Вот упало на землю какое-то существо. Оно точно потешается надо мной: шлепнулось о землю, мгновенно согнуло свое тело — метнулось ввысь.
Фокусник — жук-щелкун.
Я шел вперед. А игра вокруг продолжалась. Игра шла в нарастающем темпе. Мимикрия проявлялась вокруг меня в самых неожиданных формах: фокусы, прятки, костюмы, взятые напрокат у соседа-хищника…
Я перебегал с места на место. Как устал я от этого маскарада!.. И нет мне пути! Не дойти, не добраться до сети паука, где осталась спасительная крупинка.
Легкий ветер качнул вершины трав. Что-то грохнуло, свалилось и покатилось предо мной, заслонив дорогу. На земле лежала огромная крынка — чуть ли не вдвое больше меня. Очень осторожно подошел я к ней и стал рассматривать. Горшок был умело и ловко вылеплен. Глина и песок были сцементированы каким-то составом. Глиняный горшок, но необожженный!
С радостным беспокойством я смотрел и не мог насмотреться на крынку. Ясно, совершенно ясно: та же рука, что изготовила деревянную ложку, которую я держу теперь, — та же рука вылепила из глины крынку. Я стал оглядываться. Мне казалось, что вот из чащи леса выйдет ко мне человек. Думчев!
Ветер зазвенел, зашумели над моей головой вершины трав, и вдруг на землю полетела еще одна крынка. Я успел спрятаться за ствол дерева. С вершины деревьев летели всё новые и новые крынки. Когда ветер стих, я кинулся к ним и стал внимательно рассматривать каждую. И вот в одной я увидел на дне такое, что заставило меня отшатнуться. Там прилипла лапа чудовища, из сетей которого я едва выбрался, — лапа паука!
Нет-нет! Не станет человек лепить горшки, наполнять их убитыми пауками и развешивать по деревьям. Но кто же и для чего занялся здесь гончарным производством и заготовкой впрок «продуктов»?
Даже считанные дни случайного знакомства с жизнью насекомых по книгам, рисункам и фотографиям в Ченске, даже отрывочные воспоминания детских наблюдений природы дали мне возможность понять, как многообразны ремесла насекомых. Здесь совсем недавно я догадался, что медовый колодец и крышу над ним делает пчела-мегахила. Так, может быть, и горшок и деревянную ложку изготовило какое-то насекомое?
А Думчев? Не надо обманывать себя: видно, я один, совсем один среди гигантских трав, среди животных, которые ползают, прыгают, скачут, летают, шуршат, шумят, звенят, живут таинственной и страшной для меня жизнью.
Я шел, все шел…
Кто кого!
Еще издали я увидел знакомые очертания гигантской горы с плоской вершиной. Это был пень, от которого началось мое путешествие. Там в паучьей сети осталась крупинка обратного роста.
Казалось, что до горы близко, а я все шел и шел. Неожиданно меж трав выросли четыре колонны, покрытые шерстью. Они, по-видимому, служили подпоркой странному сооружению, которое чуть-чуть покачивалось. Колонны вдруг поочередно стали сгибаться. Сооружение исчезло. Собака!
Подняв голову, я смотрел, искал сеть паука с моей крупинкой. Но сети не видел. Блуждая вокруг пня, увидел на земле какую-то серую массу, лежащую пластами. Костюм! Мой костюм! Хотел подойти поближе — может быть, по костюму удастся взобраться на пень и оттуда посмотреть: где же сеть с крупинкой? Но опять появились шерстяные колонны. Они крепко вросли в землю около костюма. Наверное, Черникова, заведующая базой Райпищеторга, поспешила в город сообщить обо мне, а собаку оставила стеречь одежду. Я побежал прочь от моего костюма, который грозно охранялся чужой собакой.
Я хожу у подножия горы-пня, но никак не могу обнаружить гигантскую сеть. Наконец где-то высоко качнулось что-то голубое, знакомое, повисшее на веревках. Кусок моего носового платочка — мой «плащ»! Тогда он не долетел до паука, а прикрыл крупинку. Паук оплел ее вместе с голубым плащом лентами паутины. Теперь плащ висит, качается над моей головой. Но где же сеть?
