Пришлось извиняться за дела давно минувших дней. Мы помирились и отправились праздновать «в кругу семьи», как выразился начальник охраны.
Как выяснилось, проф под страхом ужасных кар запретил дарить мне оружие (Филиппо прошептал мне это на ухо), а то бы у меня сегодня появился целый арсенал. Так что я получил кучу всяких полезных штук для «Феррари» — очень даже неплохо. И — лёгкий скафандр! Проф схватился за голову: этого он не предусмотрел. Чтобы его утешить, я обещал не лезть в космос с бухты-барахты, а сперва научиться, вот будет побольше времени…
Профу его собственные законы не писаны, поэтому он подарил мне в пару к катане ещё и вакидзаси. Или он не считает это оружием? А зря! Полный самурайский доспех, конечно, не оружие, но отлично на меня налез, только оказался чуть коротковат, но всё равно здорово!
Оружием я сам обзаведусь. Бластер я покупать не буду: это незаконно, и проф расстроится, если я так сделаю. А вот против холодного оружия он ничего иметь не будет, раз сам дарит такое. В четверг вечером я зашёл в мастерскую по ремонту элемобилей с большим листом стального проката, и мне по старому рисунку за полчаса сделали четыре комплекта метательных звездочек-сюрикенов. Учиться придется самостоятельно: этого давно никто не умеет. Ха, подумаешь, научился же я год назад бегать по воде. Так что всё просто: читаем внимательно руководство и каждый день где-нибудь подальше в парке, чтобы никто не пялился и не задавал глупых вопросов, по крайней мере час портим окружающие деревья.
В пятницу Антонио учил меня надевать и проверять скафандр — он у нас единственный специалист по выходам в космос. Теперь ещё я буду.
А в субботу я праздновал с друзьями; ещё одиннадцать таких сдвоенных праздников, и число моих лет совпадет с числом торжеств по этому поводу — грандиозные планы.
Гостиную я отделал к приёму гостей. Народ ахнул: копии фресок из кносского дворца на стенах, мозаика на полу оттуда же, какой там был потолок неизвестно, не дожил он до появления археологов, поэтому я ограничился подходящим орнаментом. Мебель, правда, пришлось заказать в модном сейчас египетском стиле (по рисункам синьоры Арциньяно!). Единственная вещь, которой никак не могло быть у царя Миноса, — это голова горыныча на стеклянном столике. Профу все это ужасно не понравилось, но он ничего не сказал и даже постарался не подать виду. Дались ему эти дурацкие белые стены и пластик с металлом в качестве мебели! Мне не нравится.
Мы весело провели время, только идею четырнадцать раз сбросить меня с вышки в бассейн я пресёк: заявил, что меня уже окунали.
— Ну вот, — обиделся Лео, — если бы я знал…
— Ничего, подожди год, сбросишь пятнадцать раз, — утешил его Алекс, — тем более это будет ещё на каникулах.
— Я вас обоих раньше утоплю! — заметил я. — Или ещё лучше, мы отметим его в каком-нибудь безводном месте.
— На Этне нет пустынь, — заметил Лео.
Я уже раскрыл рот и сразу же его захлопнул, чуть не проговорился, где мы будем праздновать через год: на Эрато! А что? «Феррари» долетит, шлюз у него есть, лёгкие скафандры можно взять напрокат, и в катер они поместятся. Только мне надо помалкивать, а то эта парочка найдет способ построить бассейн на необитаемом спутнике, знаю я их.
Когда гости разошлись, я обнаружил два голубых бантика, завязанных на рогах самурайского шлема: Лариса повеселилась, это она сегодня была в белом платье с голубой отделкой. Я снял ленточки с рогов и спрятал их в стол.
На следующий день я наконец получил вожделенные водительские права. Ничего сверх того, что может осторожная леди на старой таратайке, от меня не потребовали. Наоборот. Председатель комиссии произнёс передо мной и ещё несколькими такими же, как я, ребятами речь. Предостерегал он нас от лихачества и чрезмерной самоуверенности. «И катайтесь пару лет, как осторожная синьора», — заключил он.
