Но...
Она была Избранной. У нее самой было вполне достаточно сил, чтобы себе помочь. Надо было только эти силы извлечь и направить в нужное русло. Именно этим Олег и занимался последние сутки.
Час за часом терпеливо сидел у ее кровати. Положив пальцы на горячие виски, мысленно строил тонкие клеточные стенки, воссоздавая разрушенные цепочки молекул, направляя дремавшее в этом изломанном теле существо на то, чтобы хоть немного привести несчастное тело в порядок. Не сразу, но у него получалось. Как бы далеко ни зашла девчонка в своем стремлении к саморазрушению, какое-то инстинктивное желание жить в ней еще оставалось. И именно к этому желанию Посланник безмолвно взывал в пустой, холодной палате.
Был один момент. Странный, вызывающий головокружение и недоумение момент. Почти пугающий. Он почувствовал рядом знакомое присутствие, ощутил легкое прикосновение волос к ладони, уловил краем глаза всплеск изумрудного сияния. Ослепительная секунда, когда ему показалось, что за спиной стоит Сэра. Но, когда Леек резко оглянулся, он увидел лишь покрытые кафелем больничные стены. Выругавшись про себя, Посланник вернулся к лечению Виктории.
У него не было времени на воспоминания.
Теперь Избранная выглядела еще более худой, нежели когда он впервые ее увидел. Глаза совсем ввалились, лицо посерело. Но монитор показывал здоровый, размеренный ритм сердца, легкие поднимались и опускались без влажного хлюпанья, кровь была чиста.
Олег согнулся, опустив голову на колени, пытаясь унять головокружение... Дело сделано: Виктория будет жить.
Если захочет.
И вот тут начиналось самое интересное.
Вещества, которые в этом мире обтекаемо именовали наркотическими, имели одну отличительную особенность: однажды попробовав, отказываться от них жертвам совсем не хотелось.
Посланник не поленился разобраться с этим вопросом едва ли не в первую очередь, как прибыл на новую планету. Стандартная схема аддикции: воздействие внешними препаратами на естественные нейромедиаторные системы организма. Так, естественные эндорфины по своему действию заменялись препаратами морфийной группы, норадреналин и адреналин были связаны с такой дрянью, как кокаин, а на опиатную систему, ответственную за болевую чувствительность и настроение, вообще могло влиять чуть ли не все, что угодно. Хуже всего, вся эта тонкая химия так тесно взаимосвязана, что воздействие на что-нибудь одно вызывало каскадную реакцию по всему организму.
Что мы имеем? Недостаток эндорфинов — значит, плохое настроение. А если вколоть себе что-нибудь сходное с ними по химическому составу, получаем заказанные розовые очки и небо в алмазах. Просто. Только вводимая доза в сотни и тысячи раз превосходит необходимое в мозгу. В результате после нескольких приемов заменителя эндорфины перестают вырабатываться сами. Действие пришедшего извне заканчивается, своего нет — ломка. При повторном введении появляется все больше и больше требовательных рецепторов, ломка усиливается. Система целиком переходит на внешний контроль.
Физическая зависимость. И ни о какой силе воли тут и речи быть не может. Эти вещества нужны организму, нужны как пища, как воздух и даже больше. Все средства хороши, чтобы их заполучить.
Олег бы, конечно, смог привести рецепторы Избранной в порядок и подправить ее химический баланс до подходящего уровня. Но какой смысл? Ей даже не надо было снова садиться на иглу, чтобы вновь вернуться к прежнему состоянию. Достаточно было только верить. И послушная ей сила проведет все необходимые изменения в организме.
Нет, прежде чем разбираться с физической зависимостью, надо было сначала покончить с зависимостью психической. И именно для этого Посланник и притащил девчонку в оборудованный современной техникой и укомплектованный толковым персоналом госпиталь.
В принципе, выбор способов борьбы с данной проблемой был более чем обширен. На любом другом Олег использовал бы пару магических трюков, без труда убедив дуреху в чем угодно. Но Виктории самой предстояло стать магом, и нельзя, чтобы она боялась этой судьбы, как нельзя допускать, чтобы девчонка сбросила заклятие или распознала обман. Долгий, но самый надежный способ — осторожное выстраивание новой, более стабильной личности (впрочем, о «новой» здесь говорить некорректно, у несчастной дуры и старая-то сформироваться так и не успела) — тоже не подходил — просто не было времени...