Может быть, Черникова, убегая в город, задела и разорвала ее? А может, это сделал страшный пес, обнюхивая и осматривая все вокруг? Возможно, что порыв ветра, швырнувший в лесу огромные горшки, порвал сеть. Не все ли равно! Но там, высоко, на обрывке паутины, качается моя крупинка.
Я стал гадать, как добраться до нее. По щербинам и трещинам коры старого пня? Трудно, почти невозможно взбираться так высоко по отвесной стене. Закружится голова.
Около пня росло гигантское дерево. Я заметил, что между стволом дерева и пнем протянулось несколько канатов — остатков былой сети. Не залезть ли мне на дерево по канатам и перебраться на пень? Я стал было взбираться, но зловещий шорох где-то в вышине остановил меня. Я спрыгнул на землю. Притаился.
Конечно, я знал, что пауки обычно восстанавливают порванную паутину. Не начал ли этот паук ткать новую сеть вместо порванной?
Снова шорох… Над головой закачалась веревка, кинутая с дерева. Она спускалась все ниже. Казалось, живая змея тянется с ветки к земле, тянется и все норовит зацепиться за что-то. Поднял голову: там, в вышине, веревка крепко прикреплена к ветке, будто приклеилась. И вот по качающейся веревке спускается тот, кто ее удлинял и удлинял, и настойчиво пытается к чему-нибудь ее прицепить. Опять я увидел гребни, щетки и восемь черных глаз на голове. Паук!
У корней гигантского дерева валялись бревна, жерди, доски. Конечно, это были сучки и сухие веточки. Было похоже, что паук, выпустив нить, спускался по ней к этим бревнам.
Как и раньше, покачивались в воздухе челюсти, похожие на клинки складного ножа. Я увидел на брюхе чудовища огромные наросты с сотнями отверстий. Паук спустился к одному из бревен, прижал к нему брюхо, и веревка приклеилась. И сразу же паук стал по ней подниматься вверх, выпуская, выматывая из себя вторую веревку. Он поднимался все выше и выше, а коготь на задней ноге держал между веревками, отделяя одну от другой. Они не склеивались, не слипались. Так он дотянул вторую веревку наверх к ветке, где она крепко прилипла.
Паук побежал вдоль этой ветки. Бежал, выпуская, выматывая из себя веревку. Прикрепил ее к концу ветки. Теперь он выпустил веревку вниз, спустился по ней к бревну, снова поднялся наверх и потянул за собой новую веревку. И так много раз. Я увидел: бревно, к которому прикрепились веревки, потащилось по земле, приподнялось, закачалось над землей. Надежда на то, что мне удастся какими-нибудь способами разорвать сеть и сбросить крупинку на землю, рухнула. Никакими палками не порвать эти веревки. Никогда ничем мне их не перерезать. Веревки эластичны и, видно, очень крепки на разрыв. Кроме того, паук — живая мастерская. Вместо порванной нити он протянет новую. Что же делать? Как добраться до плаща? Ведь веревки сети клейкие. Тысячи и тысячи липких шариков оставляет паук на них. Я прилипну, застряну — и паук расправится со мной, как с мухой.
Я смотрел вверх то на висящего вниз головой и поджидающего добычу паука, то на голубой плащ. Правда, к нему можно пробраться по сухим радиальным нитям (только спиральные нити — липкие). Но прежде всего надо изгнать паука из сети. После этого можно пуститься в опасный путь — вверх по канатам, к крупинке.
Легко сказать — изгнать паука. Но как это сделать? Не стать ли у края сети и, дергая ее палкой, подражать жужжанию мухи? Паук начнет охотиться за «мухой». Я собью его с толку и тогда проберусь к крупинке.
Жужжать, как муха? Но низкие или высокие тоны жужжания, нарастание или снижение их вызываются вибрацией крыльев мухи. Удастся ли мне воспроизвести все это в натуре? Удастся ли мне обмануть паука?
