— Спрашивайте, — сказал Дормидонт каким-то отчужденным голосом. — Что знаю, ничего не утаю.
— Тут вот нижняя часть терема сделана из камня, а верхняя из дерева, — приступила Надежда к расспросам, взяв на изготовье блокнот и авторучку. — Было ли так спроектировано с самого начала, или второй этаж достроили позже?
— Погодите, сразу и не вспомнишь... — Дормидонт ненадолго задумался и потом заговорил оживленно и по-деловому (Наде показалось — нарочито оживленно и по-деловому): — Значит, так. Степан собирался строить терем в три жилья, и все три каменные, но успел только самый низ. Он ведь вроде бы вообще собирался здесь проводить большую часть года, потому и строиться задумал основательно. А его наследник Феодор Степанович тут бывал изредка, наездами, ему хоромы были ни к чему, и он велел надстроить сверху только одно жилье, да и то деревянное.
— В деревянном жить и для здоровья пользительнее, — ввернул Серапионыч.
— Неужто? — чуть удивился Дормидонт. — Ну, тогда непременно велю опочивальню наверх перенести... И что еще вы хотели узнать?
Теперь задумалась Надежда. Ведь ей предстояло выведать, какие постройки и прочие сооружения были уже при жизни царя Степана, а какие появились после. Эти сведения должны были значительно сузить круг поисков.
Тут ее взор через окно упал на отдельно стоящий домик:
— Государь, а что у вас там?
— У меня — ничего, — откликнулся Дормидонт. — Пустой стоит. А раньше там, по правде сказать, много чего бывало. Дайте-ка припомнить. Ну вот хоть Федор Степанович, он устроил там что-то вроде домашней церкви — больно уж верующий был человек. А другой царь, не буду его имени называть, дело-то прошлое, до девок был шибко падок. Ну, в тереме-то не всегда удобно, вот он домик и приспособил. Правда, и до добра его такие похождения не довели, — вздохнул Дормидонт. — А дед мой, царь Никифор, тот и вовсе в чернокнижие ударился — поверите ли, друзья мои, из конского навоза вздумал золото добывать! Ну, в самом-то тереме такими опытами не очень-то займешься, дух уж больно крутой, вот он и нашел подходящее место. Но это еще что! Дядюшка мой, Иван Ильич, вздумал там огурцы солить, и вот однажды...
Надя с Серапионычем слушали рассказы Дормидонта о стародавних временах, не очень надеясь найти в них «рациональное зерно» к поискам сокровищ, но радуясь уж тому, что царь немного отвлекся от мрачных дум и выглядел не столь замотанным и усталым, как в начале этого неприятного разговора.
* * *
Все так же перебраниваясь, Анна Сергеевна и Каширский продолжали свой нелегкий путь. При этом «человек науки» то и дело останавливался и склонялся над копытно-колесными следами, выискивая все новые доказательства того, что идут они верным путем. Однако госпожа Глухарева относилась к следопытским изысканиям своего спутника без должного пиетета:
— Да что вы там, дьявол вас побери, опять отстаете? Так мы до вечера нидокудова не дойдем!
— Дойдем, Анна Сергеевна, дойдем, не беспокойтесь, — уверено отвечал Каширский, с сожалением отрываясь от следов и поспешая за Глухаревой. — Главное — не сбиться с пути, и пока мы следуем в соответствии с научными методами, все будет в порядке!
— Дай вам волю, так вы со своими идиотскими методами в трех елках заблудитесь, — не унималась Анна Сергеевна, — а потом скажете, что ставили научный экскремент!
Вскоре показался перекресток — дорогу пересекала другая, более узкая, и следы явственно указывали, что и обе кареты, и все лошади, сколько бы их ни было, повернули направо. Однако вместо того, чтобы следовать туда же, Каширский остановился и задумался.
— Ну идемте же, — тормошила его Анна Сергеевна. — Чего встали, как столб?
— Да уж, не добралась еще цивилизация до этого богом забытого уголка, — вздохнул Каширский. — Нет бы поставили указатели, написали расстояния и все прочее.
— Ага, и открыли «Макдональдс» для господ проезжающих, — ядовито подпустила Глухарева.
— Ну, зачем же «Макдональдс», — возразил Каширский. — Лучше бы что-нибудь более экологически полезное...
— А мне кажется, оттуда кто-то едет, — перебила Анна Сергеевна.
— Откуда, откуда? — заозирался Каширский. — Ах, оттуда! Полагаю, Анна Сергеевна, нам с вами следует понаблюдать, но самим не «светиться».