Оказалось, что в этом семестре по средам мне не надо ездить в университет, и я просил синьора Соргоно назначать всякие большие и веселые учения класса «каждый против всех» именно на среду, чтобы я опять мог в них участвовать, а то четыре раза уже пропустил.
Так что через неделю после своего дня рождения я ползал по голому и мокрому от зимних дождей парку, стараясь перестрелять всех остальных и самому не попасть под выстрел (чтобы смыть потом краску с кожи, надо потратить не меньше часа, или сутки подождать — сама испарится).
Кого-то я вычислил и уже пристроился было выстрелить, как вдруг этот «кто-то» (им оказался проф) встал, знаками показал: «вне игры» — и ушёл из леса.
Летучие коты! Первый раз я его вычислил! Досадовать некогда, играть надо, тем более я уже троих подстрелил: неплохой результат.
Я подстрелил ещё кого-то и едва успел откатиться в сторону: то место, где я только что лежал, оказалось под обстрелом сразу с двух сторон. А теперь назад, ох и взяли меня в переплет! Повезло! Два стрелка решили заняться друг другом, и через несколько секунд оба поднялись, взаимно уничтожившись. Отлично, кто тут ещё есть? И главное — где? Я ползал по парку ещё минут десять, а потом услышал:
— Стоп, игра закончена.
В первый раз я «дожил» до конца. И результат у меня «четыре». Сердце радостно забилось: очень может быть, что я выиграл.
Я встал и пошел к месту сбора. Двумя игроками, подстрелившими друг друга, оказались Марио и синьор Соргоно. Вот это да! Как это я от них увернулся? Оба были страшно недовольны собой. После меня пришёл только Филиппо, он тоже был очень рад, что «дожил». Но у него «три»! Я издал рев победившего горыныча. А потом с подозрением оглядел окружающих, не дай бог они тут со мной в поддавки играли — месть моя будет страшна и неотвратима, и это не шутка. Нет, не похоже: синьор Соргоно провёл разбор игры, особо глупых действий я не уловил, все как всегда. У меня плечо заболело, столько раз по нему хлопнули.
Стряхнув с себя самые большие комья грязи, я вошёл в дом с намерением немедленно снять комбинезон, помыться и переодеться. Охранник на входе передал мне просьбу профа сразу же зайти к нему в кабинет.
Что ещё такое срочное? Захожу.
Проф был не один: в моем любимом кресле устроилась какая-то немолодая синьора, а рядом с ней стоял парень примерно моих лет. Я поздоровался.
— Знакомься, Бланка, это мой сын Энрик. Энрик, это твоя тётя, синьора Будрио, и её сын Виктор, — сказал проф.
Тётя недовольно поджала губы, не буду её так называть, синьора Будрио и синьора Будрио, она не имеет ко мне никакого отношения. Виктор тоже не рад был меня видеть. Оказывается, синьора Будрио вышла замуж за инопланетника и много лет прожила на Новой Сицилии. Ну что не на Этне, я и так мог сказать, её сыночек в жизни съел больше пирожных, чем отжался: не то чтобы он был очень толстым (хотя килограмм десять лишнего жира в нем точно было), но какой-то расслабленный, не так, как мастер кемпо, а как больной или раненый. Пожимать ему руку я не стал под тем предлогом, что моя слишком грязная.
Проф оглядел меня в поисках следов краски:
— Ты выиграл? Поздравляю.
— Да ну-у, — пожаловался я, — Вы ушли, а синьор Соргоно и Марио аннигилировали.
— Не кокетничай, я же вижу, как ты доволен. Ладно, иди приведи себя в порядок.
Я кивнул и ушёл. Зачем профу надо было представлять меня в таком виде? В том, что он сделал это нарочно, я не сомневался. Хотел показать этому пентюху, какие парни у нас на Этне? Вид у меня романтичный — так Лариса сказала после того, как мы её спасли, а сейчас я одет в тот же самый комбинезон, опять в гриме, и на плече так же висит бластер, правда учебный, но этот тип не отличит.