Нет! Я читал о необычайном «слухе» пауков. На одном из концертов паук, заслышав чудесную игру скрипача, спустился по своей нити и висел, слушая игру. Но, когда заиграл оркестр, паук поднялся, спрятался за канделябр. Дело в том, что колебания воздуха от звуков скрипки заставили так дрожать сеть паука за канделябром, как дрожит она, когда в нее попадает муха. Инстинкт хищника проснулся. А когда заиграл оркестр, огромные волны звуков заставили паука спрятаться. Нет, я не стану жужжать, как муха. Своим жужжанием мне не удастся обмануть «музыкальный слух» паука.
Но как же изгнать его? Неожиданно шальная мысль пришла в голову: а не повернуть ли инстинкт паука протез него самого? Ведь здесь же недавно я уберегся от смерти, догадавшись бросить пауку мой плащ. Я обманул паука, заставил его хватать фальшивую добычу. Этот прием надо утроить, усемерить, повторить десятки раз, и тогда…
Я стал собирать щепки, палки, прутья и все это подтащил к паутине.
Кружево теней, отбрасываемое сетью, которую плел паук, стало уже совсем плотным. Солнце освещало сеть, ветер надувал ее. Дрожали, перемещались на земле тысячи светлых точечек. А под сетью был виден причудливый контур животного, у которого спаяны голова и грудь: паук повис и ждал добычу.
Над землей покачивалось бревно, приподнятое на канатах. Я взобрался на него. Сеть упруго качнулась.
Упираясь ногами в бревно, я раскачивал его все сильнее и сильнее, как на качелях. Паук стал спускаться. Я соскочил на землю.
Паук еще беспокойно ощупывал концы нитей, к которым прикреплено бревно, а я уже схватил палку и стал взбираться на стенку пня. Снова качнул сеть. Я приманивал паука то к одному ее концу, то к другому, раскачивал то один край паутины, то другой, кидал палки. Паук был сбит со своего «паучьего толка». Он то успокаивался — нет добычи! — удалялся к центру и подвешивался там, то снова кидался на «добычу» и начинал пеленать палки, которые я бросал в паутину. Он пеленал их плоскими веревками, похожими на ленты. Он был, видно, очень голоден, этот прядильщик, и все пытался высосать «живительные соки» из… деревяшек. В конце концов я устал. Уселся на землю и стал думать, как же выманить паука и порвать его нить. Глянул вверх — паука нет! Видно, и он… устал.
Я долго ждал. Сеть была пуста. Только ветер слегка раздувал ее. Паук не возвращался.
И тогда… тогда крупинка-мяч наконец оказалась в моих руках.
Ночные гиганты выходят на охоту
Теперь, когда крупинка была у меня в руках, я почувствовал тяжкую усталость. Опустился на землю. Глядел на свое сокровище, не мог наглядеться, словно боялся — вот-вот оно покатится прочь от меня. В усталой голове сменяли одна другую медленные мысли: Думчев!.. Надо скорей отдать ему крупинку. Где же он?
Темнело. И мир трав, в котором я находился, становился еще страшнее, опаснее. Разве можно отыскать Думчева? Сам я убедился, почувствовал, увидел: со всех сторон обступают здесь человека опасности, каждый миг они подстерегают, смыкаются вокруг него. Один шаг, случайное движение — и он на краю гибели. Как же поверить, что Думчев прожил в этой Стране Трав десятки лет?
Надо расколоть крупинку-шар, съесть. Вернуть себе рост. Надеть лежащий у пня костюм. Пойти в город. На поезд я уже опоздал. Да! Ведь собака стережет мой костюм. Я вспомнил шерстяные колонны — ноги собаки, упирающиеся в землю, и вздрогнул. Страшно? Нет, не страшно — ведь прогнал я чудовище-паука из сети, и собаку прогоню! Но тут же рассмеялся: видно, я очень устал, путаю масштабы.
А между тем все вокруг меня принимало удивительные и загадочные очертания.
