– Если речь идет о том, стать мне уродом, как они, или убийцей, как ты, я выбираю первое. Несчастным пленникам не потребуется проливать кровь, только лишь ради того, чтобы мне нравилась собственная внешность.
С этими словами он бросил последний взгляд на бассейн, на миг встретился глазами с отцом и покинул святилище. Больше он туда не возвращался, а когда спустя месяцы и годы перемены в его внешности стали заметны, он не попытался скрыть их, а, напротив, нарочито демонстрировал как свидетельство своей непреклонной приверженности «жизни по правде».
Было также замечено, что после того памятного дня фараон Аменхотеп с трудом выносил присутствие сына и старался видеться с ним как можно реже. Он окончательно удалился от дел и предавался исключительно развлечениям, так что наследник престола стал практически единоличным правителем Египта.
Но тут Гарун заметил приближение утра и прервал свой рассказ.
– О повелитель правоверных, – молвил он, – приходи сюда вечером, и я поведаю тебе, как были открыты некие ужасные тайны.
Халиф поступил, как было предложено. На закате он вернулся в мечеть и поднялся на минарет.
И Гарун аль-Вакиль сказал...
* * *
Тии никогда не забывала о том, какие муки довелось ей испытать при рождении царевича, однако на сей раз, почувствовав внутри себя раздирающую боль, сразу поняла, что ей предстоят несравненно более трудные роды. Всякий раз, когда боль хоть чуточку отпускала, она корила себя за то, что девять месяцев назад не сумела оказать сопротивление требованиям пьяного мужа и вынуждена была вынашивать второго ребенка Мучительные спазмы доводили царицу едва ли не до безумия, и ей казалось, будто поселившиеся в животе злобные чудища, разрывая ей внутренности и промежность, стремятся выбраться на волю. Чудищ этих она, разумеется, не видела, но представляла себе очень хорошо: скользкие, с тонкими конечностями и, кажется, выпуклыми черепами.
Когда боль в очередной раз ненадолго отступила, царица осознала, что ее поддерживают чьи-то заботливые руки. Она подняла глаза и узнала Киа.
– Что... – с трудом пролепетала Тии. – Как... Ты...
– Я услышала твои крики, – пояснила племянница. – Не могла заснуть, вот и пришла.
Тии схватилась за свой живот, а потом ее взгляд непроизвольно упал на уже начавший округляться живот племянницы.
«Не удивительно, – подумала царица, – что Киа так встревожена. Станешь нервничать, когда видишь картину мук, ожидающих тебя в скором будущем, да еще и сознаешь, что все эти муки напрасны...»
Вернулась боль: шипящие монстры снова запустили свои пальцы в ее плоть. Тут она неожиданно почувствовала во рту горечь, а когда почти неосознанно сглотнула, боль отступила и чудовища исчезли. Тии открыла глаза и увидела в руках Киа флакончик с черной, густой жидкостью.
– Откуда... это?.. – прошептала царица, глядя на склянку. – Я думала... Это страшная тайна... Где... ты... взяла?..
– Это твой брат, – пояснила Киа. – Инен, жрец Амона. Он сказал, что это снадобье не простое, а магическое. – Она посмотрела на склянку. – Неужели оно тебе не помогло?
– Помогло. – Тии слабо кивнула и попыталась улыбнуться. – Конечно же помогло.
– Только ты... – Киа боязливо покосилась на склянку в своей руке. – Только ты, пожалуйста, ничего не говори царевичу. Он не должен знать, что я воспользовалась этим зельем.
– Не бойся, я не проболтаюсь.
Тии улыбнулась снова. Боль вернулась, но на сей раз она показалась царице мягкой, как набегающая волна, и она отдалась ей, усыпляющей и погружающей во тьму.
