– Военная разведка. Диверсионный отряд.
– А Рэнд занимался диверсиями? Не знал…
Тэд красноречиво промолчал, и я направился к двери.
– Теперь же вы работаете у меня дворецким… – Развернувшись в дверях, я постарался добавить в голос побольше металла. – Тогда передайте господину министру, что я согласен дать ему аудиенцию! Он сядет во дворе один, без эскорта, после чего вы проводите его в кабинет… Как, кстати, его зовут?
– Дирк Абрахамс, сэр. И он порядочная свинья… Хотя это, конечно же, мое личное мнение, сэр.
Поискав следы улыбки на его лице и не найдя таковых, я последовал в ванную.
Все последующие действия – душ, бритье, гардероб – я проделывал с максимальной медлительностью, затратив на них полновесный час. По моим представлениям, это время, проведенное мистером Абрахамсом в ожидании в моем кабинете, было достаточным для доведения его до состояния белого каления, что отчасти компенсировало неудобства, причиненные мне столь ранним подъемом. Но лишь отчасти, а я пообещал дать ему полный расчет.
Поэтому, вырядившись в наиболее мрачный вариант фамильных цветов (не черным был только галстук), я не торопясь поднялся по лестнице, вошел в кабинет, рассеянно посмотрел на стоящих столбом посреди комнаты министра и его адъютанта, сел за стол и стал закуривать…
Дирк Абрахамс был грузным седеющим мужчиной лет около пятидесяти, и даже пошитый на заказ мундир не мог скрыть объемистого живота, нависающего над брюками. Выстоять на ногах три четверти часа ему явно было тяжеловато, и это доставило мне определенное удовольствие. Лицом же министр безопасности и вправду напоминал раскормленного борова, за исключением разве что цвета, радовавшего мой глаз своей кирпичной краснотой…
Когда я наконец закурил, добавился еще один добрый знак – у министра задергалось веко. После этого я со спокойной совестью спросил:
– Ну?
Абрахамс распахнул рот, потом в некоторой нерешительности покосился на высящихся по разные стороны двери и вооруженных до зубов Тэда и Уилкинса, но все же не выдержал и начал орать.
Целиком приводить сию пламенную речь, длившуюся без малого десять минут, смысла не имеет в силу скудости использованного лексического запаса и бесконечных повторов. Суть же ее сводилась к набору типичных идиотских вопросов типа: “Кто ты такой, чтобы вести себя так?” В “так”, насколько я понял, входили многократные нарушения закона, открытое неподчинение властям, непозволительно долгое выдерживание министра госбезопасности в ожидании аудиенции и прочие способы антиобщественного поведения… Меня немного удивило отсутствие в реестре моих прегрешений столь важного пункта, как вооруженное сопротивление, но в остальном было скучновато.
От нечего делать я принялся разглядывать лица прочих находящихся в комнате. Тэд демонстрировал обычное румяное спокойствие; Уилкинс хмурился, по-видимому не в последнюю очередь озабоченный перспективой ухудшения наших взаимоотношений с властями после убийства министра госбезопасности; больше же всего меня позабавила метаморфоза, происшедшая с адъютантом во время тирады своего шефа. Розовый, бодрый и довольный своим местом в жизни вначале, он стал как-то уменьшаться в размерах, достигнув к концу речи состояния полуматериальной тени, едва высовывающейся из-за плеча командира.
Сам Абрахамс почуял неладное, только когда прошло несколько минут после окончания разноса (как он, видимо, себе это представлял), а я все молчал. Тогда он сощурил глазки и сбавил пары:
– Что же вы молчите, Гальего? Я затянулся и постучал сигарой о край пепельницы, после чего он вновь взорвался:
– Тысяча чертей, да у вас такой вид, будто вы собираетесь взять меня в заложники и шантажировать правительство!
