— Такая работа. Скажите спасибо вашему отцу, я правильно понимаю?
— Правильно.
— На Южном он вам тоже что-нибудь подарит?
— Э-ээ? — удивился я. — А-а, понял. Нет, он мне не дарил эту плантацию. Я её сам купил, когда её акции котировались по цене оберточной бумаги.
— А если бы тут прошли бои и корпорация потребовала бы вложений?
— Тогда я бы разорился. Но мне повезло. В этот момент Виктор спрыгнул на землю:
— Ну что? Нас не прогонят, как ты сказал? Дрекольем?
— Нет, не прогонят. Это мой двоюродный брат, Виктор. А из катера сейчас выберется Марио, но вы его, наверное, и так узнаете.
Марио выбрался. Его узнали, долго трясли руку и просили автограф. Марио привычно вздохнул и расписался в протянутом блокноте. После этого управляющий опять обратил на меня внимание:
— Приехали разбираться?
— Конечно, — вздохнул я, — такое грозное письмо пришло из КРИЗТа… Сейчас вы всё бросите, и тут начнется анархия, развал и загнивание урожая на корню.
— Кофе не гниёт. А нового управляющего вы не привезли. Зачем вы тогда приехали?
— Уже прогоняете?
— Конечно, валите к себе в Палермо и без моего преемника не возвращайтесь! — усмехнулся Фаэнца.
Я покачал головой:
— А почему вы уволили старого управляющего?
— По результатам ревизии, — ответил Фаэнца. — Это же было в отчете, — удивился он.
— Ну и что? — в свою очередь удивился я. — Вы же имеете представление, как тут жили при Каникатти?
— Вникать в смягчающие обстоятельства — дело адвоката. Пусть радуется, что его не посадили.
— Понятно, — заявил я сухо. — Хорошо, что я приехал оглядеться.
Фаэнца уловил мою враждебность.
— Ладно, пойдёмте в дом, — произнес он примирительно. — Может же хозяин большой плантации получить завтрак в собственном поместье. Даже если он идеалист.
— Ну-у мне-то кажется, что это вы идеалист. Закон первичен, реальность вторична. К тому же у Каникатти декларируется полное и всеобщее равенство.
— Это в будущем, — парировал он.
— Золотой век когда-нибудь потом, — ехидно заметил я.
— Вы собираетесь вернуть этого парня обратно?
— Не знаю, я ещё не решил. Решу, когда пообщаюсь с аборигенами.
— Ну вольному воля — спасённому рай, — заметил Фаэнца, — в конце концов, теперь он будет обворовывать вас. А аборигены, — он усмехнулся, — проснутся ещё где-то через час.
За завтраком Фаэнца говорил о видах на урожай и возможных нововведениях — он оказался энтузиастом сельского хозяйства, синьору Кальтаниссетта он бы понравился. Я вежливо его слушал и скучал. Просто мне не нужны деньги. На биржу я вылезаю поразвлекаться. Вот и доразвлекался. Сбылась мечта идиота. Собственный дом, собственный сад, который ещё надо возделывать. Продать все это кому-нибудь, кому это интересно? Ох-ох-ох, бедные-бедные здешние жители — сначала Каникатти, потом этот энтузиаст, а потом опять неизвестно кто.
Пока мы завтракали, поместье скинуло с себя сонную одурь. Кто-то уже бродил по двору.
— А как здесь развлекаются по выходным? — спросил я у управляющего.
Он сразу увял, наверное, решил, что я приехал за этим, и пожал плечами:
— Мне как-то некогда…
— Ну это я уже понял, а все остальные что делают?
— Пришлось купить большой автобус, — сказал Фаэнца недовольным тоном, — корпорация потребовала, чтобы детей доставляли в школу, а на выходных народ катается в Ньюпорт, видеозалы, магазины…
У меня отлегло от сердца, Фаэнца при всем своем бюрократизме все-таки позаботился о самом необходимом, хотя и не добровольно.