Почудилось ли мне? Где-то как будто зашумел паровоз. Шум все ближе. Я всмотрелся и увидел: гигантская змея вытянулась и стала на хвост. Она раскачивалась вправо и влево, шипела, шея надулась. Гадюка! Так вот отчего — шум паровоза…
А рядом с гадюкой лежал холм — огромный шар, утыканный пиками. Еж?
Гиганты! Они вышли на ночную охоту.
Змея свернулась и развернулась; блеснула зигзагообразная лента ее спины. Змея накинулась на гигантский клубок. Рванул ветер, закачались травы-деревья.
Я собрал все силы, полез на какое-то дерево и с высоты увидел схватку этих гигантов.
Свет луны спокойно и ровно освещал поляну, и мне все было хорошо видно.
Вот на одно мгновение шар как бы раскрылся: еж впился в хвост змеи. Гадюка точно взбесилась: заметалась, пыталась укусить ежа. Напрасно! Она натыкалась на иглы.
Все выросло предо мной в необычных масштабах. И мне было трудно убедить себя, что внизу — обыкновенные еж и гадюка.
Схватка продолжалась. И казалось мне, что еж и гадюка то принимали свою обычную, давно мне известную форму, то разрастались, видоизменялись, приобретали новые, гигантские размеры. Что делать? Кружится голова. Не надо смотреть на борьбу двух страшных гигантов, не надо слушать храп и шипение, доносящиеся снизу. Я взбирался по дереву все выше и выше.
А внизу борьба разгоралась.
Еж крепко прижал хвост гадюки к земле. Гадюка пытается вырваться, но еж не отпускает.
Вдруг борьба прекратилась. Еж отскочил. Змея поспешно уползла.
Враги разошлись. Я стал спускаться на землю, но увидел, что еж покатился вслед за змеей. Опять схватка! Еж обошел гадюку, прыгнул, впился зубами в ее шею. Змея сильно встряхнулась. Еж мгновенно свернулся в шар. Змея зашипела, она тыкалась в разные стороны. Но еж был недвижим. Он прижал к брюшку рыльце и лапки, подвернул свой короткий хвост. Он хрюкал и пыхтел, как паровая машина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44
Фокусник — жук-щелкун.
Я шел вперед. А игра вокруг продолжалась. Игра шла в нарастающем темпе. Мимикрия проявлялась вокруг меня в самых неожиданных формах: фокусы, прятки, костюмы, взятые напрокат у соседа-хищника…
Я перебегал с места на место. Как устал я от этого маскарада!.. И нет мне пути! Не дойти, не добраться до сети паука, где осталась спасительная крупинка.
Легкий ветер качнул вершины трав. Что-то грохнуло, свалилось и покатилось предо мной, заслонив дорогу. На земле лежала огромная крынка — чуть ли не вдвое больше меня. Очень осторожно подошел я к ней и стал рассматривать. Горшок был умело и ловко вылеплен. Глина и песок были сцементированы каким-то составом. Глиняный горшок, но необожженный!
С радостным беспокойством я смотрел и не мог насмотреться на крынку. Ясно, совершенно ясно: та же рука, что изготовила деревянную ложку, которую я держу теперь, — та же рука вылепила из глины крынку. Я стал оглядываться. Мне казалось, что вот из чащи леса выйдет ко мне человек. Думчев!
Ветер зазвенел, зашумели над моей головой вершины трав, и вдруг на землю полетела еще одна крынка. Я успел спрятаться за ствол дерева. С вершины деревьев летели всё новые и новые крынки. Когда ветер стих, я кинулся к ним и стал внимательно рассматривать каждую. И вот в одной я увидел на дне такое, что заставило меня отшатнуться. Там прилипла лапа чудовища, из сетей которого я едва выбрался, — лапа паука!
Нет-нет! Не станет человек лепить горшки, наполнять их убитыми пауками и развешивать по деревьям. Но кто же и для чего занялся здесь гончарным производством и заготовкой впрок «продуктов»?