Она смутно помнила, что ее унесли в спальню, уложили на подушки, что вокруг суетились служанки, а потом ее бедра стали влажными и липкими от крови. Потом накатывавшая на фоне странных, пугающих видений боль снова обострилась, а через некоторое время в нос ей ударило омерзительное зловоние, исходившее, как казалось, из ее же лона. Тии застонала и, приподняв голову, кажется, уловила среди сочившейся из промежности крови какие-то желтые полоски, но следующий приступ боли заставил ее истошно завизжать и выгнуться дугой. Впечатление было такое, будто некая когтистая тварь задалась целью острыми когтями изорвать ее в клочья. Тии предприняла отчаянную попытку поднять голову, и ей показалось, будто сквозь застилавшую глаза пелену боли она увидела искаженное лицо мужа, со страхом взиравшего на то, как какой-то человек вскрывает ножом ее пульсирующий живот. Тии снова завопила и едва не провалилась в небытие, однако усилием воли сохранила сознание и – если ей это не померещилось – увидела, как сквозь разрез извлекли крохотное существо. Даже пребывая на грани беспамятства, она отметила, что существо это, измазанное кровью и какой-то вонючей желтой слизью, шевелит неестественно тонкими конечностями. Послышался крик ужаса, причем Тии так и не поняла, был то крик мужа или ее собственный. Уже проваливаясь во тьму, она почувствовала, как струйка густой жидкости вливается ей в рот, и успела ощутить знакомую горечь.
Когда пришел момент пробуждения, от боли не осталось и следа, а опавший живот словно кто-то тщательно вычистил изнутри.
Она открыла глаза.
Комната казалась пустой, однако Тии чувствовала, что кто-то держит ее за руку.
– О моя возлюбленная сестра.
– Инен? – пролепетала она, повернулась к брату и нахмурилась, увидев, каким усталым и изможденным он выглядит. – Что случилось?
– Твой муж, великий фараон... – тихо ответил брат. – Он умер.
– Умер? – Тии отвернулась. – Но как же так? – растерянно пробормотала она. – Я же помню... Ребенок! Что с моим ребенком?
Инен сжал ее руку.
– Успокойся, сестра.
– Что с моим ребенком?
– Он тоже умер. И... Тии, то был не ребенок.
Царица воззрилась на него непонимающим взглядом и, не в силах вымолвить ни слова, покачала головой.
– Послушай меня, – Инен ласково коснулся ее щеки, – то было чудовище... Настоящее чудовище. Я велел вырезать это существо из твоего чрева, ибо в противном случае эти роды, несомненно, закончились бы твоей смертью.
– Но... – Тии по-прежнему смотрела на брата с недоверием. – Но откуда ты мог знать?
– Разве я не говорил тебе, что священные книги Амона содержат множество тайн – тех, которые жрецы хранят сокрытыми в своих храмах и которые имеют прямое отношение к потомкам богов. Так вот, в одном из таких сокровенных текстов говорится, что приходит час, когда из семени фараона зарождается не человек, а чудовище, способное при родах убить мать. Я говорю «чудовище», хотя, по правде говоря, внешне это существо подобно звездорожденным богам и, похоже, как и они, поддерживает в себе жизнь за счет чужой смерти. Более того, появление из чрева царицы такого отпрыска предвещает скорую кончину фараона.
– Что?
Тии помотала головой.
– Не думай об этом, – тихонько произнес Инен и, пред тем как встать, еще раз легонько пожал ее руку.
Однако Тии, несмотря на слабость, потянулась за ним.
– А я? – прошептала она, опадая на подушки. – Рождение чудовища... Что оно предвещает мне?
Лицо Инена, казавшееся холодным и бесстрастным, на миг осветилось улыбкой.
– Не бойся, – промолвил он, наклонившись и поцеловав ее, – ибо есть еще одна тайна, в которую я очень скоро тебя посвящу. Тайна столь изумительная, что тебе трудно будет поверить.
– Скажи сейчас, – не унималась Тии. – Что это за тайна? Чего мне ждать?
Инен, однако, лишь снова улыбнулся.