Между прочим, пока в доме посторонние, невозможно работать. А за последнее время я только пару жучков поставил. Уже скучать начал. Надеюсь, они скоро отсюда уберутся.
За обедом выяснилось, что Виктору уже полных пятнадцать лет, он закончил девятый класс (длинный пассаж о том, какой он отличник, как много занимается, как ему некогда бегать с бластером) и сейчас у него летние каникулы. Я блаженствовал в предвкушении вопроса о моих школьных успехах, в том, что он будет задан, я не сомневался.
И вот наконец критичный взор синьоры Будрио обратился на мою особу: если бы я не умел держать вилку, осчастливил бы её на всю жизнь. Задавать вопросы этому, этому… Взгляд у неё очень красноречивый, не то что язык. Так что она посмотрела на брата и спросила у него:
— А в каком классе учится Энрик? — сладким голосом. Начало атаки по всему фронту — фи, как неизобретательно, а я-то рассчитывал на длинный цирковой номер.
— Энрик учится в университете, — ответил проф. Виктор даже забыл жевать. Его мать тоже.
— Э-ээ, ну-уу на Этне, конечно, не такое уж хорошее среднее образование…
— Экзамены на аттестат одинаковы во всей цивилизованной части Галактики, — заметил проф, — и ты, Бланка, тоже училась здесь.
Его сестра покраснела как помидор и молчала минут пять.
Не знаю, о чём она думала, но после пустилась в воспоминания о детстве дорогого брата Роберто, о том, какой он был замечательный и так далее.
Если бы я поверил, это была бы месть. Но я посмотрел на профа и подмигнул: в том, что он был вроде меня, я не сомневался.
Не-е, дуры занимательны не более получаса, а потом надоедают. Хочется же поговорить о чём-нибудь интересном, а она всё болтает и болтает. И никак её не заткнуть! Если я придумаю какую-нибудь каверзу, то подведу профессора, она его в покое не оставит. Что же делать? Проф догадался первым. Пока его сестра в очередной раз набирала в грудь побольше воздуха, он обратился к племяннику:
— Виктор, ты играешь в шахматы?
Мальчик кивнул. Ну всё, берегитесь все дуры этого мира: мы начали обсуждать самые интересные партии финала последнего чемпионата Этны; Виктор же о них ничего не знает, надо просветить.
Синьоре Будрио пришлось сделать вид, что она что-то понимает. И замолчать! От шахмат мы перешли к другим видам спорта и обсудили достоинства и недостатки различных конструкций гоночных элемобилей. По ходу дела я забросил наживку, признавшись, что Рафаэль не слишком доволен тем, как я вожу машину, и видел, как улыбнулась синьора Будрио. Повеселимся. А парень, пожалуй, не так уж глуп, в шахматах разбирается, да и матушка его порядком достала.
После обеда Виктор увязался за мной:
— Э-э, Энрик, а что ты сейчас будешь делать?
— Решать одну задачу, — ответил я. — Если у меня останется время до тренировки, можно будет сыграть в шахматы, — сжалился я над несчастным. — Дать тебе что-нибудь почитать?
— Ну дай…
Я привел его к себе и оставил перед шкафом с дисками, а сам сел заниматься. Виктор что-то нашел и вставил диск в считыватель.
— Если ты выбрал что-нибудь смешное, катись в соседнюю комнату, — велел я, не оборачиваясь.
Он хмыкнул и ушел в мою потрясающую гостиную.
Синьор Брессаноне превзошел самого себя. Я придумал было длинный и сложный путь решения его задачи, а потом вдруг увидел, что всё гениальное просто. Сам себе не поверил и трижды проверил законность всех выкладок, вплоть до возведения заведомо положительных выражений в квадрат.