Тихо скрипнула дверь, Олег повернулся на звук. Шелер зашел, чуть прихрамывая, окинул их хмурым, недовольным взглядом. Старый врач был отнюдь не в восторге от происходящего, хотя, наверное, и сам не понимал, что его так беспокоит.
— Все готово?
— Да. Надо торопиться. Операционная должна быть свободна до прихода заведующего отделением.
Олег поднялся, и обычная пластика движений оказалась чуть смазана из-за сковывающей тело и мысли усталости. Как же он выложился ради этой... этой...
Сознание отказывалось найти подходящее определение для лежавшего на больничной койке существа.
Он кивнул, позволяя двум дюжим санитарам (и где только откопали таких? Наверняка не в медучилище!) переложить пациентку на каталку. Медсестричка начала суетиться у капельницы, а Шелер подошел к девушке, пробежался глазами по показаниям приборов. Покачал головой.
— Должен извиниться перед вами... — Он сделал красноречивую паузу там, где должно было быть имя, которое Олег так и не удосужился сообщить этому излишне умному человеку. — Я, признаться, думал, что вся затея гроша ломаного не стоит. Все равно что массаж сердца для столетнего. Но она, оказывается, отнюдь не так плоха, как казалось на первый взгляд...
И вновь невысказанный вопрос повис в воздухе. Да, Олег не дал сделать никаких обследований, но старый, очень опытный и очень умелый врач не мог не видеть, в каком состоянии находилась пациентка. И в каком находится сейчас. Посланник посмотрел прямо в усталые водянистые глаза. Если старик задаст сейчас этот вопрос, его придется убить.
Но старик был действительно умен, а быть может, за долгие годы у него развилась хорошая интуиция на «крутых», которые привозили сюда раненых и угрюмым взглядом просили не спрашивать ни о чем.
Шелер отвел взгляд. Следуя за каталкой, они вышли из палаты и направились по коридору.
— Вы умный юноша, кем бы вы ни были. Поймите, это не решит проблемы. На какое-то время... Но рано или поздно она окажется в ситуации, когда предпочтет умереть, но испытать «улет» еще один последний раз.
Олег кивнул.
— Я понимаю. И не жду мгновенного чуда. Но, поверьте, в ближайшее время она окажется слишком занята, чтобы думать еще и о наркотиках.
Собеседник бросил на него острый взгляд. Все-таки врач всегда остается врачом, сколь бы циничен и разочарован он ни был, и стоит ему унюхать возможное лекарство от считавшейся до того неизлечимой напасти...
— Что вы планируете?
Олег усмехнулся.
— Ничего такого, чего этот мир не знал бы до меня. — Он чуть притормозил шаги, пытаясь подстроиться под хромающую походку старого целителя. — Вы уже давно открыли, что по-настоящему адцикцию нельзя уничтожить. Лишь частично заменить на другую.
— На что вы собираетесь ее подсадить? — Голос старика прозвучал резко.
— Пока не знаю. Лучше всего была бы религия. Давно замечено, что никто не лечит от наркомании так успешно, как секты. Но... — Он замолчал, черты казались в мерцающем ненатуральном свете металлической маской.
— Но?
— Религия — слишком сильное оружие, которое сложно контролировать. — Посланник вновь замолчал. Избранная, уверовавшая, что от гибели ее спасло божественное чудо, исполненная готовности всеми силами служить Всевышнему, называлась бы уже Мессией. Олег не знал, готов ли этот мир к такому. Тем более в исполнении отнюдь не отличавшейся божественными добродетелями Виктории.
— Хм...
Они подошли к дверям операционной, и тут доктор вскинул руку.
— Необходимо, чтобы она была в сознании, когда въедет туда, — объяснил он озадаченному Олегу.
Медсестра достала какой-то шприц, но теперь уже настала очередь Посланнику предостерегающе поднять руку.
— Не стоит добавлять ей еще химии. — Он положил ладонь на сухой горячий лоб, пальцы чуть дрогнули, выпуская шарик энергии. — Виктория...
Казалось, его голос зазвучал в каком-то недоступном человеческому слуху регистре, проникая вглубь разума, пробирая тело внутренней дрожью, тревожа, пугая. Даже Шелер отступил на шаг, железная, повидавшая уже все на свете медсестра зябко обхватила себя руками. Амбалы в санитарных халатах автоматически потянулись за оружием. Бледные редкие ресницы Виктории затрепетали.