Вот это уже было оскорбление, которое невозможно спустить с рук. Отложив сигару, я встал, краем глаза заметив, как Тэд и Уилкинс переглянулись и последний закатил глаза.
Однако, сделав первый шаг к министру, я решил ограничиться банальным ударом по морде, а сделав второй, и вовсе передумал его бить. Меня всегда поражало удивительное мастерство Принца в манипуляции людьми, и я в порядке эксперимента попытался скопировать его манеру. Поэтому, остановившись в ярде от министра, я скрестил руки на груди и тихо сказал:
– Я никогда не беру заложников. Поэтому, если вы, мистер Абрахамс, желаете покинуть мой замок живым, извольте вести себя прилично!
Министр отшатнулся, как от удара, и неуверенным движением потянулся к кобуре у пояса. Проигнорировав это, я вернулся в кресло, снова взял сигару и улыбнулся:
– Итак, начнем сначала. Ну?
Теперь уже настала его очередь молчать, затравленно озираясь по сторонам. Когда мне это надоело, я сообщил:
– Если вам нечего сказать, господин министр, то я вас не задерживаю.
Судорожно глотнув и покраснев до стадии спелого помидора, Абрахамс все же взял себя в руки и попытался говорить нормально, то есть сухим прокурорским тоном:
– Мистер Гальего, против вас возбуждено уголовное дело. Вы обвиняетесь в подкупе полицейского, сокрытии вещественных доказательств по другому делу, незаконном хранении запрещенного оружия и, наконец, подозреваетесь в убийстве полицейского!
– Бывшего, – уточнил я. – Которого до этого я же и подкупил.
– Да, – согласился министр, – последнее обвинение вам, возможно, удастся опровергнуть. Но остального вполне достаточно для ареста. Тем не менее… – он сделал эффектную паузу, – мы могли бы забыть пока об аресте, если вы подпишете обязательство не покидать пределов Новой Калифорнии, дадите нам показания и разрешите провести обыск в вашем д… простите, замке.
Признаться, после известия о попытке ночного штурма и его результате я никак не ожидал подобной мягкости и некоторое время всерьез раздумывал над этим предложением, – в конце концов, в борьбе за местную полицию я еще мог потягаться с кем угодно. Но все же импровизация всегда шла у меня со скрипом, поэтому я решил придерживаться прежнего плана, составленного во время утренних процедур, и покачал головой:
– Придется разочаровать вас, господин министр. В данный момент я не намерен ничего давать, подписывать или разрешать. Вообще, какие-либо дальнейшие переговоры между нами возможны лишь в присутствии моего адвоката. Это отвечает принятым у нас законам, не так ли?
– Не совсем, – поморщился Абрахамс.
– Внесу ясность: дальнейшие попытки ареста при помощи силы могут привести к непредсказуемым результатам. На удар я буду отвечать ударом. – Угроза явно не возымела должного действия, и, снова сымитировав Принца, я с улыбкой добавил: – И помните, господин министр, я сделал эту планету такой, какая она есть, могу сделать и совсем другой. Кладбищем.
Не знаю уж, в чем соль таких приемов, но действуют они и впрямь безотказно. Наблюдалось явное преувеличение, но, насколько я мог судить, мне поверили не только министр и его адъютант, но и Тэд с Уилкинсом, несколько лучше знакомые с моими подлинными возможностями…
– Ну хорошо, мистер Гальего. Вы действительно почетный гражданин и все такое… Но тогда я не понимаю, – рожа Абрахамса была подтверждающе тупа, – зачем вам эта петрушка с адвокатом? Тогда от официального шума вам уже не отделаться!
Я не счел нужным отвечать, и он продолжил с вновь выплеснувшимся раздражением:
– Будь по-вашему! Адвоката устроить нетрудно! Скажите только, кого именно из братии, работающей на ваш концерн, вы предпочитаете, и мы мигом его сюда доставим.
– Мой адвокат – Валлен Деор!