А потом пошел выполнять своё обещание. Виктор бродил по мемориальной гостиной царя Миноса и моего охотничьего трофея.
— И тебе всё это разрешили? — Он кивнул на копию фрески «Дамы в голубом».
— А что? — удивился я.
— Ну… порнография…
— Чего?! — оскорбился я. — Если ты не знаешь разницы между красотой и уродством, это твоё личное горе.
Виктор покраснел. Зачем я на него так набросился?
— Ты хоть раз настоящую порнографию видел? — спросил я.
— Не-е, — признался он, — а ты?
— Видел, — ответил я, — гадость. (Лазал как-то на один сайт, даже не из любопытства, а в пику профу, потом полдня тошнило.)
— А такого, — он показал на голову горыныча, — где можно купить?
— Не знаю, может быть, нигде.
— Как это?
Я рассказал, кто такой горыныч и как я его заполучил.
— Здорово! И тебя не выпороли? Я посмотрел на него в упор.
— Ну чего? — потянул он. — Мама говорила, что тут… Меня никогда…
— Значит, так, объясняю один раз. Во-первых, ты не Дома, а на Этне, при девчонках даже не заикайся. Во-вторых, спрашивать можно только у самых близких приятелей, если они не против. Ясно? А то тебе просто набьют морду, учти. С тобой даже десятилетка справится. Так что твое праздное любопытство останется при тебе: за три месяца ты не успеешь завести никого, у кого бы мог спросить.
— Угу, — вздохнул он, постаравшись не выдать своего разочарования.
Я посмотрел на часы:
— Мне пора на тренировку, в шахматы будем вечером играть.
— А посмотреть, как ты тренируешься, можно?
— Спортзал внизу, а спрашивать надо у сенсея.
В порядке компенсации за утреннюю победу тренировка прошла неудачно (для меня). И этот тип всё видел. Впрочем, он ничего не понял.
Ну эта заботливая мамочка даёт: привезти сыночка туда, где он все время будет чувствовать себя ущербным. Если, конечно, не дурак. Хорошо учатся многие, и это никому не мешает «бегать с бластерами».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50
Как выяснилось, проф под страхом ужасных кар запретил дарить мне оружие (Филиппо прошептал мне это на ухо), а то бы у меня сегодня появился целый арсенал. Так что я получил кучу всяких полезных штук для «Феррари» — очень даже неплохо. И — лёгкий скафандр! Проф схватился за голову: этого он не предусмотрел. Чтобы его утешить, я обещал не лезть в космос с бухты-барахты, а сперва научиться, вот будет побольше времени…
Профу его собственные законы не писаны, поэтому он подарил мне в пару к катане ещё и вакидзаси. Или он не считает это оружием? А зря! Полный самурайский доспех, конечно, не оружие, но отлично на меня налез, только оказался чуть коротковат, но всё равно здорово!
Оружием я сам обзаведусь. Бластер я покупать не буду: это незаконно, и проф расстроится, если я так сделаю. А вот против холодного оружия он ничего иметь не будет, раз сам дарит такое. В четверг вечером я зашёл в мастерскую по ремонту элемобилей с большим листом стального проката, и мне по старому рисунку за полчаса сделали четыре комплекта метательных звездочек-сюрикенов. Учиться придется самостоятельно: этого давно никто не умеет. Ха, подумаешь, научился же я год назад бегать по воде. Так что всё просто: читаем внимательно руководство и каждый день где-нибудь подальше в парке, чтобы никто не пялился и не задавал глупых вопросов, по крайней мере час портим окружающие деревья.
В пятницу Антонио учил меня надевать и проверять скафандр — он у нас единственный специалист по выходам в космос. Теперь ещё я буду.
А в субботу я праздновал с друзьями; ещё одиннадцать таких сдвоенных праздников, и число моих лет совпадет с числом торжеств по этому поводу — грандиозные планы.