Олег отступил на шаг, и удивлено обводящую вокруг себя глазами девушку ввезли в операционную. Когда дверь закрылась, Шелер еще несколько секунд простоял в холодном, покрытом облупившейся плиткой коридоре, слишком пристально глядя на этого совсем молодого парня с глазами столь же старыми и столь же усталыми, как и те, что он ежедневно видел в зеркале. Странно, но с тех пор, как этот юноша, точно невесомую пушинку, держа на руках свою исхудавшую ношу, подошел к нему в подворотне у входа в госпиталь и предложил чертову уйму денег за сеанс неортодоксального кодирования, у старого врача ни разу не возникло желания назвать его «мальчиком» или даже «парнем». Не шли ему такие определения, и все тут.
— Послушайте, молодой человек, ну зачем вам вся эта возня с госпиталем? Инсценируйте какой-нибудь знахарский заговор, у вас хорошо получится. Да и эффект будет...
Олег отрицательно дернул головой.
— Знахарство в представлении среднего человека слишком прочно связывается с шарлатанством. — И даже не соврал. Просто не сказал всей правды. — Меня больше беспокоят препараты, которые вы будете использовать. У нее такой коктейль в крови, что... Пробы на аллергию взяли?
— Да. И не беспокойтесь, мы будем использовать совершенно невинные средства: подкрашенная глюкоза, ну и фармакологический коктейль, чтобы вывести легкие из строя на пару минут. Настоящая клиническая смерть ведь не нужна, только имитация... А что касается проб крови, то, вы правы, такого мне еще видеть не доводилось. Некоторые вещества, которые она использовала, кажется, даже не известны науке!
Да уж. В собственное растянутое самоубийство мадемуазель Виктория вложила немало фантазии и изобретательности. Видимо, ее приобретенное под воздействием химии слабоумие отличалось некоторой избирательностью.
— Ей, вообще, сколько лет?
Вопрос застал Олега врасплох, и потому он ляпнул, не подумав, правду.
— Пятнадцать.
Шелер дернулся как от удара. Виктория действительно выглядела намного старше, чем была на самом деле.
— Во сколько же она... начала? — В голосе его слышалась усталость старого человека, уставшего видеть, как все более и более молодые уходят все в ту же пропасть.
Посланник не ответил. Только бросил: «Нам пора» и первым шагнул вперед.
* * *
— Виктория.
Голос вторгся в ее спутанные кошмары, пронзил насквозь, до боли, до ломоты в костях, грубо выдернул на поверхность.
Вика подняла тяжелые непослушные веки, попыталась пошевелиться — и не смогла. Перед глазами все расплывалось, холодный, какой-то стерильный свет бил прямо в зрачки, наверху размытыми тенями двигались какие-то фигуры.
Неожиданно все сдвинулось, над головой проплыло что-то похожее на дверной проем, и Вика поняла, что ее везут куда-то на... носилках? Или как там называются эти штуковины в больнице...
В больнице! Как только пришла эта мысль, Вика поняла, где она находится. А эти фигуры — в масках и белых халатах. Наверно, ее опять подобрала «скорая» на улице. Но почему ее привязали?
Глаза наконец приспособились к свету, и девушка смогла взглянуть на окружающее. Сердце тревожно екнуло и забилось где-то в горле. Есть что-то примитивно-атавистическое в том, что заставляет людей до дрожи в коленях бояться операционных комнат. Огромное, заставленное непонятным и громоздким оборудованием помещение, стерильное и безликое, как морг. Знакомая по фильмам гигантская, круглая, вмещающая несколько ламп штуковина над операционным столом. Сам операционный стол... с какими-то железными штуками, здорово напоминающими оковы. Какие-то мониторы. И эти ужасные, бесплотные, безликие, холодные врачи.
За последние годы Вика привыкла к галлюцинациям. У нее они бывали самые причудливые, порой откровенно жуткие. И тем не менее сейчас, при виде в принципе знакомой и вполне понятной сцены, ей стало действительно страшно.
— Что происходит? — Голос прозвучал хриплым карканьем.
Никакой реакции. Медики будто забыли о ее существовании, занятые каким-то таинственными медицинскими делами. Даже в ее голове эта мысль прозвучала пугающе.
— Что вы хотите со мной делать?
Тишина.