– Не надо говорить «тайна», – промолвил он. – Скажи лучше... Назови ее лучше «дар».
Потом он положил на ее постель полную, плотно закупоренную склянку чудодейственного бальзама и, повернувшись, покинул спальню. Тии очень хотелось догнать его и остановить, но слабость и боль – рана на животе уже дала о себе знать – не позволили ей подняться.
На восстановление сил даже при помощи снадобья из заветной склянки ушло несколько дней.
Во время выздоровления ее несколько раз посещал сын, только что торжественно провозглашенный фараоном Аменхотепом Четвертым. Теперь его дряблую шею украшало царское ожерелье, а раздувшийся череп венчала двойная корона повелителя Верхнего и Нижнего Египта Ему Тии о снадобье не сказала, но, как только осталась наедине с Киа, тут же поделилась с ней своим секретом. Киа в ответ виновато улыбнулась, но когда вдовствующая царица стала приставать к ней с вопросами, призналась, что, будучи на сносях, тоже принимала полученное от Инена средство и не испытывала вообще никаких неприятных ощущений, обычных для беременных женщин.
– Снадобье превосходное, – промолвила она с виноватым видом, – но мне страшно даже подумать, какие тайные чары дают ему столь великую силу.
Тии, наблюдавшая за тем, как рана на животе затягивается буквально на глазах, не могла не задаться тем же вопросом и потому, едва почувствовала себя достаточно окрепшей для того, чтобы встать с постели, поспешила к Инену с твердым намерением вызнать у него всю правду.
Брата царица нашла в святилище: он молился у алтаря за пустым бассейном. Храм был таким же, каким она его помнила, но выглядел необычно, ибо в его залах, коридорах и дворах царила тишина.
– Что случилось? – просила Тии, удивленная полным отсутствием и молящихся, и жрецов. – Почему храм кажется покинутым?
– Мы сверились со звездами, – ответил Инен, оторвав взгляд от алтаря и медленно повернувшись к сестре, – и увидели, что они предвещают нам великие бедствия и невзгоды.
– Что за невзгоды?
– Кощунство и святотатство в отношении богов, их святилищ и священных мистерий.
– Но куда все подевались?
Инен помолчал, устремив взгляд за алтарь, словно там ему открывались некие дали, и лишь по прошествии времени отрешенно пробормотал:
– Нельзя допустить, чтобы бесценные сокровища знания, сберегаемые в этом храме с начала времен, были захвачены и уничтожены нечестивыми руками.
Тии нахмурилась.
– Нечестивыми руками? О чем речь, брат мой? Чьи руки ты имеешь в виду?
Инен повернулся, встретился с ней взглядом, но вместо ответа указал на залы за магическими дверями и промолвил:
– В сердце пустыни, далеко отсюда, есть сокровенное место, куда переправлены священные сокровища Амона. Они останутся там до тех пор, пока не минует опасность. И я сам очень скоро, как только закончу свои дела в Фивах, тоже удалюсь туда. – Помолчав, он поднес руку сестры к губам и еле слышно добавил: – Ты, если хочешь, можешь отправиться со мной.
– Оставить Фивы? – удивилась Тии. – Оставить мой дворец? Моего сына?
Инен слегка улыбнулся.
– Я уже говорил тебе, что имею доступ к... некоему дару. Если ты отправишься со мной, дар сей станет и твоим.
– Но как я могу согласиться на это, если даже не знаю, о каком даре речь?
Улыбка задержалась на лице жреца на несколько мгновений, потом он кивнул.
– Хорошо. Пожалуйста, подожди меня здесь.
Повернувшись, он удалился за пустой бассейн, во тьму, простиравшуюся за алтарем Амона, и Тии показалось, будто до ее слуха донесся звук открывшейся двери. Несколько минут тишины – и Инен вернулся, неся в руках что-то черное. Приглядевшись, Тии поняла: это иссохшая, мумифицированная человеческая рука.