Гостиную я отделал к приёму гостей. Народ ахнул: копии фресок из кносского дворца на стенах, мозаика на полу оттуда же, какой там был потолок неизвестно, не дожил он до появления археологов, поэтому я ограничился подходящим орнаментом. Мебель, правда, пришлось заказать в модном сейчас египетском стиле (по рисункам синьоры Арциньяно!). Единственная вещь, которой никак не могло быть у царя Миноса, — это голова горыныча на стеклянном столике. Профу все это ужасно не понравилось, но он ничего не сказал и даже постарался не подать виду. Дались ему эти дурацкие белые стены и пластик с металлом в качестве мебели! Мне не нравится.
Мы весело провели время, только идею четырнадцать раз сбросить меня с вышки в бассейн я пресёк: заявил, что меня уже окунали.
— Ну вот, — обиделся Лео, — если бы я знал…
— Ничего, подожди год, сбросишь пятнадцать раз, — утешил его Алекс, — тем более это будет ещё на каникулах.
— Я вас обоих раньше утоплю! — заметил я. — Или ещё лучше, мы отметим его в каком-нибудь безводном месте.
— На Этне нет пустынь, — заметил Лео.
Я уже раскрыл рот и сразу же его захлопнул, чуть не проговорился, где мы будем праздновать через год: на Эрато! А что? «Феррари» долетит, шлюз у него есть, лёгкие скафандры можно взять напрокат, и в катер они поместятся. Только мне надо помалкивать, а то эта парочка найдет способ построить бассейн на необитаемом спутнике, знаю я их.
Когда гости разошлись, я обнаружил два голубых бантика, завязанных на рогах самурайского шлема: Лариса повеселилась, это она сегодня была в белом платье с голубой отделкой. Я снял ленточки с рогов и спрятал их в стол.
На следующий день я наконец получил вожделенные водительские права. Ничего сверх того, что может осторожная леди на старой таратайке, от меня не потребовали. Наоборот. Председатель комиссии произнёс передо мной и ещё несколькими такими же, как я, ребятами речь. Предостерегал он нас от лихачества и чрезмерной самоуверенности. «И катайтесь пару лет, как осторожная синьора», — заключил он.
Оказалось, что в этом семестре по средам мне не надо ездить в университет, и я просил синьора Соргоно назначать всякие большие и веселые учения класса «каждый против всех» именно на среду, чтобы я опять мог в них участвовать, а то четыре раза уже пропустил.
Так что через неделю после своего дня рождения я ползал по голому и мокрому от зимних дождей парку, стараясь перестрелять всех остальных и самому не попасть под выстрел (чтобы смыть потом краску с кожи, надо потратить не меньше часа, или сутки подождать — сама испарится).
Кого-то я вычислил и уже пристроился было выстрелить, как вдруг этот «кто-то» (им оказался проф) встал, знаками показал: «вне игры» — и ушёл из леса.
Летучие коты! Первый раз я его вычислил! Досадовать некогда, играть надо, тем более я уже троих подстрелил: неплохой результат.
Я подстрелил ещё кого-то и едва успел откатиться в сторону: то место, где я только что лежал, оказалось под обстрелом сразу с двух сторон. А теперь назад, ох и взяли меня в переплет! Повезло! Два стрелка решили заняться друг другом, и через несколько секунд оба поднялись, взаимно уничтожившись. Отлично, кто тут ещё есть? И главное — где? Я ползал по парку ещё минут десять, а потом услышал:
— Стоп, игра закончена.
В первый раз я «дожил» до конца. И результат у меня «четыре». Сердце радостно забилось: очень может быть, что я выиграл.
Я встал и пошел к месту сбора. Двумя игроками, подстрелившими друг друга, оказались Марио и синьор Соргоно. Вот это да! Как это я от них увернулся? Оба были страшно недовольны собой. После меня пришёл только Филиппо, он тоже был очень рад, что «дожил». Но у него «три»! Я издал рев победившего горыныча. А потом с подозрением оглядел окружающих, не дай бог они тут со мной в поддавки играли — месть моя будет страшна и неотвратима, и это не шутка. Нет, не похоже: синьор Соргоно провёл разбор игры, особо глупых действий я не уловил, все как всегда. У меня плечо заболело, столько раз по нему хлопнули.
