Ух как у него сразу вздыбились все защиты!
— Конечно, если вы настаиваете. Уверяю, никто не собирается вас похищать. Но мы не можем дать вам уйти, не предоставив хотя бы минимальной тренировки. Ментал, как вы уже и сами выяснили, может быть очень опасен. Останьтесь на несколько дней, чтобы научиться защищаться. И защищать своих близких.
Виктория до сих пор не могла поверить, что столько людей с такой готовностью проглатывают эту полуправду. Неужели можно быть такими... такими доверчивыми? Да, опыт с менталом у этого неуверенного в себе человека был далеко не воодушевляющим, а желание продолжить волшебные эксперименты — непреодолимым, но «останьтесь на несколько дней»? Как можно на такое купиться?
Конечно, ее собственный жизненный опыт сложно назвать располагающим к излишней доверчивости. Ничего удивительного, что она не может понять... Виктория резко оборвала это направление мыслей.
Она протянула браслет мужчине.
— Надевайте и идемте.
Тот смотрел на нее, будто на ударивший по голове кирпич.
— Вы мне это отдаете?
— Конечно. — Она постаралась придать своему голосу должную долю изумления. — Вы его нашли, вы на него настроены, умеете с ним обращаться. Вы его владелец.
Бесконечно долгое мгновение бородатый новичок пожирал заветную безделушку жадным взглядом изголодавшегося человека. Натруженные пальцы дрожали от желания выхватить драгоценность из ее протянутой руки, но видимым усилием мужчина остановил себя и даже немного отодвинулся. Виктория подавила желание вскинуть брови. А вот это уже интересно. Не часто доводилось видеть такую силу воли — спокойное, без истерики и фанатизма «нет» чему-то слишком напоминающему, с ее предвзятой точки зрения, наркотическую зависимость. А она-то с первого взгляда отмела его как «невежественного мужлана». Нет, чего-то Виктория не понимала в людях. Не умела их видеть. Не умела их слышать. Не могла глядеть в души так, как это делали Олег и Ирина. И оба Ли, и все остальные, и даже Михей.
А она... она даже имени этого человека не запомнила.
— Это вещь чужих, — хрипло сказал безымянный мужчина. — Их ловушка.
— Да, — просто признала Избранная. — Вещь чужих. Наше искушение. И я не буду отрицать, что искушение это очень и очень опасно. Но в умелых руках оно может стать оружием. А любое оружие имеет две стороны... может быть повернуто и против прежних хозяев. Если, — тут она позволила себе первую за весь вечер циничную усмешку, — мы где-нибудь раздобудем эти самые умелые руки. Пока же это оружие — единственное, что у нас есть.
— Чертово оружие и служит прежде всего самому черту!
— Да. Но у вас есть идеи лучше? Кроме как оставить этим самым чертям весь наш мир...
Какое-то мгновение ей казалось, что он просто развернется и уйдет, оставив ее стоять с браслетом в протянутой руке. Это, безусловно, было самым умным, что бедняга мог сделать в данных обстоятельствах. Но бородатый мудрец стремительным, грубым движением выхватил драгоценность и защелкнул его на темном, мускулистом запястье, точно наручники. Виктория вновь улыбнулась — устало, без юмора и немного разочарованно.
«Не стоит так быстро сбрасывать его со счетов», — задумчиво протянул внутренний голос, но Виктория лишь отмахнулась, мечтая о горячем чае и нескольких часах спокойного сна.
— Пойдемте. — Девушка поднялась на ноги и повернулась к двери... И застыла, когда мужчина вдруг положил шершавую ладонь на ее предплечье. Первый физический контакт, который он себе позволил.
— Погоди.
Она замерла, медленно, как это делала Natalie, перевела взгляд на темные пальцы. Рука отдернулась, точно ее обожгли.
— Да?
— Я... подумал, что могу еще кое-что рассказать.
— Да? — Пришлось приложить определенное усилие, чтобы изгнать из голоса нетерпение. Но где-то внутри вспыхнул огонек заинтересованности.
— Когда... когда я впервые увидел эту летающую тарелку, я, признаюсь, так испугался, что даже думать не мог. Но потом, позже, я наблюдал за этими штуками и пытался разобраться... ну, как я разбирался с особенно сложными клубками нитей.
— Да? — Усталость как рукой сняло.
— И... мне кажется, я нашел способ немного управлять ими. Кажется.