Смешно, раньше мне всегда казалось, что молодой парень в растянутой футболке и драных джинсах может оказаться бандитом, но не бюрократом. И разговаривает он нормально, не ссылается на пункты инструкций, но окружающим от этого не легче.
Я кивнул на людей, бродящих по двору:
— Так это они автобус ждут?
— Да, приходится делать три, иногда четыре рейса.Тут довольно много народу.
— А сколько?
— Около пятисот человек, примерно триста взрослыхи почти двести детей.
— Понятно, в школу их тоже в два рейса?
— Конечно.
Я полюбовался на небольшую суматоху при отъезде автобуса, подождал, пока он скроется в клубах пыли — дорога тут грунтовая и неровная. И теперь это моя забота.
— Ладно, — сказал я, поднимаясь, — пойду пообщаюсь с народом. Только не говорите им, кто я такой.
— Хочешь соврать, чтобы узнать правду? — насмешливо спросил Виктор.
— Зачем же врать, просто ничего не скажем.
— А если спросят?
— Сделаю таинственный вид и умное лицо. Не беспокойся, всё будет нормально. Пошли прогуляемся.
Взрослые если и обратили на нас внимание, но демонстрировать его побаивались (наверное, это наследие Каникатти), а детей одернули и поставили в очередь, ожидающую автобус.
Я искал какого-нибудь одинокого мальчишку нашего возраста или помладше. И скоро его нашел. Он был одинокий, печальный и несчастный. Наверное, его за что-нибудь наказали — не взяли с собой в город.
— Привет! — сказал я, подходя.
— Привет, — буркнул он и только после этого обернулся. — Э-ээ? А вы откуда?
— Да так, прилетели, — небрежно ответил я, кивая в сторону «Феррари».
— Ух ты!!! Здорово!
На дороге опять клубилась пыль — автобус возвращался за следующей партией отдыхающих.
— Ты, наверное, сейчас уедешь, — заметил я. Он помотал головой:
— Меня тут оставили.
— А чего?
— Да так. — Он поморщился. Всё ясно. Я верно догадался.
— Ну тогда можно немного полетать, — заметил я, — или тебе влетит?
— Ты сам водишь?!
— Ага.
— Мне не влетит. На катере мне кататься не запрещали, — хитро ухмыльнулся он.
— Вот и отлично! Тебя как зовут?
— Пеле.
— Я — Энрик, а это Виктор.
Аттракцион «катание на катере» продолжался час, а потом мы пошли купаться в холодном ещё море.
Через два часа я знал всё, что меня интересовало.
Жили местные жители все-таки не в бараках и не в перестроенных конюшнях. По палермским меркам тесновато, но по собственным представлениям Пепе — неплохо. В школу детей возили на ближайшую военную базу, это я узнал ещё у Фаэнцы, а вот кемпо тут никто не занимается. Плохо. Традиции надо поддерживать, а то опять начнутся проблемы — армия небоеспособна, граждане даже себя защитить не могут и так далее. С этим тоже надо что-то делать.
А прежний управляющий рискнул сделать то, на что не решился Кальяри — не позволил морить голодом своих рабочих. Как он скрывал это от Каникатти, Пепе, естественно, не знал, а осенью при ревизии у него нашли крупную недостачу. Сейчас товарищ Маршано («синьор» — поправил я), квалифицированный агроном, выращивает травку для лошадок синьора Мигеля. Спасибо Кальяри, на это его решимости хватило. Хм, а почему Кальяри мне не написал? Не знал, что это моя плантация? Может быть.
Мы лежали на пляже и грелись на солнышке — промерзли в море.
— А давайте слетаем на конезавод, — предложил я, — покатаемся верхом, и обедом нас там накормят.
— Ты там был прошлым летом? — спросил Виктор.
— Угу. Пепе, твое отсутствие не будет заметно?
— Не-а, они до вечера укатили.
Сильно он обиделся на родителей, раз говорит «они». Мы оделись и пошли звать Марио на конную прогулку. Марио поморщился:
— А без меня вы никак не можете?
— Можем, просто я думал, ты тоже захочешь, — удивленно ответил я.
Марио помотал головой.