Даже считанные дни случайного знакомства с жизнью насекомых по книгам, рисункам и фотографиям в Ченске, даже отрывочные воспоминания детских наблюдений природы дали мне возможность понять, как многообразны ремесла насекомых. Здесь совсем недавно я догадался, что медовый колодец и крышу над ним делает пчела-мегахила. Так, может быть, и горшок и деревянную ложку изготовило какое-то насекомое?
А Думчев? Не надо обманывать себя: видно, я один, совсем один среди гигантских трав, среди животных, которые ползают, прыгают, скачут, летают, шуршат, шумят, звенят, живут таинственной и страшной для меня жизнью.
Я шел, все шел…
Кто кого!
Еще издали я увидел знакомые очертания гигантской горы с плоской вершиной. Это был пень, от которого началось мое путешествие. Там в паучьей сети осталась крупинка обратного роста.
Казалось, что до горы близко, а я все шел и шел. Неожиданно меж трав выросли четыре колонны, покрытые шерстью. Они, по-видимому, служили подпоркой странному сооружению, которое чуть-чуть покачивалось. Колонны вдруг поочередно стали сгибаться. Сооружение исчезло. Собака!
Подняв голову, я смотрел, искал сеть паука с моей крупинкой. Но сети не видел. Блуждая вокруг пня, увидел на земле какую-то серую массу, лежащую пластами. Костюм! Мой костюм! Хотел подойти поближе — может быть, по костюму удастся взобраться на пень и оттуда посмотреть: где же сеть с крупинкой? Но опять появились шерстяные колонны. Они крепко вросли в землю около костюма. Наверное, Черникова, заведующая базой Райпищеторга, поспешила в город сообщить обо мне, а собаку оставила стеречь одежду. Я побежал прочь от моего костюма, который грозно охранялся чужой собакой.
Я хожу у подножия горы-пня, но никак не могу обнаружить гигантскую сеть. Наконец где-то высоко качнулось что-то голубое, знакомое, повисшее на веревках. Кусок моего носового платочка — мой «плащ»! Тогда он не долетел до паука, а прикрыл крупинку. Паук оплел ее вместе с голубым плащом лентами паутины. Теперь плащ висит, качается над моей головой. Но где же сеть?
Может быть, Черникова, убегая в город, задела и разорвала ее? А может, это сделал страшный пес, обнюхивая и осматривая все вокруг? Возможно, что порыв ветра, швырнувший в лесу огромные горшки, порвал сеть. Не все ли равно! Но там, высоко, на обрывке паутины, качается моя крупинка.
Я стал гадать, как добраться до нее. По щербинам и трещинам коры старого пня? Трудно, почти невозможно взбираться так высоко по отвесной стене. Закружится голова.
Около пня росло гигантское дерево. Я заметил, что между стволом дерева и пнем протянулось несколько канатов — остатков былой сети. Не залезть ли мне на дерево по канатам и перебраться на пень? Я стал было взбираться, но зловещий шорох где-то в вышине остановил меня. Я спрыгнул на землю. Притаился.
Конечно, я знал, что пауки обычно восстанавливают порванную паутину. Не начал ли этот паук ткать новую сеть вместо порванной?
Снова шорох… Над головой закачалась веревка, кинутая с дерева. Она спускалась все ниже. Казалось, живая змея тянется с ветки к земле, тянется и все норовит зацепиться за что-то. Поднял голову: там, в вышине, веревка крепко прикреплена к ветке, будто приклеилась. И вот по качающейся веревке спускается тот, кто ее удлинял и удлинял, и настойчиво пытается к чему-нибудь ее прицепить. Опять я увидел гребни, щетки и восемь черных глаз на голове. Паук!
У корней гигантского дерева валялись бревна, жерди, доски. Конечно, это были сучки и сухие веточки. Было похоже, что паук, выпустив нить, спускался по ней к этим бревнам.
Как и раньше, покачивались в воздухе челюсти, похожие на клинки складного ножа. Я увидел на брюхе чудовища огромные наросты с сотнями отверстий. Паук спустился к одному из бревен, прижал к нему брюхо, и веревка приклеилась. И сразу же паук стал по ней подниматься вверх, выпуская, выматывая из себя вторую веревку. Он поднимался все выше и выше, а коготь на задней ноге держал между веревками, отделяя одну от другой. Они не склеивались, не слипались. Так он дотянул вторую веревку наверх к ветке, где она крепко прилипла.
