— Госпожа Чаликова, постарайтесь долго не задерживать нашего Государя, — перед самым входом попросил «Бэрримор». — Он сегодня очень занят. — И доверительно добавил: — Вообще-то Государь нынче не совсем в духе. Я бы на вашем месте, сударыня, передал просьбу в письменном виде... Ну, как хотите.
— Благодарю вас, — еле выдавила из себя Надя. Теперь ее волновало одно — удастся ли хоть на краткий миг остаться с Путятой наедине.
Царь сидел за столом, прикрыв глаза, и Надежда на миг увидела в нем не средоточие зла и всех пороков, а просто бесконечно усталого и замотанного человека.
— А-а, госпожа Чаликова! — вдруг очнулся Путята. — Рад, весьма рад еще раз вас видеть. Как я понял, вы желаете что-то мне лично сообщить?
— Д-да, — пролепетала Надя, явно не готовая к столь радушному приему. — И хотелось бы наедине...
— Оставь нас, — велел царь чернобородому дьяку. Тот молча повиновался, а Надя подивилась, как все неправдоподобно удачно складывается.
— Ну что ж, прошу вас, — пригласил Путята.
На еле гнущихся ногах Надежда подошла к столу, опустила сумку на пол.
— Извините, Государь, я очень волнуюсь, — проговорила Надя, отстегивая дрожащими пальцами пряжку на сумке.
— А вы не волнуйтесь, сударыня Надежда, — обаятельно улыбнулся царь. — Я же вроде бы не кусаюсь.
— Да-да, конечно, — чуть глуповато промолвила Надежда. И вдруг волнение куда-то улетучилось, уступив место решимости и какому-то холодному расчету. Чаликова резко выхватила из сумки кинжал с еще не смытой кровью и столь же резко, хоть и неумело, замахнулась...
— Ну куда ты, девушка, прешь?! — раздался у нее над ухом грубоватый голос. — Лишку хватила, что ли?
Надя очнулась — она шла по улице и, если бы ее не окликнули, то миг спустя стукнулась бы лбом о зад кареты, стоявшей на обочине.
— Скажите, где я? — спросила Чаликова у прохожего, который спас ее от верной ссадины или даже шишки.
— А куда вы идете — может, я подскажу? — откликнулся прохожий.
«Если скажу, что иду в царский терем, то не станет ли он расспрашивать, что я там потеряла, — мелькнуло в голове у Нади. — А вдруг он вообще из „тех“...»
— Видите ли, сударь, я не здешняя, — стала объяснять Чаликова, — а моя подруга живет на улице... Ой, забыла название. Помню, что неподалеку от царского терема. Мне бы дотудова добраться, а дальше сама найду.
— Ну, стало быть, вам туда, — указал прохожий. — Направо, а потом почти сразу за углом.
— Значит, я шла верно, — вслух подумала Надежда, пробираясь в указанном направлении. И это было очень странно — Надя даже не могла вспомнить, как она добралась сюда из отдаленной окраины. А ведь шла она по городу, который едва знала...
Раньше Чаликова посещала царский терем только по приглашению, а сегодня шла туда по собственному почину и не была уверена, впустят ли ее вообще, а уж тем более — допустят ли пред светлые очи самого Государя.
Однако привратники встретили Надежду весьма приветливо и тут же провели в обширное неуютное помещение, что-то вроде приемной, где вдоль стен стояли несколько стульев, а за столом, заваленном бумагами, сидел господин в щеголеватом зеленом кафтане с блестками, которого Надя, не зная названия его должности, для себя прозвала секретарем.
— Вы желаете беседовать с Государем лично? — переспросил секретарь, выслушав просьбу Надежды. — Но, может быть, госпожа Чаликова, вы могли бы изложить мне ваше ходатайство, а я передам его Государю?
— Нет, это дело особой важности, — ответила Надя столь твердо, что секретарь больше не настаивал:
— Ну хорошо, я об вас доложу, хотя ничего не могу обещать. Пока что присядьте, возможно, Государь соблаговолит вас принять.
Надежда уселась на один из свободных стульев, но тут же ей пришлось отвернуться, насколько это было возможно, и даже опустить вуаль: в приемную с топотом ворвалась собственной персоной Анна Сергеевна Глухарева.
— Мне к царю! — бросила она, даже не глянув в сторону Чаликовой.
— Государь занят, — мрачно ответил секретарь. Он знал крутой нрав госпожи Глухаревой и потому готовился к долгим бесплодным пререканиям.
— А денег он мне передать не велел? — презрительно прищурилась Анна Сергеевна.
— Вам? — удивился секретарь. — За что, позвольте спросить?
— Не ваше дело!