Граф по каким-то соображениям не пользовался псевдонимом…
Ну, тут я произвел впечатление – даже Тэд разинул рот, а министр только и пролепетал:
– Деор… Но он же никогда не работал на вашу компанию.
– Верно, – кивнул я. – Но это дело вообще не имеет отношения к “Новому Голливуду”. Валлен Деор – мой личный адвокат.
– Личный?! – Абрахамс не смог скрыть недоверия, хотя и пытался. – Да полно вам шутить. Деор никогда не был чьим-то личным адвокатом – это даже младенцу известно.
– Младенцам обычно еще не требуются услуги квалифицированного адвоката. Но я не понимаю, о чем мы препираемся. Я уже сказал: меня будет защищать Валлен Деор! Если желаете, справьтесь у него самого.
Тем временем сквозь ошарашенность в облике министра стала проглядывать некая довольная хитринка, и, когда я умолк, он вкрадчиво заметил:
– Мне кажется, мистер Гальего, вы кое-чего не учли. Господин Деор не является подданным Новой Калифорнии, и мы можем попросту запретить его участие в наших внутренних делах!
Я откровенно рассмеялся и пошел со своего главного козыря:
– Нет, мистер Абрахамс, это вы кое-чего не учли. Вам должно быть известно, что я, простите, имел паспорт, еще когда республики Новая Калифорния попросту не существовало. Тогда я был гражданином Рэнда. И моего гражданства никто не отменял!
Абрахамс скуксился – в его голове проносились мысли, содержание которых мне было настолько ясно, как будто я был телепатом. Неприятное, но все же вполне улаживаемое дело о сходе с катушек известного богача неожиданно грозило вылиться в международный скандал, где противостоять правительству будет светило адвокатского корпуса, не проигравший доселе ни единого процесса, и это еще при том, что у самой-то полиции, по недавнему выражению Уилкинса, рыльце наверняка в пуху. Вероятно, господин министр мыслил образами попроще и погрубее, но выводы сделал аналогичные моим. Набрав побольше воздуха в свою впечатляющую пивную мозоль, он придал лицу новое, откровенно просительное выражение и… И я его упредил:
– Напрасная надежда, мистер Абрахамс. Мы ничего не будем заминать. Ни на каких условиях!
Толстяк явно вознамерился плюнуть, но под моим взглядом плевок пришлось проглотить. Оставалась последняя соломинка, за которую можно было ухватиться.
– Но, мистер Гальего, берегитесь. Если Рэнд не подтвердит ваше гражданство…
– Подтвердит.
– Почему это? Налоги-то вы им не платите!
– Это точно – налоги я плачу вам. Поинтересуйтесь, кстати, какую часть от всех доходов бюджета они составляют… – (По непроизвольно скривившимся губам министра было ясно, что он осведомлен об этом куда больше моего). – А Рэнд подтвердит мое гражданство по той простой причине, что мы с их нынешним президентом – старые товарищи. И он не захочет меня обижать.
Окончательно удостоверившись, что тонет, министр госбезопасности прекратил борьбу. Разом утратив напыщенность, он превратился в пожилого усталого мужчину и сказал:
– Поговаривают, знаете, что вы, мистер Гальего, – человек… э-э… недалекого ума, и я вот всегда удивлялся: как так, недалекого ума – и такой богатый! Чушь, конечно. Они просто никогда с вами не сталкивались. Но, черт возьми, на хрена вам это надо? Неужто нельзя попросту забыть обо всех недоразумениях?
– К сожалению, это невозможно. Не я это затеял. Впрочем, и не вы. – Я чуть подумал, а потом все же продолжил:
– Разберитесь, что в действительности происходит, выясните, кто и для чего подкупает полицейских, нанимает убийц… Ни я, ни мой адвокат не станем вам мешать. И если вы это сделаете, то, думаю, у нас не будет дальнейших оснований для конфликта. Если, конечно, вы сами уже не куплены моим… врагом!