Она отпрянула, но Инен, видя это, удержал сестру и, с горечью рассмеявшись, сказал:
– Стоит ли шарахаться той, которая долгие годы купалась в человеческой крови, всего лишь от частицы мертвого тела?
– У меня не было выбора.
– Твой сын, фараон Аменхотеп Четвертый, не согласился бы с таким утверждением.
– Ты сам знаешь, что придет время, когда даже он изменит свое мнение.
– Да, после того как облик его станет отвратительным для человеческого взора Тогда как ты, о сестра, останешься молодой и прекрасной? Да. Скорее всего, так оно и будет. Но что, скажи мне, сохраняет твою красоту и молодость? Не одни лишь купания в крови, о нет!
– Значит, тут замешано и это снадобье? – догадалась Тии. – Но из чего оно состоит? И в чем кроется его сила?
– Думаю, какова основа этого зелья, ты уже поняла. Но великую, несравненную силу оно обретает благодаря истинному имени Амона, тайна которого была ведома Исиде и сохранена до наших дней служителями храма. Раскрыть тебе эту тайну я не могу, ибо божественная мудрость ужасна, однако в том, какова ее мощь, ты сможешь убедиться воочию, причем немедленно.
С этими словами он взял сестру за руку и провел за магические двери, где, держа в вытянутых руках кусок высушенной человеческой плоти, преклонил колени. Из теней почти неслышно выскользнула кошка. Ноздри ее затрепетали, уловив запах пищи. Подхватив кошку на руки, Инен принялся кормить ее полосками мяса, пока она не насытилась, а потом, с улыбкой обернувшись к сестре, неожиданно изо всех сил ударил животное головой о каменную стену.
Тии пронзительно вскрикнула и бросилась вперед, но Инен удержал сестру, схватив за плечо.
– Постой, – сказал он. – Смотри.
Тии в ужасе воззрилась на страшное месиво осколков кости, крови и мозговой жидкости, в которое превратилась кошачья голова Но в следующий миг глаза царицы расширились от изумления:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60
С этими словами он бросил последний взгляд на бассейн, на миг встретился глазами с отцом и покинул святилище. Больше он туда не возвращался, а когда спустя месяцы и годы перемены в его внешности стали заметны, он не попытался скрыть их, а, напротив, нарочито демонстрировал как свидетельство своей непреклонной приверженности «жизни по правде».
Было также замечено, что после того памятного дня фараон Аменхотеп с трудом выносил присутствие сына и старался видеться с ним как можно реже. Он окончательно удалился от дел и предавался исключительно развлечениям, так что наследник престола стал практически единоличным правителем Египта.
Но тут Гарун заметил приближение утра и прервал свой рассказ.
– О повелитель правоверных, – молвил он, – приходи сюда вечером, и я поведаю тебе, как были открыты некие ужасные тайны.
Халиф поступил, как было предложено. На закате он вернулся в мечеть и поднялся на минарет.
И Гарун аль-Вакиль сказал...
* * *
Тии никогда не забывала о том, какие муки довелось ей испытать при рождении царевича, однако на сей раз, почувствовав внутри себя раздирающую боль, сразу поняла, что ей предстоят несравненно более трудные роды. Всякий раз, когда боль хоть чуточку отпускала, она корила себя за то, что девять месяцев назад не сумела оказать сопротивление требованиям пьяного мужа и вынуждена была вынашивать второго ребенка Мучительные спазмы доводили царицу едва ли не до безумия, и ей казалось, будто поселившиеся в животе злобные чудища, разрывая ей внутренности и промежность, стремятся выбраться на волю. Чудищ этих она, разумеется, не видела, но представляла себе очень хорошо: скользкие, с тонкими конечностями и, кажется, выпуклыми черепами.
Когда боль в очередной раз ненадолго отступила, царица осознала, что ее поддерживают чьи-то заботливые руки. Она подняла глаза и узнала Киа.