— Тогда дай мне совет, как организовать тут секцию кемпо.
Марио немного подумал:
— М-мм, ну тут в двадцати километрах база. Помнишь Росси?
— Лейтенанта Росси? Конечно.
— Очень может быть, что он не откажется подзаработать, а его начальство не будет против. В конце концов, это политика корпорации.
— Понял, гениально. А за его квалификацию ты ручаешься.
— Энрик… Иначе я не стал бы предлагать.
— Ты полетишь с нами или останешься?
— Куда ж я от тебя денусь, ты же обязательно во что-нибудь влипнешь.
— Постараюсь не влипать!
— Это не от тебя зависит, — резонно заметил Марио, — хотя… Ты и сам, конечно…
Я позвонил Кальяри и вежливо попросил разрешения приехать. В том, что я его получу, я не сомневался.
Правильно не сомневался — в честь нашего прибытия там чуть было не устроили большой праздник.
Я немного покатался на Вулкане, а потом оставил Виктора и Пепе осваивать верховую езду под присмотром Марио и отправился исправлять свои ошибки.
Синьор Маршано мне понравился сразу: «Делай что должен и будь что будет». К потере любимой работы он отнесся философски: могло быть и хуже.
Кальяри был огорчён утратой — не только хорошего работника, сколько интересного собеседника. Я немного подумал и решил поинтересоваться, сколько стоят на острове приличные гражданские внедорожники: пусть Маршано на нём ездит и по плантации и в гости. Я перед ним виноват и должен что-нибудь хорошее для него сделать, а сам Маршано да и Кальяри ещё пару лет, не меньше, будут считать элемобиль роскошью.
Своего управляющего я перевёз на плантацию сам и по теплому приёму, который устроили ему местные жители, понял, что поступил правильно.
Фаэнца был очень недоволен, но постарался не подать виду: теперь это не его дело.
Полночи мы обсуждали перспективы развития Тремити и острова в целом. Сперва мне показалось, что Маршано — противник прогресса, а потом понял, что он просто не хочет устраивать тут безработицу. Я почесал в затылке, повспоминал, как поступали в таких случаях всякие успешные дельцы, и через полчаса изложил Маршано свой план: и на ёлку влезем и… не уколемся. У нас тут побережье, отличный пляж, сколько угодно неподходящей для сельского хозяйства земли, а в тридцати километрах уникальная для Этны достопримечательность. Кто нам мешает переделать дом в пансионат (не слишком сложно, прямо скажем — планировка у дома подходящая), а можно и ещё пару корпусов достроить со временем, и часть народа будет работать в нём. Ну и договориться с синьором Мигелем, пусть на конезаводе построят хоть небольшой ипподром, собственно, круг есть, нужны только трибуны, ну и всякие мелочи. А то у него лошади зря овес едят и ничего не делают. Скорее всего, ему понравится эта идея, а уж Кальяри будет просто счастлив: сможет увидеть результаты своего труда ещё при жизни, а то, похоже, он на это и не надеялся.
Маршано остудил мой энтузиазм — не все так просто, понадобится стартовый капитал, которым плантация не располагает.
Я задумался: того, что есть у меня на карточке, хватает на карманные расходы. Правда, у профа лежат в сейфе мои деньги, очень немаленькие. На них, наверно, нарастают банковские проценты. Чтобы я богател. Хм, может быть, он выделит мне часть — не на пустяки какие-нибудь — сёрьезное прибыльное предприятие.
— Ладно, — сказал я синьору Маршано, — я понял, это действительно проблема. Но если вы в принципе согласны этим заниматься, я постараюсь её решить.
Синьор Маршано поднял брови:
— Насколько я понял, я ваш наёмный работник.
— Э-ээ, ну и что? Я совсем не хочу, чтобы вы прямо завтра начали искать себе другое место.
— Это здесь непросто, как вы могли заметить.
— Мог. Год назад, по похожему поводу, я сказал синьору Кальяри, что я не так глуп и прекрасно понимаю, что не все можно получить силой. Я и сейчас так думаю.