Тут откуда-то из внутренних покоев появился чернобородый дьяк-"Бэрримор":
— Ах, это вы, почтеннейшая. Подождите, я доложу Государю.
— Да на хрен мне ваш сраный Государь! — вспылила Анна Сергеевна. — Знаю я вас, мошенников — целый день продержите, а потом выпроводите, не солоно хлебавши! Так вот, передайте ему, что если к завтрему я не получу законной платы, то сделаю с ним то же, что с Хе... с тем, которого он мне «заказал»!
И с этими словами Анна Сергеевна покинула приемную, так хлопнув дверью, что аж стулья задрожали.
— О чем она? — недоуменно пожал плечами секретарь.
— Вздорная баба, — чуть поморщился чернобородый дьяк. И вдруг обратился к Надежде: — Госпожа Чаликова, а вот вас Государь с нетерпением ждет.
Дьяк провел Надю в ту дверь, из которой только что вышел, и передал ее двоим дюжим стрельцам-охранникам в ухарски-красных кафтанах.
Стрельцы повели ее по каким-то темным коридорам, и тут Надя поняла, что ведут ее вовсе не к Путяте, а куда-то совсем в другое место, возможно, в тайные подвалы, откуда ей вовек не выбраться. Надя уже мысленно кляла себя за легкомыслие и прощалась с жизнью, но тут один из красных стрельцов толкнул неприметную дверь, и они оказались в горнице Путяты, которая выглядела точно так, как Надежда и представляла ее по дороге в терем. Царь точно так же сидел за столом и точно так же обрадовался появлению гостьи:
— А-а, госпожа Чаликова! Рад, весьма рад еще раз вас видеть.
А так как стрельцы не уходили, а напротив, с подозрением поглядывали на Надю и ее сумку, то Путята обратился к ним:
— Ребята, ну не пяльтесь вы на госпожу Чаликову. Я понимаю, она очень милая и красивая девушка, но не вводите же ее в смущение. Или вы думаете, что она собирается меня зарезать?
Стрельцы нехотя вышли и встали за дверью. Надя несмело подошла к столу.
— Да вы присаживайтесь, Надежда, в ногах правды нет, — радушно пригласил Путята. — Ну, с чем пожаловали? Я так понял, что у вас какое-то важное сообщение, которое вы никому, опричь меня, доверить не можете?
— Да, и это касается происшествия на Сорочьей улице.
— Вы о давешнем убийстве отца Александра? — Путята набожно перекрестился. — Царствие ему небесное.
— Нет-нет, я о том, что было сегодня.
— Мне уже доложили, — помрачнел Путята. — Враги нашего государства обнаглели выше всякого предела. Но терпение народа не безгранично. Мы делаем и будем делать все от нас зависящее, чтобы злодеи были схвачены и достойно наказаны. — Путята значительно глянул на Надю и продолжал с некоторой не совсем свойственной ему запальчивостью: — А ежели кого застанем на месте злодеяния, то там же и порешим. На улице — так на улице, в водопроводе — значит, в водопроводе. А найдем в отхожем месте — там же, извините за грубое слово, и замочим!
— Совершенно с вами согласна, — ответила Чаликова, терпеливо выслушав это заявление, которое ей что-то очень смутно напомнило. — Дело в том, что я случайно оказалась там во время этого гнусного злодеяния, а сразу после взрыва обнаружила вещественные доказательства, обличающие высоких должностных лиц. Оттого-то я и решила передать их напрямую вам, ибо ни в ком другом уверена быть не могу.
С этими словами Надежда открыла сумку (пряжка была отстегнута заблаговременно), выверенным движением выхватила кинжал и резко замахнулась. Путята мгновенно соскользнул под стол, и удар пришелся в спинку кресла, распоров дорогую шелковую обивку.
— Взять ее! — пискнул из-под стола Путята. В горницу ворвались стрельцы и, грубо схватив Надежду, поволокли ее по темному коридору...
— Сударыня, с вами все в порядке? — услышала Чаликова прямо над собой участливый голос. Надя открыла глаза и даже встряхнула головой — она по-прежнему сидела на стуле в приемной, а рядом с нею, чуть склонившись, стоял секретарь.
— Благодарю вас, — признательно прошептала Надя. — Что-то голова закружилась...
«А одобрил бы Александр Иваныч, что я таким образом собираюсь отомстить за его гибель?» — мелькнуло у нее в голове. Ответ напрашивался сам собой, но додумать Надя не успела — ее внимание отвлек (или, вернее, привлек) знатного вида вельможа, в котором она признала князя Длиннорукого.