— Ага. — Теперь уже она поймала его рукав и осторожно подвела обратно к стулу, усадила. Сама уселась не напротив, а под углом в девяносто градусов, развернувшись всем телом в сторону собеседника и спрятав руки под столом, чтобы скрыть их дрожь. — А вот это действительно... занимательно. Паутины... Хм... Похоже, наш разговор затянется. Давайте я попрошу принести чай с бутербродами, что ли...
* * *
Много часов спустя она сидела на подоконнике, кутаясь в одеяло (центральное отопление давно уже, стало чем-то из области фантастики), и мысли ее сквозь пелену усталости были ясными, холодными клинками. Наконец-то. Наконец. Ключ к декодированию схемы чужих. Надо было бежать, рассказать всем о долгожданном прорыве, но накатила странная апатия. Для малейшего движения требовалось почти непосильное напряжение... а перед глазами танцевали сложные нитевидные узоры.
— Как ты? Все еще не можешь уснуть? — спросил тихий, смягченный еле заметным китайским акцентом голос.
Виктория чуть повернула голову в сторону незаметно оказавшегося рядом Ли-младшего, ее профиль четко обрисовался на фоне морозного стекла. Потребовалось странно много времени, чтобы сообразить, о чем он говорит, прежде чем вспомнила: на занудливую задачу интервьюирования ее посадили после того, как тошнота и головокружение сделали девушку временно непригодной для работы с тонким менталом. Опять Олег что-то учинил.
— Жива. Что?.. — Для собрата по ученичеству не требовалось уточнять, что именно она имеет в виду под этим вопросом.
— Учитель устраивал диверсию, чтобы прикрыть группу ребят, забравшихся слишком далеко в закрытые уровни. Ну и... перестарался.
— Угу.
«Перестарался». Как... неадекватно это слово описывало большинство выходок Олега. Знакомая ненависть вспыхнула было, но тут же затихла, не имея сил разгореться ярче. Может, потом, когда она выспится. Так просто это очередное унижение Виктория спускать со счетов не собиралась.
— Сам-то ты как?
Слепой мальчик чуть улыбнулся.
— Жив.
Виктория повернулась к нему, опершись лопатками о стену и склонив голову набок. За последние месяцы мальчик... вырос. Вытянулся, лишняя плоть ушла с костей, оставив лишь резкую восточную отточенность. Это все еще был подросток, но взрослые почему-то перестали обращаться с ним как с ребенком. Сама же Виктория до сих пор оставалась для окружающих «этой диковатой русской девочкой».
— Пенни за твои мысли, — с той же полуулыбкой сказал Ли по-английски. Старая шутка — для их группы было своеобразной игрой не читать мысли друг друга, когда можно спросить. Лишь позже Виктория догадалась, что таким образом Олег прививал им основы ментального этикета. И с неделю специально читала всех направо и налево, почти полностью отказавшись от речи. А потом угомонилась, обнаружив, что Посланнику до этого маленького бунта не было ни малейшего дела, как и до всех остальных ее бунтов, вызывавших у него лишь неприкрытое презрение.
— Тебе не приходило в голову сравнивать все эти попавшие в наши руки игрушки с... ну допустим, с продаваемой индейцам огненной водой?
Улыбка Ли пропала.
— Нет.
— Я вот думала... Тройка самых разрушительных факторов при взаимодействии культур: новая технология (допустим, те же ружья бледнолицых), новые неизвестные болезни (выкосившие индейцев оспа и ветрянка), новые, нетрадиционные для данного общества наркотические вещества. Огненная вода. Или, в случае самих европейцев, опиум и гашиш. Эти... браслеты, ожерелья, жезлы и прочее... Они вызывают слишком сильное привыкание.
Пророк некоторое время молчал.
— Не думаю. Элемент зависимости действительно есть, но он... побочный.
У Виктории затрепетали ноздри.
— Ты тоже думаешь, что я даю волю своим комплексам? — Голос ее прозвучал слишком резко даже в ее собственных ушах.
— Нет. — Мягкость его речи была еще больше заметна на фоне ее резких речей. — Так думает Олег, а его мнение относительно тебя не стоит внимания. Как, впрочем, и наоборот. Вам бы пожениться и избавить всех от ненужных проблем.
Кровь прилила к ее щекам. Даже после всех унижении...
— Так... заметно?
— С твоей стороны — да. Вдрызг. По уши. Безнадежный случай. С его стороны... Я не знаю. Здесь есть какая-то... двойственность. Неуверенность, неопределенность будущего, связанная с прошлым. Я не знаю, как объяснить. Там ты и в то же время другая женщина, вы с ней — неразрывное целое и в то же время — два разных мира. Слишком сложно для меня. Свершится то, чему суждено свершиться.
