— Святые угодники и их тётушка! Что ты здесь делаешь? — с трудом прохрипел я.
Клод посмотрел на меня с упрёком.
— Странным тоном ты разговариваешь со своим гостем, Берти, — укоризненно произнёс он. — Не ты ли вчера вечером утверждал, что был бы рад, если б я погостил у тебя подольше? Твоё желание исполнилось. Вот он я!
— Но почему ты не уехал в Южную Африку?
— Я так и думал, что тебя это заинтересует, — сказал Клод. — Сейчас всё тебе объясню. Помнишь девушку, с которой ты познакомил меня в «Киро»?
— Какую именно?
— Там была одна девушка, — холодно ответил Клод. — Единственная, о которой стоит говорить. Её звали Марион Вардур. Если ты не забыл, я почти всё время с ней танцевал.
Я начал смутно припоминать события прошедшей ночи. С Марион Вардур мы подружились довольно давно. Очень приятная женщина. Сейчас она играет в спектакле, который идёт в «Аполлоне». Я вспомнил, что она сидела в «Киро» в своей компании и близнецы настояли, чтобы я её с ними познакомил.
— Мы родственные души, Берти, — сказал Клод. — Я пришёл к этому выводу с первой минуты, и чем больше думал, тем сильнее убеждался в своей правоте. Так иногда бывает, знаешь ли. Два сердца бьются в унисон, и так далее, и тому подобное. Короче говоря, я улизнул от Юстаса в Ватерлоо и вернулся. Я не могу уехать в Южную Африку и бросить здесь эту девушку. Само собой, я целиком за Империю и считаю, что колонии надо осваивать, и всё такое, но сам я этого сделать не смогу. В конце концов, — рассудительно произнёс он, — Южная Африка прекрасно до сих пор без меня обходилась, и я не понимаю, почему она должна развалиться, если я в неё не приеду.
— А что насчёт Ван Альстайна, или как его там? Он ведь вас ждёт.
— Хватит с него Юстаса. Обойдётся. Юстас надёжный парень, и наверняка станет каким-нибудь магнатом. Я с интересом буду следить за его карьерой. А сейчас ты должен извинить меня, Берти. Я хочу разыскать Дживза и попросить приготовить мне один из его чудо-коктейлей. Не понимаю почему, но у меня с утра немного болит голова.
И хотите верьте, хотите нет, не успела дверь за ним закрыться, как в спальню ввалился Юстас, сияя как медный таз. Меня чуть не вытошнило от его радостной физиономии.
— Святые угодники! — простонал я.
Юстас захихикал.
— Я умница, Берти, просто умница! — сообщил он. — Мне, конечно, жаль беднягу Клода, но у меня не было выбора. Я смылся от него в Ватерлоо и вернулся сюда на такси. Должно быть, несчастный дурачок до сих пор гадает, куда я подевался. Такова жизнь. Если ты действительно хотел, чтобы я отправился в Южную Африку, тебе не следовало знакомить меня с мисс Вардур. Я ничего не стану от тебя скрывать, Берти, — сказал Юстас, усаживаясь мне на ноги. — Я не из тех, кто влюбляется в первую встречную. Если ты думаешь обо мне как о волевом, скрытном мужчине, ты не ошибаешься. Но когда я встретил свою половинку, я не стал рассусоливать…
— О, боже! Ты тоже влюбился в Марион Вардур?
— Тоже? Что значит «тоже»?
Только я собрался рассказать ему о Клоде, как тот появился в спальне собственной персоной, свеженький как огурчик. Коктейли Дживза оказывают мгновенное действие на кого угодно, за исключением, пожалуй, египетских мумий. То ли тут дело в уорчестерширском соусе, то ли в чём ещё, но я не знаю лучшего лекарства от похмелья. Клод ожил, как увядший цветок после поливки, но он чуть было не вернулся в прежнее состояние, когда увидел близнеца-брата, смотревшего на него с отвисшей челюстью поверх спинки кровати.
— Какого ладана ты здесь делаешь? — спросил он.
— Какого ладана ты здесь делаешь? -. не остался в долгу Юстас.
— Ты вернулся, чтобы навязать своё мерзкое общество мисс Вардур?
— Так вот почему ты вернулся?
Они перекинулись ещё несколькими фразами в том же роде, затем Клод сказал:
— Раз уж ты здесь, ничего не попишешь. Пусть победит достойнейший!
— Проклятье! — не выдержал я. — Что вы несёте? Где вы собираетесь жить, если останетесь в Лондоне?
— То есть как это где? — удивлённо спросил Юстас. — Естественно, у тебя.
— Где же ещё? — Клод недоумённо поднял брови.
— Ты ведь не станешь возражать, Берти? — сказал Юстас.
— Берти — настоящий друг, — убеждённо произнёс Клод.