— Вы не ответили на мой вопрос. Синьор Маршано улыбнулся:
— В принципе я согласен. Мне почему-то кажется, что вы сможете получить кредит у кого угодно и на самых выгодных условиях.
— Угу, я постараюсь. И называйте меня просто Энрик, ладно? А то я как-то неловко себя чувствую.
— Это приказ работодателя? — ехидно спросил синьор Маршано.
— Нет, это личная просьба четырнадцатилетнего мальчишки, который вовсе не хочет срочно становиться взрослым.
— Хорошо, Энрик.
Глава 48
Итак, сегодня надо слетать в Ньюпорт и купить элемобиль. Маршано своего никогда не имел (Каникатти! Поубивать!), но права у него были, и водить он, стало быть, умеет. Подарок должен быть сюрпризом, поэтому выяснил я это путём долгого поиска в Интернете и кошмарного взлома, без всяких шансов скрыть следы преступления.
Вторая задача: слетать на военную базу и договориться с Росси или найти другого тренера, если лейтенант не согласится. Развлекаться некогда. Оставлю Виктора на попечение Пепе, пусть купаются и загорают, и поеду. Э-ээ, стоп — я обещал синьоре Будрио, что присмотрю за Виктором. Черт возьми, у меня на сегодня слишком уж деловая программа.
Пепе, как выяснилось, сегодня поедет с родителями, так что без вариантов: Виктора придётся таскать с собой. Но он ничего не имел против.
— Эй, воин, а ты в элемобилях-то разбираешься?
— Ну металлолом не куплю, — неуверенно ответил я.
— Вот-вот, элемобили — это моя детская страсть. Поехали.
Новые машины на Ористано не привозят — нет покупателей, местные жители ещё не настолько разбогатели.
— Нам нужен внедорожник, тысяч за пять-шесть, — сказал я, когда мы оказались перед воротами небольшого элерынка.
— Ясно, — ответил Виктор и бросился в бурное рыночное море.
Потом я только бессмысленно улыбался и пытался понять, о чем это Виктор болтает с продавцами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50
— Правильно.
— На Южном он вам тоже что-нибудь подарит?
— Э-ээ? — удивился я. — А-а, понял. Нет, он мне не дарил эту плантацию. Я её сам купил, когда её акции котировались по цене оберточной бумаги.
— А если бы тут прошли бои и корпорация потребовала бы вложений?
— Тогда я бы разорился. Но мне повезло. В этот момент Виктор спрыгнул на землю:
— Ну что? Нас не прогонят, как ты сказал? Дрекольем?
— Нет, не прогонят. Это мой двоюродный брат, Виктор. А из катера сейчас выберется Марио, но вы его, наверное, и так узнаете.
Марио выбрался. Его узнали, долго трясли руку и просили автограф. Марио привычно вздохнул и расписался в протянутом блокноте. После этого управляющий опять обратил на меня внимание:
— Приехали разбираться?
— Конечно, — вздохнул я, — такое грозное письмо пришло из КРИЗТа… Сейчас вы всё бросите, и тут начнется анархия, развал и загнивание урожая на корню.
— Кофе не гниёт. А нового управляющего вы не привезли. Зачем вы тогда приехали?
— Уже прогоняете?
— Конечно, валите к себе в Палермо и без моего преемника не возвращайтесь! — усмехнулся Фаэнца.
Я покачал головой:
— А почему вы уволили старого управляющего?
— По результатам ревизии, — ответил Фаэнца. — Это же было в отчете, — удивился он.
— Ну и что? — в свою очередь удивился я. — Вы же имеете представление, как тут жили при Каникатти?
— Вникать в смягчающие обстоятельства — дело адвоката. Пусть радуется, что его не посадили.
— Понятно, — заявил я сухо. — Хорошо, что я приехал оглядеться.
Фаэнца уловил мою враждебность.
— Ладно, пойдёмте в дом, — произнес он примирительно. — Может же хозяин большой плантации получить завтрак в собственном поместье. Даже если он идеалист.