– Что... – с трудом пролепетала Тии. – Как... Ты...
– Я услышала твои крики, – пояснила племянница. – Не могла заснуть, вот и пришла.
Тии схватилась за свой живот, а потом ее взгляд непроизвольно упал на уже начавший округляться живот племянницы.
«Не удивительно, – подумала царица, – что Киа так встревожена. Станешь нервничать, когда видишь картину мук, ожидающих тебя в скором будущем, да еще и сознаешь, что все эти муки напрасны...»
Вернулась боль: шипящие монстры снова запустили свои пальцы в ее плоть. Тут она неожиданно почувствовала во рту горечь, а когда почти неосознанно сглотнула, боль отступила и чудовища исчезли. Тии открыла глаза и увидела в руках Киа флакончик с черной, густой жидкостью.
– Откуда... это?.. – прошептала царица, глядя на склянку. – Я думала... Это страшная тайна... Где... ты... взяла?..
– Это твой брат, – пояснила Киа. – Инен, жрец Амона. Он сказал, что это снадобье не простое, а магическое. – Она посмотрела на склянку. – Неужели оно тебе не помогло?
– Помогло. – Тии слабо кивнула и попыталась улыбнуться. – Конечно же помогло.
– Только ты... – Киа боязливо покосилась на склянку в своей руке. – Только ты, пожалуйста, ничего не говори царевичу. Он не должен знать, что я воспользовалась этим зельем.
– Не бойся, я не проболтаюсь.
Тии улыбнулась снова. Боль вернулась, но на сей раз она показалась царице мягкой, как набегающая волна, и она отдалась ей, усыпляющей и погружающей во тьму.
Она смутно помнила, что ее унесли в спальню, уложили на подушки, что вокруг суетились служанки, а потом ее бедра стали влажными и липкими от крови. Потом накатывавшая на фоне странных, пугающих видений боль снова обострилась, а через некоторое время в нос ей ударило омерзительное зловоние, исходившее, как казалось, из ее же лона. Тии застонала и, приподняв голову, кажется, уловила среди сочившейся из промежности крови какие-то желтые полоски, но следующий приступ боли заставил ее истошно завизжать и выгнуться дугой. Впечатление было такое, будто некая когтистая тварь задалась целью острыми когтями изорвать ее в клочья. Тии предприняла отчаянную попытку поднять голову, и ей показалось, будто сквозь застилавшую глаза пелену боли она увидела искаженное лицо мужа, со страхом взиравшего на то, как какой-то человек вскрывает ножом ее пульсирующий живот. Тии снова завопила и едва не провалилась в небытие, однако усилием воли сохранила сознание и – если ей это не померещилось – увидела, как сквозь разрез извлекли крохотное существо. Даже пребывая на грани беспамятства, она отметила, что существо это, измазанное кровью и какой-то вонючей желтой слизью, шевелит неестественно тонкими конечностями. Послышался крик ужаса, причем Тии так и не поняла, был то крик мужа или ее собственный. Уже проваливаясь во тьму, она почувствовала, как струйка густой жидкости вливается ей в рот, и успела ощутить знакомую горечь.
Когда пришел момент пробуждения, от боли не осталось и следа, а опавший живот словно кто-то тщательно вычистил изнутри.
Она открыла глаза.
Комната казалась пустой, однако Тии чувствовала, что кто-то держит ее за руку.
– О моя возлюбленная сестра.
– Инен? – пролепетала она, повернулась к брату и нахмурилась, увидев, каким усталым и изможденным он выглядит. – Что случилось?
– Твой муж, великий фараон... – тихо ответил брат. – Он умер.
– Умер? – Тии отвернулась. – Но как же так? – растерянно пробормотала она. – Я же помню... Ребенок! Что с моим ребенком?
Инен сжал ее руку.
– Успокойся, сестра.
– Что с моим ребенком?