Два огромных урода в белых халатах и масках подошли к ней, отдернули простыню. Сквозняк прошелся по коже, вызывая мурашки, и Вика вдруг поняла, что здесь далеко не жарко.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63
Она была Избранной. У нее самой было вполне достаточно сил, чтобы себе помочь. Надо было только эти силы извлечь и направить в нужное русло. Именно этим Олег и занимался последние сутки.
Час за часом терпеливо сидел у ее кровати. Положив пальцы на горячие виски, мысленно строил тонкие клеточные стенки, воссоздавая разрушенные цепочки молекул, направляя дремавшее в этом изломанном теле существо на то, чтобы хоть немного привести несчастное тело в порядок. Не сразу, но у него получалось. Как бы далеко ни зашла девчонка в своем стремлении к саморазрушению, какое-то инстинктивное желание жить в ней еще оставалось. И именно к этому желанию Посланник безмолвно взывал в пустой, холодной палате.
Был один момент. Странный, вызывающий головокружение и недоумение момент. Почти пугающий. Он почувствовал рядом знакомое присутствие, ощутил легкое прикосновение волос к ладони, уловил краем глаза всплеск изумрудного сияния. Ослепительная секунда, когда ему показалось, что за спиной стоит Сэра. Но, когда Леек резко оглянулся, он увидел лишь покрытые кафелем больничные стены. Выругавшись про себя, Посланник вернулся к лечению Виктории.
У него не было времени на воспоминания.
Теперь Избранная выглядела еще более худой, нежели когда он впервые ее увидел. Глаза совсем ввалились, лицо посерело. Но монитор показывал здоровый, размеренный ритм сердца, легкие поднимались и опускались без влажного хлюпанья, кровь была чиста.
Олег согнулся, опустив голову на колени, пытаясь унять головокружение... Дело сделано: Виктория будет жить.
Если захочет.
И вот тут начиналось самое интересное.
Вещества, которые в этом мире обтекаемо именовали наркотическими, имели одну отличительную особенность: однажды попробовав, отказываться от них жертвам совсем не хотелось.
Посланник не поленился разобраться с этим вопросом едва ли не в первую очередь, как прибыл на новую планету. Стандартная схема аддикции: воздействие внешними препаратами на естественные нейромедиаторные системы организма. Так, естественные эндорфины по своему действию заменялись препаратами морфийной группы, норадреналин и адреналин были связаны с такой дрянью, как кокаин, а на опиатную систему, ответственную за болевую чувствительность и настроение, вообще могло влиять чуть ли не все, что угодно. Хуже всего, вся эта тонкая химия так тесно взаимосвязана, что воздействие на что-нибудь одно вызывало каскадную реакцию по всему организму.
Что мы имеем? Недостаток эндорфинов — значит, плохое настроение. А если вколоть себе что-нибудь сходное с ними по химическому составу, получаем заказанные розовые очки и небо в алмазах. Просто. Только вводимая доза в сотни и тысячи раз превосходит необходимое в мозгу. В результате после нескольких приемов заменителя эндорфины перестают вырабатываться сами. Действие пришедшего извне заканчивается, своего нет — ломка. При повторном введении появляется все больше и больше требовательных рецепторов, ломка усиливается. Система целиком переходит на внешний контроль.
Физическая зависимость. И ни о какой силе воли тут и речи быть не может. Эти вещества нужны организму, нужны как пища, как воздух и даже больше. Все средства хороши, чтобы их заполучить.
Олег бы, конечно, смог привести рецепторы Избранной в порядок и подправить ее химический баланс до подходящего уровня. Но какой смысл? Ей даже не надо было снова садиться на иглу, чтобы вновь вернуться к прежнему состоянию. Достаточно было только верить. И послушная ей сила проведет все необходимые изменения в организме.
Нет, прежде чем разбираться с физической зависимостью, надо было сначала покончить с зависимостью психической. И именно для этого Посланник и притащил девчонку в оборудованный современной техникой и укомплектованный толковым персоналом госпиталь.
В принципе, выбор способов борьбы с данной проблемой был более чем обширен. На любом другом Олег использовал бы пару магических трюков, без труда убедив дуреху в чем угодно. Но Виктории самой предстояло стать магом, и нельзя, чтобы она боялась этой судьбы, как нельзя допускать, чтобы девчонка сбросила заклятие или распознала обман. Долгий, но самый надежный способ — осторожное выстраивание новой, более стабильной личности (впрочем, о «новой» здесь говорить некорректно, у несчастной дуры и старая-то сформироваться так и не успела) — тоже не подходил — просто не было времени...