Абрахамс аж затрясся, но я не дал ему выразить накопившееся негодование:
– Впрочем, это не так уж трудно проверить. Господин министр, кто отдал ночью приказ о штурме замка? Вы?
– Нет, – с неожиданным спокойствием ответил он. – Вышла накладка…
– О! Вот с нее-то и рекомендую начать, – посоветовал я. – А теперь, господин министр, я вас и вправду дольше не задерживаю!
Покачав головой, он развернулся и двинулся к двери, но в шаге от нее остановился и, не поворачиваясь, бросил:
– Это, стало быть, ваши телохранители, мистер Гальего. А вы знаете, что…
Практически не разжимая губ, Тэд тихо, но отчетливо произнес:
– Еще одно слово, старый пердун, и я сам тебя упокою!
На шее Абрахамса вздулись жилы, он обернулся, но я лишь холодно усмехнулся:
– Я не стану останавливать своего дворецкого. Хорошие слуги мне нужнее, чем скверные министры.
Они ушли, причем адъютант настолько утратил представления о реальности, что вынесся в дверь вперед своего шефа. Я не без иронии подумал о его незавидной участи, когда на обратном пути министр начнет вымещать накопившиеся чувства.
Затем, правда, мои мысли приняли отнюдь не столь радужный оттенок. Избранный мной вариант развития ситуации, то есть придание делу широкомасштабности и официальности, был типичной палкой о двух концах. С одной стороны, меня становилось практически невозможно зацепить, причем ни полиции, ни новым потенциальным убийцам, но, с другой стороны, я и сам оказывался связанным по рукам и ногам. Как можно вести дальше тайное расследование, когда за каждым твоим шагом будут наблюдать десятки глаз? Надежды же на то, что удастся раскопать что-либо относительно смерти Вольфара в официальном порядке, даже если мне будут помогать Деор и наставленная на путь истинный полиция, казались слишком уж одиозными.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70
– А Рэнд занимался диверсиями? Не знал…
Тэд красноречиво промолчал, и я направился к двери.
– Теперь же вы работаете у меня дворецким… – Развернувшись в дверях, я постарался добавить в голос побольше металла. – Тогда передайте господину министру, что я согласен дать ему аудиенцию! Он сядет во дворе один, без эскорта, после чего вы проводите его в кабинет… Как, кстати, его зовут?
– Дирк Абрахамс, сэр. И он порядочная свинья… Хотя это, конечно же, мое личное мнение, сэр.
Поискав следы улыбки на его лице и не найдя таковых, я последовал в ванную.
Все последующие действия – душ, бритье, гардероб – я проделывал с максимальной медлительностью, затратив на них полновесный час. По моим представлениям, это время, проведенное мистером Абрахамсом в ожидании в моем кабинете, было достаточным для доведения его до состояния белого каления, что отчасти компенсировало неудобства, причиненные мне столь ранним подъемом. Но лишь отчасти, а я пообещал дать ему полный расчет.
Поэтому, вырядившись в наиболее мрачный вариант фамильных цветов (не черным был только галстук), я не торопясь поднялся по лестнице, вошел в кабинет, рассеянно посмотрел на стоящих столбом посреди комнаты министра и его адъютанта, сел за стол и стал закуривать…
Дирк Абрахамс был грузным седеющим мужчиной лет около пятидесяти, и даже пошитый на заказ мундир не мог скрыть объемистого живота, нависающего над брюками. Выстоять на ногах три четверти часа ему явно было тяжеловато, и это доставило мне определенное удовольствие. Лицом же министр безопасности и вправду напоминал раскормленного борова, за исключением разве что цвета, радовавшего мой глаз своей кирпичной краснотой…
Когда я наконец закурил, добавился еще один добрый знак – у министра задергалось веко. После этого я со спокойной совестью спросил:
– Ну?