Стряхнув с себя самые большие комья грязи, я вошёл в дом с намерением немедленно снять комбинезон, помыться и переодеться. Охранник на входе передал мне просьбу профа сразу же зайти к нему в кабинет.
Что ещё такое срочное? Захожу.
Проф был не один: в моем любимом кресле устроилась какая-то немолодая синьора, а рядом с ней стоял парень примерно моих лет. Я поздоровался.
— Знакомься, Бланка, это мой сын Энрик. Энрик, это твоя тётя, синьора Будрио, и её сын Виктор, — сказал проф.
Тётя недовольно поджала губы, не буду её так называть, синьора Будрио и синьора Будрио, она не имеет ко мне никакого отношения. Виктор тоже не рад был меня видеть. Оказывается, синьора Будрио вышла замуж за инопланетника и много лет прожила на Новой Сицилии. Ну что не на Этне, я и так мог сказать, её сыночек в жизни съел больше пирожных, чем отжался: не то чтобы он был очень толстым (хотя килограмм десять лишнего жира в нем точно было), но какой-то расслабленный, не так, как мастер кемпо, а как больной или раненый. Пожимать ему руку я не стал под тем предлогом, что моя слишком грязная.
Проф оглядел меня в поисках следов краски:
— Ты выиграл? Поздравляю.
— Да ну-у, — пожаловался я, — Вы ушли, а синьор Соргоно и Марио аннигилировали.
— Не кокетничай, я же вижу, как ты доволен. Ладно, иди приведи себя в порядок.
Я кивнул и ушёл. Зачем профу надо было представлять меня в таком виде? В том, что он сделал это нарочно, я не сомневался. Хотел показать этому пентюху, какие парни у нас на Этне? Вид у меня романтичный — так Лариса сказала после того, как мы её спасли, а сейчас я одет в тот же самый комбинезон, опять в гриме, и на плече так же висит бластер, правда учебный, но этот тип не отличит.
Между прочим, пока в доме посторонние, невозможно работать. А за последнее время я только пару жучков поставил. Уже скучать начал. Надеюсь, они скоро отсюда уберутся.
За обедом выяснилось, что Виктору уже полных пятнадцать лет, он закончил девятый класс (длинный пассаж о том, какой он отличник, как много занимается, как ему некогда бегать с бластером) и сейчас у него летние каникулы. Я блаженствовал в предвкушении вопроса о моих школьных успехах, в том, что он будет задан, я не сомневался.
И вот наконец критичный взор синьоры Будрио обратился на мою особу: если бы я не умел держать вилку, осчастливил бы её на всю жизнь. Задавать вопросы этому, этому… Взгляд у неё очень красноречивый, не то что язык. Так что она посмотрела на брата и спросила у него:
— А в каком классе учится Энрик? — сладким голосом. Начало атаки по всему фронту — фи, как неизобретательно, а я-то рассчитывал на длинный цирковой номер.
— Энрик учится в университете, — ответил проф. Виктор даже забыл жевать. Его мать тоже.
— Э-ээ, ну-уу на Этне, конечно, не такое уж хорошее среднее образование…
— Экзамены на аттестат одинаковы во всей цивилизованной части Галактики, — заметил проф, — и ты, Бланка, тоже училась здесь.
Его сестра покраснела как помидор и молчала минут пять.
Не знаю, о чём она думала, но после пустилась в воспоминания о детстве дорогого брата Роберто, о том, какой он был замечательный и так далее.
Если бы я поверил, это была бы месть. Но я посмотрел на профа и подмигнул: в том, что он был вроде меня, я не сомневался.