Тихо скрипнула дверь, Олег повернулся на звук. Шелер зашел, чуть прихрамывая, окинул их хмурым, недовольным взглядом. Старый врач был отнюдь не в восторге от происходящего, хотя, наверное, и сам не понимал, что его так беспокоит.
— Все готово?
— Да. Надо торопиться. Операционная должна быть свободна до прихода заведующего отделением.
Олег поднялся, и обычная пластика движений оказалась чуть смазана из-за сковывающей тело и мысли усталости. Как же он выложился ради этой... этой...
Сознание отказывалось найти подходящее определение для лежавшего на больничной койке существа.
Он кивнул, позволяя двум дюжим санитарам (и где только откопали таких? Наверняка не в медучилище!) переложить пациентку на каталку. Медсестричка начала суетиться у капельницы, а Шелер подошел к девушке, пробежался глазами по показаниям приборов. Покачал головой.
— Должен извиниться перед вами... — Он сделал красноречивую паузу там, где должно было быть имя, которое Олег так и не удосужился сообщить этому излишне умному человеку. — Я, признаться, думал, что вся затея гроша ломаного не стоит. Все равно что массаж сердца для столетнего. Но она, оказывается, отнюдь не так плоха, как казалось на первый взгляд...
И вновь невысказанный вопрос повис в воздухе. Да, Олег не дал сделать никаких обследований, но старый, очень опытный и очень умелый врач не мог не видеть, в каком состоянии находилась пациентка. И в каком находится сейчас. Посланник посмотрел прямо в усталые водянистые глаза. Если старик задаст сейчас этот вопрос, его придется убить.
Но старик был действительно умен, а быть может, за долгие годы у него развилась хорошая интуиция на «крутых», которые привозили сюда раненых и угрюмым взглядом просили не спрашивать ни о чем.
Шелер отвел взгляд. Следуя за каталкой, они вышли из палаты и направились по коридору.
— Вы умный юноша, кем бы вы ни были. Поймите, это не решит проблемы. На какое-то время... Но рано или поздно она окажется в ситуации, когда предпочтет умереть, но испытать «улет» еще один последний раз.
Олег кивнул.
— Я понимаю. И не жду мгновенного чуда. Но, поверьте, в ближайшее время она окажется слишком занята, чтобы думать еще и о наркотиках.
Собеседник бросил на него острый взгляд. Все-таки врач всегда остается врачом, сколь бы циничен и разочарован он ни был, и стоит ему унюхать возможное лекарство от считавшейся до того неизлечимой напасти...
— Что вы планируете?
Олег усмехнулся.
— Ничего такого, чего этот мир не знал бы до меня. — Он чуть притормозил шаги, пытаясь подстроиться под хромающую походку старого целителя. — Вы уже давно открыли, что по-настоящему адцикцию нельзя уничтожить. Лишь частично заменить на другую.
— На что вы собираетесь ее подсадить? — Голос старика прозвучал резко.
— Пока не знаю. Лучше всего была бы религия. Давно замечено, что никто не лечит от наркомании так успешно, как секты. Но... — Он замолчал, черты казались в мерцающем ненатуральном свете металлической маской.
— Но?
— Религия — слишком сильное оружие, которое сложно контролировать. — Посланник вновь замолчал. Избранная, уверовавшая, что от гибели ее спасло божественное чудо, исполненная готовности всеми силами служить Всевышнему, называлась бы уже Мессией. Олег не знал, готов ли этот мир к такому. Тем более в исполнении отнюдь не отличавшейся божественными добродетелями Виктории.
— Хм...
Они подошли к дверям операционной, и тут доктор вскинул руку.
— Необходимо, чтобы она была в сознании, когда въедет туда, — объяснил он озадаченному Олегу.
Медсестра достала какой-то шприц, но теперь уже настала очередь Посланнику предостерегающе поднять руку.
— Не стоит добавлять ей еще химии. — Он положил ладонь на сухой горячий лоб, пальцы чуть дрогнули, выпуская шарик энергии. — Виктория...
Казалось, его голос зазвучал в каком-то недоступном человеческому слуху регистре, проникая вглубь разума, пробирая тело внутренней дрожью, тревожа, пугая. Даже Шелер отступил на шаг, железная, повидавшая уже все на свете медсестра зябко обхватила себя руками. Амбалы в санитарных халатах автоматически потянулись за оружием. Бледные редкие ресницы Виктории затрепетали.