Паук побежал вдоль этой ветки. Бежал, выпуская, выматывая из себя веревку. Прикрепил ее к концу ветки. Теперь он выпустил веревку вниз, спустился по ней к бревну, снова поднялся наверх и потянул за собой новую веревку. И так много раз. Я увидел: бревно, к которому прикрепились веревки, потащилось по земле, приподнялось, закачалось над землей. Надежда на то, что мне удастся какими-нибудь способами разорвать сеть и сбросить крупинку на землю, рухнула. Никакими палками не порвать эти веревки. Никогда ничем мне их не перерезать. Веревки эластичны и, видно, очень крепки на разрыв. Кроме того, паук — живая мастерская. Вместо порванной нити он протянет новую. Что же делать? Как добраться до плаща? Ведь веревки сети клейкие. Тысячи и тысячи липких шариков оставляет паук на них. Я прилипну, застряну — и паук расправится со мной, как с мухой.
Я смотрел вверх то на висящего вниз головой и поджидающего добычу паука, то на голубой плащ. Правда, к нему можно пробраться по сухим радиальным нитям (только спиральные нити — липкие). Но прежде всего надо изгнать паука из сети. После этого можно пуститься в опасный путь — вверх по канатам, к крупинке.
Легко сказать — изгнать паука. Но как это сделать? Не стать ли у края сети и, дергая ее палкой, подражать жужжанию мухи? Паук начнет охотиться за «мухой». Я собью его с толку и тогда проберусь к крупинке.
Жужжать, как муха? Но низкие или высокие тоны жужжания, нарастание или снижение их вызываются вибрацией крыльев мухи. Удастся ли мне воспроизвести все это в натуре? Удастся ли мне обмануть паука?
Нет! Я читал о необычайном «слухе» пауков. На одном из концертов паук, заслышав чудесную игру скрипача, спустился по своей нити и висел, слушая игру. Но, когда заиграл оркестр, паук поднялся, спрятался за канделябр. Дело в том, что колебания воздуха от звуков скрипки заставили так дрожать сеть паука за канделябром, как дрожит она, когда в нее попадает муха. Инстинкт хищника проснулся. А когда заиграл оркестр, огромные волны звуков заставили паука спрятаться. Нет, я не стану жужжать, как муха. Своим жужжанием мне не удастся обмануть «музыкальный слух» паука.
Но как же изгнать его? Неожиданно шальная мысль пришла в голову: а не повернуть ли инстинкт паука протез него самого? Ведь здесь же недавно я уберегся от смерти, догадавшись бросить пауку мой плащ. Я обманул паука, заставил его хватать фальшивую добычу. Этот прием надо утроить, усемерить, повторить десятки раз, и тогда…
Я стал собирать щепки, палки, прутья и все это подтащил к паутине.
Кружево теней, отбрасываемое сетью, которую плел паук, стало уже совсем плотным. Солнце освещало сеть, ветер надувал ее. Дрожали, перемещались на земле тысячи светлых точечек. А под сетью был виден причудливый контур животного, у которого спаяны голова и грудь: паук повис и ждал добычу.
Над землей покачивалось бревно, приподнятое на канатах. Я взобрался на него. Сеть упруго качнулась.
Упираясь ногами в бревно, я раскачивал его все сильнее и сильнее, как на качелях. Паук стал спускаться. Я соскочил на землю.
Паук еще беспокойно ощупывал концы нитей, к которым прикреплено бревно, а я уже схватил палку и стал взбираться на стенку пня. Снова качнул сеть. Я приманивал паука то к одному ее концу, то к другому, раскачивал то один край паутины, то другой, кидал палки. Паук был сбит со своего «паучьего толка». Он то успокаивался — нет добычи! — удалялся к центру и подвешивался там, то снова кидался на «добычу» и начинал пеленать палки, которые я бросал в паутину. Он пеленал их плоскими веревками, похожими на ленты. Он был, видно, очень голоден, этот прядильщик, и все пытался высосать «живительные соки» из… деревяшек. В конце концов я устал. Уселся на землю и стал думать, как же выманить паука и порвать его нить. Глянул вверх — паука нет! Видно, и он… устал.