Абрахамс распахнул рот, потом в некоторой нерешительности покосился на высящихся по разные стороны двери и вооруженных до зубов Тэда и Уилкинса, но все же не выдержал и начал орать.
Целиком приводить сию пламенную речь, длившуюся без малого десять минут, смысла не имеет в силу скудости использованного лексического запаса и бесконечных повторов. Суть же ее сводилась к набору типичных идиотских вопросов типа: “Кто ты такой, чтобы вести себя так?” В “так”, насколько я понял, входили многократные нарушения закона, открытое неподчинение властям, непозволительно долгое выдерживание министра госбезопасности в ожидании аудиенции и прочие способы антиобщественного поведения… Меня немного удивило отсутствие в реестре моих прегрешений столь важного пункта, как вооруженное сопротивление, но в остальном было скучновато.
От нечего делать я принялся разглядывать лица прочих находящихся в комнате. Тэд демонстрировал обычное румяное спокойствие; Уилкинс хмурился, по-видимому не в последнюю очередь озабоченный перспективой ухудшения наших взаимоотношений с властями после убийства министра госбезопасности; больше же всего меня позабавила метаморфоза, происшедшая с адъютантом во время тирады своего шефа. Розовый, бодрый и довольный своим местом в жизни вначале, он стал как-то уменьшаться в размерах, достигнув к концу речи состояния полуматериальной тени, едва высовывающейся из-за плеча командира.
Сам Абрахамс почуял неладное, только когда прошло несколько минут после окончания разноса (как он, видимо, себе это представлял), а я все молчал. Тогда он сощурил глазки и сбавил пары:
– Что же вы молчите, Гальего? Я затянулся и постучал сигарой о край пепельницы, после чего он вновь взорвался:
– Тысяча чертей, да у вас такой вид, будто вы собираетесь взять меня в заложники и шантажировать правительство!
Вот это уже было оскорбление, которое невозможно спустить с рук. Отложив сигару, я встал, краем глаза заметив, как Тэд и Уилкинс переглянулись и последний закатил глаза.
Однако, сделав первый шаг к министру, я решил ограничиться банальным ударом по морде, а сделав второй, и вовсе передумал его бить. Меня всегда поражало удивительное мастерство Принца в манипуляции людьми, и я в порядке эксперимента попытался скопировать его манеру. Поэтому, остановившись в ярде от министра, я скрестил руки на груди и тихо сказал:
– Я никогда не беру заложников. Поэтому, если вы, мистер Абрахамс, желаете покинуть мой замок живым, извольте вести себя прилично!
Министр отшатнулся, как от удара, и неуверенным движением потянулся к кобуре у пояса. Проигнорировав это, я вернулся в кресло, снова взял сигару и улыбнулся:
– Итак, начнем сначала. Ну?
Теперь уже настала его очередь молчать, затравленно озираясь по сторонам. Когда мне это надоело, я сообщил:
– Если вам нечего сказать, господин министр, то я вас не задерживаю.
Судорожно глотнув и покраснев до стадии спелого помидора, Абрахамс все же взял себя в руки и попытался говорить нормально, то есть сухим прокурорским тоном:
– Мистер Гальего, против вас возбуждено уголовное дело. Вы обвиняетесь в подкупе полицейского, сокрытии вещественных доказательств по другому делу, незаконном хранении запрещенного оружия и, наконец, подозреваетесь в убийстве полицейского!
– Бывшего, – уточнил я. – Которого до этого я же и подкупил.
– Да, – согласился министр, – последнее обвинение вам, возможно, удастся опровергнуть. Но остального вполне достаточно для ареста. Тем не менее… – он сделал эффектную паузу, – мы могли бы забыть пока об аресте, если вы подпишете обязательство не покидать пределов Новой Калифорнии, дадите нам показания и разрешите провести обыск в вашем д… простите, замке.