Как всегда, столкнувшись с этой потусторонней частью жизни слепого мальчика, Виктория замерла, не зная, стоит ли вежливо уклониться или будут уместными тактичные вопросы. Не умела она быть тактичной. Но и обсуждать свои чувства к Олегу, да еще и непонятно откуда взявшуюся «другую» женщину, у нее не было ни малейшего желания.
— Это... пророчество?
Ли запрокинул голову и засмеялся. Искренне, по-детски, смехом, который до сих пор от него слышать не приходилось.
— Ох сестренка!.. Ты что, думаешь, что пророчества — это некие видения, возникающие у меня в голове?
— «Пророчество — это догадка, ставшая реальностью, — процитировала Виктория. — А если не стала, то это всего лишь метафора...»
— Ау, это бесценно! — Он, все еще хихикая, потряс головой. Затем протянул руку и чуткими пальцами пробежал по ее лицу, воспринимая выражение растерянности и показной обиды. Виктория давно привыкла к такому его способу «видеть» и потому стояла неподвижно, почти не замечая процедуры, за которую кому-нибудь другому выдернула бы руки. С корнем. — Вообще-то, поначалу так и было. По крайней мере, похоже. Таинственные галлюцинации, кошмарные сны, смутные предчувствия. Все как в дешевых фантастических романах. Но... Олег ведь не зря столько со мной бился. Почти вдвое больше, чем со всеми остальными, включая даже тебя.
— Правда? — Ей было слишком любопытно, чтобы по-настоящему обижаться. Мальчишка, пусть и повзрослевший, что с него взять.
— Угу. Мы занимались математикой. Серьезной. За пару недель пропахали весь школьный курс вдоль и поперек. Затем полезли в теорию вероятности и многопространственную геометрию. Глубоко полезли. Я не уверен, что на Земле открыта хотя бы половина того, в чем он меня натаскивал. Понимаешь, пророчества... это как очень развитая интуиция. Сам процесс происходит в подсознании: сначала накапливается материал, какие-то факты, выхваченные из окружающего мира. Затем они долго перевариваются где-то глубоко-глубоко, пока наконец какой-то внешний стимул не цепляет и не вытаскивает все на поверхность яркой картиной. Или, чаще, обрывками картин. Олег пытался вывести хотя бы часть этого процесса на сознательный уровень, используя математические модели. Сначала — развивали восприятие, способность видеть вверх и вниз по временной спирали, до предела, пока я и сам уже не мог сказать, откуда берутся разные факты и фактики. Затем эти кирпичики укладываются в основу строящейся в голове модели, которая их сравнивает и пытается грубо спрогнозировать результат их взаимодействия. Чем больше начальной информации, тем точнее ответ. И на каком-то уровне усложнения даже мой разум оказывается неспособным следить за всеми аспектами, и львиная часть модели снова проваливается в подсознание, но... Но этот процесс я уже контролирую. По крайней мере, частично.
Виктория честно попыталась представить себе то, что он описывал. Звучало довольно просто... Но воображение отказывало.
— Чтобы быть адекватной, модель должна не уступать по сложности оригиналу.
— Угу.
Они замолчали. Избранная отвернулась к окну, рассматривая морозные узоры и пытаясь не испытывать страха перед этим мальчиком, который, в дополнение к своим способностям видеть невидимое, упорно учился строить в голове полноценную Вселенную.
— Что-либо менее похожее на гадание по кофейной гуще трудно себе представить.
— Голос у тебя такой потрясенный... — улыбнулся. — В конце концов, то, что на определенном уровне математика переходит в ясновидение, было замечено давным-давно.
— Хм... — Надо было срочно менять тему, пока они не забрели в совсем уж густые дебри. — Как тебя зовут?
— Что?
— Ли-младший — это не имя. Просто дурацкая шутка Олега и твоего дедушки.
— Ау, госпожа, откуда вдруг интерес к моей скромной персоне? — Мальчик пытался отшутиться.
Виктория вновь повернулась к нему и ответила с удивившей ее саму серьезностью:
— Просто я только что открыла для себя, как важны могут быть человеческие имена. Бурцов.
— Что?
— Я сегодня познакомилась с человеком по имени Григорий Бурцов. У него колючая борода, колючие глаза и еще более колючий интеллект. Григорий. Больше я не забуду!
— Сестренка...
— Как мне обращаться к тебе?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63