На сей раз Глухарева не стала спорить, а тут же залегла в придорожную канаву. Каширский последовал за ней, и вскоре искатели чужих сокровищ имели счастливую возможность наблюдать, как по «перпендикулярной» дороге, прихрамывая на одно колесо, прогромыхала карета, которую тащила пара лошадей. Когда экипаж, перевалив через главную дорогу, скрылся за ближайшим поворотом. Каширский и Анна Сергеевна вылезли из укрытия.
— Ну, что скажете? — насмешливо спросила госпожа Глухарева.
— Карета ехала с той стороны, куда она завернула незадолго до настоящего момента, — глубокомысленно изрек Каширский. — Причем одно колесо еле держится, это и по следам видно. Да и карета явно не Рыжего.
— Сделали открытие, — презрительно фыркнула Анна Сергеевна. — Это и так ясно. Карета кого-то из Мухоморских придурков-рыцарей. А кто был внутри, вы заметили?
— Ну разумеется, заметил, — охотно откликнулся Каширский. — Их было трое. Один — некто лично мне незнакомый, по всей вероятности, владелец кареты. Другой — Василий Дубов, а третий — какой-то юноша. Но я не исключаю вероятности, что на самом деле это Надежда Чаликова, ибо еще во время пребывания в Новой Ютландии она имела несколько противоестественный обычай переодеваться мальчиком и даже исполняла должность пажа при короле Александре. Вероятно, это является следствием трансвестических наклонностей госпожи Чаликовой...
— Да при чем тут Чаликова? — брюзгливо перебила Анна Сергеевна. — Мальчишка — из ихней шайки, прислужник у какого-то попа. Ну и куда ж нам теперь, по-вашему, двигать?
— Либо туда, либо сюда, — ответил Каширский с видом ученого-экспериментатора. — Можно, конечно, остаться здесь и ждать дальнейшего развития событий, но вы, Анна Сергеевна, как я понимаю, будете против.
— Правильно понимаете, — буркнула Глухарева.
— Тогда я предлагаю направиться влево, — предложил каширский. — Если что, всегда можем вернуться и подкорректировать направление поисков.
На том и порешив, авантюристы зашагали в ту сторону, куда только что проехала карета дона Альфонсо.
* * *
Нынешний день складывался для Царь-Городского градоначальника князя Длиннорукого, прямо скажем, далеко не самым лучшим образом: ранний подъем, пропажа Петровича, наконец, неприятный разговор у царя — все это требовало вознаграждения. И его князь решил себе доставить за обедом — то есть не ограничивать себя ни в еде, ни, естественно, в питье. А так как градоначальник по природе был человек общественный, то обедал обычно не один, а вместе с полдюжиной ближайших подчиненных. В небольшой харчевне через дорогу от градоуправления хорошо знали и князя, и его помощников, потому что обедали они там чуть не ежедневно. Более того, Длиннорукий по доброте душевной частенько угощал своих сотрапезников, ожидая взамен совсем немногого — чтобы они с открытым ртом слушали все, что он говорит (вне зависимости от мудрости речей) и от всей души смеялись его шуточкам, также независимо от степени их остроумия.
Когда уже было съедено немало, а выпито и того больше, в харчевню вошел некий иноземного вида господин. Сюда он заглянул явно ненадолго и направился прямо к стойке.
— Что кушать будете, почтеннейший? — любезно поклонившись, осведомился трактирщик.
— О найн, я уже покушаль, — с лучезарной улыбкой ответил иноземец. — Я бы хотель, как это, запить.
— Чего изволите? Медовушка, водочка? Особо посоветовал бы нашу наливочку — другой такой нигде нет, и не ищите! К рыбке лучше нее ничего не найдете, это любой вам скажет, да вот хоть наш обожаемый градоначальник!
Впрочем, обожаемый градоначальник ничего этого не слышал — он произносил очередную здравицу:
— Так подымем же наши чары за это самое... Не знаю, за что, но подымем!
— Скажите, битте, а что у фас есть к мясо? — полюбопытствовал иноземец.
— Ну, это смотря к какому, — со знанием дела заметил трактирщик. — К говядинке хорошо одно, к свининке другое, а к баранинке — и вовсе третье... Позвольте полюбопытствовать, сударь, а вы какое мясо кушать изволили?
— Ну, дас нихт ист суть важно, — чуть смутился почтенный иностранец. — Ф общем, налейте что-нибудь на ваш усмотрение!