Признаться, после известия о попытке ночного штурма и его результате я никак не ожидал подобной мягкости и некоторое время всерьез раздумывал над этим предложением, – в конце концов, в борьбе за местную полицию я еще мог потягаться с кем угодно. Но все же импровизация всегда шла у меня со скрипом, поэтому я решил придерживаться прежнего плана, составленного во время утренних процедур, и покачал головой:
– Придется разочаровать вас, господин министр. В данный момент я не намерен ничего давать, подписывать или разрешать. Вообще, какие-либо дальнейшие переговоры между нами возможны лишь в присутствии моего адвоката. Это отвечает принятым у нас законам, не так ли?
– Не совсем, – поморщился Абрахамс.
– Внесу ясность: дальнейшие попытки ареста при помощи силы могут привести к непредсказуемым результатам. На удар я буду отвечать ударом. – Угроза явно не возымела должного действия, и, снова сымитировав Принца, я с улыбкой добавил: – И помните, господин министр, я сделал эту планету такой, какая она есть, могу сделать и совсем другой. Кладбищем.
Не знаю уж, в чем соль таких приемов, но действуют они и впрямь безотказно. Наблюдалось явное преувеличение, но, насколько я мог судить, мне поверили не только министр и его адъютант, но и Тэд с Уилкинсом, несколько лучше знакомые с моими подлинными возможностями…
– Ну хорошо, мистер Гальего. Вы действительно почетный гражданин и все такое… Но тогда я не понимаю, – рожа Абрахамса была подтверждающе тупа, – зачем вам эта петрушка с адвокатом? Тогда от официального шума вам уже не отделаться!
Я не счел нужным отвечать, и он продолжил с вновь выплеснувшимся раздражением:
– Будь по-вашему! Адвоката устроить нетрудно! Скажите только, кого именно из братии, работающей на ваш концерн, вы предпочитаете, и мы мигом его сюда доставим.
– Мой адвокат – Валлен Деор!
Граф по каким-то соображениям не пользовался псевдонимом…
Ну, тут я произвел впечатление – даже Тэд разинул рот, а министр только и пролепетал:
– Деор… Но он же никогда не работал на вашу компанию.
– Верно, – кивнул я. – Но это дело вообще не имеет отношения к “Новому Голливуду”. Валлен Деор – мой личный адвокат.
– Личный?! – Абрахамс не смог скрыть недоверия, хотя и пытался. – Да полно вам шутить. Деор никогда не был чьим-то личным адвокатом – это даже младенцу известно.
– Младенцам обычно еще не требуются услуги квалифицированного адвоката. Но я не понимаю, о чем мы препираемся. Я уже сказал: меня будет защищать Валлен Деор! Если желаете, справьтесь у него самого.
Тем временем сквозь ошарашенность в облике министра стала проглядывать некая довольная хитринка, и, когда я умолк, он вкрадчиво заметил:
– Мне кажется, мистер Гальего, вы кое-чего не учли. Господин Деор не является подданным Новой Калифорнии, и мы можем попросту запретить его участие в наших внутренних делах!
Я откровенно рассмеялся и пошел со своего главного козыря:
– Нет, мистер Абрахамс, это вы кое-чего не учли. Вам должно быть известно, что я, простите, имел паспорт, еще когда республики Новая Калифорния попросту не существовало. Тогда я был гражданином Рэнда. И моего гражданства никто не отменял!
Абрахамс скуксился – в его голове проносились мысли, содержание которых мне было настолько ясно, как будто я был телепатом. Неприятное, но все же вполне улаживаемое дело о сходе с катушек известного богача неожиданно грозило вылиться в международный скандал, где противостоять правительству будет светило адвокатского корпуса, не проигравший доселе ни единого процесса, и это еще при том, что у самой-то полиции, по недавнему выражению Уилкинса, рыльце наверняка в пуху. Вероятно, господин министр мыслил образами попроще и погрубее, но выводы сделал аналогичные моим. Набрав побольше воздуха в свою впечатляющую пивную мозоль, он придал лицу новое, откровенно просительное выражение и… И я его упредил:
– Напрасная надежда, мистер Абрахамс. Мы ничего не будем заминать. Ни на каких условиях!