— Ну-у мне-то кажется, что это вы идеалист. Закон первичен, реальность вторична. К тому же у Каникатти декларируется полное и всеобщее равенство.
— Это в будущем, — парировал он.
— Золотой век когда-нибудь потом, — ехидно заметил я.
— Вы собираетесь вернуть этого парня обратно?
— Не знаю, я ещё не решил. Решу, когда пообщаюсь с аборигенами.
— Ну вольному воля — спасённому рай, — заметил Фаэнца, — в конце концов, теперь он будет обворовывать вас. А аборигены, — он усмехнулся, — проснутся ещё где-то через час.
За завтраком Фаэнца говорил о видах на урожай и возможных нововведениях — он оказался энтузиастом сельского хозяйства, синьору Кальтаниссетта он бы понравился. Я вежливо его слушал и скучал. Просто мне не нужны деньги. На биржу я вылезаю поразвлекаться. Вот и доразвлекался. Сбылась мечта идиота. Собственный дом, собственный сад, который ещё надо возделывать. Продать все это кому-нибудь, кому это интересно? Ох-ох-ох, бедные-бедные здешние жители — сначала Каникатти, потом этот энтузиаст, а потом опять неизвестно кто.
Пока мы завтракали, поместье скинуло с себя сонную одурь. Кто-то уже бродил по двору.
— А как здесь развлекаются по выходным? — спросил я у управляющего.
Он сразу увял, наверное, решил, что я приехал за этим, и пожал плечами:
— Мне как-то некогда…
— Ну это я уже понял, а все остальные что делают?
— Пришлось купить большой автобус, — сказал Фаэнца недовольным тоном, — корпорация потребовала, чтобы детей доставляли в школу, а на выходных народ катается в Ньюпорт, видеозалы, магазины…
У меня отлегло от сердца, Фаэнца при всем своем бюрократизме все-таки позаботился о самом необходимом, хотя и не добровольно.
Смешно, раньше мне всегда казалось, что молодой парень в растянутой футболке и драных джинсах может оказаться бандитом, но не бюрократом. И разговаривает он нормально, не ссылается на пункты инструкций, но окружающим от этого не легче.
Я кивнул на людей, бродящих по двору:
— Так это они автобус ждут?
— Да, приходится делать три, иногда четыре рейса.Тут довольно много народу.
— А сколько?
— Около пятисот человек, примерно триста взрослыхи почти двести детей.
— Понятно, в школу их тоже в два рейса?
— Конечно.
Я полюбовался на небольшую суматоху при отъезде автобуса, подождал, пока он скроется в клубах пыли — дорога тут грунтовая и неровная. И теперь это моя забота.
— Ладно, — сказал я, поднимаясь, — пойду пообщаюсь с народом. Только не говорите им, кто я такой.
— Хочешь соврать, чтобы узнать правду? — насмешливо спросил Виктор.
— Зачем же врать, просто ничего не скажем.
— А если спросят?
— Сделаю таинственный вид и умное лицо. Не беспокойся, всё будет нормально. Пошли прогуляемся.
Взрослые если и обратили на нас внимание, но демонстрировать его побаивались (наверное, это наследие Каникатти), а детей одернули и поставили в очередь, ожидающую автобус.
Я искал какого-нибудь одинокого мальчишку нашего возраста или помладше. И скоро его нашел. Он был одинокий, печальный и несчастный. Наверное, его за что-нибудь наказали — не взяли с собой в город.
— Привет! — сказал я, подходя.
— Привет, — буркнул он и только после этого обернулся. — Э-ээ? А вы откуда?
— Да так, прилетели, — небрежно ответил я, кивая в сторону «Феррари».
— Ух ты!!! Здорово!
На дороге опять клубилась пыль — автобус возвращался за следующей партией отдыхающих.
— Ты, наверное, сейчас уедешь, — заметил я. Он помотал головой:
— Меня тут оставили.
— А чего?
— Да так. — Он поморщился. Всё ясно. Я верно догадался.
— Ну тогда можно немного полетать, — заметил я, — или тебе влетит?