И тут его заметил Длиннорукий. И не только заметил, но и непритворно обрадовался. А обрадовавшись, выскочил из-за стола, едва не опрокинув стул, и бросился навстречу заморскому гостю. Но споткнулся о неровность в полу и непременно свалился бы, кабы почтенный иноземец его не подхватил. И, может быть, напрасно — движимый непритворной любвеобильностью, да еще подогретой выпитым, князь тут же заключил ценителя мясных запивок в страстные объятия и столь же страстно облобызал, едва не смахнув монокль последнего на пол. А оторвавшись от иноземца, тут же потащил его к себе за стол:
— Это ж такая встреча! Эдуард Фридрихыч, само Провидение прислало сюда вас, вы непременно должны с нами отобедать!
— Данке шон, я уже есть отобедать, — вяло сопротивлялся Эдуард Фридрихович, но князь его и не слушал.
— Да знаете ли вы, невежды и оболтусы, кто это? — продолжал он, обращаясь уже к своим сотрапезникам. — Это ж великий предсказатель Херклафф. Что он ни сболтнет — все исполнится!
Господин Херклафф, не любивший излишней огласки, чуть поморщился, но поняв, что от градоначальника все равно не отделаешься, милостиво позволил ему усадить себя за стол. Следом трактирщик принес чарку красного, будто кровь, вина, и с почтительным поклоном поставил ее перед Херклаффом.
— Истинно говорю вам, сей иноземец — великий пророк, — не унимался Длиннорукий, — и будь моя воля, я бы непременно присовокупил его прорицания к Ветхому Завету, ко всяким Илиям, Захариям и Самуилам! Знаете ли, господа, кто нашему славному Саулу, сиречь обожаемому Путяте, царство предсказал? Да все он же, Эдуард Фридрихович!
— Ну, фы несколько преувеличивает мой способности, — отпив немного вина, возразил Херклафф.
— Ничего не преувеличиваю, — продолжал князь. — А скажите, дорогой господин Херклафф, вы могли бы и мне будущее предсказать?
— Вам? — слегка удивился чародей. — А разве у фас есть будушшее? Впрочем, с довольствием. То есть нет, с удовольстфом.
— Ну так давайте нынче вечерком, — обрадовался градоначальник. — Заходите ко мне прямо домой, по-простому, я вас угощу как подобает, да и насчет вознаграждения не беспокойтесь...
— Битте, херр князь, но я уже это... угостился, — отклонил Эдуард Фридрихович заманчивое предложение. — А фознограшдение — дас ист пустячки, главное для меня — помогайть хорошему человек. То есть вас. Так что нихт бляйбен, давайте приступать.
— Как, прямо теперь? — опешил Длиннорукий. Ему, конечно, хотелось узнать свою будущность, но не в присутствии же подчиненных, которые внимательно прислушивались к беседе своего начальника со знаменитым предсказателем.
— Тепер, тепер, — радостно блеснул моноклем господин Херклафф. — Как это гофорят: ковай железку, не отходя от кассы!
— Ну что ж, теперь так теперь, — вынужден был согласиться Длиннорукий.
— Айн момент! — С этими словами чародей медленно поднялся из-за стола и вдруг одним стремительным прыжком оказался в углу харчевни.
Вернулся он, держа в ладони маленькую серую мышку.
— Дас ист майн ассистент, — пояснил предсказатель, ласково поглаживая мышку по спинке. И, обратившись к своему «ассистенту», попросил: — Битте, предсказайте, что ожидайт мой либе приятель херр бургомистер князь Длинноруки!
Мышка кинула на градоначальника быстролетный взор глазок-бусинок и, как показалось князю, хитро ему подмигнула. Князь уже неясно чувствовал в действиях чародея и его помощницы какой-то скрытый подвох. Но отступать было поздно.
Тем временем мышка запищала:
— Что тебя ждет, князь, то для меня покрыто мраком, но зато ясно вижу твою почтеннейшую фрау княгиню...
Мышка прорицала достаточно громко и, если так можно сказать, членораздельно, разве что в ее писке порой проскальзывал такой же заморский выговор, как у самого Эдуарда Фридриховича.
Градоначальник хотел было вмешаться и сказать, что его куда больше волнует собственная участь, а не будущее Евдокии Даниловны, однако мышка тараторила так, что вклиниться было просто невозможно:
— Я вижу, что твоя супруга будет эта, как ее... — Мышка на миг замолкла, то ли забыв нужное слово, то ли затрудняясь его произнести. — В общем, у нас в Рига это называется фройляйн с Чака штрассе...
Княжеские сотрапезники еле сдерживали смех — они уже сообразили, что мышка говорит не сама, а голосом чревовещателя Херклаффа. Один лишь градоначальник воспринимал все эти священнодейства всерьез:
— Да ты по-человечески говори, а не по-бусурмански — кем будет моя жена?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81