Толстяк явно вознамерился плюнуть, но под моим взглядом плевок пришлось проглотить. Оставалась последняя соломинка, за которую можно было ухватиться.
– Но, мистер Гальего, берегитесь. Если Рэнд не подтвердит ваше гражданство…
– Подтвердит.
– Почему это? Налоги-то вы им не платите!
– Это точно – налоги я плачу вам. Поинтересуйтесь, кстати, какую часть от всех доходов бюджета они составляют… – (По непроизвольно скривившимся губам министра было ясно, что он осведомлен об этом куда больше моего). – А Рэнд подтвердит мое гражданство по той простой причине, что мы с их нынешним президентом – старые товарищи. И он не захочет меня обижать.
Окончательно удостоверившись, что тонет, министр госбезопасности прекратил борьбу. Разом утратив напыщенность, он превратился в пожилого усталого мужчину и сказал:
– Поговаривают, знаете, что вы, мистер Гальего, – человек… э-э… недалекого ума, и я вот всегда удивлялся: как так, недалекого ума – и такой богатый! Чушь, конечно. Они просто никогда с вами не сталкивались. Но, черт возьми, на хрена вам это надо? Неужто нельзя попросту забыть обо всех недоразумениях?
– К сожалению, это невозможно. Не я это затеял. Впрочем, и не вы. – Я чуть подумал, а потом все же продолжил:
– Разберитесь, что в действительности происходит, выясните, кто и для чего подкупает полицейских, нанимает убийц… Ни я, ни мой адвокат не станем вам мешать. И если вы это сделаете, то, думаю, у нас не будет дальнейших оснований для конфликта. Если, конечно, вы сами уже не куплены моим… врагом!
Абрахамс аж затрясся, но я не дал ему выразить накопившееся негодование:
– Впрочем, это не так уж трудно проверить. Господин министр, кто отдал ночью приказ о штурме замка? Вы?
– Нет, – с неожиданным спокойствием ответил он. – Вышла накладка…
– О! Вот с нее-то и рекомендую начать, – посоветовал я. – А теперь, господин министр, я вас и вправду дольше не задерживаю!
Покачав головой, он развернулся и двинулся к двери, но в шаге от нее остановился и, не поворачиваясь, бросил:
– Это, стало быть, ваши телохранители, мистер Гальего. А вы знаете, что…
Практически не разжимая губ, Тэд тихо, но отчетливо произнес:
– Еще одно слово, старый пердун, и я сам тебя упокою!
На шее Абрахамса вздулись жилы, он обернулся, но я лишь холодно усмехнулся:
– Я не стану останавливать своего дворецкого. Хорошие слуги мне нужнее, чем скверные министры.
Они ушли, причем адъютант настолько утратил представления о реальности, что вынесся в дверь вперед своего шефа. Я не без иронии подумал о его незавидной участи, когда на обратном пути министр начнет вымещать накопившиеся чувства.
Затем, правда, мои мысли приняли отнюдь не столь радужный оттенок. Избранный мной вариант развития ситуации, то есть придание делу широкомасштабности и официальности, был типичной палкой о двух концах. С одной стороны, меня становилось практически невозможно зацепить, причем ни полиции, ни новым потенциальным убийцам, но, с другой стороны, я и сам оказывался связанным по рукам и ногам. Как можно вести дальше тайное расследование, когда за каждым твоим шагом будут наблюдать десятки глаз? Надежды же на то, что удастся раскопать что-либо относительно смерти Вольфара в официальном порядке, даже если мне будут помогать Деор и наставленная на путь истинный полиция, казались слишком уж одиозными.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70