Я долго ждал. Сеть была пуста. Только ветер слегка раздувал ее. Паук не возвращался.
И тогда… тогда крупинка-мяч наконец оказалась в моих руках.
Ночные гиганты выходят на охоту
Теперь, когда крупинка была у меня в руках, я почувствовал тяжкую усталость. Опустился на землю. Глядел на свое сокровище, не мог наглядеться, словно боялся — вот-вот оно покатится прочь от меня. В усталой голове сменяли одна другую медленные мысли: Думчев!.. Надо скорей отдать ему крупинку. Где же он?
Темнело. И мир трав, в котором я находился, становился еще страшнее, опаснее. Разве можно отыскать Думчева? Сам я убедился, почувствовал, увидел: со всех сторон обступают здесь человека опасности, каждый миг они подстерегают, смыкаются вокруг него. Один шаг, случайное движение — и он на краю гибели. Как же поверить, что Думчев прожил в этой Стране Трав десятки лет?
Надо расколоть крупинку-шар, съесть. Вернуть себе рост. Надеть лежащий у пня костюм. Пойти в город. На поезд я уже опоздал. Да! Ведь собака стережет мой костюм. Я вспомнил шерстяные колонны — ноги собаки, упирающиеся в землю, и вздрогнул. Страшно? Нет, не страшно — ведь прогнал я чудовище-паука из сети, и собаку прогоню! Но тут же рассмеялся: видно, я очень устал, путаю масштабы.
А между тем все вокруг меня принимало удивительные и загадочные очертания.
Почудилось ли мне? Где-то как будто зашумел паровоз. Шум все ближе. Я всмотрелся и увидел: гигантская змея вытянулась и стала на хвост. Она раскачивалась вправо и влево, шипела, шея надулась. Гадюка! Так вот отчего — шум паровоза…
А рядом с гадюкой лежал холм — огромный шар, утыканный пиками. Еж?
Гиганты! Они вышли на ночную охоту.
Змея свернулась и развернулась; блеснула зигзагообразная лента ее спины. Змея накинулась на гигантский клубок. Рванул ветер, закачались травы-деревья.
Я собрал все силы, полез на какое-то дерево и с высоты увидел схватку этих гигантов.
Свет луны спокойно и ровно освещал поляну, и мне все было хорошо видно.
Вот на одно мгновение шар как бы раскрылся: еж впился в хвост змеи. Гадюка точно взбесилась: заметалась, пыталась укусить ежа. Напрасно! Она натыкалась на иглы.
Все выросло предо мной в необычных масштабах. И мне было трудно убедить себя, что внизу — обыкновенные еж и гадюка.
Схватка продолжалась. И казалось мне, что еж и гадюка то принимали свою обычную, давно мне известную форму, то разрастались, видоизменялись, приобретали новые, гигантские размеры. Что делать? Кружится голова. Не надо смотреть на борьбу двух страшных гигантов, не надо слушать храп и шипение, доносящиеся снизу. Я взбирался по дереву все выше и выше.
А внизу борьба разгоралась.
Еж крепко прижал хвост гадюки к земле. Гадюка пытается вырваться, но еж не отпускает.
Вдруг борьба прекратилась. Еж отскочил. Змея поспешно уползла.
Враги разошлись. Я стал спускаться на землю, но увидел, что еж покатился вслед за змеей. Опять схватка! Еж обошел гадюку, прыгнул, впился зубами в ее шею. Змея сильно встряхнулась. Еж мгновенно свернулся в шар. Змея зашипела, она тыкалась в разные стороны. Но еж был недвижим. Он прижал к брюшку рыльце и лапки, подвернул свой короткий хвост. Он хрюкал и пыхтел, как паровая машина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44