когда Глеб подолгу не звонил, Оля сама ему звонила. Ей надо было слышать его голос! Глеб радовался ее звонку, как мальчишка. И что скрывать, ей нравилось, что такой видный из себя парень терялся в ее присутствии, краснел и бледнел, как тот самый капитан из известной песенки… Она как-то уже привыкла, что у нее есть парень, который ее любит, который никогда никуда не денется, но ведь это не может продолжаться вечно. Глеб встречает ее у института, провожает до дома, они ходят в театры, смотрят кинофильмы, потом расстаются у парадной… Иногда, когда дома Андрей и отец, Оля приглашает Глеба в гости. А сейчас отец неожиданно укатил в Андреевку, когда вернется – неизвестно. По телефону звонить он не любитель, письма тоже пишет редко. Оля готовится к летней сессии, иногда ездит к брату на Кондратьевский. Помогает Марии благоустраивать квартиру, вместе готовят ужин. Мария ведь тоже учится… А какие у нее счастливые глаза! Кто бы мог подумать, что Андрей окажется таким замечательным мужем и отцом! Сколько их Оля знает, они ни разу всерьез не поссорились. Да и несерьезно не ссорятся. Бывает, Мария поворчит на мужа, а он отделается шуткой – вот и вся размолвка. А когда маленький Ваня дома, так у них вообще праздник. Вырывают его друг у друга из рук, носятся с ним по комнатам, играют, счастливый папа даже возит сынишку на себе верхом…
Отказывает Глебу Оля не только потому, что для нее главное учеба, просто еще не уверена в себе, не убеждена, что настолько любит, чтобы стать его женой. Нет у нее этой уверенности. Да, когда он уезжает в командировку, Оля скучает, часто вспоминает его… Глеб возвращается, и снова все становится на свои места: он звонит, они встречаются и расстаются у ее парадной…
Глеб – человек откровенный и прямой, он не будет сознательно набивать себе цену, вызывать у нее ревность и все такое. Он любит ее – она это прекрасно знает. И вместе с тем уверенность в нем порождает неуверенность в ней самой. То, что принадлежит нам, и так наше, а ей пока еще не хочется никому принадлежать. Подруги из института беспечно делились с ней своими секретами, даже самыми интимными. Оля слушала их, но ей почему-то трудно было представить себя на их месте… Может, в этом виноват Михаил Ильич Бобриков? Он много рассказывал ей о сексе, о том, какое место занимает он в жизни мужчины и женщины. Толковал что-то о фригидных женщинах, которые, случается, жизнь проживут, а так и не испытают настоящего наслаждения. У Оли от такой «науки» осталось лишь глубокое отвращение к сексу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96