— А-а, милейший князь, как мило, что пожаловали! — радостно (хотя, как показалось Чаликовой, несколько фамильярно) приветствовал его секретарь. — Здесь для вас кое-что имеется.
С этими словами он покопался в стопке бумаг и извлек два листка.
— Вот — указ Государя об освобождении вас от должности градоначальника, — секретарь подал князю первый листок. — А это — верительная грамота, где сказано, что вы назначены послом Кислоярского царства в Ливонию.
Такому повороту Чаликова не очень-то удивилась — Путята действовал словно бы по примеру советского руководства, нередко отправлявшего проштрафившихся номенклатурщиков в почетную ссылку послами куда-нибудь в дружественную развивающуюся страну. А зная по рассказу Василия о пьяном дебоше, что накануне учудила Длинноруковская супруга, Надя решила, что князь еще легко отделался.
— Но я могу хотя бы переговорить с Государем? — чуть не с мольбой спросил бывший градоначальник.
— Зачем? — искренне удивился секретарь. — Тут все сказано, — он протянул князю верительную грамоту. — Хотя, впрочем, кое-что Государь велел передать вам на словах. Видите ли, встречаясь и беседуя с иноземными послами, он пришел к выводу, что в работе нашего Посольского приказа еще очень много косности и казенщины. Как раз намедни у Государя побывал ливонский посланник и говорил, что тамошние купцы хотят с нами более широко торговать, и даже очень выгодно для нас, но все вопросы медленно решаются, потому как полномочного посланника там уже третий год как нет, а посольские чиновники не хотят брать на себя ответственность. Вот и получается, что сами же свою выгоду упускаем. А посол — это не абы кто, а лицо нашего государства, тут кого попало не поставишь. Здесь нужен такой человек, который способен сам принимать решение на месте. И именно таким человеком, могущим оживить наши межгосударственные отношения, Государь считает вас, любезнейший князь.
— Благодарю покорно, — пробурчал Длиннорукий. Вообще-то он ожидал гораздо худшего, и подобный поворот мог считать за немалую удачу.
— И еще Государь просил передать вам, — доверительно понизил голос секретарь, — что ему очень жаль терять столь замечательного градоначальника, но только вы, с вашими замечательными способностями...
Тут из внутренних покоев вновь появился чернобородый дьяк-"Бэрримор". На полуслове прервав инструкции Длиннорукому, секретарь повернулся к дьяку:
— Ну, как там Государь, еще не освободился? Тут вот госпожа Чаликова к нему просится.
— Придется подождать, — откликнулся дьяк. — У Государя теперь тот самый господин, что давеча у него был. Битый час там сидит, и когда выйдет, непонятно.
— Странное дело, а я и не заметил, как он прошел, — не без удивления пожал плечами секретарь.
И тут из «внутренней» двери явился господин Херклафф. Надя привыкла его видеть веселым и жизнерадостным даже в самых неблагоприятных для него обстоятельствах, но на сей раз он выглядел на редкость благостным и, если так можно выразиться, умиротворенным. Хитро поблескивая моноклем, Эдуард Фридрихович пересек приемную, небрежно ковыряясь во рту зубочисткой.
— О, майн готт, дас ист майн либе фреуде херр бургомистер! — искренне, хотя и чуть театрально обрадовался он, завидев Длиннорукого. — Сколько зимов, сколько летов!
— Я больше не херр бургомистер, — проворчал князь. — Я теперь херр посол.
— И куда вы посол? — изумился людоед.
— В Леонию.
— Куда-куда, простите?
— В Ливонию, — поправил князя царский секретарь.
— О-о, значит, мы теперь з вами эти, как их, земляки! — воодушевился Херклафф. — Битте, либе херр князь, когда будете в Рига, вилкоммен цу мир ф гости, я буду очень рад!
Заметив скромно сидящую Надю, Эдуард Фридрихович развеселился еще больше:
— Фройляйн Надин! А фы што здесь делаете?
— Жду аудиенции у Государя, — нехотя ответила Надя. И то ли в шутку, то ли всерьез попросила: — Может, составите мне протекцию?
— Для вас — все, што пошелаете, — чародей в порыве радостных чувств даже чмокнул ей ручку, — но это — увы!
И Херклафф, словно бабочка, упорхнул из приемной, мурлыча под нос песенку «Мейн либер Аугустин». Истинный смысл его последних слов Чаликова поняла чуть позже.
— Князь, а вы-то что здесь копаетесь? — вдруг оборотился секретарь к Длиннорукому. — Вам еще в дорогу собираться, не на ночь же глядя отъезжать будете?
— И главное, княгиню с собой прихватить не забудьте, — добавил «Бэрримор». — Теперь в просвещенной Европе так принято — чтобы повсюду с супругой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81