— Олухи царя небесного! Допустим, тётя Агата узнает, что я вас спрятал, вместо того чтобы отправить в Южную Африку. Как вы думаете, что она со мной сделает?
— Что она с ним сделает? — спросил Клод Юстаса.
— О, Берти как-нибудь выкрутится, — ответил Юстас Клоду.
— Ну конечно! — Клод просиял. — Берти жутко изобретательный. Он обязательно выкрутится.
— Ещё бы он не выкрутился! — воскликнул Юстас. — У Берти ума палата.
Должно быть, нет такого человека, который, оглянувшись назад, не вспомнил бы какого-нибудь кошмарного эпизода из своей жизни. У некоторых деятелей — если верить современным романам — вся жизнь — сплошной кошмар, но лично я, обладая большим постоянным доходом и прекрасным пищеварением, не могу пожаловаться, что часто попадаю в подобные переделки. Наверное, поэтому тот период запомнился мне так ярко. Все последующие дни после возвращения близнецов я чувствовал себя настолько отвратительно, что мои нервы, казалось, вылезли из тела и стали загибаться на концах, как нестриженые ногти. По сути дела я превратился в один обнажённый нерв. К тому же мы, Вустеры, честны, искренни и всё такое, и терпеть не можем обманывать своих ближних.
В течение двух-трёх дней всё было тихо-спокойно, а затем тётя Агата забежала ко мне, чтобы поболтать. Приди она на двадцать минут раньше, перед её взором предстали бы близнецы, уминающие яичницу с беконом. Она упала в кресло, и я понял, что обычная жизнерадостность ей изменила.
— Берти, — сказала она, — у меня неспокойно на душе.
У меня тоже было неспокойно на душе. Близнецы могли вернуться в любую минуту, а я не знал, сколько времени тётя Агата у меня проторчит.
— Меня мучает мысль, — продолжала она, — что я слишком сурово обошлась с Юстасом и Клодом.
— Это невозможно, — вырвалось у меня.
— Что ты имеешь в виду?
— Я… э-э-э… хотел сказать, ты никогда и ни с кем не бываешь сурова, тётя Агата. — Неплохо получилось, и главное, я ответил почти не задумываясь. Моя престарелая родственница явно была польщена; она посмотрела на меня с куда меньшим отвращением, чем обычно.
— Ты очень мил, Берти, но тем не менее я всё время думаю, не попали ли они в беду.
— Попали во что?!
Я был потрясён до глубины души. С моей точки зрения скорее, чем близнецы, в беду могли попасть два тарантула.
— Значит, ты считаешь, с ними всё в порядке?
— В каком смысле?
Тётя Агата посмотрела на меня чуть ли не с тоской во взоре.
— Тебе никогда не приходило в голову, Берти, — спросила она, — что твой дядя Джордж — ясновидящий?
По— моему, она решила поменять тему разговора.
— Ясновидящий?
— Как ты думаешь, это возможно, что он видит то, чего нам не видно?
Лично я всегда считал, что это не только возможно, но и более чем вероятно. Не знаю, встречались ли вы когда-нибудь с моим дядей Джорджем? Он шустрый старикашка, который целыми днями шатается по клубам и пропускает рюмку за рюмкой с другими шустрыми старикашками. Когда он появляется в ресторане, официанты встают по стойке смирно, а метрдотель достаёт из кармана штопор. Именно мой дядя Джордж задолго до современных медиков сделал открытие, что алкоголь — это пища.
— Твой дядя Джордж потрясён до глубины души. Он обедал со мной вчера вечером, и мне было жалко на него смотреть. Понимаешь, он утверждает, что по дороге из одного клуба в другой неожиданно увидел фантом Юстаса.
— Чего Юстаса?
— Фантом. Призрак. На мгновение ему показалось, что это сам Юстас, так ясно он его видел. Призрак исчез за углом, и когда дядя Джордж прибежал туда, улица была пустынна. Всё это очень странно и тревожно. Бедный Джордж совсем упал духом. За весь обед он не пил ничего, кроме ключевой воды, и ужасно нервничал. Ты думаешь, с нашими несчастными дорогими мальчиками всё в порядке? Они не попали в какую-нибудь ужасную катастрофу?
Я бы дорого дал, чтобы слова её.сбылись, но я ответил, что, мне кажется, с ними всё в порядке и ни в какую ужасную катастрофу они не попали. Лично я считал самого Юстаса хуже всякой катастрофы, да и Клод, с моей точки зрения, недалеко от него ушёл, но я промолчал. Когда тётя Агата меня покинула, она всё ещё выглядела встревоженной.
Как только близнецы вернулись, я поговорил с ними в открытую. Хоть мне и приятно было слышать, что дядя Джордж напугался до полусмерти, двум придуркам нечего было шляться по метрополии средь бела дня.
— Но, старик, будь благоразумен, — сказал Клод. — Мы не можем стеснить себя в движениях.
— Исключается, — заявил Юстас.