Олег отступил на шаг, и удивлено обводящую вокруг себя глазами девушку ввезли в операционную. Когда дверь закрылась, Шелер еще несколько секунд простоял в холодном, покрытом облупившейся плиткой коридоре, слишком пристально глядя на этого совсем молодого парня с глазами столь же старыми и столь же усталыми, как и те, что он ежедневно видел в зеркале. Странно, но с тех пор, как этот юноша, точно невесомую пушинку, держа на руках свою исхудавшую ношу, подошел к нему в подворотне у входа в госпиталь и предложил чертову уйму денег за сеанс неортодоксального кодирования, у старого врача ни разу не возникло желания назвать его «мальчиком» или даже «парнем». Не шли ему такие определения, и все тут.
— Послушайте, молодой человек, ну зачем вам вся эта возня с госпиталем? Инсценируйте какой-нибудь знахарский заговор, у вас хорошо получится. Да и эффект будет...
Олег отрицательно дернул головой.
— Знахарство в представлении среднего человека слишком прочно связывается с шарлатанством. — И даже не соврал. Просто не сказал всей правды. — Меня больше беспокоят препараты, которые вы будете использовать. У нее такой коктейль в крови, что... Пробы на аллергию взяли?
— Да. И не беспокойтесь, мы будем использовать совершенно невинные средства: подкрашенная глюкоза, ну и фармакологический коктейль, чтобы вывести легкие из строя на пару минут. Настоящая клиническая смерть ведь не нужна, только имитация... А что касается проб крови, то, вы правы, такого мне еще видеть не доводилось. Некоторые вещества, которые она использовала, кажется, даже не известны науке!
Да уж. В собственное растянутое самоубийство мадемуазель Виктория вложила немало фантазии и изобретательности. Видимо, ее приобретенное под воздействием химии слабоумие отличалось некоторой избирательностью.
— Ей, вообще, сколько лет?
Вопрос застал Олега врасплох, и потому он ляпнул, не подумав, правду.
— Пятнадцать.
Шелер дернулся как от удара. Виктория действительно выглядела намного старше, чем была на самом деле.
— Во сколько же она... начала? — В голосе его слышалась усталость старого человека, уставшего видеть, как все более и более молодые уходят все в ту же пропасть.
Посланник не ответил. Только бросил: «Нам пора» и первым шагнул вперед.
* * *
— Виктория.
Голос вторгся в ее спутанные кошмары, пронзил насквозь, до боли, до ломоты в костях, грубо выдернул на поверхность.
Вика подняла тяжелые непослушные веки, попыталась пошевелиться — и не смогла. Перед глазами все расплывалось, холодный, какой-то стерильный свет бил прямо в зрачки, наверху размытыми тенями двигались какие-то фигуры.
Неожиданно все сдвинулось, над головой проплыло что-то похожее на дверной проем, и Вика поняла, что ее везут куда-то на... носилках? Или как там называются эти штуковины в больнице...
В больнице! Как только пришла эта мысль, Вика поняла, где она находится. А эти фигуры — в масках и белых халатах. Наверно, ее опять подобрала «скорая» на улице. Но почему ее привязали?
Глаза наконец приспособились к свету, и девушка смогла взглянуть на окружающее. Сердце тревожно екнуло и забилось где-то в горле. Есть что-то примитивно-атавистическое в том, что заставляет людей до дрожи в коленях бояться операционных комнат. Огромное, заставленное непонятным и громоздким оборудованием помещение, стерильное и безликое, как морг. Знакомая по фильмам гигантская, круглая, вмещающая несколько ламп штуковина над операционным столом. Сам операционный стол... с какими-то железными штуками, здорово напоминающими оковы. Какие-то мониторы. И эти ужасные, бесплотные, безликие, холодные врачи.
За последние годы Вика привыкла к галлюцинациям. У нее они бывали самые причудливые, порой откровенно жуткие. И тем не менее сейчас, при виде в принципе знакомой и вполне понятной сцены, ей стало действительно страшно.
— Что происходит? — Голос прозвучал хриплым карканьем.
Никакой реакции. Медики будто забыли о ее существовании, занятые каким-то таинственными медицинскими делами. Даже в ее голове эта мысль прозвучала пугающе.
— Что вы хотите со мной делать?
Тишина.
Два огромных урода в белых халатах и масках подошли к ней, отдернули простыню. Сквозняк прошелся по коже, вызывая мурашки, и Вика вдруг поняла, что здесь далеко не жарко.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63