– Он тоже умер. И... Тии, то был не ребенок.
Царица воззрилась на него непонимающим взглядом и, не в силах вымолвить ни слова, покачала головой.
– Послушай меня, – Инен ласково коснулся ее щеки, – то было чудовище... Настоящее чудовище. Я велел вырезать это существо из твоего чрева, ибо в противном случае эти роды, несомненно, закончились бы твоей смертью.
– Но... – Тии по-прежнему смотрела на брата с недоверием. – Но откуда ты мог знать?
– Разве я не говорил тебе, что священные книги Амона содержат множество тайн – тех, которые жрецы хранят сокрытыми в своих храмах и которые имеют прямое отношение к потомкам богов. Так вот, в одном из таких сокровенных текстов говорится, что приходит час, когда из семени фараона зарождается не человек, а чудовище, способное при родах убить мать. Я говорю «чудовище», хотя, по правде говоря, внешне это существо подобно звездорожденным богам и, похоже, как и они, поддерживает в себе жизнь за счет чужой смерти. Более того, появление из чрева царицы такого отпрыска предвещает скорую кончину фараона.
– Что?
Тии помотала головой.
– Не думай об этом, – тихонько произнес Инен и, пред тем как встать, еще раз легонько пожал ее руку.
Однако Тии, несмотря на слабость, потянулась за ним.
– А я? – прошептала она, опадая на подушки. – Рождение чудовища... Что оно предвещает мне?
Лицо Инена, казавшееся холодным и бесстрастным, на миг осветилось улыбкой.
– Не бойся, – промолвил он, наклонившись и поцеловав ее, – ибо есть еще одна тайна, в которую я очень скоро тебя посвящу. Тайна столь изумительная, что тебе трудно будет поверить.
– Скажи сейчас, – не унималась Тии. – Что это за тайна? Чего мне ждать?
Инен, однако, лишь снова улыбнулся.
– Не надо говорить «тайна», – промолвил он. – Скажи лучше... Назови ее лучше «дар».
Потом он положил на ее постель полную, плотно закупоренную склянку чудодейственного бальзама и, повернувшись, покинул спальню. Тии очень хотелось догнать его и остановить, но слабость и боль – рана на животе уже дала о себе знать – не позволили ей подняться.
На восстановление сил даже при помощи снадобья из заветной склянки ушло несколько дней.
Во время выздоровления ее несколько раз посещал сын, только что торжественно провозглашенный фараоном Аменхотепом Четвертым. Теперь его дряблую шею украшало царское ожерелье, а раздувшийся череп венчала двойная корона повелителя Верхнего и Нижнего Египта Ему Тии о снадобье не сказала, но, как только осталась наедине с Киа, тут же поделилась с ней своим секретом. Киа в ответ виновато улыбнулась, но когда вдовствующая царица стала приставать к ней с вопросами, призналась, что, будучи на сносях, тоже принимала полученное от Инена средство и не испытывала вообще никаких неприятных ощущений, обычных для беременных женщин.
– Снадобье превосходное, – промолвила она с виноватым видом, – но мне страшно даже подумать, какие тайные чары дают ему столь великую силу.
Тии, наблюдавшая за тем, как рана на животе затягивается буквально на глазах, не могла не задаться тем же вопросом и потому, едва почувствовала себя достаточно окрепшей для того, чтобы встать с постели, поспешила к Инену с твердым намерением вызнать у него всю правду.
Брата царица нашла в святилище: он молился у алтаря за пустым бассейном. Храм был таким же, каким она его помнила, но выглядел необычно, ибо в его залах, коридорах и дворах царила тишина.
– Что случилось? – просила Тии, удивленная полным отсутствием и молящихся, и жрецов. – Почему храм кажется покинутым?
– Мы сверились со звездами, – ответил Инен, оторвав взгляд от алтаря и медленно повернувшись к сестре, – и увидели, что они предвещают нам великие бедствия и невзгоды.