— Вся суть дела состоит в том, если ты понимаешь, о чём я говорю, — пояснил Клод, — что нам нужна полная свобода действий. Мы должны ходить взад-вперёд.
— Точно, — согласился Юстас. — И взад, и вперёд.
— Но, чёрт побери…
— Берти, — укоризненно сказал Юстас. — Не выражайся при ребёнке!
— Вообще-то я понимаю ход его мысли, — задумчиво произнёс Клод. — Мне кажется, проблему можно решить, если мы изменим свою внешность.
— Старина! — воскликнул Юстас, восхищённо глядя на брата. — Какая гениальная мысль! Наверняка не твоя, правда?
— Вообще-то мне подсказал её Берти.
— Я?!
— Только вчера ты рассказывал мне о том, как Бинго Литтл нацепил бороду, чтобы его не узнал дядя.
— Если вы считаете, что я позволю вам, клоунам, шляться по моей квартире с бородами…
— Где-то он прав, — согласился Юстас. — Мы купим бакенбарды.
— И фальшивые носы, — добавил Клод.
— И, как ты справедливо заметил, фальшивые носы. Ну вот, Берти, старичок, можешь больше не беспокоиться. Мы совсем не хотим тебя обременять, пока живём в твоей квартире.
А когда я бросился к Дживзу за утешением, он пробормотал что-то насчёт горячей крови молодых джентльменов. Никакого сочувствия.
— Прекрасно, Дживз, — сказал я. — В таком случае пойду прогуляюсь по Гайд-парку. Подай мне мои итонские штрипки.
— Слушаюсь, сэр.

* * *
Прошло несколько дней, и Марион Вардур зашла ко мне в гости на чашку чая. Прежде чем сесть, она нервно огляделась по сторонам.
— Твоих кузенов нет дома, Берти? — спросила она.
— Слава богу, нет!
— Тогда я скажу тебе, где их можно найти. В моей гостиной, в противоположных углах. Сидят, сверкают друг на друга глазами и ждут, когда появлюсь. Берти, этому надо положить конец.
— Ты часто их видишь?
Дживз подал нам чай, но бедная женщина так разволновалась, что продолжала говорить, не подождав, пока он уйдёт. У бедняжки был совершенно измученный вид.
— Я натыкаюсь на этих близнецов на каждом шагу, — пожаловалась она. — Как правило, на обоих. Они завели моду приходить вдвоём и ждать, кто кого пересидит. Скоро от меня останется одна тень.
— Знаю, — сочувственно сказал я. — Знаю.
— Так что же мне делать?
— Понятия не имею. Может, попросить служанку отвечать, что тебя нет дома?
Она задрожала.
— Один раз я так и сделала. Они уселись на лестнице, и я весь день не могла выйти на улицу. А у меня было назначено несколько очень важных встреч. Я бы очень хотела, Берти, чтобы ты убедил их уехать в Южную Африку, где, по слухам они кому-то нужны.
— Должно быть, ты произвела на них потрясающее впечатление.
— Не то слово. Теперь они начали делать мне подарки. По крайней мере, Клод. Вчера вечером он настоял, чтобы я приняла от него этот портсигар. Явился прямо в театр и отказался уходить, пока я не согласилась. Впрочем, должна признаться, вещица недурна.
Она действительно была недурна. Массивный золотой портсигар с бриллиантом на верхней крышке. И самое странное, мне показалось, что я где-то его видел. Как, разрази меня гром, Клод умудрился раздобыть денег на такую дорогую вещь, я не мог себе даже представить.
На следующий день, в среду, близнецы, если так можно выразиться, были выходными, так как дама их сердца играла в дневном спектакле. Клод надел бакенбарды и отправился шляться по Хэрст-парку, а мы с Юстасом сидели и разговаривали. Вернее, говорил в основном Юстас, а я молча мечтал, чтобы он как можно скорее куда-нибудь смылся.
— Нет ничего прекрасней, Берти, чем любовь хорошей женщины, — поучал меня придурок. — Иногда… Боже великий! Кто там?!
Входная дверь открылась, и в холле послышался громкий голос тёти Агаты, интересующейся, дома я или нет. Должен сказать, что у тёти Агаты резкий, пронзительный голос, и я впервые был благодарен судьбе, что его слышно за версту. В распоряжении Клода было всего две секунды, но он успел нырнуть под софу. Его второй ботинок исчез из виду в тот момент, когда тётя Агата вошла в гостиную.
Вид у неё был встревоженный.
— Берти, — спросила она, — чем ты занят в ближайшее время?
— В каком смысле? Сегодня я обедаю с…
— Нет, нет, я не это имела в виду. Чем ты занят следующие несколько дней? Впрочем, и так понятно, что ничем, — продолжала она, не дожидаясь моего ответа. — Ты бездельник. Вся твоя жизнь — сплошное ничегонеделание… но об этом мы поговорим в другой раз.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28