Не-е, дуры занимательны не более получаса, а потом надоедают. Хочется же поговорить о чём-нибудь интересном, а она всё болтает и болтает. И никак её не заткнуть! Если я придумаю какую-нибудь каверзу, то подведу профессора, она его в покое не оставит. Что же делать? Проф догадался первым. Пока его сестра в очередной раз набирала в грудь побольше воздуха, он обратился к племяннику:
— Виктор, ты играешь в шахматы?
Мальчик кивнул. Ну всё, берегитесь все дуры этого мира: мы начали обсуждать самые интересные партии финала последнего чемпионата Этны; Виктор же о них ничего не знает, надо просветить.
Синьоре Будрио пришлось сделать вид, что она что-то понимает. И замолчать! От шахмат мы перешли к другим видам спорта и обсудили достоинства и недостатки различных конструкций гоночных элемобилей. По ходу дела я забросил наживку, признавшись, что Рафаэль не слишком доволен тем, как я вожу машину, и видел, как улыбнулась синьора Будрио. Повеселимся. А парень, пожалуй, не так уж глуп, в шахматах разбирается, да и матушка его порядком достала.
После обеда Виктор увязался за мной:
— Э-э, Энрик, а что ты сейчас будешь делать?
— Решать одну задачу, — ответил я. — Если у меня останется время до тренировки, можно будет сыграть в шахматы, — сжалился я над несчастным. — Дать тебе что-нибудь почитать?
— Ну дай…
Я привел его к себе и оставил перед шкафом с дисками, а сам сел заниматься. Виктор что-то нашел и вставил диск в считыватель.
— Если ты выбрал что-нибудь смешное, катись в соседнюю комнату, — велел я, не оборачиваясь.
Он хмыкнул и ушел в мою потрясающую гостиную.
Синьор Брессаноне превзошел самого себя. Я придумал было длинный и сложный путь решения его задачи, а потом вдруг увидел, что всё гениальное просто. Сам себе не поверил и трижды проверил законность всех выкладок, вплоть до возведения заведомо положительных выражений в квадрат.
А потом пошел выполнять своё обещание. Виктор бродил по мемориальной гостиной царя Миноса и моего охотничьего трофея.
— И тебе всё это разрешили? — Он кивнул на копию фрески «Дамы в голубом».
— А что? — удивился я.
— Ну… порнография…
— Чего?! — оскорбился я. — Если ты не знаешь разницы между красотой и уродством, это твоё личное горе.
Виктор покраснел. Зачем я на него так набросился?
— Ты хоть раз настоящую порнографию видел? — спросил я.
— Не-е, — признался он, — а ты?
— Видел, — ответил я, — гадость. (Лазал как-то на один сайт, даже не из любопытства, а в пику профу, потом полдня тошнило.)
— А такого, — он показал на голову горыныча, — где можно купить?
— Не знаю, может быть, нигде.
— Как это?
Я рассказал, кто такой горыныч и как я его заполучил.
— Здорово! И тебя не выпороли? Я посмотрел на него в упор.
— Ну чего? — потянул он. — Мама говорила, что тут… Меня никогда…
— Значит, так, объясняю один раз. Во-первых, ты не Дома, а на Этне, при девчонках даже не заикайся. Во-вторых, спрашивать можно только у самых близких приятелей, если они не против. Ясно? А то тебе просто набьют морду, учти. С тобой даже десятилетка справится. Так что твое праздное любопытство останется при тебе: за три месяца ты не успеешь завести никого, у кого бы мог спросить.
— Угу, — вздохнул он, постаравшись не выдать своего разочарования.
Я посмотрел на часы:
— Мне пора на тренировку, в шахматы будем вечером играть.
— А посмотреть, как ты тренируешься, можно?
— Спортзал внизу, а спрашивать надо у сенсея.
В порядке компенсации за утреннюю победу тренировка прошла неудачно (для меня). И этот тип всё видел. Впрочем, он ничего не понял.
Ну эта заботливая мамочка даёт: привезти сыночка туда, где он все время будет чувствовать себя ущербным. Если, конечно, не дурак. Хорошо учатся многие, и это никому не мешает «бегать с бластерами».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50