— Ты сам водишь?!
— Ага.
— Мне не влетит. На катере мне кататься не запрещали, — хитро ухмыльнулся он.
— Вот и отлично! Тебя как зовут?
— Пеле.
— Я — Энрик, а это Виктор.
Аттракцион «катание на катере» продолжался час, а потом мы пошли купаться в холодном ещё море.
Через два часа я знал всё, что меня интересовало.
Жили местные жители все-таки не в бараках и не в перестроенных конюшнях. По палермским меркам тесновато, но по собственным представлениям Пепе — неплохо. В школу детей возили на ближайшую военную базу, это я узнал ещё у Фаэнцы, а вот кемпо тут никто не занимается. Плохо. Традиции надо поддерживать, а то опять начнутся проблемы — армия небоеспособна, граждане даже себя защитить не могут и так далее. С этим тоже надо что-то делать.
А прежний управляющий рискнул сделать то, на что не решился Кальяри — не позволил морить голодом своих рабочих. Как он скрывал это от Каникатти, Пепе, естественно, не знал, а осенью при ревизии у него нашли крупную недостачу. Сейчас товарищ Маршано («синьор» — поправил я), квалифицированный агроном, выращивает травку для лошадок синьора Мигеля. Спасибо Кальяри, на это его решимости хватило. Хм, а почему Кальяри мне не написал? Не знал, что это моя плантация? Может быть.
Мы лежали на пляже и грелись на солнышке — промерзли в море.
— А давайте слетаем на конезавод, — предложил я, — покатаемся верхом, и обедом нас там накормят.
— Ты там был прошлым летом? — спросил Виктор.
— Угу. Пепе, твое отсутствие не будет заметно?
— Не-а, они до вечера укатили.
Сильно он обиделся на родителей, раз говорит «они». Мы оделись и пошли звать Марио на конную прогулку. Марио поморщился:
— А без меня вы никак не можете?
— Можем, просто я думал, ты тоже захочешь, — удивленно ответил я.
Марио помотал головой.
— Тогда дай мне совет, как организовать тут секцию кемпо.
Марио немного подумал:
— М-мм, ну тут в двадцати километрах база. Помнишь Росси?
— Лейтенанта Росси? Конечно.
— Очень может быть, что он не откажется подзаработать, а его начальство не будет против. В конце концов, это политика корпорации.
— Понял, гениально. А за его квалификацию ты ручаешься.
— Энрик… Иначе я не стал бы предлагать.
— Ты полетишь с нами или останешься?
— Куда ж я от тебя денусь, ты же обязательно во что-нибудь влипнешь.
— Постараюсь не влипать!
— Это не от тебя зависит, — резонно заметил Марио, — хотя… Ты и сам, конечно…
Я позвонил Кальяри и вежливо попросил разрешения приехать. В том, что я его получу, я не сомневался.
Правильно не сомневался — в честь нашего прибытия там чуть было не устроили большой праздник.
Я немного покатался на Вулкане, а потом оставил Виктора и Пепе осваивать верховую езду под присмотром Марио и отправился исправлять свои ошибки.
Синьор Маршано мне понравился сразу: «Делай что должен и будь что будет». К потере любимой работы он отнесся философски: могло быть и хуже.
Кальяри был огорчён утратой — не только хорошего работника, сколько интересного собеседника. Я немного подумал и решил поинтересоваться, сколько стоят на острове приличные гражданские внедорожники: пусть Маршано на нём ездит и по плантации и в гости. Я перед ним виноват и должен что-нибудь хорошее для него сделать, а сам Маршано да и Кальяри ещё пару лет, не меньше, будут считать элемобиль роскошью.
Своего управляющего я перевёз на плантацию сам и по теплому приёму, который устроили ему местные жители, понял, что поступил правильно.
Фаэнца был очень недоволен, но постарался не подать виду: теперь это не его дело.