– Что за невзгоды?
– Кощунство и святотатство в отношении богов, их святилищ и священных мистерий.
– Но куда все подевались?
Инен помолчал, устремив взгляд за алтарь, словно там ему открывались некие дали, и лишь по прошествии времени отрешенно пробормотал:
– Нельзя допустить, чтобы бесценные сокровища знания, сберегаемые в этом храме с начала времен, были захвачены и уничтожены нечестивыми руками.
Тии нахмурилась.
– Нечестивыми руками? О чем речь, брат мой? Чьи руки ты имеешь в виду?
Инен повернулся, встретился с ней взглядом, но вместо ответа указал на залы за магическими дверями и промолвил:
– В сердце пустыни, далеко отсюда, есть сокровенное место, куда переправлены священные сокровища Амона. Они останутся там до тех пор, пока не минует опасность. И я сам очень скоро, как только закончу свои дела в Фивах, тоже удалюсь туда. – Помолчав, он поднес руку сестры к губам и еле слышно добавил: – Ты, если хочешь, можешь отправиться со мной.
– Оставить Фивы? – удивилась Тии. – Оставить мой дворец? Моего сына?
Инен слегка улыбнулся.
– Я уже говорил тебе, что имею доступ к... некоему дару. Если ты отправишься со мной, дар сей станет и твоим.
– Но как я могу согласиться на это, если даже не знаю, о каком даре речь?
Улыбка задержалась на лице жреца на несколько мгновений, потом он кивнул.
– Хорошо. Пожалуйста, подожди меня здесь.
Повернувшись, он удалился за пустой бассейн, во тьму, простиравшуюся за алтарем Амона, и Тии показалось, будто до ее слуха донесся звук открывшейся двери. Несколько минут тишины – и Инен вернулся, неся в руках что-то черное. Приглядевшись, Тии поняла: это иссохшая, мумифицированная человеческая рука.
Она отпрянула, но Инен, видя это, удержал сестру и, с горечью рассмеявшись, сказал:
– Стоит ли шарахаться той, которая долгие годы купалась в человеческой крови, всего лишь от частицы мертвого тела?
– У меня не было выбора.
– Твой сын, фараон Аменхотеп Четвертый, не согласился бы с таким утверждением.
– Ты сам знаешь, что придет время, когда даже он изменит свое мнение.
– Да, после того как облик его станет отвратительным для человеческого взора Тогда как ты, о сестра, останешься молодой и прекрасной? Да. Скорее всего, так оно и будет. Но что, скажи мне, сохраняет твою красоту и молодость? Не одни лишь купания в крови, о нет!
– Значит, тут замешано и это снадобье? – догадалась Тии. – Но из чего оно состоит? И в чем кроется его сила?
– Думаю, какова основа этого зелья, ты уже поняла. Но великую, несравненную силу оно обретает благодаря истинному имени Амона, тайна которого была ведома Исиде и сохранена до наших дней служителями храма. Раскрыть тебе эту тайну я не могу, ибо божественная мудрость ужасна, однако в том, какова ее мощь, ты сможешь убедиться воочию, причем немедленно.
С этими словами он взял сестру за руку и провел за магические двери, где, держа в вытянутых руках кусок высушенной человеческой плоти, преклонил колени. Из теней почти неслышно выскользнула кошка. Ноздри ее затрепетали, уловив запах пищи. Подхватив кошку на руки, Инен принялся кормить ее полосками мяса, пока она не насытилась, а потом, с улыбкой обернувшись к сестре, неожиданно изо всех сил ударил животное головой о каменную стену.
Тии пронзительно вскрикнула и бросилась вперед, но Инен удержал сестру, схватив за плечо.
– Постой, – сказал он. – Смотри.
Тии в ужасе воззрилась на страшное месиво осколков кости, крови и мозговой жидкости, в которое превратилась кошачья голова Но в следующий миг глаза царицы расширились от изумления:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60