Полночи мы обсуждали перспективы развития Тремити и острова в целом. Сперва мне показалось, что Маршано — противник прогресса, а потом понял, что он просто не хочет устраивать тут безработицу. Я почесал в затылке, повспоминал, как поступали в таких случаях всякие успешные дельцы, и через полчаса изложил Маршано свой план: и на ёлку влезем и… не уколемся. У нас тут побережье, отличный пляж, сколько угодно неподходящей для сельского хозяйства земли, а в тридцати километрах уникальная для Этны достопримечательность. Кто нам мешает переделать дом в пансионат (не слишком сложно, прямо скажем — планировка у дома подходящая), а можно и ещё пару корпусов достроить со временем, и часть народа будет работать в нём. Ну и договориться с синьором Мигелем, пусть на конезаводе построят хоть небольшой ипподром, собственно, круг есть, нужны только трибуны, ну и всякие мелочи. А то у него лошади зря овес едят и ничего не делают. Скорее всего, ему понравится эта идея, а уж Кальяри будет просто счастлив: сможет увидеть результаты своего труда ещё при жизни, а то, похоже, он на это и не надеялся.
Маршано остудил мой энтузиазм — не все так просто, понадобится стартовый капитал, которым плантация не располагает.
Я задумался: того, что есть у меня на карточке, хватает на карманные расходы. Правда, у профа лежат в сейфе мои деньги, очень немаленькие. На них, наверно, нарастают банковские проценты. Чтобы я богател. Хм, может быть, он выделит мне часть — не на пустяки какие-нибудь — сёрьезное прибыльное предприятие.
— Ладно, — сказал я синьору Маршано, — я понял, это действительно проблема. Но если вы в принципе согласны этим заниматься, я постараюсь её решить.
Синьор Маршано поднял брови:
— Насколько я понял, я ваш наёмный работник.
— Э-ээ, ну и что? Я совсем не хочу, чтобы вы прямо завтра начали искать себе другое место.
— Это здесь непросто, как вы могли заметить.
— Мог. Год назад, по похожему поводу, я сказал синьору Кальяри, что я не так глуп и прекрасно понимаю, что не все можно получить силой. Я и сейчас так думаю.
— Вы не ответили на мой вопрос. Синьор Маршано улыбнулся:
— В принципе я согласен. Мне почему-то кажется, что вы сможете получить кредит у кого угодно и на самых выгодных условиях.
— Угу, я постараюсь. И называйте меня просто Энрик, ладно? А то я как-то неловко себя чувствую.
— Это приказ работодателя? — ехидно спросил синьор Маршано.
— Нет, это личная просьба четырнадцатилетнего мальчишки, который вовсе не хочет срочно становиться взрослым.
— Хорошо, Энрик.
Глава 48
Итак, сегодня надо слетать в Ньюпорт и купить элемобиль. Маршано своего никогда не имел (Каникатти! Поубивать!), но права у него были, и водить он, стало быть, умеет. Подарок должен быть сюрпризом, поэтому выяснил я это путём долгого поиска в Интернете и кошмарного взлома, без всяких шансов скрыть следы преступления.
Вторая задача: слетать на военную базу и договориться с Росси или найти другого тренера, если лейтенант не согласится. Развлекаться некогда. Оставлю Виктора на попечение Пепе, пусть купаются и загорают, и поеду. Э-ээ, стоп — я обещал синьоре Будрио, что присмотрю за Виктором. Черт возьми, у меня на сегодня слишком уж деловая программа.
Пепе, как выяснилось, сегодня поедет с родителями, так что без вариантов: Виктора придётся таскать с собой. Но он ничего не имел против.
— Эй, воин, а ты в элемобилях-то разбираешься?
— Ну металлолом не куплю, — неуверенно ответил я.
— Вот-вот, элемобили — это моя детская страсть. Поехали.
Новые машины на Ористано не привозят — нет покупателей, местные жители ещё не настолько разбогатели.
— Нам нужен внедорожник, тысяч за пять-шесть, — сказал я, когда мы оказались перед воротами небольшого элерынка.
— Ясно, — ответил Виктор и бросился в бурное рыночное море.
Потом я только бессмысленно улыбался и пытался понять, о чем это Виктор болтает с продавцами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50